Персонажи вокруг нас
СЕРГЕЙ БАЕВ РОМАН ПЕРСОНАЖИ ВОКРУГ НАС
Автор несёт всю полноту ответственности за материалы, использованные в данном произведении.
Книга посвящена моим родителям: Баевой Марии Михайловне и Баеву Юрию Григорьевичу.
СОДЕРЖАНИЕ:
ПРОЛОГ
ПАРАГРАФ 1 РИТА БЛЮМБЕРГ
ПАРАГРАФ 2 МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ
ПАРАГРАФ 3 ОДНОКЛАССНИК
ПАРАГРАФ 4 ПЕВИЦА РИТА
ПАРАГРАФ 5 РЕДАКЦИОННАЯ ПОЛИТИКА
ПАРАГРАФ 6 СЕКРЕТНАЯ КОМАНДИРОВКА
ПАРАГРАФ 7 РАЗВОД ПО ИТАЛЬЯНСКИ
ПАРАГРАФ 8 КАЖДОМУ СВОЁ
ПАРАГРАФ 9 РАСПЛАТА
ЭПИЛОГ
ПРОЛОГ
Читатели часто спрашивают: "Как появляется идея романа? Откуда берутся персонажи? Как возникают сюжеты?
Что касается персонажей.
Люди, остановитесь на бегу, оглянитесь по сторонам, задумайтесь о смысле жизни. Уверен, он ни в деньгах, ни в детях, ни в новом доме. Смысл жизни - в самой жизни! Поэтому мои персонажи - это близкие, родственники, одноклассники, друзья, друзья друзей, в общем, окружающий социум.
Утверждая, что герои будущих романов находятся вокруг нас, имею в виду всех людей, находящихся рядом.
Положив руку на сердце, считаю, хороших людей гораздо больше, нежели плохих, хотя окружающая действительность часто говорит об обратном.
Нет необходимости придумывать отрицательных или положительных героев, достаточно внимательно оглядеться вокруг. По жестам, по телосложению, по лицу о каждом человеке можно узнать почти всё: каков его характер? каково мироощущение? каков внутренний мир?, короче говоря, каждый прохожий находится как бы под микроскопом. Надо всего лишь внимательно наблюдать, правильно анализировать и делать соответствующие выводы.
Смотрю, мимо степенно прошла женщина в возрасте, немного сутулая, как говорят в народе, - с горбом. Что можно сказать о ней?
Во - первых, ей нравится давать полезные советы нервным подругам, сердитым родственникам и неуравновешенным знакомым. Она проживает не свою жизнь, а берёт на себя чужие проблемы и пытается их решать - отсюда груз на спине в виде горба.
Во - вторых, смыслом существования она искренне считает постоянную заботу о других. Весь смысл в том, что помогать или заботиться необходимо тогда, когда тебя об этом просят, поскольку навязанная помощь - унижает. Однако, чтобы выглядеть невероятно доброй, максимально заботливой, в высшей степени хорошей в глазах окружающих, эта сердобольная женщина помогает всем - отсюда горб. Скорее всего, у неё слишком заниженная самооценка.
Можно дальше анализировать и комментировать, что в - третьих, в - четвёртых, впрочем, сие занятие не входит в мои планы.
Что самое интересное? Если она не поймёт нелепость отношения к окружающим, то так и будет до конца дней таскать горб на спине и никакие физиотерапевтические процедуры не помогут.
Совсем рядом прошмыгнул молодой интеллигентный парень. Его стройная, подтянутая фигура указывает на то, что он регулярно занимается спортом, не злоупотребляет спиртным, не курит. Вместе с тем, сросшиеся брови дают понять, что он постоянно в каких - то внутренних неразрешимых проблемах, совершенно не умеет расслабляться и всё держит в себе. Парень явно на грани стресса.
Смотрю вокруг. Встретились два приятеля. По - товарищески здороваются, протягивая друг другу руки. Замечаю, один из них держит правую руку ладонью вниз. Вывод: мужчина привык подчинять всех своему влиянию - такой персонаж вполне может стать отрицательным, ведь нормальному человеку не надо никого покорять и унижать.
Любой писатель, как правило, внимательный наблюдатель, неплохой психолог, умеющий интерпретировать поведение окружающих, человек с огромным жизненным опытом. Подобных способностей вполне достаточно любому, чтобы писать романы, рассказы, повести.
Подсматривая за людьми, не забываю о прожитых ощущениях, держу в памяти сюжет будущего произведения и любезно приглашаю, того или иного прошедшего мимо, в герои своих книг.
Теперь несколько слов о совпадениях, о мистических обстоятельствах, о роковой неизбежности. Я не верю в какие - либо внезапные сюрпризы и считаю, что любая случайность - это подсознательная закономерность. Если кто - то не согласен, то это от лукавого. Что касается Судьбы, то каждый её вершит сам: каждодневными мыслями, необузданными желаниями и конкретными деяниями.
Кто - то резонно возразит, дескать от Фортуны не убежишь. Правильно! От своих мыслей, бесконечных тараканов в голове, врождённого темперамента, поступков не уйдёшь. Причём тогда Будущее?
Каждый программирует себя сам; кто - то на положительного героя, некоторые - на отрицательного, найдутся и те, кто просто плывёт по течению.
А в это время мимо прогуливается писатель, а может быть, живёт рядом и внимательно срисовывает необходимый типаж, как художник, пишущий натурщика.
ПАРАГРАФ 1 РИТА БЛЮМБЕРГ
Слова не складывались в нужные предложения, предложения не соединялись в необходимые фразы, фразы не ложились желаемым текстом на бумагу. Почти два месяца не могу написать ни строчки обещанного редактору нового романа.
Мыслей - вагон и маленькая тележка, сюжетов - хоть отбавляй, тем не менее, все они оставались исключительно в голове, никак не материализуясь в произведение.
Как бы то ни было, я пребывал в затяжном творческом кризисе, а может быть, попросту не хватало сил заставить себя сесть за стол и начать сочинять. Довольно тяжкое состояние. Укладываясь спать, не получалось сразу заснуть, пребывал в полудрёме, воображая лихо закрученные сюжеты ненаписанных книг. Ночью всё получалось классно: замечательные диалоги вставали перед глазами, персонажи проживали неповторимые, интересные эпизоды, невероятные сцены разворачивались с особой оригинальностью, как мне казалось.
Однако, утром придуманное представлялось довольно скучным, не заслуживающим внимания, не реальным, просто бредом. И так происходило каждый раз: самоотверженно сочиняя ночью, на следующий день безжалостно браковал всё.
В то утро я твёрдо решил: обязательно набросаю на листы нафантазированное. Тем не менее, как часто бывает, созидательный процесс или вхождение в необходимый творческий ритм нарушило упрямое дребезжание телефона. Категорически ненавидя заурядные телефонные мелодии, я давно поставил сотовый на вибрацию.
Телефон, лихо подпрыгивая как лягушка, перемещался по столу, издавая глухие настойчивые звуки "У...У". Правильно поёт группа "Город 312", - "Вне зоны доступа мы не опознаны, вне зоны доступа мы дышим воздухом".
Хотелось находиться вне зоны доступа как можно дольше и хоть что - то написать, а отвечать на надоедливые звонки не было никакого желания.
Шестое чувство упрямо подсказывало - это важный звонок, и я резонно тормознул вдохновение, нажав на нужную кнопку, переключая свет на звук.
- Доброе утро. Прошу прощения за ранний звонок. Вас беспокоит корреспондент газеты "Шок" Елена Калиниченко.
- Не понял, откуда у вас этот номер?
- Пришлось подключить необходимые связи. Не кладите, пожалуйста, трубку, у меня в высшей степени важный разговор.
Фамилия звонившей показалась знакомой, поэтому я сменил гнев на милость: "И о чём, собственно, пойдёт речь?".
- Давайте встретимся, я всё подробно объясню.
- Лена, так, кажется, вас зовут, сейчас совершенно не кстати.
- Ещё раз извините, разговор пойдёт о вашей последней книге.
- О моей последней книге? А что с ней не так?
- Необходимо увидеться, и всё сразу станет понятно.
- Поскольку вы разведали номер телефона, то наверняка разузнали и адрес?
- Конечно, адрес я тоже знаю.
- Ну что ж, через час жду.
Пару раз отхлебнув любимый напиток - кофе, я задумчиво покурил, уныло взглянул на пустые листы и приготовился к вынужденной встрече с настырной Еленой Калиниченко.
Ровно через час, минута в минуту, в дверь настойчиво позвонили. Наверное, она находилась на площадке с секундомером и выжидала, чтобы в нужную секунду нажать кнопку. Как она догадалась, что я уважаю педантичных, пунктуальных людей?
Поглядим, что это за фифа. Не доверяя прессе, я никогда не давал интервью и сейчас не понимал, зачем согласился встретиться.
Нудный звонок опять пропел знакомую мелодию, вынуждая шагать в прихожую.
На пороге, застенчиво переминаясь с ноги на ногу, маячила весьма симпатичная блондинка.
- Здравствуйте. Ради Бога не сердитесь, что отрываю от творческого процесса и в общем - то беспардонно врываюсь, набиваясь в гости.
- Елена Калиниченко?
- Да. Если сомневаетесь, могу показать удостоверение.
- Показывать ничего не надо. Я довольно - таки неплохо разбираюсь в людях. Мне кажется, вы говорите правду, охотно верю. Проходите, пожалуйста.
- Спасибо, что разрешили войти. Обычно я не такая настойчивая, как сейчас. Как бы то ни было, но возникло слишком много вопросов, а ответов пока нет.
- Все вопросы потом. Что предпочитаете: кофе, чай?
- Если можно, чёрный кофе с сахаром и лимоном.
- Садитесь в это кресло. Я быстро сварю кофе и через пару минут отвечу на все вопросы, если, конечно, они не личного характера.
- Обижаете. Наше издание не имеет никакого отношения к жёлтой прессе. "Шок" - серьёзная, солидная газета.
- Замечательно. Не сомневаюсь, хотя никогда не имел чести читать газету с таким оригинальным названием, даже в руках не держал ни разу. Опять полагаюсь на ваше слово.
Оставив гостью в гордом одиночестве, я отправился на кухню.
Стоя у плиты, мучительно вспоминал, откуда мне знакомо словосочетание: "Елена Калиниченко?"
Может быть, кто - то из приятелей читал её статьи и рассказывал потом о них? Скорее всего, она однофамилица каких - то старинных, давно забытых однокурсников по Университету?
Я терялся в догадках, а кофе, в очередной раз, ловко убежал, оставив коричневые следы на плите. Всегда так: задумаешься на секунду, отвлечёшься и он опять выиграл, как, впрочем, почти всегда. В общем, эти хитрые игры в догонялки надо прекращать: или внимательно кофе варить, или отстранённо размышлять. В этот миг подсознание выдало на гора необходимый инсайт, сформировавший ответ по - поводу имени и фамилии незнакомки: "В рассказе "Борт 021156" из моего сборника, Лена - дочь главного персонажа Михаила Павловича Калиниченко".
"Любопытно. А что, если у неё отчество - Михайловна?", - мелькнула в голове шальная мысль. Аккуратно порезав лимон, бережно взяв турку с хитрым напитком, две чашки, сахар, осторожно поставив всё это на поднос, шагаю в гостиную на принудительный допрос.
- Ваш заказ. Лимон и сахар по вкусу. У нас самообслуживание.
- Спасибо. А курить здесь можно? Прямо на глазах наглею. Даже как - то не удобно.
- Курите на здоровье. Простите великодушно за циничный каламбур. Сейчас принесу пепельницу. Она жадно глотнула из чашки, глубоко затянулась сигаретой и, похоже, полностью успокоилась. Клуб дыма лениво потянулся к открытой форточке, а струйка ароматного кофейного дымка устремилась в нос.
Кофе, хороший кофе с качественной сигаретой - это, бесспорно, восхитительный кайф. Минуту мы молча тянули ароматный напиток, внимательно изучая друг друга. Первой подала голос гостья, не выдержав затянувшейся невыносимой паузы.
- Хотелось бы знать: ваша последняя книга, сборник рассказов под общим названием "Девяносто три", вышла в печатном издании?
- Нет. Пока только на сайте "Проза ру", а, собственно, в чём дело?
Снова затянувшись сигаретой, она выпустила замысловатую змейку дыма, глубоко вздохнула, как бы готовясь к прыжку, и выдала заранее заготовленную тираду: "Я сама из Москвы. В газете работаю почти пять лет.
Уехала в глухую провинцию после окончания журфака МГУ, чтобы набраться необходимого опыта. Томск мне сразу приглянулся, работа нравится, люди здесь открытые, добрые, интеллигентные. Тем не менее, речь сейчас не обо мне.
В Москве живёт моя лучшая подруга Рита, фамилия её Блюмберг, а по отчеству мы вообще тёзки - обе Михайловны. По моему настоятельному совету она прочитала этот сборник, и с ней начали происходить довольно странные события. Мы созваниваемся почти каждый день, поэтому я в курсе её жизни. Вы написали замечательную книгу, особенно понравился рассказ "Экстрасенс Рита", поэтому я и рекомендовала её прочесть подруге, тоже Маргарите Михайловне Блюмберг, как и в сборнике.
Ритка - самостоятельная, смелая женщина, всё же, после прочтения рассказа стала панически бояться грозы. И что вы думаете? Неделю назад во время дождя в её машину неожиданно ударила молния. Хорошо, что она стояла на светофоре, а не двигалась. В общем, Рита тотчас потеряла сознание. Очевидцы сразу вызвали скорую. В настоящее время она лежит в больнице и находится в коме. Отсюда первый вопрос: "Как могло случиться такое невероятное совпадение?"
Я с интересом слушал, не перебивая, нервно курил, запивая удивление ароматным кофе, и пока не мог врубиться, в чём дело. Загадочная гостья глядела вопросительным взглядом и ждала адекватного ответа.
Пребывая в полной растерянности, я понятия не имел, как реагировать. С какой стати судьба моей героини повторилась с убийственной точностью в жизни? Как я мог предсказать чьё - то будущее, ведь таких невероятных способностей за собой никогда не замечал? Что вообще происходит?
Вопросы снежным вихрем кружились в голове и оседали на воспалённый мозг.
Незнакомка терпеливо ждала объяснений, а я торопливо пытался их найти в кутерьме невероятных фактов.
В конце концов, взяв себя в руки, тихо произнёс: "Это чудовищное совпадение, какая - то мистическая случайность, необъяснимое явление. Почему так произошло, не понимаю".
- Не волнуйтесь, признаюсь, узнав о случившимся, я тоже находилась в полном смятении. Расскажите, пожалуйста, как пришла идея написать рассказ, и кто такая Рита Блюмберг?
- Довольно странный вопрос.
- Понимаете, редакция решила провести что - то вроде собственного расследования, именно поэтому я здесь; да и Ритка - не чужая, мне не всё равно, что с ней происходит. Ваша героиня находилась в коме долгих девять лет, так очень не хотелось бы, чтобы так же случилось с моей подругой. Горю желанием разобраться, в чём тут дело?
- Идея написать цикл рассказов, связанных одной темой посетила меня, как в общем - то, всех писателей, совершенно неожиданно, а точнее, во сне. Что касается Риты Блюмберг, такая знакомая действительно была у моей первой жены в молодости, они вместе работали, дружили, и она на самом деле мне безумно нравилась. Сюжет произведения - полностью творческий вымысел, в реальной жизни ничего подобного не происходило: ни удара молнией, ни комы, ни экстрасенсорных способностей. Между прочим, Риту я не видел лет двадцать и совершенно не представляю, что с ней в настоящее время, жива ли она? Это вкратце, ответ на первый вопрос.
- В рассказе Рита замужем за Пашей и у них дочь.
- Ну и что? Не пойму, при чём тут муж и дочь?
- Не поверите, но у моей подруги тоже есть дочь, и мужа также зовут Павел.
- Вот это да! Полное совпадение! Невероятно?!
В воздухе повисла мучительная пауза. Собеседница нервно выдернула из пачки сигарету и попросила ещё кофе.
Разговор приобретал предельно странное, но, при этом довольно интересное содержание.
Я немного верил в мистику, во Всевышнего, в тёмные и светлые силы, в юности зачитывался фантастикой, однако то, что поведала Елена не укладывалось в голове. Бред какой - то! А главное, абсолютно не понятно, у кого поехала крыша - у меня или у неё? Всё же, после услышанного хотелось взять в толк, в чём тут дело, разобраться в происходящем вокруг меня, поэтому я не выставил её за порог, а продолжал беседовать.
Снова сварив кофе, теперь уже не упустив его в бега, я уселся напротив и серьёзно спросил: "И что вы собираетесь делать? Наверняка что - то придумали".
- Знаете, у меня созрел грандиозный план, только в одиночку, боюсь, его не осуществить.
- Что за план? Это действительно похоже на расследование.
- Скорее всего, замысел наивен и довольно глуп, но хотелось бы найти всех Рит Блюмберг, возрастом около тридцати и разузнать, как они живут, что с ними происходит?
- Всех, - имеется ввиду, по всей России?
- Не только в России, но и в Америке, Израиле, Австралии и Европе.
- Согласитесь, подобная задача для большой, вездесущей организации, типа КГБ.
- Без всякого сомнения, предстоит огромный объём работы. У меня имеются кое - какие связи, старые знакомые, друзья в разных странах.
- Какова, собственно, моя роль, в этом интересном расследовании? Чем я - то могу помочь?
- Уверена, у вас тоже невероятные возможности. Поэтому, если интересно и появилось желание, можете в этом поучаствовать.
- Допустим. Тогда возникает вопрос: А в чём смысл? Зачем всё это?!
- Думаю, можно кого - то попытаться спасти от молнии, от многолетней комы, от повторения судьбы героини из рассказа.
- Может быть, элементарно взять и уничтожить его, убрать из сборника, удалить с сайта? Нет рассказа - нет Риты, нет проблем, и не надо ни кого искать.
- А если они, ну в смысле Риты, заходили на сайт "Проза. ру" и прочитали книгу?
- Даже не знаю, что и делать. Ерунда какая - то. Вы сами - то верите в то, что говорите и что собираетесь предпринять?
- Верю, а вы, вижу, не совсем. Вместе с тем, нужно действовать. Мне необходима ваша поддержка.
- В принципе я не против, тем более, в данный момент ничего не пишется; я, в общем, невольно бездельничаю.
- Спасибо, что выслушали, не выставили за дверь как ненормальную и согласились помочь.
- Мне кажется, подобное расследование вполне тянет на большой захватывающий роман.
- Отлично! Значит, у нас сложилось, так сказать, взаимовыгодное сотрудничество. Очень жаль, но много работы, я исчезаю. Спасибо за прекрасный кофе. Ваша зона ответственности, если можно так выразиться, район поиска - Сибирь. Появятся новости - непременно звоните.
Проводив её до двери, я вернулся в гостиную, удобно устроился в кресле и серьёзно задумался: "С чего начать?"
Открыв городской телефонный справочник, с удивлением обнаружил, что, например, Баевых С.Ю. в нём, - аж 25 абонентов; по фамилии Блюмберг числилось 7, но инициалы не совпадали. На всякий случай я обзвонил всех томских Блюмбергов и выяснил, что ни у кого нет в семье Риты. Может быть, Блюмберг - редкая фамилия?
Закурив сигарету, прикинул: "А что, собственно, сегодня произошло? Зачем потратил битый час, надоедая незнакомым людям по телефону с дурацкими вопросами?"
Я всего лишь пытался найти в городе Маргариту Михайловну Блюмберг. И что? Да ничего, прямо как неутешный Мастер в поисках лукавой Маргариты, а она на балу у Cатаны. Червь сомнения грыз изнутри.
Мистика чистой воды, и разговор с незваной гостьей произошёл довольно странный. Что - то здесь не так; я пока не понимал, что именно.
Долгие размышления упёрлись в непроходимый тупик, но навеяли сюжет нового романа. Взяв машинально ручку, бумагу, я быстро набросал примерный план произведения. Невероятно вдохновившись проделанной работой, принялся сочинять, да так увлёкся, что забыл про несчастную Риту, про любопытную визитёршу, про еду, про всё на свете.
Похоже, госпожа Муза не только находилась за спиной, - она уносила меня в бескрайние дали творчества, ласково что - то нашептывая. Так происходило постоянно: если Вдохновение соизволило заглянуть в гости, то прочее было не важно, неотложные дела отодвигались на второй план.
Передо мной лежали десять страниц, исписанных мелким почерком, первый черновой параграф нового произведения. Начало положено, дальше станет намного легче.
В голове неожиданно мелькнула шальная мысль: "А ведь гостья появилась весьма кстати, странный, нелепый разговор с ней дал необходимый импульс к творчеству".
Перечитывая только что написанное, вдруг сообразил, почему разговор с незнакомкой показался тогда необычным и загадочным.
В конце беседы она радостно добавила, что у нас взаимовыгодное сотрудничество, имея ввиду моё содействие и её помощь мне. Тогда я не придал значения словам, а сейчас отчётливо осознал, что она, без сомнения, помогла.
Сдвинувшись с мёртвой точки, я в конце концов преодолел двухмесячный творческий застой и начал хоть что - то сочинять.
Возбуждённый телефон внезапно запрыгал по столу, возвращая из туманных размышлений в прозрачную реальность. Нехотя нажав на зелёную кнопку, услышал знакомый, хрипловатый голос редактора: "Как работа над романом, Сергей Юрьевич? Не забыли, через неделю последний срок сдачи главы? Договор ещё никто не отменял. Вы уж, дорогой мой, постарайтесь. Обязательства необходимо выполнять".
"Брюзга старая, даже не поздоровался", - подумал я, а вслух произнёс: "Здравствуйте, Самуил Соломонович, ужасно рад вас слышать. Не волнуйтесь, дело продвигается, в сроки уложусь".
"Ну, ну... А мне нашептали, что вы в отчаянном пике, так сказать, в глубоком, гм... творческом кризисе? ", - продолжал гнуть свою линию неугомонный ворчун.
"Разведка жесточайшим образом ошиблась. Я почти закончил первую главу, передо мной 57 страниц убористым почерком. Осталось их причесать и...", - ответил я хитро, держа фигу в кармане.
Он минуту молчал, не веря своим ушам, потом задумчиво вымолвил: "Да уж... Ну хорошо, хорошо"; и, не прощаясь, отключился.
Его можно понять: новый ещё не написанный роман стоял в плане выхода на следующий месяц. Выплачивая мизерные гонорары и имея с продажи книг до 90% от прибыли, издательства нагло зарабатывали на авторах хорошие деньги. Выражаясь не литературным языком, они просто беспардонно доили их, как коров.
"Вот индюк жирный, клоп ненасытный, пень трухлявый", - подумал я и снова взялся за перо. Только вот голова отказывалась соображать, и тут я неотвратимо осознал, что сладостное вдохновение улетучилось, а Муза обиделась и ушла ублажать другого писателя.
Сидя за столом, я тупо пялился на чистый лист, напрягал возбуждённые извилины, отчаянно пыжился как мелкий на горшке, однако всё оказывалось тщетно, на выходе - бублик с дыркой. Ну, Самуил, весь кайф испортил.
"Надо срочно что - то делать", - с умным видом размышлял я, машинально шагая на кухню за пивом, наивно полагая, что это волшебная палочка - выручалочка.
После второй бутылки в голове окончательно утвердилась мысль - сегодня больше ничего не накропаю и окончательно угомонился. Между прочим, десять страниц за день - тоже неплохо.
В памяти всплыл странный утренний разговор с упрямой посетительницей, и неожиданно захотелось ей позвонить. Номер до сих пор оставался в сотовом, надо всего лишь нажать на нужную кнопку. Взяв телефон, замираю в неуверенности: "И что я скажу? Выдам монолог про то, что улетучилось потрясение от услышанного и что история про московскую подругу - бред сивой кобылы? А если не бред? Может быть совпадения случаются?"
К слову сказать, у каждого человека по Миру гуляют, как минимум, шесть двойников. Представляете, ходит сейчас по Парижу какой - нибудь Серж Бове, вылитый я, только калякает по французски, или какой - нибудь Сержио Педро - испанец, или Сергуль Баевич - израильтянин, или ещё кто - нибудь. А однофамильцев и тёзок, наверное, сотни на постсоветском пространстве. Интересно, существуют ли одновременно двойники и чтобы инициалы совпадали? Наверное, да? Сколько же их жило раньше, до моего рождения? А сколько ещё родится? От таких мыслей крыша точно поедет. Хорошо бы взглянуть на московскую Риту. Может быть, она действительно похожа на ту Риту, в которую я когда - то был по уши влюблён?
Напряжённо сжимая телефон, я, тем не менее, не давил на кнопку, потому как не знал, о чём говорить с Еленой. Вместо этого взял записную книжку, всю истрёпанную и старую, отыскал номер одноклассницы, проживающей в далёком дальневосточном Биробиджане. Логично рассудив, что евреи, оставшиеся в России после всеобщего переселения на историческую Родину, должны компактно проживать в Еврейской Автономной области, а Рита Блюмберг являлась чистокровной еврейкой, набираю нужный номер.
Гудки пошли через бескрайнюю Сибирь, пролетели над хмурым Байкалом, прозвенели по Дальнему Востоку и упёрлись в славный Биробиджан.
- Наташа, привет, это Сергей из Томска.
- Какой Сергей?! Плохо слышно!
- Одноклассник, Серёжа Баев; ну и память у тебя девичья.
- Привет, Серёга. Сто лет тебя не видела, наверное, с десятого класса.
- Я по делу. Прости, сейчас нет времени окунаться в школьные воспоминания и предаваться ностальгии. Это обязательно случится, но потом, когда родной Томск навестишь.
- Ты прав. Что за дело?
- Возьми, пожалуйста, телефонный справочник и найди абонента Блюмберг М.М.; если таковой найдётся, продиктуй номер.
- Одну минуту.
Через некоторое время в трубке послышалось хриплое сопение, болезненное чиханье и незабываемый Наташин голос.
- Извини, простыла. По твоему запросу сообщаю - у нас с такими инициалами аж два абонента. Записывай. Забыла спросить - зачем тебе это? Подругу юности разыскиваешь?
- Почти угадала. Спасибо, думаю непременно увидимся в этой жизни.
- Тебе спасибо, что помнишь о моём существовании.
Взглянув на часы, прикинул, что в Биробиджане давно полночь и резонно сообразил: не стоит беспокоить незнакомых людей так поздно.
На чистом листе написал все города и страны, какие смог вспомнить, где проживали друзья и знакомые, получился весьма внушительный список. Права оказалась дотошная гостья, к пятидесяти восьми годам накопился обширный круг людей, знавших меня.
"Пожалуй, завтра и займусь этой рутиной", - смекнул я и, вдруг вновь ощутил страстное желание вернуться к неоконченной писанине. Очевидно, Муза, неудовлетворённая другим бумагомарателем, вознамерилась вернуться. Ну и славненько!!! Быстро усевшись за стол, с неистовым вдохновением принялся сочинять. Процесс продвигался как по маслу, и к полуночи накропал ещё десяток страниц.
Бывает же такое: за два месяца вообще ни строчки, а тут, за один день - двадцать страниц. Если так и дальше пойдёт, уложусь в срок и хоть что - то заработаю.
Мне безумно нравилось писать под гипнозом вдохновения, обожаю присутствие Музы за спиной. Жаль, эта дама такая непостоянная, взбалмошная и капризная.
Чем бы её приманить, чтобы оставалась рядом, не уходила, не изменяла мне постоянно. Два месяца простоя - большой срок для писателя, можно запросто стать литературным импотентом. Впрочем, это ненужные эмоции, пора в постель на встречу со снами.
В серой комнате серая пыль укладывалась спать на старый серый шкаф, серые будни сменились тёмной ночью, и я провалился в тревожное небытие.
В полудреме изменённого состояния сознания всплывали замысловатые сюжеты ненаписанных книг, одна лучше другой; персонажи проживали эффектные жизни, а я глубже засыпал, наслаждаясь эксклюзивным кино. В общем, всё как всегда, так случилось прошлой ночью, также произойдёт и будущей.
Интересно, другие писатели тоже сочиняют во сне или пытаются что - то выдумать при солнечном свете? Наверное, у каждого свой секретный план творчества. Суть состоит в том, что получится в сухом остатке - обалденный шедевр или примитивное чтиво.
Утром, с трудом разлепив глаза, не хотел вылезать из тёплой постели, но коты, Чип и Дейл, опять устроили жуткую потасовку, бегая по мне как по бульвару. Так они круто разминались каждое утро, держа друг друга в необходимом тонусе, после чего в два голоса устраивали хор голодных кошек, требуя жрачки.
"Дейл, оставь Чипа в покое", - крикнул я и лихо запустил в него тапком. Агрессивный Дейл и ухом не повёл, подрулил к дивану и грозно пропел "Мао".
Когда он злился, всегда выдавал "Мао" вместо "Мяу". Наверное, в Китае этот кот был бы в большом почёте за подобные лингвистические способности.
Другой кот Чип никогда не слыл террористом Помидоровым, а наоборот, демонстрировал ласку и добродушие, любовь ко всем и мягкосердечие.
Нехотя вылезаю из под пушистого уютного одеяла и, первым делом принимаюсь кормить голодных любимых кошаков.
День начинался по - житейски буднично, по одному и тому же знакомому до слёз сценарию, как год, три и пять лет назад. Обожаю летнее утро: раннее розовое солнце, прозрачный звенящий воздух, умытый росой чистый город. Впереди маячил новый день, наполненный грудой дел, суматохой явлений, яркими впечатлениями, не пережитыми ранее ощущениями; новый день - это как целая жизнь впереди, спрессованная в часы, в смысле, - сжатая во времени. Распорядок ожидался тот же: ванная, кухня, рабочий стол, бумага с неповторимым запахом и мучительное ожидание любимой Музы, скорее всего ещё не проснувшейся.
Слева от чистого листа дымилась чашка крепкого кофе - необходимый атрибут современного прозаика, а справа тлела сигарета - дополнительный, впрочем совсем не обязательный атрибут некоторых писателей.
Нужные декорации расставлены, необходимый реквизит выдан, персонажи выучили роли и готовы прожить их, автор находится в зале, с нетерпением ждали капризного режиссёра, именуемого пафосно Вдохновением.
Тем не менее тот, как всегда, задерживался, и начало сладостного творческого процесса затягивалось на неопределённое время. На какое время? К сожалению, этого не знал никто.
Девять сигарет трансформировались в бычки, выпито несколько чашек кофе, ожидание достигло апогея, а вдохновение всё не появлялось; наверное, застряло где - то в пробке.
К слову, в провинциальном Томске последнее время на дорогах появились нескончаемые автомобильные заторы: машин стало больше, а дороги не стали шире, понтов у людей стало немерено, а проценты по кредитам на дорогущие авто не стали меньше, ухабов на дорогах стало больше, а денег на ремонт выделялось всё меньше, и те нагло разворовывались.
Если так продолжится и дальше, транспортную систему города неминуемо ожидает дорожный коллапс.
Чтобы не тратить драгоценное время, надумал позвонить кому - нибудь из дальних (в смысле расстояния в километрах) друзей. Тыкая пальцем по заготовленному списку, я выискивал беспроигрышный, безотказный вариант.
Выбор верного друга, желающего помочь в поисках Риты Блюмберг, прервал ползающий по столу телефон. Мне ужасно нравилось, когда тот не подавал признаков жизни целый день, когда никто не доставал и категорически не нравилось, если отрывали от творчества, от философских раздумий.
На панели высветился номер вчерашней гостьи, и я нажал на зелёную кнопку.
- Доброе утро.
- Здравствуйте.
- Появились новости: плохая и хорошая.
- Внимательно слушаю. Не томите душу.
- Плохая новость заключается в том, что вчера и сегодняшним утром, подключив все связи, я не нашла ни одной Маргариты Блюмберг. Хорошая новость - завтра лечу в Москву, проведать подругу и на месте разузнать подробности о случившемся. Если есть желание, можете составить компанию; естественно, все расходы за счёт редакции.
- Дайте минуту. Это так неожиданно, хотя, признаюсь, весьма привлекательно.
- Думайте, только не долго, через час перезвоню.
Она, не прощаясь, отключилась, а я в растерянности почесал затылок, машинально закурил сигарету и принялся размышлять, взвешивая поступившее предложение. Конечно, сгонять в столицу на пару дней - довольно заманчиво. К тому же, наверняка появятся новые впечатления, необходимые для работы над книгой. И потом, крайне любопытно взглянуть на Риту. Короче говоря, взвесив все за и против, я решил принять предложение. Что касается звонков друзьям и знакомым, их можно сделать и после возвращения. Елена позвонила даже не через час, а через десять минут.
- Появилась важная новость, поэтому беспокою раньше времени.
- Выкладывайте вашу важную новость.
- Только что звонила мама Риты.
Сегодня утром врачам удалось вывести её из комы. Состояние удовлетворительное, тем не менее, ещё две - три недели она пробудет в больнице под пристальным наблюдением.
- Отлично. Значит с Ритой удастся поговорить. Я принял решение составить вам компанию.
- Нисколько не сомневалась, что согласитесь, поэтому забронировала два билета. Вылет завтра рано утром.
- Тогда разрешите банальный вопрос, по поводу гостиницы.
- В гостинице нет необходимости. Остановитесь у моих родителей. Они будут бесконечно рады познакомиться с писателем из Томска. К тому же, у них, как и у всех пенсионеров, дефицит общения. Их хлебом не корми, дай поговорить.
- Похоже, вы всё за меня продумали, решили насущные проблемы, предусмотрели возникшие нюансы.
- Работа у меня такая: возникшие проблемы устранять, сомневающихся убеждать, вопросы неудобные задавать, интервью злободневные брать, скрупулезно материал собирать и при этом много размышлять.
- Хорошо, сдаюсь. Во сколько рейс?
- Первый рейс на Москву - в восемь сорок, не опаздывайте. Встретимся в аэропорту. Кстати, как новый роман?
- Вчера два раза любимая Муза навещала, в общем, начало положено, а дальше - больше.
- Рада за вас. Может быть, и сегодня заглянет, поэтому не стану больше отвлекать.
Она опять, не попрощавшись, отключилась, а я в который раз упёрся взглядом в чистый лист. Поскольку Муза пока не стучалась в дверь, я отправился на кухню. Стоя у плиты, призадумался: "Как могла вездесущая хроникёрша забронировать билет, ведь у неё нет данных моего паспорта? Сомнительные мыслишки как назойливые мухи лезли в возбуждённый мозг. И правда, журналюги, они, как диверсанты, когда надо любую информацию из под земли добудут".
На кухню осторожно прошмыгнул наглый Дейл и громко мяукнул, что на его языке, очевидно, означало: "Разиня, кофе проворонишь". Взглянув на турку, понимаю, что в данном случае, котяра совершенно прав, ещё секунда и кофе убежал бы. Между прочим, надо ещё с соседской бабушкой поговорить, чтобы котов кормила, пока меня не будет.
Когда с чашкой вернулся за рабочий стол, то напротив восседала долгожданная гостья и кокетливо строила глазки. Забыв про кофе и всё на свете, хватаю ручку и начинаю лихорадочно марать бумагу. Слова сами собой складывались в нужные предложения, предложения соединялись в необходимые фразы, а фразы ложились убористым текстом на листы. Для любого писателя подобное состояние - время настоящего блаженства, безумного счастья, можно сказать, творческого экстаза.
Минуты растянулись на часы, и к вечеру рукопись пополнилась ещё двадцатью страницами. Не было желания пить, есть, курить, а хотелось творить, сочинять, писать и писать. С тоской взглянув на остывшую чашку, я перевёл взгляд на Музу, впрочем, та внезапно исчезла, не попрощавшись. Скверная дама, в миг смылась к другому. До скорой встречи, Вдохновение.
Ну что ж, и на том, как говорится, спасибо. Как там: "Курочка по зёрнышку...". Хорошо, что сотовый не прыгал по столу, а то Муза обиделась бы за невнимание и ушла бы ещё раньше. В этот момент дремавший телефон проснулся: "Извините, это опять я. Продиктуйте, пожалуйста, данные паспорта", - скороговоркой выпалила неугомонная Елена. Достав паспорт, сообщаю данные и делаю вывод: "Нет, она вовсе не разведчица, - обычная репортёрша, такая же рассеянная, как и я".
Достаю со шкафа походную сумку, набиваю её необходимым командировочным джентльменским набором, потом вежливо стучусь к соседской бабушке, договариваюсь насчёт котов, затем устраиваюсь в кресле и включаю зомбоящик.
Канал ТВ-2. Музыкальная программа. Одна из участниц фольклорного ансамбля, Наталья, поёт дифирамбы Сергею, играющему на многих музыкальных инструментах. Короче, кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку. Закатив смазливые глазки, она елейно вещает: "Пока я пою, смотрю на Сергея и не понимаю, какой музыкальный инструмент он сейчас схватит и будет играть. Я в полном трансе, я просто испытываю невероятный кайф. Это круто".
Пытаюсь вникнуть в эту музыкальную белиберду на уровне плохой самодеятельности и не понимаю, где здесь собственно творчество? Если не смотрели эту передачу, не слушали этот "народный ансамбль", то не много потеряли, а ведь ТВ-2, - лучший телеканал Томска. Хочется плеваться от увиденного и услышанного. Давно не попадалось ничего более низкопробного.
Сижу, тупо пялюсь на экран и как тот Сергей Юрьевич из Нашей Раши, обгаживаю всё подряд, а ведь я тоже Сергей Юрьевич, только не такой гламурный су... сын.
Прислушиваюсь к говорящему: "Сибирский фольклор резко отличается от русского. Нас разделяет Урал, и мы разные. Сибирь - это другая культура, которая впитала в себя сибирскую субкультуру". Бред какой - то, на уровне дешёвого каламбура.
Наверное, я совсем тупой или из меня хотят сделать такого? В общем, отстой полный.
Между тем, доморощенные музыканты с умными лицами, на полном серьёзе, с раскрученного канала поют какую - то откровенную лабуду, совершенно непонятную нормальному слушателю. Дальше разглагольствует ещё один маэстро этого, типа, фольклорного оркестра: "Гусли - это своеобразный инструмент, который не каждый понимает. Мы - особые музыканты, мы совершенно по другому видим и ощущаем музыку". Короче, они гении, а мы все - тупицы заплинтусовые, быдло.
Не могу переварить такое скотское отношение этих гусляров к телезрителям. Мы для них полный ноль!? Только не понятно, чего они лезут на телевидение, играли бы себе где - нибудь на полянке под луной или в лесном овражке, или в подвале задрипанной хрущёвки устраивали бы ныне модные квартирники для особо влюблённых в гусли и хоровое пение.
Самое время убрать негатив и закурить успокаивающую, положительную сигарету. Сто раз зарекался не включать вообще этот фон, но бес попутал. Каждый раз от таких передач, от горьких новостей, от бездарных сериалов на душе становится невыносимо тошно. А не пора ли телек выкинуть на помойку?
На часах одиннадцать сорок. Пора спать. Ставлю будильник на шесть, плюхаюсь на любимый продавленный диванчик, тем не менее, заснуть не получается. Думки пошли в атаку на испорченное настроение. Некогда уважаемый телеканал ТВ-2 окончательно изгадил вечер дурацкой музыкальной передачей; сочинительство в полудреме полностью на нуле, поэтому начинаю гипнотизироваться аутотренингом: "Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я...". На эти мысленные команды послушный мозг среагировал и тут же погрузил в желанный сон.
Задребезжал надоедливый будильник, Чип и Дейл начали обычную утреннюю разминку, и я мгновенно проснулся. Пережевывая бутерброд и запивая его чёрным кофе, заказываю такси.
Через двадцать минут мчусь по утреннему, сонному Томску в направлении аэропорта Богашёво. Некоторые горожане спешат на работу, а симпатичные, наштукатуренные горожанки в коротких юбках устало ковыляют с работы.
На Востоке забрезжил проснувшийся рассвет, заливая пустынные улицы малиновым светом. Выезжаем за город и погружаемся в молоко утреннего тумана, низко ползущего по дороге, по полям, облизывающего каждую травинку.
Справа проплыл элитный котеджный посёлок с тёмными окнами, ясное дело, буржуи ещё спят. А слева промелькнула небольшая, забытая Богом деревенька, почти в каждой избе горит свет, само собой, селяне просыпаются рано - с петухами. Блеск и нищета российской провинции колет глаз, поэтому опускаю голову, пытаясь несколько минут покемарить. Подремать не удаётся, поскольку подъезжаем к аэропорту, сверкающему яркими огнями, заманивающему пассажиров, многочисленных встречающих и немногих провожающих. У входа замечаю одинокую фигуру Елены с сигаретой во рту. "Боже мой, как она может курить в такую рань", - подумал я.
- Доброе утро.
- Здравствуйте. Скажите, как вы можете курить в такую рань? Меня бы точно, стошнило.
- Давняя студенческая привычка начинать день с сигареты. Утром практически на пустой желудок никотин с удвоенной силой бьёт в голову. Обалденное, ни с чем не сравнимое пьянящее ощущение кайфа.
- Регистрацию объявили?
- Ещё нет. Очевидно, нас ждут.
- Тогда вперёд, не станем же мы задерживать других пассажиров и испытывать их терпение.
Молча направляемся к стойке номер один, рутинно проходим регистрацию, буднично преодолеваем таможенный досмотр и усаживаемся в зале ожидания. Несмотря на раннее утро, все киоски и магазинчики трудятся в поте лица, предлагая пассажирам напитки, сувениры, газеты по весьма завышенным ценам, как - будто территория провинциального аэропорта - столичный Арбат.
Меня всегда возмущало подобное несправедливое положение дел. С какой стати бутылка воды за 15 целковых стоит 120? Какой - то узаконенный грабёж, но при этом все молча платят, сопят себе в тряпочку и отдают кровные. С какого перепугу? А кто не желает раскошеливаться, мучается от невыносимой жажды, или пьёт водичку с хлоркой из крана в туалете. Короче, полный беспредел.
Наконец, объявили посадку на Московский рейс, и не выспавшиеся пассажиры гуськом потянулись к выходу номер три. Поднимаясь по трапу, замечаю на фюзеляже Боинга бортовой номер 021156, точно такой же, как в моём рассказе. Наваждение какое - то?! Что происходит?
Елена заметила тревогу и с улыбкой спросила: "Что, господин писатель, страшно?"
- Конечно! С детства боюсь летать. Каждый раз испытываю ужас.
- Не надо бояться, ведь снаряд в одну воронку дважды не падает.
- Вы так считаете? А я в этом совершенно не уверен.
- Это не я так считаю, а народная мудрость так гласит. Слава Богу, сейчас не зима, обледенение самолёту не грозит, хотя и летом они тоже падают.
- По всей вероятности, вы, смелая, ничего не боитесь.
- Смею заверить, я трусиха, каких ещё не видели.
- Так и быть, вместе трястись от страха станем, если не возражаете?
- Не возражаю.
Пока пилоты включали многочисленные кнопки и тумблеры, проверяя системы, мы сидели рядом и болтали о разных пустяках, отвлекая друг друга от ужасных фантазий.
Лайнер плавно вырулил на взлётную полосу и загудел шумными двигателями, готовый, как бегун перед стартом, молниеносно сорваться с места. Самолёт взлетел, и я трижды перекрестился, виновато взглянув на попутчицу, не обращавшую на меня ни какого внимания, бормотавшую в пол голоса какую - то, одной ей известную молитву.
После того как борт 021156 набрал необходимую высоту, я немного успокоился, соседка тоже перестала трястись, и мы опять перешли на пустую болтовню.
За разговорами время летело быстро, да и посторонних, нехороших мыслей не возникало. Через некоторое время прикатили ранний обед или поздний усиленный завтрак, если судить по времени. Немного погодя предложили прохладительные напитки. Стюардессы в ярко - оранжевой униформе сновали по салону как челноки, выполняя любые прихоти, капризы ещё не проснувшихся, сонных пассажиров.
Мы беззаботно болтали, самолёт, между тем, с каждой минутой приближался к Москве, а по салону медленно летела муха и не подозревала, что её скорость, относительно земли, составляет более семисот километров в час.
Узнав об этом, у неё точно крышу снесло бы, ведь она не знакома с Теорией Относительности. А если бы я имел представление, с какой скоростью Земля вместе с нами несётся вокруг Солнца, у меня, может быть, тоже башня поехала бы.
Лайнер начал постепенно снижаться, и между утренними розовыми облаками показались подмосковные деревеньки, сразу сделалось как - то светло на душе. Поля, леса, реки, озёра лоскутным одеялом пролетали внизу, а в салоне люди засуетились, готовясь ступить на грешную землю. Командир судна монотонным голосом, без тени эмоций, проговорил хорошо заученный монолог и после слов: "Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию", отключил микрофон. В общем буднично, без приключений борт 021156 долетел до столицы.
Шасси коснулись бетонки, и все дружно захлопали, поблагодарив таким необычным образом экипаж за хорошо проделанную работу.
Огромный аэропорт - муравейник под названием "Домодедово" встретил нас утренней прохладой, поднимающимся из-за горизонта солнцем и росой на траве, как будто и не было четырёх часов перелёта, ведь время, проведённое в небе, съедалось часовыми поясами.
Вынырнув на трап, я тихо промолвил: "Здравствуй, Москва, встречай непрошеных гостей". Следом выпорхнула попутчица и громко добавила: "Здравствуй, город детства, принимай блудную дочь". В отличие от меня - безнадёжного провинциала, она - москвичка во всех поколениях, вернулась в родные пенаты и в многомиллионном мегаполисе ощущала себя как рыба в воде. Стоит заметить, в Москве проживало народу в тридцать раз больше, чем в Томске, а может быть и больше.
Елена, как опытный лоцман, с почти закрытыми глазами повела меня по многочисленным запутанным переходам, эскалаторам, через огромные залы, пробираясь сквозь людские потоки к выходу. Один я тут элементарно заблудился бы через пару минут.
Сев на электричку, мы помчались из небольшого Домодедово в огромную Москву. Так, оказывается, добираться гораздо удобнее и быстрее, чем на автобусе или такси. Потом перебрались в метро; затем по бесконечным переходам переместились на другую линию и поехали до станции "Маяковская", где, наконец, вынырнули на оживлённую улицу и сели на троллейбус, на котором пилили ещё сорок минут, пока не оказались в нужном месте. Да, Москва не просто большой город, - это небольшая страна, наверное, по площади чуть меньше Израиля.
Уже рябило в глазах от переходов, улиц, домов, когда Елена остановилась около девятиэтажного дома и весело выпалила: "Наконец - то добрались. Вот моя деревня, вот мой дом родной. В этом дворе я выросла, вон в той песочнице познакомилась с Риткой, а на этой лавочке первый раз поцеловалась".
С интересом взглянув на дом, на песочницу, на лавочку, я философски заметил: "Впечатляет. Обрыдаться можно или роман написать. У каждого существует свой неповторимый двор, незабываемая песочница, заветная скамейка".
Она иронично произнесла: "Сдаётся мне, вы не только писатель, выражаетесь прям как Сенека".
- Профессия у меня такая - философствовать, где надо и не надо, по - поводу и без.
- Как - нибудь потом расскажу про счастливое детство и бурную молодость. Идёмте, а то родители давно заждались, наверное, с ума посходили.
- На каком этаже апартаменты?
- На девятом.
- Лифт имеется?
- Обижаете. Это же Москва.
Когда монотонно поднимались на верх, у Елены запел мобильник: "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг".
С опаской глянув по сторонам, она поспешно включила телефон. Я не слышал о чём шла речь, тем не менее, интуитивно сообразил, разговор о Рите.
"Хорошо, мы обязательно будем", - ответила она и таинственно покосилась в мою сторону.
- Торжественный обед откладывается на неопределённое время. Прямо сейчас мчимся в больницу, если, конечно, не возражаете.
- Не возражаю. Мне это необходимо.
- Родители, естественно, будут, мягко говоря не в восторге, но, что поделать, в данный момент здоровье Риты для меня важнее семейного ужина.
- Согласен, тем более, мы здесь исключительно по делу, а не в праздной потребности.
- Спасибо за понимание моих чувств. Звонила мама Риты. Через час заканчиваются приёмные часы, мы должны успеть.
- Таким образом, общение с вашими милыми родителями оставим на вечер, а вот контакт с Ритой - важнее всего. Пока мы общались, лифт лениво отстукивал этажи, скрепя всеми переборками. Почему у всех лифтов, независимо от местонахождения, одни и те же нудные, стонущие, лязгающие звуки? Потому что их придумал человек - нудный, дотошный ботаник, желающий заработать на лени, проживающих в высотном здании граждан, категорически не желающих топать пешком наверх.
Мы поднимались всё выше и выше, пристально наблюдая друг за другом, при этом каждый размышлял о своём.
"Увижу Риту и поговорю с ней", - думал я.
"Что расскажет подруга о происшествии?", - задавала себе вопрос Елена.
Лифт надрывно крякнул, тревожно вздрогнул, остановился как вкопанный и буквально выплюнул нас на загаженную площадку девятого этажа. Несмотря на то, что это столица, подъезд оказался исписан непристойными выражениями, рисунками тупых граффити и источал невыносимый запах бомжовской мочи.
Везде так. Здешний рядовой подъезд чем - то отличался от обычного томского? Скорее всего, в московском подъезде событий произошло гораздо больше, чем в томском: выпито гораздо больше водки, девчонок, лишившихся девственности, насчитывалось в разы больше, уколовшихся ублюдков вообще без счёта, ну, а трупов кому как?
Чем ещё столица отличается от провинциального Томска? Вопрос, конечно, интересный, и в некотором смысле - риторический. Для особо любопытных отвечу: "В Томске каждый день пропадает без вести примерно четыре человека, а в Москве - две тысячи четырнадцать потеряшек. Разница только в масштабах территории". Лифт с шумом захлопнул двери, оставив нас один на один с вонючим подъездом.
О московских подъёмниках с этажа на этаж можно рассказывать бесконечно, - это такие довольно странные замкнутые тесные пространства, где граждане на раз влюбляются, смешно дерутся, смачно убивают, знакомятся не глядя друг другу в глаза, мечтают с умным видом тупо уставившись в потолок, распивают дешёвое вино, обязательно и с удовольствием мочатся. С философской точки зрения лифт - символические этапы прожитой жизни: первый - приятно пахнет новогодней ёлкой, мандаринами и пушистым снегом, второй этаж - бесшабашная пьяная юность, свободная любовь, запах девиц без комплексов, третий - семья, пелёнки, скандалы с женой, футбол и пиво, четвёртый - дача, шашлыки, одноклассники, ностальгия, пятый - таблетки, ограничения во всём, надоедливая отдышка, бесконечные заботы об утерянном здоровье, шестой - невыносимый запах больницы, трезвость и импотенция, седьмой - мысли о скорой смерти, тщетные попытки написать мемуары и дать, хоть кому - то, бестолковый совет. Главное - добраться до последнего этажа.
Внутренний голос, сердобольный друг, задавал высокопарные вопросы: "А как же счастье? Смысл жизни? Значимость существования?" "Ладно, вопросы в сторону, потом порассуждаем на досуге", - отвечаю я.
Выбравшись из тесного пространства, попутчица по знакомому маршруту свернула налево, я, как привязанный, за ней, читая мимоходом каракули на стенах: "Расея для русских", "Жека - сдохни подлый трус", "Машка какашка я тебя хочу".
В итоге останавливаемся перед нужной дверью, и провожатая привычно нажимает на кнопку звонка. Слышатся поспешные шаркающие шаги и хриплый голос строго спрашивает пароль: "Кто там?" Елена взволнованно отвечает: "Это я, папа!"
Дверь медленно, со скрипом открылась, и перед нами предстал сморщенный дедуля семидесяти лет.
- Заждались. Не знаем, что и думать.
- Здравствуй, папа, хорошо выглядишь.
Он по - отечески нежно обнимает дочь. Наблюдая трогательную сцену возвращения блудного ребёнка в родные пенаты, я с трудом проглатываю ком в горле и ловлю себя на ощущении, что сейчас разрыдаюсь.
Через некоторое время она высвобождается из старческих объятий и кивает в мою сторону: "Сергей Баев, писатель из Томска. Я тебе рассказывала.
- Мой папа, Михаил Павлович. Знакомьтесь.
Старичок протягивает трясущуюся руку и произносит: "Очень приятно. Наслышан, весьма наслышан и книжки ваши читал".
Она резко прерывает затянувшейся ритуал знакомства: "Папа, нам срочно надо в больницу часа на два, прости".
- Как же так? А пирог?
- Пожалуйста, не обижайся. Всё расскажу потом. Ужин не отменяется, просто переносится.
- Доченька, как - то не по - людски получается. И гость что подумает?
- Сергей Юрьевич едет со мной.
Не дослушав причитания Михаила Павловича, бросаем сумки в прихожей и выходим за дверь. Тем не менее, Елена тут же возвращается со словами: "Какая я всё таки свинья, маму забыла поцеловать".
Я вынужденно торчу на площадке и продолжаю изучать пошлые надписи на стенах: "Все пиндосы - гады", "Глупышка, я тебя уже ни как", "Матрас, матрас, дай хоть раз".
Из квартиры со слезами на глазах выскакивает взволнованная нерадивая дочь, и мы вновь катимся на лифте, только теперь не вверх, а вниз.
- Колоритный дедуля. На вид точно генерал.
- Обычный пенсионер, каких много в Москве. Правда, пыжится выглядеть как раньше, когда пилотом работал, летал на больших лайнерах.
- Как - то неловко получилось.
- Если неловко, можете вернуться.
- Нет. Это я так. Едем к Рите.
Лифт вздрогнул, остановился на первом этаже и распахнул скрипучие двери.
В такси ехали молча, не доверяя водителю свои тайны, и через сорок минут оказались около нужной больницы.
В обшарпанном холле получили застиранные халаты, бахилы и спешно отправились искать отделение интенсивной терапии.
Возле палаты номер шесть нас поджидала миловидная дама в белом халате с обязательными наушниками на шее, кажется они у медиков называются стетофонендоскоп. Именно так обычно выглядят все врачи на свете; отличие состоит лишь в длине халата - чем он короче, тем моложе докторша.
"Здравствуйте. Я Мира Кузминична Романова, лечащий врач Маргариты Блюмберг", - твёрдо объявила она.
Я даже вздрогнул от неожиданности; снова такие же имена, как в моём сборнике. Ещё парочка подобных мистических совпадений, и я точно сойду с ума. Как бы то ни было, взяв себя в руки, пытаюсь пошутить: "С такой знаменитой фамилией надо в княжнах ходить, а не в белом халате".
Мира Кузминична в упор уставилась на меня, оценила удачный каламбур и спокойно ответила: "Романова я по мужу, а до свадьбы носила красивую фамилию - Мошкина". В наш милый диалог встряла нетерпеливая Елена: "Доктор, простите, что перебиваю, как Рита? Можно с ней поговорить? Когда её выпишут?"
- Девушка, не имею чести знать ваше имя, много вопросов задаёте.
- Прошу извинения, мы только что с самолёта. Я переживаю за подругу, поэтому тороплю события.
- Переживать не стоит. Состояние Маргариты стабильно - удовлетворительное. Несколько дней мы понаблюдаем её, возьмём необходимые анализы, проведём психологические тесты, - это ответ на первый вопрос. Что касается поговорить, это возможно, но не долго. И последнее - я отпущу её домой, когда полностью удостоверюсь, что её здоровью ничто не угрожает.
Елена резко повернулась: "Я только поздороваюсь с Риткой, а потом вы можете побеседовать с ней".
Задумчиво кивнув, я засмотрелся на стройную фигуру удаляющейся Миры Кузминичны. Красивая женщина!!! Хорошо поставленная осанка. Безупречная походка! Впрочем, как утверждал легендарный капитан Жеглов: "Красивая женщина, сама по себе, отвлекает внимание".
Занятная мысль. От чего отвлекала симпатичная врачиха? Я действительно становлюсь параноиком; стали мерещиться какие - то скелеты в шкафу.
В этот момент из палаты выпорхнула Елена и глубоко вздохнула: "Теперь ваша очередь, а я выйду на улицу, покурю".
Зачем - то постучавшись и не услышав ответа, я открыл дверь в палату. Та оказалась небольшой комнаткой на две койки, одна из которых аккуратно заправлена, на другой лежала молодая женщина. Несмотря на имя, фамилию и отчество, она даже близко не походила на Риту из моего прошлого. Тихо поздоровавшись, я попросил разрешения присесть на стул.
Она нервно кивнула и цепко впилась в меня глазами. Ритуал тёплого знакомства не получился, дежурные фразы умерли, не родившись, мы сосредоточенно изучали друг друга.
Пауза явно затянулась, а время летело с бешеной скоростью. Я открыл рот первым, ведь это мне необходимо было с ней поговорить.
- Здравствуйте, Рита. Давайте знакомиться - Сергей Баев.
- Я в курсе. Любопытно увидеть человека, предсказавшего мою судьбу.
- Ошибаетесь. Я не предсказатель, а всего лишь никому неизвестный писатель. И тоже хочу понять, как так получилось, что в какой - то момент ваша жизнь совпала с жизнью моей героини.
- Давайте разбираться вместе.
- Ну что ж, я задаю вопросы, вы отвечаете, что - то типа интервью. Согласны?
- Не возражаю.
- Тогда начнём, поскольку мы ограничены во времени. Вопрос первый: когда вы прочли сборник рассказов "Девяносто три"?
- Точно не помню. Кажется, где - то около трёх месяцев назад.
- Попутный вопрос: рассказы понравились?
- Да, очень понравились. Когда читала про Риту Блюмберг, волосы на голове шевелились, ну точно про меня, как будто мою подробную биографию описали.
- И что произошло дальше?
- Прочитав рассказ три раза, в какой - то момент вдруг поняла, что ужасно боюсь грозы. Странно, как - то раньше не обращала на неё внимания, а три месяца назад стала бояться.
- К психотерапевту обращались? Думаю, боязнь грозы - обычная фобия, убрать которую может любой квалифицированный врач.
- Полагаете, я законченная психопатка, чтобы к психологу обращаться?
- Никто и не утверждает, что вы психопатка, но такова обычная практика: если появилась психологическая проблема, человек идёт к врачу.
- Психологи вовсе не врачи. Они обычные наглые шарлатаны, уверенные, что могут лечить людей словами, без лекарств. Поэтому у меня и мысли не возникло на приём записаться. Мы, россияне, сами себе психологи. К тому же, у меня куча преданных подруг, которым можно запросто поплакаться в жилетку, и они обязательно дадут правильный совет на любой случай жизни лучше всякого мозгоправа.
- Видимо, вы совершенно не понимаете пользы психологии. Всё же речь сейчас не об этом. Давайте вернёмся к теме разговора.
- Давайте вернёмся. Только, думаю, мы беседуем ровно по одной и той же теме.
- Пожалуйста не волнуйтесь. Продолжайте.
- С этими мучительными страхами я прожила месяц, а после всего, как последняя дура, торчала дома во время дождя и тряслась, словно осиновый лист.
- Да, такому состоянию не позавидуешь. Накрутили вы себя. И что дальше?
- Однажды ночью началась сильная гроза, сверкала яркая молния, дождь тревожно барабанил по стеклу. Я не могла уснуть, а Пашка храпел рядом, умиротворённый пивом и победой любимого Спартака. Согласитесь, мужики - создания абсолютно примитивные, пива нажрутся и счастливы.
- Могу поспорить, впрочем, речь сейчас о другом. Я внимательно слушаю.
- В комнате жуткая темень, за окнами грохочет канонада, ливень как из ведра, яркие вспышки, а я, перепуганная, сижу на постели и рисую в голове картинки одна ужаснее другой. Вдруг спальня осветилась сильным синим светом. Я на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой огненный шар величиной с арбуз. Он неподвижно висел в воздухе и, как мне показалось, пристально рассматривал меня. Естественно, я находилась в глубоком шоке, не в силах двинуться с места. Ощущение такое, что сделана из дерева, в общем, полный ступор, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, даже дышать не в состоянии, смотрю и трясусь. Во рту пересохло, на языке горечь, в горле ком. Несколько минут яркий голубой шар изучал меня, потом стал зловеще приближаться и неожиданно остановился около самого носа. Я почувствовала сильный жар и ощутила запах озона. Одним словом, в гости пожаловала шаровая молния. Вспомнив рассказ про Риту, я представила, как сейчас потеряю сознание и провалюсь в кому на девять лет.
Мне этого ужасно не хотелось, и собрав последние силы, тихо прошептала: "Нет". Шар кивнул в мою сторону, показывая своим видом, "Да, так и случится".
Я приготовилась умирать, глубоко вздохнула и снова закрыла глаза, а когда их открыла через секунду, молнии не было, остался только неприятный запах. Кое как встав с кровати, я с трудом включила свет и заметила, что розетка под выключателем оплавилась и стала чёрной. Очевидно, через эти две дырочки и улетел огненный шар.
Стало невыносимо жарко, в воздухе повис едкий смрад гари и озона, а Паша и ухом не повёл, дрых как младенец. В тот момент поняла одну вещь - если молния захочет, непременно достанет меня везде: на улице, дома, в бетонном бункере. Ощущение безысходности как - то сразу успокоило; я выключила свет, легла в постель и тут же провалилась в глубокий сон.
Утром поведала мужу о случившимся. Он на полном серьёзе выслушал рассказ и полез на чердак проверять громоотвод, точнее молниеотвод. Естественно, от времени тот весь проржавел и не выполнял защитную функцию; тогда Паша направился в ЖЭУ, поговорил с начальником, наверное, дал денег. На следующий день на крыше установили новый молниеотвод.
Сразу стало легче на душе и, что самое любопытное, я перестала бояться грозы. Когда мама узнала про этот случай, то глубокомысленно заметила: "Очевидно, это какое - то древнее проклятие, которое необходимо стоически пережить и не сопротивляться судьбе".
Слушая Риту, я отчётливо представил эмоции, пережитые ею в ту фантастическую ночь. Вместе с тем, исповедь о шаровой молнии казалась каким - то бредом сумасшедшего.
- Потрясён услышанным. Вы действительно мужественный человек и что происходило после?
- Недели две жизнь текла своим чередом: я работала как обычно, совсем не боялась сильного дождя, занималась с дочерью, смотрела телевизор, общалась с Пашкой, в общем радовалась жизни.
- Хотите сказать, фобия прошла сама собой?
- Страх грозы исчез полностью, тем не менее молния никак не хотела оставлять меня в покое.
- Любопытно. Рассказывайте, я внимательно слушаю.
- В прошлом месяце нам захотелось окунуться в походную лихую молодость, и мы рванули дикарями на Алтай. Дочка осталась на неделю с мамой. Набив рюкзаки всем необходимым, мы взяли старую палатку и купили билеты на самолёт Москва - Барнаул. Там пересели на электричку до Горноалтайска. В общем, через сутки разбили уютный лагерь в одном из живописных заповедников на берегу быстрой Катуни. Первые три дня отдыхали просто великолепно: осматривали окрестности, фотографировались, рыбачили, вечером у костра пели песни под водочку, вспоминали
походную юность. Однажды рано утром с гор спустились чёрные зловещие тучи, проснулся ураганный ветер, с неба хлынули потоки холодной воды, загремел гром. Перепуганные насмерть, мы затаились в палатке, крепко прижавшись друг к другу и молились, чтобы молния не заметила нас. Но эта бестия отыскала меня в алтайской глуши и коварно ударила в землю совсем рядом. Паша тут же потерял сознание, а я выскочила наружу под проливной дождь и что было силы заорала: "Чего ты хочешь, молния? Оставь меня в покое или убей!" Наверное, моя смерть не входила в её планы; гроза неожиданно прекратилась, показалось ласковое солнышко, а мой благоверный очнулся как ни в чём ни бывало.
Рита прервала сбивчивый рассказ, глубоко вздохнула, низко опустила голову и тихо заплакала. Повисла неловкая тишина. Я, как заправский психотерапевт, держал паузу, давая ей возможность понять, что происходит, разобраться в ощущениях и найти правильное объяснение.
Через пару секунд, стряхнув слезинки со щёк, она умоляюще поглядела на меня.
- Посоветуйте, что делать? Я категорически не хочу, как ваша героиня, погрузиться в кому и вычеркнуть девять лет жизни.
- Чем я - то могу помочь?
Тут на больничной койке я много размышляла обо всём, что случилось, о Судьбе, о предсказании, о рассказе. У меня возникла одна, может быть, дурацкая идея.
- Занятно, даже интригующе. Что за идея?
- Напишите другой рассказ про Риту Блюмберг, без молнии, без комы, без удивительного возвращения.
- Думайте дело в тексте? Полагаете, новый рассказ снимет проклятие?
- Других вариантов я не нахожу. Умоляю, придумайте новый захватывающий рассказ.
- Даже не знаю. Трудно сочинять по заказу, я ведь не журналист.
В этот момент дверь палаты с шумом распахнулась, появилась изящная докторша Романова и властным голосом объявила: "Всё! Свидание закончилось! Больной пора принимать лекарства. Мужчина, покорнейше прошу, покиньте помещение".
ПАРАГРАФ 2 МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ
В такси мы молчали. Я как - то растерялся, находясь под гнетущим впечатлением от беседы с Ритой, Елена думала о чём - то своём. В взволнованном мозгу не укладывалось недавно услышанное. Ощущение мистической таинственности, невероятных совпадений, зашифрованного смысла не покидало. Очевидно, я пребывал на грани нервного срыва, голова болела от непонимания, страх за будущее Риты переполнял. Мысли безумно крутились в голове как растревоженный пчелиный рой, вопросы без ответов белыми пятнами оседали в сознании, подсознание не могло обнаружить нужный Инсайт, разъяснивший бы происходящее.
Выходя из такси, Елена, наконец, выдавила мучивший её вопрос: "Как вам моя подруга?"
- Довольно странная, полностью невротичная, безусловно неадекватная особа.
- Натерпелась по самое не хочу, поэтому и странная. Вам бы пережить такое.
- Между прочим, когда я писал рассказы, тоже всецело окунался в непростые жизни героев, кожей ощущал их эмоции.
- Рассказы - это одно, а реальная жизнь - совсем другое.
- Много вы знаете о литературе.
- Вовсе не хотела вас обидеть. Может быть, выразилась не тактично.
- Ладно, забудьте. Приготовимся к торжественному семейному ужину.
- Жду не дождусь. Хочу заранее предупредить: папа у меня по стариковски надоедливый, а мама - вся на эмоциях, всегда о чём - то переживает.
- Понятно. Постараюсь удовлетворить недостаток их общения.
- Они отличные старички, только ужасно надоели друг другу за пятьдесят лет совместной жизни, поэтому больше молчат между собой, чем разговаривают.
Лифт в который раз монотонно отсчитал этажи с первого до девятого, вздрогнул, остановился и освободил нас из небольшого, замкнутого, вонючего пространства. Впрочем, неповторимый запах подъезда оказался тоже не лучше, и мы быстро поспешили в квартиру.
Теперь я мог детально осмотреть жилище московских пенсионеров, забытых государством, а иногда и собственными детьми. Грустно всё это, но что поделаешь, такова современная российская реальность.
Михаил Павлович и Генриетта Марковна радостно встретили нас в прихожей. На этот раз страстным объятиям и нежным поцелуям с блудной доченькой не было конца, опять вопросы без ответов, слёзы на глазах, без сомнения, первый акт сентиментального жизненного водевиля.
Пока продолжался трогательный затянувшийся ритуал, я мельком огляделся.
Обычная московская квартира: большая прихожая, заваленная старым хламом, который давно пора выкинуть, а выбросить жалко, длинный коридор на просторную кухню, две небольших жилых комнаты и внушительных размеров гостиная, из которой струились соблазнительные аппетитные запахи, мгновенно достигавшие носа и вызывающие обильное слюноотделение, точно, как у легендарной собаки академика Павлова. Незаметно сглотнув набежавшую слюну, я принялся стягивать башмаки, после снял куртку, повесил её на старую вешалку и приготовился к семейному застолью.
"Как вам вечно спешащая куда - то Москва, бесконечные пробки, миллионы людей вокруг?", - тарахтел как из пулемёта Михаил Павлович, - "А люди, приглядитесь, - точно персонажи для книг".
Я покорно кивал, соглашаясь, и невольно косил глаз на гостиную с ароматным, вкусным столом.
"Ой, что это мы до сих пор вас в прихожей держим, проходите в зал", - вставила веское слово Генриетта Марковна. Она, как любая еврейская бабушка, думала лишь о том, чтобы вкусно накормить гостя. После весьма своевременного замечания, дед разом примолк, вспомнил про праздничный ужин и звучно скомандовал: "Все за стол!" Геня (ласково от Генриетта), там в холодильнике графинчик, принеси, пожалуйста".
Стопарик хорошей водки, а лучше два стали бы сейчас необходимым лекарством для меня, особенно после общения с Ритой. Какой я всё таки наивный, ведь ещё более странный разговор предстоял с Михаилом Павловичем, впрочем, тогда я этого не знал, а за рюмку водки с кусочком хлеба готов был отдаться кому угодно. Однако, всё по - порядку.
Мне любезно выдали стоптанные тапочки прошлого века, и я вместе со всей счастливой воссоединившейся семьёй торжественно продефилировал в большую комнату.
От обилия разнообразных закусок на столе помутилось в глазах, и я чуть не захлебнулся собственной слюной. Последний раз я что - то жевал в самолёте, после чего пережил небольшой приступ изжоги, поэтому почти терял сознание от голода, а заметив двухлитровый графин с водкой в руках хозяйки, чуть не застонал от восторга. Семейный ужин ожидался насыщенным.
Елена, тем не менее, держалась как - то сдержанно, не выказывала особой любви к родителям и больше молчала, чем поддерживала застольную беседу. А разговор между тем закрутился вокруг славного прошлого Михаила Павловича.
После второй стопки я расслабился, решительно повеселел и теперь считал эту семью близкими, милыми родственниками.
- Писатель, смотрю, хороший ты мужик, компанейский, общительный, не смотря на то, что из глухой провинции. А хочешь, поведаю историю, ежели понравится, используй в своих романах?, - не унимался слегка захмелевший пенсионер. После выпитого его прорвало на активное общение.
- С огромным удовольствием послушаю повесть о настоящем человеке, для писателя - это хлеб насущный. Снова выпили за дочку, потом обильно закусили, затем подняли тост за дорогого гостя, то бишь, за меня.
Генриетта Марковна неожиданно подпрыгнула на стуле и истошно закричала: "А зохен вэй! (Боже мой!) Рыбный пирог! Совсем старая, памяти нет! Одну минуточку. Доченька, не сиди букой, ухаживай за гостем, я мигом".
Расхрабрившийся хозяин влил в себя очередные сто грамм, деловито нахохлился как воробей, внимательно глянул на настенные ходики и вытянул из кармана круглые, серебряные, старые часики на цепочке.
Чуть не задохнувшись от неожиданности, я сглотнул удивление и торопливо достал точно такие же отцовские часы. Пришла очередь удивляться деду, и только Елена равнодушно созерцала этот мини - спектакль.
Михаил Павлович осторожно взял мои часы в одну руку, в другую - свои, пристально сравнил их и многозначительно выдал: "Похожи, как две капли Перцовки".
Обалдев от увиденного, я шёпотом произнёс: "Не может быть? Как мои часы оказались у вас?"
- Послушай, писатель, твои часы - это твои часы, а мои часы - это мои часы. Смотри - это уникальная семейная реликвия, передающаяся в нашем роду из поколения в поколение, между прочим, уже двести лет.
- Мои часы, без всякого сомнения, не такой раритет, как ваши, тем не менее, согласитесь, сходство поразительное.
- Как могло такое случиться? Просто невероятно.
- Я в полном недоумении. Мозг раскалился, даже вкусная водочка не помогает.
- Серёга, не взыщи за фамильярность, проехали, не думал, что мои часы так зацепят тебя.
- Рад бы не зацикливаться, однако больно странно.
- Странно не то слово, хреновина какая - то.
Хозяйка дома торжественно водрузила на стол запашистый рыбный пирог и нежно взглянула на мужа: "Миша, не доставай гостя, лучше налей под пирог". Недовольный дед раздражённо цыкнул на жену и начал исповедь: "Родился я, стало быть, на Сумщине, в 37-ом. Когда босиком бегал по лужам, грянула Война. Родители бросили всё: добротный дом, большое хозяйство, нажитое благополучие и спешно двинулись с колонной беженцев на Восток.
Шагаем днём и ночью, а немцы - по пятам, то подлые авианалёты, то лютые диверсанты, то изматывающие артобстрелы. В общем, с горем пополам дотащились до России, а фрицы, гады, не отстают. Хаос тогда стоял неимоверный, погибнуть можно было элементарно. Но, Бог уберёг, чудом сохранил жизни, хотя кругом зверствовала смерть.
Рассказчик судорожно перевёл дух, стремительно хлопнул порцию горячительного, беспокойно занюхал кусочком рыбного пирога и продолжил захватывающее повествование. Я, хоть и изрядно наклюкался, тем не менее уловил полное безразличие молчаливой дочери. Меланхолично пялясь в бесконечность, она не переставала трещать с кем - то по сотовому.
- Каким - то невероятным образом, вместе с отступающей Красной Армией, мы оказались под Москвой в селе Домодедово. Нас приютили местные. Я долго болел: истощение, тиф, бронхит, как бы то ни было, выжил. Потом кончилась проклятая война, и я пошёл в школу.
Недалеко от села сразу после войны начали строить большой аэропорт. Я, как все пацаны, влюбился в авиацию, а дальше пошло, поехало. Выучился на лётчика.
Генриетта эвакуировалась с родителями из почти осаждённой Одессы, в итоге, тоже оказалась в Домодедово, там мы познакомились, после школы поженились. В общем - то обычная послевоенная история, каких тысячи. Я слушал его предельно внимательно, не забывая при этом о водочке и разнообразных вкусностях.
Пирог получился на редкость восхитительным, Генриетта Марковна оказалась отменной кухаркой и гостеприимной хозяйкой, а графинчик тем временем опустел. Вконец распоясавшись, я попросил разрешения курить за столом. Сердобольная старушка доброжелательно махнула рукой в знак согласия. Глава семейства дружески кивнул головой, и я достал пачку "Кэмэла".
"Хорошо сидим", - вымолвил я философски и выпустил клуб сизого дыма. Тот нервно затрепетал по комнате и направился к открытой форточке. Тем временем, заботливая хозяйка удалилась на кухню, вернулась с новым запотевшим графинчиком и торжественно поставила его на стол.
Семейное застолье продолжилось с новой силой, с тостами и ностальгическими воспоминаниями. Лишь Елена пребывала неприкаянная, задумчивая и отрешённая. Казалось, торжество в её честь проходит мимо, никак её не касаясь, и это выглядело несколько непонятно и необычно. Впрочем, ещё большие странности начались дальше.
"Михаил Павлович, а можно взглянуть на семейный альбом?", - почему - то спросил я. Мне самому было не понятно, зачем задал этот неожиданный вопрос. Он слегка смутился, украдкой взглянул на дочь и ответил: "Даже не ведаю, где он запрятался, сейчас поищу".
Фотографии так и не отыскались, зато на свет появился школьный альбом дочери: вот она в первом классе, здесь её принимают в пионеры, а тут она в десятом рядом с одноклассниками, выпускной вечер. В альбоме не оказалось ни одной фотографии с родителями. Михаил Павлович заметил вопрос в моих глазах и виновато вымолвил: "Не люблю сниматься, знаете ли".
Я достал из бумажника карточку: "Смотрите, сын Саша, а это - жена Лена".
Хозяин дома, будучи изрядно навеселе, тем не менее, внимательно изучил снимок и повторил: "А я категорически не люблю фотографироваться! Да и не до того было, работа, работа и ещё раз работа".
Елена мельком взглянула на фото: "Красивая у вас жена". Не поверив в её искренность, я парировал: "Не только красивая, ещё и умная". Сникший на какое - то время глава семейства, продолжил излагать этапы своей нелёгкой жизни, а я опрокинул энную рюмку и навострил уши.
- Жили мы с Генриеттой дружно, можно сказать душа в душу, по крупному не ссорились, она может подтвердить. Деревенская жизнь после войны - не сахар, однако, мы приспособились, трудились, как все.
Я с утра до обеда пас скудное колхозное стадо, а к вечеру на электричке мотался в Москву, в лётную школу. Геня стала работать библиотекарем, после того как отстроили новый клуб. Всё бы ничего, но ей, девочке из интеллигентной еврейской семьи, иногда хотелось бросить всё и уехать в родную Одессу. Особенно сильно она ненавидела местную достопримечательность, отпетого матерщинника и законченного забулдыгу дядю Сашу Рублёва.
Однажды, в стельку пьяный, он завалился в клуб и открыл поганый рот, уши у Генриетты тут же свернулись в трубочку. Она пыталась как - то пристыдить грубияна, но в ответ получила мерзкое оскорбление: "Заткни е...ло, жидовка беглая, а то я ё... твою мать, не посмотрю, что твой х...вый муженёк на ё...ного лётчика учится, п...ды обоим пропишу по самые помидоры". Михаил Павлович робко глянул на жену: "Сама расскажи..." Она опустила глаза: "Продолжай ты."
- Геня тогда горько расплакалась, быстро закрыла библиотеку и убежала домой. Ревела несколько часов, пока я не вернулся. Взяв толстый дрын, я отправился разбираться с дядей Сашей, а тот благополучно вырубился, пьяный в хлам. Тогда я ринулся к председателю и поведал о случившимся. На что он лишь безнадёжно махнул рукой: "Не обращай внимания, Санёк всегда такой был. Примет на грудь лишнего и несёт всякую ерунду. Где я других возьму? Мужиков в колхозе и так не хватает, а он пашет за троих".
Кое - как успокоив жену, я пообещал при первой же возможности переехать в Москву. Так в точности всё и произошло, Геня не даст соврать.
После эмоционального монолога Михаила Павловича я ещё больше удивился невероятному совпадению и громко высказался: "Ну точно, такая же сволочь, этот дядя Саша, как у меня в рассказе "Заноза". Мразь конченая".
- Прошу прощения, что перебиваю. Продолжайте, пожалуйста.
- Всё ты правильно сказал. Я этого гада Рублёва до сих пор люто ненавижу, хотя столько лет прошло. Появилась бы тогда возможность, я его за Генриетту убил бы.
Ему всё сошло с рук, как с гуся вода, да и местные за него, а мы для них чужие, временные, эвакуированные. Через три года закончил лётное училище и начал понемногу летать, вскоре перебрались в Москву, в коммуналке получили комнату, навсегда забыв дядю Сашу как кошмарный сон.
Закурив сигарету, я картинно выпустил кольцо белого дыма и задумчиво спросил: "Скажите, а есть у вас приятель по фамилии Бабаевский?"
- Да, Шура Бабаевский, точнее, Александр Юрьевич Бабаевский, мой лучший друг. Слава Богу, пока жив, скрипит понемногу, как и я. Недавно хвастался, что принципиально завязал употреблять. Я этого абсолютно не приемлю; какие у нас в жизни радости остались? Но мужик он дюже правильный, вернее, дед уже, крутит педали и бегает по утрам. Физкультурник понимаешь. Если желаете, я сейчас брякну ему? Он любит шумные застолья, халявную жрачку, задушевные беседы, мигом примчится.
- Не стоит. Лишний персонаж в нашей компании - точно перебор. Как - нибудь в другой раз.
- Как хотите, хотя дед он компанейский, много чего рассказать мог бы, ну и приврать, конечно, не дурак.
- Не сомневаюсь, но мы ещё не закончили. У меня вопрос: "Авиакатастрофу вы когда - нибудь переживали?"
- Это отдельная история.
Казалось, что на любые вопросы у хозяина дома заготовлены нужные ответы. Наверное, я сгущаю краски и впадаю в паранойю, а может быть, невероятные мистические совпадения всё - таки случаются.
Пока я скорее верил ему, чем сомневался, к тому же это отличное продолжение нового романа, а раз так, пусть излагает дальше.
Одурманенный вкусной водочкой, обалденными закусками, восхитительным рыбным пирогом и туманными мыслями, я навострил уши, чтобы услышать невероятный рассказ о крушении лайнера.
- Будьте добры, расскажите об авиакатастрофе и, если можно, подробно.
- В общем, обычная ситуация. Уверен, в жизни каждого лётчика найдётся хотя бы одно такое приключение; авиация - профессия рискованная, самолёты стареют, подвержены поломкам, а человеческий фактор никто не отменял.
- Философское замечание.
- Так и быть, слушай, писатель.
- Случилось это лет тридцать назад, может, чуть больше. Я тогда челночил из Москвы в Красноярск. Обычные монотонные рейсы: туда - сюда, как бегунок в швейной машинке. Маршрут выучил досконально, мог вести самолёт с закрытыми глазами. Осень на дворе. Погода мерзкая, чуть ли не каждый день гнилой мелкий дождь, природа красками буйствует: берёзы золотые, осины красные, сосны зелёные, трава грязно - жёлтая.
Из Москвы вылетели нормально, привычно легли на курс, всё - в штатном режиме. Стюардесса нам кофе таскает, мы болтаем, автопилот работает. Всё, как всегда. Тоскливое однообразие и скучная предсказуемость на мозги конкретно давит, охота заснуть.
До Красноярска оставалось километров сто, диспетчер дал добро на посадку, я начал снижение. И тут на полном ходу влетаем в какое - то одинокое грозовое облако. Гремит гром, сверкает молния, турбулентность дикая. Корпус трясётся как осиновый лист на ветру, того и гляди развалится на части.
Рассказчик замолчал, тяжело вздохнул, облизнул пересохшие губы и хлопнул успокаивающую стопку. Для своих лет он, конечно, злоупотреблял спиртным, но, видимо, здоровье ещё позволяло, да и закуска - домашняя, качественная, жирная не позволяла тупо опьянеть. Генриетта Марковна, очевидно, слушала эту историю в сотый раз, поэтому особого интереса не проявляла, как, впрочем, и дочь.
- Продолжайте пожалуйста.
- А ты, Серёга, коней не гони, видишь, воспоминания горькие нахлынули. Словом, до аэропорта километров тридцать осталось. Я переключаю тумблер, шасси не выходят, гляжу на датчик масла, а давления почти нет. Как потом установила комиссия, под действием мощного электромагнитного поля масло изменило первоначальную структуру и превратилось в порошок; гидравлика отказала. Что делать, садиться как - то надо? Закрылки пошли в отказ, и я срочно приступил к экстренной посадке. Кругом непроходимая тайга. Замечаю огромную поляну внизу рядом с сосновым лесом, а дальше просека. Как ты уже догадался, писатель, мы приземлялись на брюхо, рискуя развалиться на части. Максимально сбрасываю скорость, самолёт тяжело плюхается в после-дождевое месиво земли, травы, опавших листьев и скользит в направлении просеки. Единственное, чего тогда боялся, чтобы корпус не переломился.
Лайнер двигался по мокрой траве, вспахивая землю, а навстречу из леса спешили растерянные лесорубы. Просека стремительно приближалась, а на ней полуметровые коряги, от только что поваленных сосен. Первый же пень, как нож мог разрезать брюхо самолёта и тогда всем конец. И тут, вдруг, нос резко накренился вниз и уткнулся в какую - то огромную яму, очевидно, в старую, заросшую травой обвалившуюся землянку. Корпус сильно тряхнуло и мы, наконец, остановились. Смахнув пот с лица, я облегчённо вздохнул. Спасительный блиндаж своевременно затормозил скольжение и тем самым спас пассажиров. Впереди, метрах в двадцати, торчал пень.
Дальше всё просто: экипаж срочно эвакуировал перепуганных пассажиров на непролазную осеннюю грязь. Подоспевшие лесорубы активно содействовали в их спасении. К счастью, никто серьёзно не пострадал. Больше всех усердствовал в оказании помощи молодой паренёк, лесоруб с умными глазами, по имени Володя. Поинтересовавшись, как его фамилия, я получил философский ответ: "У меня одна из самых распространённых фамилий в России - Петров".
- Хотите сказать, одного из лесорубов, случайно оказавшихся на месте экстренной посадки, звали Владимир Петров?
- Именно так! Точно, как в твоём рассказе.
- Невероятно! Наваждение какое - то. И ботаник Петров тут, и рухнувший старый блиндаж? Бывает же такое?
- Это, в общем, вся история. Без всякого сомнения, авиакатастрофа, тем не менее, без жертв.
- Огромное спасибо за эмоциональное изложение. Прошу прощения, что заставил снова пережить те трагические минуты.
Часовая стрелка неумолимо приближалась к двенадцати; темнота, расцвеченная фонарями и рекламой укладывала всех спать, и лишь ночные бабочки, как в Томске, выходили на улицу в поисках лёгких денег, сексуальных приключений и ненужного риска.
Выпили на посошок, хозяйка отправилась стелить мне в кабинете мужа, а Елена пошла в свою забытую детскую. Через десять минут все угомонились, кроме меня.
Пребывая в полной прострации от услышанного за день, долго не мог заснуть. Однако водочная анестезия подействовала, сознание покорно отключилось, уступая место долгожданным сновидениям.
День умер, да здравствует новый день!
ПАРАГРАФ 3 ОДНОКЛАССНИК
Несколько лет я безрезультатно искал варианты издавать написанные книги не за счёт издательства, а за свои деньги или с помощью спонсора. На такой проект необходимы сотни тысяч рублей. Естественно, у меня такие средства отродясь не водились, а спонсоры, к коим обращался, не считали книжный бизнес серьёзным, выгодным делом.
Поэтому, как раб на галерах пахал на издательство, получая десять процентов от продажи своих же книг, плюс ничтожный гонорар. С горем пополам сводил концы с концами, не шиковал, ведя скромный, можно сказать аскетический образ жизни.
Один телефон в записной книжке не давал покоя, это номер одноклассника Саши Черняева, проживающего много лет в Москве и сумевшего открыть и наладить прибыльный бизнес. Все настойчивые попытки связаться оказывались тщетными, тот постоянно находился вне зоны доступа.
Проснувшись раньше пенсионеров Калиниченко и их дочери, снова набрал номер одноклассника. К большому удивлению через минуту услышал хорошо поставленный, командирский баритон: "Черняев у аппарата. Говорите."
Похоже, офицерское прошлое наложило неизгладимый отпечаток даже на голос и манеру разговаривать.
Саша вместе с четырьмя одноклассниками закончил Томское Высшее Командное Училище связи и зашагал по карьерной лестнице: от лейтенанта до полковника.
Не поверив везению и своим ушам, я плотнее прижал телефон к уху и возбуждённо ответил: "Здравствуйте. Будьте добры, можно услышать Александра Черняева. Его беспокоит одноклассник из Томска, Баев".
Образовался минутный вакуум. Очевидно, Санька выуживал из глубин памяти образ одноклассника. Естественно, с утра подобный процесс предполагал некоторые умственные усилия.
- Серёга, ты что ли? Сколько лет, сколько зим? Извини! Сразу не узнал! Богатым будешь!
- Ну, слава Богу! А лет и зим, между прочим, прошло около сорока, если точнее, тридцать восемь.
- Здорово! Где раздобыл номер?
- Да кто - то из одноклассников дал, не помню кто.
- Отлично! Ты сейчас где? Из Томска звонишь?
- Нет, Саша. Я тут, в белокаменной.
- Шутишь? Да ладно!
- Какие уж тут шутки. Специально прилетел тебя повидать.
- Я врубился. Ты с юмором. Короче, бросай всё и пулей ко мне. Тачку возьми, я рассчитаюсь. Запиши адрес: МКАД, улица Бела Куна...
На журнальном столике в квартире пенсионеров я оставил короткую записку следующего содержания: "Встречаюсь с другом детства. Буду вечером".
Таксист бормотал без умолку про дефицитные запчасти, про дорогой бензин, про то, что слабак Горбачёв слил грузин и прибалтов, а алкаш Ельцин пропил идею КПСС и всю страну, про чурок, которых в Москве уже больше, чем русских, в общем, про всякую ерунду.
Соглашаясь, я молча кивал, прокручивая в голове непростой разговор с Александром Черняевым, вертел глазами направо - налево и представлял образ почти забытого кореша. Какой он теперь?
В школе мы считались хорошими приятелями, много времени проводили вместе. Я пыжился в отличники, а он просто учился на "3-4", не гоняясь за журавлём в небе, в общественной жизни класса участвовал пассивно, в активисты не стремился, лидером никогда не был. Тем не менее, мне нравился этот пацан своей непосредственностью в общении, естественностью поведения, спонтанностью поступков.
Больше часа часа мы колесили по огромному городу, вынужденно томились в километровых пробках, пропуская кортежи бандитов, а теперь новых хозяев жизни, гонялись на перегонки с другими бомбилами, нарушали правила дорожного движения, а я всё это время вспоминал школу, десятый класс и кореша Черняя.
У меня рябило в глазах от бесчисленных московских улиц, людского муравейника, парков и скверов, памятников и рекламы. Москва - не просто огромный город, это отдельная от России страна с миллионами фирм, миллиардами денег, сотнями банков.
Сотовый зашевелился в кармане, и я ответил.
- Серый, дай трубу водиле. Чую, он тебя через Питер везёт, на бабки разводит.
Я спешно передал мобилу таксисту. Тот минуту внимательно слушал, потом отчеканил: "Понял, командир! Будем через три минуты".
Ровно через три минуты подкатываем к элитному многоэтажному дому, обнесённому оградой, с КПП и вооружённой охраной. Из ворот зашагал немного располневший, но статный мужчина. Я, без всякого сомнения, не признал бы в нём бывшего одноклассника, попадись тот на улице. Водитель лихо притормозил агрегат, стремительно выскочил и вежливо открыл мне дверь, рассчитывая на приличные чаевые.
Саня крепко пожал руку, дружески обнял как родного и только потом весело произнёс: "Ну, здравствуй, Серый. Как же я рад тебя видеть."
Получив банкноту, в два раза превышающую цифру на счётчике, таксист довольный укатил, а мы ещё несколько минут стояли на улице, с интересом разглядывая друг друга.
- Ладно, айда в мою холостяцкую берлогу. Будем вспоминать, пить, общаться, ностальгировать и снова пить.
- Давай покурим, а то эмоции захлёстывают.
- В хате покурим.
Мы прошли через КПП; охранник на всякий случай козырнул, предполагая, что я генерал. Отставной полковник ласково на него покосился прищуренными глазами: "Всё в порядке, сынок. Службу несёшь исправно".
Без сомнения, бывших полковников не бывает, это точно.
Огромная четырёхкомнатная квартира находилась на седьмом этаже; просторный, чистый лифт бесшумно, в ускоренном режиме, поднял нас на нужный ярус, дверь жилища на распашку, на пороге сидел огромный пятнистый боксёр, озираясь по сторонам в поисках врагов.
- Знакомься, это Тайсон.
- Тайсон, я свой. Саня, это киллер какой - то, а не друг человека.
- Пёс - сама доброта и нежность. Это только вид у него грозный, а так, мухи не обидит.
Прошли в прихожую, и я ахнул от роскоши. Да уж, живут же военные пенсионеры.
- Ежели не возражаешь, посидим на кухне. Неохота тарелки таскать в гостиную.
Кухня оказалась довольно уютной, невероятно просторной, с большим банкетным дубовым столом и тронными креслами. "Если это кухня, какая же тогда гостиная?", - подумал я и уселся поближе к окну.
- Докладывай, рядовой: откуда, куда, зачем? Какими судьбами в столице? Не верю, что ради меня прикатил.
- Смотрю на тебя и настойчиво склоняюсь к мысли, именно ради тебя и приехал.
- Давай для начала накатим по сотке за встречу.
- Накатить - то мы накатим, только помнишь, что Лёлик изрёк: "С утра пьют дегенераты и ..., забыл, кто ещё".
- За встречу я готов поднять бокал в любое время суток. Ладно, погнали. За встречу!
Хлопнули по рюмашке запотевшего Смирнова.
Такой жизненный опыт я имел впервые - пить водку в девять тридцать утра. Потом пару минут молча закусывали. Мягкая, бархатная, не поддельная водка приятно осела в желудке и по кровеносным сосудам принялась растекаться по всему телу, дурманя лейкоциты и эритроциты.
Кайф, желание жить, неописуемая радость охватили меня. Похоже, одноклассник испытывал те же чувства. Спонтанно улыбаясь, хозяин разглядывал меня неповторимыми прищуренными глазами.
- Между первой и второй сокол не пролетал.
- Полковник, не гони лошадей. Я вчера чуток перебрал, на старые дрожжи после второй могу и завалиться. Оно тебе надо?
- Боец, оставить треп, равняйсь, смирно. Команды пиз...ть не было!
Прилепили по второй, опять же за встречу. Я занюхал солёным огурчиком, а Саша отправил в рот горсть квашенной капусты. Классика жанра, если не смотреть на часы.
- Хорошо выглядишь: те же живые глаза, простецкие манеры, тот же наклон головы, те же интонации.
- Для пенсионера я в самом деле неплохо сохранился, тут ты прав. Так, сейчас третий. Давай за тех, кого с нами нет, не чокаясь. Это необходимый офицерский ритуал, уж прости.
- Согласен! "За папу, за маму", - мелькнуло в голове.
Выпили, опять закусили, потянулись за сигаретами. Сашка достал "Мальборо", я закурил любимый крепкий "Кэмэл". Застолье переходило в стадию задушевного диалога. Одноклассник начал первым.
- А знаешь, прямо сейчас мыслишка родилась относительно тебя. Только прошу, не перебивай и на х...й меня не посылай раньше времени.
- Интригующе заходите товарищ полковник. Ты деловой стал, чисто москвич.
- Тема довольно серьёзная, сперва послушай.
- Давай излагай.
- У меня налаженный прибыльный бизнес, всё путём. Вот только конкурентов, как собак не резанных, чиновники беспредельничают, братва снова голову поднимает. С каждым годом тяжелее и тяжелее бабло рубить. Кручусь как могу, тем не менее, перспективы никакой. Поэтому кумекаю провинцию подтянуть, а связей нет, людей не знаю, кому сколько занести не в курсе. Помощь нужна. Если у тебя какие завязки имеются, помоги в Томске филиал открыть. Я компьютерами торгую, ничего криминального. Налоги плачу, всё ровно. Подсобишь - процент от бизнеса гарантирую. Моё слово верное, полковник сказал, полковник сделал.
- Ну ты даёшь, сразу быка за рога берёшь. Говоришь, процент от бизнеса? Обидел ты меня сейчас, Черняй. Даже не знаю, что делать: уйти или в морду тебе плюнуть? Дурак ты, Саша. Прямо сейчас извинись, а то разговора не получится. Ты сам - то понял, что сказал, на святое наступил, на школьную дружбу. Хочешь меня купить?; а я, между прочим, за так для тебя, что хочешь сделаю.
- Не серчай. Я тут в столице немного закозлился, всё баблом мерю. Прости. Давай, за мир, за дружбу!
- Как там, повинную голову меч не сечёт. Извинение принимаю. Помогу сибирский филиал открыть, связи у меня в Мэрии имеются, ментов знакомых - хоть отбавляй, с бандитами порешаем, конкурентов успокоим. Проценты мне на хрен не нужны, а вот конкретная помощь в Москве понадобится. Поэтому я тебе, Саня, и названивал всё это время.
- Давай вздрогнем, а после расскажешь.
Выпили, закусили, опять покурили. На кухне повисло сизое облако, и хозяин включил вытяжку. Дым покорно потянулся на выход. Глубоко вдохнув смелости, а, может быть, наглости, я вкратце изложил суть дела.
- Короче, теперь я писатель, широко известный в узких кругах. Романы крапаю.
- Извини, перебью, но одну твою книжку читал, сборник рассказов "Девяносто три". Между прочим, неплохо, можно сказать здорово написано.
- Значит, ты в курсе. Понимаешь, доит меня издательство, как корову. Спонсор нужен, желательно в Москве, наши сибирские толстосумы жадные, алчные, недоверчивые. Если стартовый капитал появится, я быстро раскручусь и инвестора в короткие сроки озолочу.
- Козырная тема. Слышал, книгоиздательство сейчас в гору двинуло. Захватывающее чтиво расхватывают как горячие пирожки зимой, особенно старшее поколение.
- И я о том же. На раскрутку деньжата нужны.
- Есть серьёзные люди, желающие деньги выгодно пристроить. Тебе сколько надо для полного счастья?
- По скромным подсчётам сто тысяч баксов на издание новой книги и двадцать штук, чтобы издательству неустойку заплатить по договору, Я ведь под них подписался.
- Значит сто двадцать тонн зелени, я правильно понял?
- Да, на срок до года. От продаж готов тридцать процентов отдавать, плюс, конечно, основной долг.
Полковник Черняев минуту соображал, интенсивно чесал репу, задумчиво морщил лоб, в итоге закурил сигарету и серьёзно произнёс: "Я буду спонсором, причём, безвозмездным и проценты мне на фиг не нужны."
- Но это огромная сумма.
- Для Томска, действительно, большая, для Москвы - сущие копейки.
- Чего - то пока не врубаюсь. Ты хочешь полностью профинансировать мою книгу? Что, за просто так?
- Нет, не за просто так! Ты поможешь мне открыть филиал в Томске.
- Короче, у нас с тобой дружеское, взаимовыгодное, деловое соглашение?
- Рад, что услышал меня и правильно понял.
Хозяин квартиры молча встал и аккуратно сдвинул в сторону массивный холодильник. В стену оказался вмонтирован маленький неприметный сейф. Набрав нужный код, он открыл дверцу и достал несколько пачек.
- Здесь сто пятьдесят штук, чтобы с запасом.
- Блин, за это точно надо выпить. Извини, погорячился, наехал на тебя.
- Всё путём. Банкуй.
Товарищеский завтрак - обед продолжался до шести вечера. Качество закусок и шашлык напоследок не позволили отключиться. Отставник вызвал персональную машину с водителем, я рассовал деньги по карманам, и мы спустились в просторный вестибюль.
У подъезда ждал двухсотый мерседес, и мы по - мужски крепко обнялись на прощание.
- Через пару недель жду тебя в Томске.
- Добро! О сделке никому ни слова. Не стоит раньше времени конкурентов напрягать.
- Понял, товарищ полковник.
ПАРАГРАФ 4 ПЕВИЦА РИТА
Нежно распрощавшись с московскими пенсионерами, мы поздно вечером зарегистрировались на рейс "Москва - Томск". Летели почти молча, думая каждый о своём: я о пережитых эмоциях и новом романе, о Саше Черняеве, Елена, видимо, о хорошо проделанной работе.
Мысли о Рите, о предложении написать новый рассказ не давали покоя, поэтому рано утром, оказавшись дома, я тут же уселся за письменный стол.
"На застывшее, заснеженное озеро спускался белый десант, ещё больше укрывая его пушистым одеялом. Когда - то давно оно называлось Белым, потому что по берегам росли берёзы, отражаясь в его зеркале. Деревья состарились и умерли, уступая место молодым тополям и клёнам, а название, как это часто бывает, осталось.
Сейчас, в конце декабря, озеро выглядело действительно белым из - за ватного снежного покрова.
Зима тянулась в щадящем режиме, не отмораживая носы и уши горожан. С удовольствием прогуливаясь по набережной, я любовался нежными снежинками, засматривался на алых снегирей и прохожих, спешащих по своим предновогодним делам. Томск пребывал в ожидании очередного Нового года, а я ждал Риту.
Глядеть на медленно опускающиеся снежинки можно бесконечно, как на плеск воды или языки пламени. Самое загадочное, миллиарды снежинок при близком рассмотрении оказывались совершенно разными, как миллиарды людей на Земле. Глаз радовало обилие молодых мамаш с детьми: кругом предпраздничное настроение, весёлые, беззаботные дети, - на санках, в колясках, пешком за ручку. В этот тёплый, по сибирским меркам, день все высыпали на улицу. К тому же вокруг Белого озера по многолетней традиции проходил предновогодний конкурс Снежной скульптуры. Кругом виднелись причудливые композиции из снега.
Ваятели из Израиля спешно заканчивали великолепную статую легендарного Моисея. Представляете, Моисей из снега в сибирской провинции, впечатляет!? Я наблюдал за их красивой работой, как вдруг запел знакомую мелодию сотовый.
- Серёжа, прости, приехать не смогу. Полным ходом готовимся к юбилею. Одну минуту. "Валера, я же сказала, ожидается много народу. Давай попу в горсть и тащи ещё стульев".
- Где намерена праздновать?
- Как всегда, в Андеграунде. Давай к семи подтягивайся, без тебя не начнём.
- Обязательно буду!
Рита, подруга бывшей жены, мне нравилась всегда, с первого дня знакомства. Я, как нормальный мужик заводил романы не только на стороне, но и с подругами Ларисы. Когда дошла очередь до Риты, я просто потерял голову и втюрился по уши. Другие любовницы тут же стали по - боку, и у нас начался бурный роман. Скорее всего, Рита тоже была без ума от меня, поэтому первая короткая встреча затянулась на много лет.
Мы тайно встречались на конспиративных квартирах - зимой и на чужих дачах - летом. Запретный плод, как известно особенно сладок, ведь такие свидания добавляли романтики в наши отношения. За два часа в квартирах приятелей, на чужих постелях мы несколько раз улетали на Луну и с неохотой возвращались. Ощущения - не забываемые, эмоции - через край, комплексов - никаких.
Кроме красоты, обаятельной фигуры и природного ума, Рита обладала ещё одним уникальным даром - она классно пела, исключительно джаз. Сначала она выступала в легендарной университетской группе "Звуки", затем ушла в политеховский "Хай Лайф", потом сколотила свой джаз бэнд, успешно гастролировала по всей Сибири. Последние годы она вместе с коллективом прочно обосновалась в популярном джаз - клубе Андеграунд. Её неповторимый голос привлекал каждый вечер огромное количество посетителей, как местных, так и приезжих.
Клуб благодаря ей процветал, Рита понемногу стала обрастать богатыми, фальшивыми друзьями, дорогими вещами, комфортом, но музыку ценила превыше всего, поэтому не опустилась до андеграунда (извините за каламбур). Десять лет назад она, не прерывая отношений со мной, вышла замуж за барабанщика Павлика Новосельцева, родила дочь и, не глядя, развелась. Паша оказался никчемным отцом, совершенно неприспособленным к семейной жизни. Таким образом, почти в сорок лет Рита стала мамой и заядлой холостячкой.
Прогуливаясь вокруг озера, я вспоминал годы, прожитые как бы рядом с ней и одновременно отдельно. Такое довольно часто случается в человеческой непредсказуемой, непутёвой жизни.
Почему после её и моего развода мы не жили вместе? Вопрос, конечно, интересный. Ответ банальный: я тоже оказался никудышным отцом и мужем, поскольку кроме интимных отношений нас не связывало ничто, а это, как выясняется, самая крепкая связь. Лучше дружить и трахаться, чем любить и плакаться, всё банально и красиво.
Взаимные обязательства, общее хозяйство, совместно нажитые дети - это оковы, душащие Свободу. Я, наверное, с годами становлюсь циником и гадом, а может быть, являлся таковым всегда.
Как бы то ни было, у Риты Блюмберг юбилей, ей сегодня исполняется пятьдесят, вернее, только пятьдесят, ведь говоря философски, в эти годы жизнь только начинается!
Предаваясь сладостным воспоминаниям и размышлениям, я совсем забыл о подарке и цветах. Что можно подарить красивой женщине на День рождения? Да что угодно: от банальных духов до дорогой машины. Насколько я знаю, духами она пользовалась редко, а машину водить не умела, точнее, - боялась. Что можно подарить певице? Тут я вспомнил о её сокровенном желании. Она мечтала о суперсовременном микрофоне фирмы "Сони". Естественно, такой подарок окажется, по меньшей мере, странным для женщины, но Рита ощущала себя в первую очередь певицей, а только во вторую - женщиной. Решено, с подарком я определился, а с букетом - всё просто.
Декабрьский снегопад проводил меня до цветочного магазина, вежливая продавщица собрала прекрасный букет, а болтливый таксист доставил к магазину "Музыкальный мир".
Андеграунд светился зазывающей рекламой и шикарной новогодней ёлкой у входа. На фэйс - контроле дежурил Боря: "Добро пожаловать к нам на огонёк. Ждём вас. Почти все собрались. Маргарита Михайловна уже нервничает". Я весело взглянул на него: "С наступающим, Боря".
- И вам не хворать.
- Ты, как всегда, - сама вежливость.
- Работа у меня такая: с хорошими людьми быть вежливым.
С коробкой в руке и букетом я по лестнице спустился в фойе. Ощущение праздника тут же нахлынуло на меня. Кругом яркие краски, знаменитые музыканты, депутаты, авторитетные бандиты, банкиры. Всех их объединяло одно: безудержная любовь к джазу, желание снова услышать волшебный голос Риты Блюмберг.
Подбежала возбуждённая юбилярша и чмокнула в щеку: "Ты как всегда во - время".
- Поздравляю с Днём рождения и наступающим Новым годом!
- Спасибо, Серёженька!
- Я хочу сказать, что по - прежнему...
Она перебила: "Потом, ночью скажешь. Идём, я познакомлю тебя с Лёней Пташкой из Израиля. Специально на юбилей примчался".
Прежде чем начался долгожданный Джем - сэйшн, Рита познакомила меня с десятком известных джазменов.
- Вон видишь, скромница в уголке притаилась? Недавно к нам прибилась. Голос у девочки, - Ларка Долина номер два. Идём, я тебя представлю.
- Ладно, хотя, у меня уже в глазах рябит.
- Познакомься, это восходящая звезда отечественного джаза - Татьяна Торгаева.
- Очень приятно, я Сергей Баев - писатель, подглядывающий за людьми.
Рита наклонилась к девушке и прошептала: "Танюха, порви зал. Пусть знают наших, томских". Та скромно кивнула и робко села за столик. В её глазах светилась гордость за то, что сама Маргарита Михайловна Блюмберг благословила на подвиги.
Все быстро расселись по местам. Рита грациозно вышла на сцену и весело произнесла: " Все наши здесь!? Поехали!"
Сидя в сторонке, я тянул любимый "Туборг" и наслаждался праздником Жизни, любимым Джазом, наступающим Новым Годом".
Закончив рассказ, я удовлетворённо крякнул, c наслаждением потянулся и отправился готовить завтрак. Чип и Дейл, соскучившись за два дня, оживлённо крутились под ногами. Мы дружно перекусили, и я засел за большой роман, ощутив за плечами порывистое дыхание Музы.
ПАРАГРАФ 5 РЕДАКЦИОННАЯ ПОЛИТИКА
Три месяца назад.
Главный редактор издательства, Самуил Соломонович, любил всё держать под контролем. Его всегда бесило, если хоть что - то происходило не по его сценарию, если он не мог вмешаться в процесс. Такое отношение к работе нервировало, выводило из себя, просто вырубало весь коллектив.
Редакция под его руководством сказочно богатела день ото дня; ему многое прощалось, в том числе тотальный контроль, произвол и самодурство. Сотрудники логично рассуждали: лучше иметь приличную зарплату и деспота в руководстве, чем прозябать в нищете при милом, вежливом начальнике.
Методы работы, именуемые главным редактором редакционной политикой, выглядели не всегда честными по отношению к авторам, терпевшим издательский беспредел, но молчавшим и сопевшим в тряпочку.
Пока авторы, особенно начинающие, потихоньку роптали у себя на прокуренных кухнях, издательства безмерно обогащались и наглели ещё больше. Как известно, - денег мало не бывает и они не пахнут. Самуил Соломонович собрал редколлегию для подведения итогов прошедшего месяца и корректировке планов на будущий.
"Господа, какова основная идея любого бизнеса?", - интригующе начал он.
Все осторожно переглянулись, не понимая куда клонит главный. Молоденькая, но уже продвинутая редакторша, совершенно без комплексов, подняла руку и грубым, низким голосом ответила: "Главная цель, - получение максимальной прибыли".
"Когда на этом пути встаёт принципиальность, порядочность, честность, как с этим быть?", - задал следующий, каверзный вопрос Самуил Соломонович. Вопрос, бесспорно, провокационный, однако требующий ответа. Все опять покорно отмолчались, и лишь девушка без комплексов нахально добавила: "Все эти прошлогодние сопли, можно отодвинуть в сторону, если они мешают получению прибыли".
Главный редактор таинственно взглянул на хамоватую сотрудницу и многозначительно изрёк: "Второй вопрос - проверка на вшивость, тем не менее, определённый смысл в вашем ответе, госпожа Попова, присутствует". Редколлегия, привыкшая к неожиданным выходкам главного, перевела дух и облегчённо выдохнула.
Дальше совещание покатилось по накатанному сценарию: отчёты отделов, обсуждение планов, подведение финансовых итогов. Всё, как обычно. В конце каждого месяца - нудное просиживание штанов, банальные разговоры, выслушивание никому не нужных, креативных предложений. В любом случае, всегда и всё решал один человек - Самуил Сакс, любящий, тем не менее, поиграть в демократию.
Речь зашла о писателях, о плане выхода новых книг, и главный редактор мгновенно оживился, ведь авторы были курочками Рябами, несущими золотые яйца, полновластным хозяином которых являлось издательство.
Выслушав отчёт заместителя, Самуил Соломонович смекнул, что наиболее востребованными произведениями за последний месяц стали книги Сергея Баева. Сам главный редактор этих книг не читал, но то, что их быстро раскупали, ему нравилось, поскольку это приносило колоссальную прибыль.
Затянувшееся совещание, наконец, закончилось. Удовлетворённый итогами, Самуил Соломонович многозначительно хлопнул рукой по столу, поправил дорогие роговые очки и громко произнёс: "Все свободны! За работу, господа! А вас, Татьяна Игоревна, попрошу остаться."
Поднявшись со своего места, она робко пожала плечами и присела обратно. Когда кабинет опустел, главный редактор встал, прогулялся туда - сюда, задумчиво остановился возле окна и выдержал необходимую паузу.
- Значит так, у меня на вас далеко идущие планы, в смысле карьерного роста. Хотите стать начальником отдела рекламы?
- Конечно хочу. Только опыта у меня маловато.
- Опыт дело в общем - то наживное, а преданность издательству - она либо есть, либо нет. Да курите на здоровье, не мучайтесь.
- Спасибо за оказанное доверие, только, мне кажется, вы чего - то не договаривайте.
- Вы проницательны, напористы, не по годам нахальны. Поэтому у меня особое предложение,...гм, от которого невозможно отказаться.
- Ради кресла начальника отдела я заранее согласна на любое предложение, если, конечно, это в рамках закона.
- Разумеется. Всё в пределах разумного, только о принципиальности и порядочности придётся вообще забыть.
Татьяна прикурила сигарету, поправила волосы и, закатив глазки, задумалась: "Интересно, чего хочет от меня старый хрыч? Вечно он с какими - то подходцами, хитрый лис. Поглядим, во что он предлагает вляпаться".
Тем временем главный вальяжно опустился в кресло, таинственно помолчал несколько минут, собираясь с мыслями, глубоко вздохнул и тут его понесло.
- Кто такие писатели? По моему глубокому убеждению это, с одной стороны, особые люди, помеченные Богом, а с другой - совершенно бесхитростные, наивные создания, зацикленные на творчестве. К тому же, они жутко ранимы, обидчивы как дети, злобны по отношению к друг другу как пауки в банке. Короче говоря, гнилая вшивая интеллигенция, пишущая всякую ни кому не нужную ерунду, преимущественно для себя, а точнее, в стол. По - настоящему талантливых, дерзких, смелых среди этой братии - единицы. Вывод: это творческое пассивное стадо надо умело пасти, а талантливых - контролировать, если хотите, манипулировать ими со своей выгодой. Далее, прозаики, как правило, нищие. А почему? Да потому, что не умеют правильно продавать талант, не знают как, говоря пафосно, защищать свои инвестиции, не желают бороться. За двадцать лет работы я насмотрелся на этих бродяг по жизни предостаточно. Они сами хотят, чтобы их использовали, за гроши готовы ноги целовать любому главному редактору. Основное для них - выразить себя на бумаге, а дальше - хоть трава не расти. К чему я это декларирую? Чтобы вы правильно понимали редакционную политику, верно оценивали себя в этом бизнесе, научились управлять не только подчинёнными, но и никчемными писаками.
Ошеломлённая услышанным, взбалмошная, наглая девочка притихла, сидела молча и переваривала новую информацию. Откровения Самуила Соломоновича обухом ударили по её мироощущению, заставляя совершенно по - другому взглянуть на писателей. Она нервно курила одну сигарету за другой, не зная, как реагировать, не соображая, куда клонит старый хитрец. Вопросы крутились в её голове, множились, не находя ответов и пылью повисали в воздухе.
- Вы обескуражены, удивлены услышанным?
- Вообще ничего не понимаю, даже голова разболелась.
- Сейчас объясню, наберитесь, голубушка, терпения.
- Знаете, я всегда считала себя излишне циничной, однако по сравнению с вами я - овца.
- Речь сейчас не об этом. Произнесённый выше эмоциональный монолог, это - как бы обязательный пролог к дальнейшему сотрудничеству. Повторяю вопрос: Хотите занять кресло начальника отдела рекламы?
- Повторяю ответ: Конечно!
- Тогда перейдём непосредственно к делу.
- Звучит как - то весьма таинственно и довольно заманчиво.
- Для вас припасено специальное редакционное задание. От того, как с ним справитесь, зависит ваша дальнейшая карьера. Итак, один из наших авторов - Баев, как вы слышали, крайне перспективен, в плане прибыли. У меня возникла идея издать сборник "Девяносто три" миллионным тиражом, а самое главное - подтолкнуть его к написанию романа, продолжающего данную тему.
Как подтолкнуть? Уверен, его необходимо вывести из себя, заставить поверить в мистику, спровоцировать на нервный срыв. Именно в таком состоянии к писателям является пресловутое вдохновение.
- Правильно. План бесспорно хороший. Но что я могу сделать?
- Скажите, имеются ли у вас в Москве верные друзья, хорошие знакомые или дальние родственники?
- Можно поискать.
- Отлично. Завтра же отправляйтесь в столицу. Я набросал перечень соответствующих действий, ознакомитесь в самолёте.
- Начинаю ощущать себя Матой Хари.
- Затея манипулирования этим автором потребует немалых затрат, не сомневаюсь, оно того стоит. Поверьте мне. Получите в бухгалтерии пятьсот тысяч рублей, главбух - в курсе. В общем, денег не жалейте: всё должно выглядеть более, чем правдоподобно. Писатели, без всякого сомнения, люди наблюдательные, тем не менее, в моменты потрясений, творческого экстаза, нервного срыва, теряют голову. На этом и надо сыграть, однако предельно осторожно, а главное, повторяю, чтобы всё выглядело естественно.
- Поняла. Вы дерзкий кукловод, тот ещё манипулятор.
- Лучше быть кукловодом, чем куклой. Не так ли? На всё - про всё, на необходимую подготовку в Москве, два месяца. Потом ещё дней двадцать на вашу легенду. Словом, через три месяца господин Баев должен пребывать на грани полного нервного срыва и начать сочинять новый большой роман. А я за это время постараюсь подписать с ним договор на издание книги. Выплатим ему, ну, где - то тысячу долларов гонорара и от продажи книг - восемь процентов, пусть радуется, остальные деньги наши. По скромным подсчётам на этом проекте можно заработать, как минимум, пятьдесят миллионов; вам хорошо - получите отдел, нам хорошо - мы в шоколаде. Плохо только автору, на которого мне, честно говоря, глубоко наплевать.
- Вы страшный монстр. Я таких коварных людей ещё не встречала.
- Поживёте с моё, детка, ещё не то увидите. Жизнь она, как ни верти, со всех сторон гадкая. Кто урвал кусок пожирнее, тот и прав, у кого власть, тот и счастлив. Если не согласны, можете прямо сейчас отказаться. Впрочем, я прилично разбираюсь в людях и уверен, вы этого не сделайте.
- Я согласна!
- Тогда шагом марш в бухгалтерию.
В школе Танечка Попова мечтала стать знаменитой актрисой, играла в художественной самодеятельности, посещала драматический кружок. Теперь ей представилась уникальная возможность поучаствовать в настоящем спектакле, причём, не за просто так, поэтому она с радостью согласилась.
ПАРАГРАФ 6 СЕКРЕТНАЯ КОМАНДИРОВКА
Два месяца и двадцать восемь дней назад.
Через пару дней, ранним утром, закончив неотложные дела и пустив на самотёк повседневные, Татьяна Попова улетела в Москву. Кроме Самуила Соломоновича и главбуха никто не знал, куда вдруг пропала продвинутая журналистка. Томск город маленький, почти все друг друга знают, поэтому утечка информации гарантирована. В связи с этим шифроваться пришлось по - полной: тихо исчезнуть, незаметно смыться в столицу, а там раствориться в многомиллионной толпе - с этой задачей Таня справилась легко. В Москве она сняла скромную однокомнатную квартиру на Крымском валу, хотя имела немалые деньги и могла запросто позволить себе люкс в любой гостинице.
Достав потрёпанную записную книжку, Таня принялась искать телефоны, адреса, имена всех знакомых мужчин и женщин, проживающих в Москве. Естественно, мужчин оказалось гораздо больше, потому как она любила заводить короткие романы в командировках, а в столицу она наезжала довольно часто. На букву "Б" в её сокровищнице информации значился "Буратино", Антон Буратов - помощник театрального режиссёра. С него и решила начать партизанскую деятельность предприимчивая Таня. Набрав нужный номер, она глубоко вздохнула и вспомнила все обольстительные, ласковые, сексуальные слова, которые знала, ведь мужчины, как известно, любят не только глазами, но и ушами.
На другом конце сонный голос недовольно пробурчал: "Кому это я понадобился в такую рань?"
- Антоша, милый, пора вставать. Уже одиннадцать часов. На проводе твоя глупышка Танюшка.
Антон в полудреме, а, может быть, с глубокого бодуна сразу не врубился.
- Какая такая Танюшка? Что за идиотские шутки с утра? Я много каких Танюшек знаю, и что?
- Твоя любвеобильная куколка из Томска. Быстро соображай: прошлый год, знойный август, дача в Переделкино и мы вдвоём, целый день в постели, пьяные и счастливые от любви.
- Ой, Танюха! Прости, не признал, богатой будешь. Ты же в курсе, творческие люди, - занятые, спят до обеда.
Выдержав необходимую паузу, она продолжила сладострастный наезд на бывшего любовника.
- Антончик, а я в Москве. Горю желанием встретиться, ведь старая любовь не ржавеет. Правда, пупсик?
Антон сглотнул липкую слюну и почувствовал молниеносную эрекцию. В голову ударили сексуальные фантазии, яркие воспоминания прошлогоднего лета, и он окончательно проснулся.
- Ты в Москве? Классно! Постоянно о тебе вспоминаю, даже несколько раз позвонить хотел.
Таня почувствовала, что он нагло врёт, тем не менее, с упорством набивалась в любовницы. Антон, как мужчина, оказался совсем не орёл, даже не воробей, а так, - ноль без палочки, но что не сделаешь ради карьерного роста, а в конечном счёте, из - за денег. Она с отвращением скривила губки, нервно передёрнула плечами и наигранно включила дурочку.
- Так и знала, ты по уши влюбился, долго ждала звонка, по ночам как школьница рыдала в подушку, хотела даже таблеток наглотаться.
Антон чувство вины брать на себя не собирался, но бывшей подружке безоговорочно поверил, продолжая отчаянно фантазировать, в предвкушении безумного секса.
- Ещё раз извини. При встрече это обсудим. Где остановилась?
- В Балчуг Кемпински, сняла люкс час назад, успела только чемоданы распаковать и решила позвонить своему котику.
- Отлично! Давай через час, скажем, в двенадцать, встретимся на Калининском, в "Метле", как раньше.
- Договорились. Пёрышки почищу и лечу.
Антон подорвался с постели и мухой рванул в ванную: мыться, бриться, чистить зубы, прихорашиваться.
Таня отключила сотовый, нервно закурила и сквозь зубы брезгливо процедила: "Козёл московский. Импотент недоделанный".
Надев откровенно короткую юбку, выпорхнула на улицу. Тотчас остановилась иномарка, и наглый мажор, пуская слюни, поинтересовался: "Девушка, не меня ищите?"
Она мельком взглянула на юного прощелыгу и высказалась в свойственной ей манере: "Отвали! Сначала прыщи выдави, сосунок, а потом клейся".
Парень покраснел до ушей, вспомнил, что ему только восемнадцать, и молча укатил, а она остановила такси: "На Калининский, к "Метелице". Пожилой угрюмый таксист оценил прикид, стройные ножки, с сожалением вздохнул и тихо буркнул: "Поехали".
Бывший любовник маячил у входа в кафе. Расплатившись по счётчику, Таня надела маску наивной простушки и, виляя бёдрами, подрулила к нему.
- Как я рада тебя видеть. Ужасно соскучилась.
- Клёво выглядишь, даже круче, чем в прошлом году. Он небрежно чмокнул её в щеку и нежно взял под руку.
Устроившись в глубине зала, они заказали шампанского. Антон нагло буравил похотливыми глазёнками Танину кофточку, стройные ножки и мысленно несколько раз раздел - одел сексапильную подружку.
- Выкладывай, по каким делам в столице?
- Я в командировке, по важному заданию редакции. Появилась интересная идея снять реалити - шоу. Нужны актёры. Поможешь, Антончик?
- Без вопросов. Могу любой кастинг организовать. В Москве безработных актёров как собак нерезаных, пруд пруди; подберём, что хочешь. А каков мой интерес? Надеюсь, ты в курсе, здесь даже баран бесплатно не чихает.
- Не строй из себя делового. Сочтёмся. Я всяко тебя не обижу.
- Замётано, только сегодняшняя ночь моя. Полагаю, ты ведь до сих пор от меня без ума?
- Конечно, милый. Таких мачо, как ты, я давно не встречала.
Начало положено. Таня приступила к выполнению секретного задания. Стоит заметить, что она давно научилась притворяться удовлетворённой сексом.
Несколько дней пролетели в бесконечных любовных утехах с Антоном, в ночных клубах, на гламурных квартирах его друзей, таких же безнадёжных прощелыг, как и он. Потом начались скучные, долгие просмотры претендентов.
Труднее всего оказалось подобрать исполнительницу на роль Риты Блюмберг, поскольку та являлась ключевой в сценарии Самуила Соломоновича. В конце концов, Таня остановила выбор на молодой, безработной актрисе с творческим псевдонимом "Изольда Бубенчикова", которую гламурный бомонд знал под именем Маша Васина.
Маша несколько раз перечитала рассказ "Экстрасенс Рита", составила необходимые вопросы, которые может задать любопытный автор, вместе с Таней придумала трогательную историю про молнию и свою искалеченную, несчастную жизнь.
Через месяц были утверждены актёры на роли пенсионеров Калиниченко.
Одним словом, подготовка к спектаклю шла полным ходом: днём тоскливая работа, а ночью - бурный беспредельный разврат с Антоном и его многочисленными друзьями. Когда он вырубался, Таня как матросская шлюха, перекатывалась к другому.
Деньги уходили как вода в песок, и она позвонила в Томск.
- Самуил Соломонович, затея оказалась более затратной, чем мы предполагали. Необходимы дополнительные средства.
- Сколько ещё надо?
- Думаю, что столько же. Вы же понимаете, это Москва.
- Согласен. С актёрами рассчитаешься после успешно проведённого спектакля, не раньше. Деньги завтра получишь на Главпочтамте.
- Спасибо за поддержку, за оказанное доверие.
- Потом комплименты споёшь, когда дело выгорит.
Главный редактор, по - обыкновению не прощаясь, отключился.
Таня провела успешные переговоры с главврачом одной из московских больниц, потом побеседовала с доктором Еленой Романовой.
К концу второго месяца все актёры на зубок знали роли, декорации расставлены, нюансы предусмотрены, можно возвращаться в Томск.
Полностью пресытившись друг другом, мерзкая карьеристка и гламурный подонок с радостью расстались, испытывая взаимное отвращение, жутко ненавидя себя за столь длинный роман.
Прощальная ночь вообще оказалась кошмарной: Антон нажрался как свинья и тупо отрубился, а Таня не могла уснуть, курила одну сигарету за другой, долго пялилась в окно и размышляла о том, как низко пала в борьбе за вожделенное кресло начальника отдела рекламы.
Два противоречивых эго сражались внутри: одно гордилось собой за хорошо проделанную работу, другое - ненавидело себя за беспредельный цинизм, необузданный, гнусный блуд, безграничную жажду денег.
По приезду в Томск Татьяна Попова срочно занялась подготовкой собственной легенды, на которую главный кукловод отводил меньше месяца.
ПАРАГРАФ 7 РАЗВОД ПО ИТАЛЬЯНСКИ
После возвращения я на одном дыхании закончил роман, разгуливал довольный, горел желанием кому - нибудь похвастаться этой новостью.
Единственными внимательными и благодарными слушателями на тот момент оказались коты Чип и Дейл: "Поздравьте меня, я, наконец, написал, а точнее, вымучил новый роман. Между прочим, и про вас там есть несколько строк".
Чип внимательно слушал, шевеля ушами, очевидно, поддавшись на приятную интонацию, а Дейл грубо ответил: "Мао" и отправился с обходом по квартире, считая себя вечным смотрящим и вожаком стаи.
Такого одностороннего общения было явно недостаточно, и я тотчас решил позвонить Елене.
На долгие гудки мобильник отреагировал приятным женским голосом: "Абонент находится вне зоны доступа. Позвоните позже".
Сварив кофе, я пребывал в некоторой прострации.
Так случалось почти всегда, когда заканчивал какое - то произведение: с последней точкой терял полный интерес к только что написанному; апатия накрывала с головой, и я не желал видеть ничего и ни кого, даже любимую Музу. К слову сказать, меланхолия довольно приятное времяпрепровождение: торчишь на любимом диване, ничего не делаешь, мечтаешь о чём - то несбыточном или жалеешь себя, проклиная злобный, окружающий Мир, или предаёшься ностальгии, выуживая из памяти наиболее значимые приятные моменты детства, юности.
Потягивая ароматный напиток, вдруг вспомнил, как четырнадцать лет назад впервые взял ручку и за час накропал небольшой рассказик про девочку Олю из параллельного класса, которую тайно любил, а та в упор меня не замечала.
А дальше не хватило сил остановиться; я творил постоянно, с перерывами на депрессию, меланхолию и ностальгию. Что поделаешь, жизнь писателя, коль скоро пишущий человек ощущает себя таковым, протекает по синусоиде: то взлёт (неповторимый кайф Вдохновения), то падение(неповторимый кайф Меланхолии).
Несколько раз попытался связаться с Еленой, однако та постоянно оказывалась недоступной. Ситуация выглядела довольно странно, чтобы у журналистки был выключен сотовый, ведь ей кто - то звонит, и она с кем - то связывается, и так целый день.
Ну что ж, вернусь в депрессию и буду дальше жалеть себя, раз больше никто не хочет этого делать. Через какое - то время состояние сплина, как выражаются англичане, стало угнетать, кофе не будоражил рассудок, а сигареты не успокаивали, я ещё раз набрал последний номер.
По заведённой традиции ласковый голос пропел: "Абонент находится вне зоны доступа". Это начинало конкретно бесить. Достав городской телефонный справочник, начал лихорадочно листать страницы.
Так, Г, Газеты и журналы. Так ищем: "Гламур", "Голубая луна", "Девушка твоей мечты", "Лесбос", А, вот и "Шок". Те ещё названия. В какое время мы живём? Газета "Шок": Главный редактор, отдел Писем, Рекламный отдел. Позвоню ка в отдел Писем.
- Здравствуйте. Это газета "Шок"?
- Добрый день. Это действительно газета "Шок". Представьтесь, пожалуйста.
- Сергей Юрьевич.
- Спасибо, что позвонили. Внимательно слушаю, Сергей.
- С кем я говорю?
- Борис Евгеньевич, заведующий отделом Писем.
- Очень приятно, Борис.
- Взаимно. Итак?
- Скажите пожалуйста, у вас работает Елена Калиниченко, Елена Михайловна Калиниченко?
- Вы что - то путаете. Не Елена, а Виктория, не Калиниченко, а Колесниченко. Виктория Михайловна Колесниченко. Впрочем, сейчас она на задании, можете связаться по мобильному. Запишите номер: 021156021156.
- Странный номер. Дело в том, что я родился второго ноября 1956 года. Совпадение полное, причём, дважды. Этого не может быть!?
- В этой интересной, непредсказуемой жизни, как ни странно, всё может быть. Любой человек, если будет внимательным, обнаружит вокруг себя столько совпадений, что с ума можно сойти. У меня, например, День рождения 22 апреля, в один день с Лениным, дочь родилась 22 апреля, с женой развелись 22 апреля, а три года назад я снова женился, свадьбу играли 22 апреля! Или ещё пример, номер моей машины: С 853. "С" - первая буква от семьдесят, то есть 78 год, а 53 - номер школы, где я учился. Надеюсь, вы поняли, что в 1978 я закончил школу номер 53. Причём, номер в ГАИ дали совершенно случайно.
- Борис Евгеньевич, это невероятно, но я тоже закончил школу 53, только в 1974 году.
- Вот, видите! Любая случайность - это подсознательная закономерность.
- Скажите, откуда это философское изречение?
- Вычитал у одного хорошего писателя.
- Между прочим, это моя фраза.
- Не слышу, что вы сказали?
- Я и есть тот хороший, по вашим словам, писатель.
- Опять удивительное совпадение. Я давно ничему не удивляюсь, а живу в своё удовольствие, без оглядки.
- Правильно делайте, а я постоянно удивляюсь своему удивлению. Звучит как каламбур.
- Прошу прощение, вынужден прервать весьма содержательную беседу. Нам звонят и пишут сотни людей. Ещё раз извините.
Борис Евгеньевич отключился, а я никак не мог включить мозги, пребывая в некотором шоке от "Шока".
По таинственному номеру, с до боли знакомым цифрами 021156021156, тот же приятный женский голос пропел: "Абонент находится вне зоны доступа. Позвоните позднее". Сегодня, точно, все дружно сговорились и разом отключили телефоны. Это выглядело совсем не смешно. Подумав минуту, звоню главному редактору.
- Господин Баев? Добрый день. Ну как роман?
- Только что закончил.
- Замечательно. Приезжайте прямо сейчас. Вторая часть гонорара вас ждёт. Я ожидал только первую главу, а вы, мой дорогой, постарались и закончили книгу целиком. Гляжу, вы - фабрика.
- Самуил Соломонович, назрел серьёзный разговор.
- Чудесно. С нетерпением жду, и рукопись не забудьте, а то писатели - такие рассеянные.
- Через час буду.
Неожиданная любезность главного редактора сладким медком могла бы лечь на сердце: ласковое слово и кошке приятно. Умеет без мыла в душу залезть, хитрюга старая. Когда я недавно пребывал в унынии и не знал, что писать, он грубо давил, а сейчас - в засос готов целовать. Тут что - то не то? Разберёмся, главное - холодность рассудка не терять и расстаться с ним раз и навсегда. Надоело, в конце концов, быть дойной коровой.
При полном параде, в костюме и галстуке, я смотрелся не таким уж зачуханным писакой. Предстоящий визит в редакцию требовал именно такого прикида, торжественность развода с издательством предполагала соответствие моменту.
Дейл оценил наряд и удовлетворённо подмигнул левым глазом. В моём представлении этот кот всегда выглядел серьёзным, считался вожаком нашей стаи, поэтому его мнение много значило. Чип оставался на вторых ролях, выполняя роль мягкой, пушистой, домашней игрушки и мнения своего никогда не высказывал, очевидно, так ему было проще жить.
- Благословите меня, коты! На праведное дело иду - бесповоротно распрощаться с жадным Самуилом.
- Мао!
- Мяу?
Главное - деньги не забыть.
Представляю, как его хватит удар при виде наличных в руках нищего писателя. Может быть, деньги пока не брать? Мало ли что?
В эту минуту телефон настойчиво запрыгал по столу, намекая на диалог.
- Привет. Узнал?
- Саша, я твой голос и через сто лет узнаю.
- Как творчество? Как сам?
- Всё отлично! Роман закончил, с завтрашнего дня твоим вопросом займусь. Уже кое с кем перетёр.
- Классно. Я чего звоню: на днях хочу в Томск слетать. Вместе с нужными людьми встретимся. Разбередил ты мне душу, ностальгия замучила, и потом , давно в родном городе не был.
- Замечательно. А остановиться есть где?
- В общем, брат у меня в Томске. Только вот как - то мы разбрелись в разные стороны, не общаемся, да и семья у него.
- Понял. Тормознёшься у меня. Нас в хате трое: я и два кота, Чип и Дейл.
- Ты на Жилмассиве или в центр перебрался?
- Жилмассив - моя малая Родина, поэтому адрес тот же.
- Погоди, дай подумать. Иркутский тракт 148, квартира, кажется, 7?
- Хорошая память у тебя. Всё правильно.
- На голову не жалуюсь, да и на здоровье тоже. Прикинь, отжимаюсь, как прежде - по сотке.
- Отлично! Тебя встретить?
- Не надо. Сам доберусь. Жилмассив - это и моя Родина.
Мы распрощались, а я опять вернулся в реальность, в неотвратимость встречи с главным редактором. Предстоящий визит не сулил ничего хорошего, даже немного пугал. Уверен, с миром он меня не отпустит, а сделает всё возможное и невозможное, чтобы и дальше держать в узде. Интересно, сколько ещё таких же покорных авторов висят у него на крючке?
В кабинет главного я входил в растрёпанных чувствах, ожидая и лести, и заманчивых предложений, и угроз.
- Рад встречи. Надеюсь, вы окончательно и бесповоротно преодолели пресловутый творческий кризис? Читатели в негодовании, ждут произведений, ежедневно звонят и настойчиво требуют новые романы. Что я могу им ответить? До сегодняшнего дня отделывался обещаниями, кормил посулами. Слава Богу, вы снова в творческом тонусе.
Как я и предполагал, потекло сладенькое, елейный словесный понос. Самуила Соломоновича, как всегда, понесло. Ещё минут пятнадцать он потчевал меня сиропом, от которого даже в голове стало сладко, не говоря о попе, давно слипшейся. Приторные словечки, как бы то ни было, влетали в одно ухо и вылетали в другое.
- Простите, что перебиваю, однако, категорически желаю прервать с издательством какие - либо отношения.
Главный редактор сверкнул злыми глазами, по - стариковски поиграл вялыми скулами, тем не менее взял себя в дряблые руки.
- Что вы такое говорите? Как же наше многолетнее плодотворное сотрудничество?
- Извините, но плодотворным оно оказывалось только для издательства. Я как был, так и остался нищим. Благо, авторские права на книги не продал в лихие времена.
- Значит, вы считаете себя униженным и оскорблённым?
- Не то, чтобы униженным, только сотрудничать категорически больше не хочу.
- Забыли про обязательства, про договор? Там, между прочим, серьёзные штрафные санкции: двадцать тысяч долларов на момент прерывания и ещё кое что.
По сегодняшнему курсу - почти сто тысяч рублей. Уверен, это большие деньги, которые необходимо выплатить в течение трёх дней, иначе мои юристы засудят вас и отнимут не только квартиру с мебелью, но, и, пардон, оставят без штанов. Не боитесь?
- Надоело бояться. Я разрываю договор в одностороннем порядке и готов выплатить неустойку, причём, наличными. Через два дня принесу двадцать тысяч долларов.
- Наверное, банк ограбили или отыскали богатую тётю в Израиле? Что - то вы не очень на еврея похожи.
- Правильно подметили: я не еврей, тёти в Израиле не имею и банк не грабил.
- Тогда откуда такие огромные деньжищи?
- Всё вам расскажи. А если я кредит взял?
- Покажите мне нормального банкира, который даст вам хотя бы десять рублей?
Самуил Соломонович быстро встал со своего тёпленького кресла, открыл сейф и извлёк на свет божий договор. Несколько минут листал бумаги, в конце концов, обнаружил нужное место.
- Пункт сорок шесть! За не полученную прибыль автор, разорвавший договор в одностороннем порядке, облагается штрафом в тридцать тысяч долларов. Подписывая контракт, внимательно читали все пункты? Итого - пятьдесят тысяч.
- Сейчас не помню. Очевидно, находился под гипнозом.
- В общем, вы целиком с потрохами мой; и не ерепеньтесь, а давайте продолжать отношения.
- Моё решение окончательное - полный развод. Пункт сорок шестой я тоже намерен выполнить и возместить сполна неустойку. Одним словом, через два дня в десять утра получите всю сумму.
- Подумайте ещё раз о серьёзных последствиях, поскольку я вчистую перекрою вам кислород во всех томских типографиях. Неопубликованные рукописи соберут всю пыль на столе, а вы закончите дни в полном забвении.
- Это мы ещё посмотрим. Коль скоро я отделаюсь от услуг хитро - мудрого издательства, то и другие авторы со временем тоже смогут. Доить станет некого, и вам маячит перспектива выпускать визитки для новых русских, депутатов и бандитов.
- Неслыханная дерзость! Как бы пожалеть не пришлось.
- Через два дня, в десять, в этом кабинете! До встречи!
Резко встав, я специально опрокинул стул и напоследок громко хлопнул дверью. Испуганная секретарша соскочила с рабочего места и бросилась в кабинет шефа.
Главный редактор тяжело дышал и держался трясущейся рукой за грудь в области сердца, вместо которого уже давно находился доллар.
- Жанна, срочно вызови начальника службы безопасности!
- Сию минуту, Самуил Соломонович.
- Воды принеси, что - то сердце прихватило.
ПАРАГРАФ 8 КАЖДОМУ СВОЁ.
Хозяин издательства несколько минут нервно негодовал и скатился в итоге на банальную истерику. Секретарша никогда не видела шефа таким разъярённым.
- Володя, тут один вшивый ботан, автор, хвост конкретно распушил! Ишачить отказывается! Надо бы его люто проучить и сурово наказать!
- Может, в натуре его в асфальт закатать? Знакомый мокрушник только звонка и ждёт, чтобы покуражиться.
- Ты дурак или дебил? Если бы я не дружил с твоим отцом много лет, то ты бы здесь не работал. Башку включи!
- Чего - то не догоняю, как писаку прессовать, больно или не очень?
- Ты точно с серым веществом не в ладу. Одним словом, найди двух - трёх отморозков. Пусть ему лёгкое сотрясение мозга устроят или два пальца юлой раскрутят или, там, ребро помнут; короче - наезд в щадящем режиме.
Через два дня, утром, он вырулит из подъезда, это на Жилмассиве, Иркутский тракт 148. Там с ним и разберётесь. Писака будет при деньгах. Всё, что у него в карманах найдёте - мне принесёшь! Пять тонн зелени - гонорар исполнителям.
- Врубился. Мочить баклана не надо.
- Естественно. Он ещё на нас попашет. Перспективный малый, только полез в пузырёк, дыхалку расхлебянил.
- Въехал в тему, акция устрашения?
- Наконец - то. Господи, с кем приходится работать? Кругом одни олигофрены.
- Лады, я испарился. Последний вопрос: коли всё так серьёзно, какая моя доля?
- Твоя доля - пять штук. Это потому, что я сегодня добрый.
- Попой чую, фишка конкретная. Поэтому давай, босс, удвоим ставки.
- Вова, ты в натуре рамсы попутал, это тебе не в Чечне корячиться. Пятёрку накину, не больше.
- Кумекаю, шеф, тема баблосами воняет, а раз так, не дави жабу.
- Ладно, пятнадцать штук тебе, пять - исполнителям и сдуйся с глаз.
- Даже не сомневайтесь, всё будет пучком.
Володя, он же Владимир Кащеев, по прозвищу Кащей, он же начальник службы безопасности, обрадовался, что можно по лёгкому срубить пятнадцать штук зелени.
Самуил Соломонович не ожидал от себя такого бандитского сленга и полного беспредела, однако деньги на кону стояли не малые, упускать которые уж больно не хотелось.
Когда за Кащеем закрылась дверь, он как - то сразу успокоился и попросил секретаршу сварить кофе.
Почему служба безопасности любой фирмы, банка, предприятия - это, как правило, сборище отмороженных братков или команда разжалованных ментов? Всё предельно просто. Как те, так и другие не умели делать ничего, кроме наезда на граждан. Владимира Кащеева с треском выперли из ментовки несколько лет назад за то, что тот слишком откровенно и нагло обирал продуктовые ларьки, крышевал мелких наркодилеров и сутенёров, а от начальства крысятничал.
Теперь он ходил на работу не в капитанском мундире, а в дорогом костюме с галстуком, тем не менее, гнусная сущность его осталась той же. Кащей, не долго думая, загрузился в джип и отправился к бывшему подопечному, наркоману и вору со стажем Хасану.
Авторитетный урка слушал молча инструктаж Кащея, затем, сплюнул сквозь фикцы и процедил: "Зачем вы, русские, постоянно грызётесь как шакалы, подставляя друг друга, кидаете своих как гниды последние? Лады, я тебя услышал. Моя доля, как обычно?"
- Твоя доля - десять процентов от того, что у чепушилы в карманах, а там пятьдесят штук. Всё мне притаранишь. Я отстегну тебе и быкам.
- А какие гарантии?
- Хасан, ты с дуба рухнул? Он вообще никто по жизни, урод комнатный, лошара реальный, лавэ сам отдаст, как только биту увидит.
- Забыл, мент, как в прошлый раз навёл на журналюгу, а тот оказался бывшим чемпионом Сибири по боксу.
- Так отправь на дело бойцов поздоровее, пусть одним видом писаку в страх вгонят. Базлаю, тема верная. Считай, лавэ халявное.
- Ваще, за такое бабло можно на кого угодно наехать. Базара нет!
- Не перепутай адрес и время.
- Я же не дебил.
В девять утра, в назначенный день, я вышел из дома. Погода выдалась чудесная, весело чирикали воробьи, а сознание того, что сегодня развяжусь с кровососом Самуилом, придавало сил и уверенности.
Казалось, жизнь, наконец, поворачивается светлым лицом, а не чёрным задом.
Повернув налево, направляюсь к автобусной остановке. На углу дома маячили трое кавказцев и о чём - то громко спорили. Поравнявшись с ними, слышу как один из быков произнёс: "Мужик, дай закурыт?"
Я остановился, машинально полез в карман за сигаретами, но в этот момент заметил у одного из них бейсбольную биту. "Неужели лихие девяностые возвращаются?", - подумал я и отступил к дереву, - "Тогда тоже все гоп - стопы начинались с этой банальной просьбы".
Оглядевшись, заметил на земле палку, которая, возможно, смогла бы помочь отбиться и продержаться какое - то время. Двое других взяли меня в кольцо. Всё! Сейчас начнётся. Как говорится, или убегай, или защищайся как можешь. Что делать, когда некуда бежать и силы не равны?
Прохожих вокруг не видно, поэтому орать бесполезно, менты ещё спят, да и вряд ли помогут, рассчитывать надо только на себя. Мысли вихрем проносились в голове, не находя верного решения. Краем глаза замечаю, как в мою сторону направляется полноватый мужчина. Приглядевшись, понял, это Сашка Черняев.
- Видать, здесь, как в столице. Чурки в конец оборзели, только с гор спустились - сразу хозяева жизни, типа "Масква наш".
- Привет, полковник.
- Писатель, посторонись, а то ненароком зацеплю.
Один из джигитов зло покосился на Черняя и взял биту на перевес: "Слышь, ты, дэд, иди нах... свой дарога, а то ми тэбя нах... больна будет".
Саня, как лев, подскочил к говорившему и невидимым касанием ударил его в солнечное сплетение. Горный орёл рухнул, как подкошенный. Двое других ринулись в бой: один в спешке натягивал кастет, другой вынул нож - бабочку и принялся размахивать им у себя перед носом.
Саша сделал ещё два удара, и смертоносная бабочка полетела в траву, а вместе с ней как - то не естественно загнулись бандосы. Затем он шагнул к первому и наступил ему на горло: "Давил вас и буду давить, абреки ё...ныё".
Гопник захрипел под тяжестью каблука и прошипел: "Щас Хасану звоню. Он тэбя, дэд, на куски рэзать будэт".
- Пасть закрой, гнида черножопая. Ты, падла, в Томске, а не в Гудермесе грёбаном. Серёга, звони в ментовку.
Я набрал 02, объяснил ситуацию и приблизился к однокласснику: "Ты как тут?" Он глубоко вздохнул и весело произнёс: "Стреляли".
Братки корчились на траве, я всё ещё не мог поверить в невероятное спасение, а Саня покосился в мою сторону: "Объясни, кому ты дорогу перешёл?"
- Сам пока не понял. Вроде врагов у меня нет.
- Не бери в голову, через секунду узнаем.
Отставник направился к одному из нападавших, грубо наступил на руку и грозно спросил: "Кто послал?"
- Пошёл ты.
Тогда он наклонился и хладнокровно сломал тому палец, потом встал и опять задал вопрос: "Кто послал?"
- Хасан.
- Как его найти? Где живёт, этот Хусейн, абама недоделанный? Колись, падла.
- Пушкина, 55.
- Видишь, абрек, когда больно, язык сам начинает базарить.
- Ви, оба покойники. Хасан вас долго рэзать будэт.
Саня резко наступил ему на сломанный палец, и гопник тут же потерял сознание от болевого шока.
Полиция всё ещё не прибыла. Стали собираться любопытные граждане. Один из пенсионеров, с Георгиевской ленточкой на груди, одобрительно крякнул и многозначительно изрёк: "Правильно, мужики, давить их надо. Жизни никакой нет от чурок. Понаехали. Беспредельничают, как у себя дома". Наивная бабушка с авоськой взглянула на стонущего бандита: "Надо скорую вызвать. Ему же больно".
Саша зло парировал: "Когда он на базаре в наглую людей обвешивает, ворует у вас, считает вас за рабов, вам не больно?"
В эту минуту подкатил ППС-ный уазик.
- Младший лейтенант Нургалиев. Что тут случилось?
- Моё удостоверение. Александр Черняев - полковник полиции ООН, в отставке.
Полицейский лениво глянул на документ, отвёл Сашу в сторону и спросил: "Товарищ полковник, расскажите в двух словах, что произошло?"
- Я прибыл утренним рейсом из Москвы, одноклассника повидать. До Жилмассива добрался, к дому подхожу, а тут эти, лица кавказской национальности. Заметили, видно, что куртка дорогая, ну и пристали. Пришлось их утихомирить, силу применить. Выражались нецензурно, нагло угрожали. Наверняка, обдолбанные. Достали уже. Смотрю и до Томска добрались.
- Заявление подавать будете?
- Конечно, напишу. Надоел кавказский беспредел.
- В двадцать пятое отделение зайдите, на Суворова, сегодня до девятнадцати.
- Всё понял, сынок.
Когда быков паковали в уазик, один из них истошно заорал: "Старык, ты труп".
- Обрати внимание, лейтенант, при тебе угрожает, мразь нерусская.
- Разберёмся. И одноклассник пусть зайдёт, свидетельские показания снимем.
Стоя в стороне, я молча курил и удивлялся, как троих здоровенных амбалов засунули в клетку уазика, где и одному - то тесно. Действо закончилось, зеваки стали расходиться, а братва в погонах повезла в участок прессовать братву без погон.
Младший лейтенант Нургалиев козырнул полковнику Черняеву и полез в машину.
- Извини, совсем забыл, что ты сегодня приезжаешь. Ещё чуть - чуть и разминулись бы.
- Хорошо, что не разминулись. Ступай домой, сиди тихо, никому не открывай, а я навещу Хасана, разберусь что к чему.
- Слушаюсь, товарищ полковник. Между прочим, спросить хотел: "Где ты так драться научился?"
- Странный вопрос. Я ведь офицер, а не хухры - мухры.
- Кстати, ещё в издательство сегодня надо. Уже опоздал.
- Вместе поедем.
Дом Хасана - трёхэтажный особняк, окружённый пятиметровым забором, выглядел как неприступная крепость: видеокамеры по периметру, охрана во дворе и внутри. Штурмом такую цитадель не возьмёшь.
Бывший полковник двинулся к воротам, засветился на видео и надавил на кнопку звонка. Через минуту калитка распахнулась, и здоровенный детина спросил: "Чего надо?"
- Хасана кликни, тему перетереть.
- Кто спрашивает?
- Саша Кореец.
- Жди тут. Я узнаю.
Дверь с железным надрывом закрылась, и во дворе послышалось движение. Про Сашу Корейца слышали многие, только не все знали его в лицо.
Когда калитка снова распахнулась, полковник одним ударом уложил охранника и пулей помчался к дому, но не с парадного входа, а с тыла. Секунды решали всё, а элемент внезапности никто не отменял.
Через веранду он проник на первый этаж, на мгновение затих, прислушался и смекнул: "Точно как на Балканах". В таких домах кабинет хозяина как правило располагался на втором этаже, это Саша знал ещё с Приднестровья. Так оказалось и на этот раз. Очевидно, все паханы рассуждали одинаково: первый этаж - бильярдная и столовая, второй - кабинет и гостиная, третий - спальня и шубохранилище боевой подруги, на крыше - бассейн.
По пути на второй этаж отставник бесшумно угомонил ещё троих быков и вежливо постучался в дубовую дверь. Хозяин кабинета нервно крикнул: "Асман, пропусти Корейца". Саша пинком распахнул дверь и спокойно произнёс: "Асман поспать лёг, Кореец сейчас в Москве, в Думе заседает, а я полковник Черняев".
- Зачем пожаловал, полкан?
- Вопрос к тебе имеется, козлота паршивая.
Абрек яростно заиграл скулами, нервно мигнул, но обиду безропотно проглотил. Жизнь научила его держать эмоции в узде, тем более здесь, в Сибири; как ни крути, он находился на чужой территории, хотя и проживал в Томске много лет.
- Спрашивай, а то братва очухается и покрошит тебя в фарш.
- Смотри сюда, гнида, если со мной чего случится, то завтра с Корейцем тереть придётся.
Хасан окончательно осознал враждебность чужой земли, гневно передёрнул плечами и зло повторил: "Спрашивай".
- Примерно час назад твои бойцы на хорошего человека наехали. Беспредел это, без предъявы понты кидать. Отсюда вопрос: "Кто его заказал?"
- Я против Корейца не попру, поэтому ответ такой: "Кащей, бывший мент, а теперь начальник безопасности издательства "Три С".
- Ты сказал, я услышал. Последнее, если хочешь и дальше в городе рулить, не рыпайся на моего друга. Что услышу - сначала я тебя порву, а потом Кореец. Надеюсь, ты, су... кавказская, врубился.
- Всё понял. Иди, никто тебя не тронет.
Саша вернулся на Жилмассив, подошёл к дому номер 148, поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру.
- Кто там?
- Сто грамм. Открывай, свои.
Узнав Санькин голос, я быстро открыл.
- Ну, что? Откуда ветер дует?
- Ты слышал про фирму "Три С"?
- Да, это издательство Самуила Соломоновича Сакса.
- Получается про него в Москве рассказывал?
- Точно! Думаешь - он меня заказал этим отморозкам?
- Нисколько не сомневаюсь. Поэтому, как и обещал, в гости к господину Саксу едем вместе. Уверен, там будет жарко. Лучшая защита - это, как известно, нападение. Теперь наша очередь буром переть.
- Какая сволочь оказался Самуил Соломонович. Я всегда считал его последней мразью, жадной су..., однако не предполагал, что он пойдёт на откровенный гоп - стоп в стиле девяностых.
- Не обижайся, но вы в провинции как сонные мухи, наивные дети решили, что бандитские времена закончились. Уверен, они продолжаются, только с большей жестокостью и цинизмом. Сейчас по понятиям живут не только бандиты, но и чиновники, депутаты, менты, бизнесмены, банкиры, короче - вся страна. Всё смешалось в одну вонючую кучу, как ты пишешь в романе - кругом одно большое болото. Я в Москве кручусь, а считай, почти ежедневно беспредел испытываю со всех сторон, несмотря на то, что двадцать первый век на дворе. В общем, гражданская война, начатая в лихие девяностые, продолжается и когда закончится, никто не знает.
- Да, нерадостную, пессимистическую картину нарисовал. Ты, вроде, всегда оптимистом считался?
- Был оптимист, да весь вышел.
- И что делать? Жизнь - то всего одна, и жить хочется здесь и сейчас. А как, если кругом болото?
- По моему разумению, на твой правильный вопрос существует три варианта ответа: во - первых, вполне возможно бороться с враждебным миром и пытаться прогнуть его под себя, как это делаю я; во - вторых, не грех эвакуироваться за бугор, как это делают все более - менее умные люди; а в - третьих, можно существовать по волчьи, как это делает послушное большинство, принять не законы, а понятия, диктуемые властью, - это не для нас с тобой.
Гляжу на тебя и лишний раз убеждаюсь, творческие люди в большинстве своём такие беззащитные, как младенцы. А те, кто зубки показывает, с политикой царя не согласен - все в опале.
Смотри, Арбенина, Земфира, Макар, Шевчук - талантливые люди, а их открыто преследуют, публично унижают, кислород перекрывают. Разве это справедливо? А гламурные подонки: Ваня Ургант, ублюдки из Нашей Раши, Комеди Клаб и другая братва, возомнившая себя великими актёрами и музыкантами - все обласканы паханом и его приближёнными.
- Я в политику не лезу. Мне творить хочется, сочинять, книжки писать, впрочем, с тобой полностью согласен, тем более, в свете последних событий. Ведь Самуил, в общем - то, интеллигентный человек, а тоже конкретно скурвился, денег хочет много и сразу.
- Разговоры - разговорами, а пожрать чего - нибудь найдётся? Я с самолёта, ещё даже не завтракал.
- Ой, извини. Сейчас что - нибудь соображу. Конечно, в холодильнике давно мышь повесилась. Могу бутерброды сделать.
Мы наскоро перекусили, чем Бог послал, и стали собираться, я бы сказал, на маленькую войнушку, хотя, какой из меня солдат. Моё оружие - перо и меткая фраза.
- Так, ты утверждаешь, что по договору должен издательству пятьдесят штук?
- Да, закон всецело на стороне "Три С".
- Послушай, я не для того деньги давал, чтобы ты вот так запросто их подарил.
- Что делать? Засудить могут. Выхода нет.
- Запомни, против любого лома найдётся другой, только больше. Забыл, мы же в России живём? Короче, баксы дома оставь, а с собой захвати наглость и уверенность.
- Прости, ненароком втянул тебя в большие проблемы.
- Это не проблемы, а реальная жизнь.
- Спасибо, на путь истинный наставил, а то я уже много лет как в тумане прозябаю, кроме вдохновения, ничего вокруг не замечаю, Музу каждый день жду, инсайты ловлю, всё пыжусь лучший роман написать.
- Отлично тебя понимаю, только учти, - творчество должно уметь защищаться, а Музе твоей не грех знать приёмы каратэ. Гляди ка, и я метафорами заговорил. Может, в писатели переквалифицироваться, уверен, найдётся, о чём читателям поведать, жизненный опыт - дай бог каждому: войну видел, сам поучаствовал, впечатлений - море.
- Если бы ты хотел, то давно писал бы. Значит, пока не созрел впечатления на бумагу положить.
- Наверное, ты прав. Пока точно не готов. И потом, - уверен, это не так просто, мысли на бумаге изложить. Тут талант нужен, или, хотя бы некоторые способности.
- Про талант - не знаю. Четырнадцать лет назад я даже не думал ни о каком творчестве, несло по течению, жил, как все.
- Объясни, как обычные люди, вдруг, писателями становятся? Что такого случается, что они за ручку хватаются и начинают сочинять? Как это происходит? Абсолютно непостижимо.
- Сам не понимаю. Беру бумагу, перо, сижу некоторое время размышляю, потом, как - то неожиданно нужные слова в голове вырисовываются, в красивые фразы складываются, только успевай записывать. А иногда такое впечатление, как - будто рука сама пишет, а я всего лишь наблюдаю за процессом. Удивительно всё это, мистика какая - то, не иначе. Конечно, бывают дни, когда нет вообще ничего: ни слов, ни фраз, ни метафор, одна лишь апатия ко всему, руки опускаются, нет сил. Остаётся только безразлично слоняться по квартире, пить кофе вёдрами и курить сигареты пачками.
- Писатели - особые люди, это точно!
- Ну что ж, выдвигаемся, а то Самуил на г...о извёлся в ожидании халявных денег.
- В общем так, говорить и что - то делать буду я, ты просто молчи и наблюдай. Чтобы ни случилось, не встревай, это уже не твоя война. У меня всегда руки чешутся подобных гадов на место ставить.
Секретарша молча указала на дверь шефа. Очевидно, тот был не в курсе провалившейся акции устрашения, поэтому с удивлением вылупил глаза. Переведя взгляд на Сашу Черняева, он ехидно произнёс: "Гляжу, у вас группа поддержки нарисовалась?" Зло взглянув на него, я открыл рот, но Саня меня опередил.
- По хорошему будем беседовать или по плохому? Какой вариант больше нравится?
- Это кто? По какому праву в кабинете посторонние? Вон отсюда!
Главный редактор пока ещё чувствовал неуязвимость, поэтому так нагло держался. В страшных кошмарных снах он не мог представить, что через пятнадцать минут окажется психологически размазан по стенке, злобно унижен как петушок на зоне, оскорблён по самое не хочу.
- Слушай сюда, упырь сморщенный. Судя по рассказам моего друга, а я ему безоговорочно верю, он ничего не должен. Договор - филькина грамота.
Хозяин кабинета задохнулся от ярости, его роговые очки раскалились до бела, на лбу выступила испарина, и он писклявым фальцетом заорал: "Это форменное безобразие, рэкет!!! Я сейчас в полицию позвоню! За всё ответите!"
Нервно схватив телефонную трубку, он стал с бешеной скоростью набирать заветный номер.
- Полковника Родионова, срочно, будьте добры.
- Родионов у аппарата. Что случилось? У вас такой голос, будто война началась.
- Тут гражданин деньги нагло вымогает, не цензурно выражается. Незамедлительно пришлите ОМОН и зачистите его.
- Успокойтесь и дайте трубку этому гражданину.
Главный редактор брезгливо передал трубку Саше. Его левый глаз подсел на нервный тик, а руки тряслись, как у алкаша со стажем. В предвосхищении победы он даже попытался скорчить улыбку, но нервный тик перебрался на правый глаз. Черняй спокойно взял телефон.
- Кто это заслуженного издателя беспокоит? Представьтесь.
- Полковник Александр Черняев, в отставке, с кем имею честь?
- Заместитель начальника Областного управления МВД, полковник Родионов Александр Петрович.
- Извините, а вы в 53 школе, случайно, не учились? Мне голос показался знакомым.
- Черняй, ты что ли? Вот это да! Сто лет тебя не видел. Что там происходит?
- При встрече подробно расскажу, а если в двух словах, то твой, так называемый друг - гнида конченая. Рядом со мной Серёга Баев, наш с тобой одноклассник. Короче, Самуил его доит и на счётчик поставил. Беспредел полный.
- Он мне не друг, так, иногда помогает Управлению в финансовом плане. Самуил, конечно, жадный, но кажется не такой наглый.
- Ты многого не знаешь. Сволочь отпетая, клеймо негде ставить.
- Ладно, я понял. Дай его.
Черняй усмехнулся эксклюзивным прищуром и передал телефон главному редактору.
- Слышь, литератор, какого х... ты трындишь про рэкет? У тебя в кабинете мои одноклассники, весьма порядочные люди. В общем, больше не звони. Знать тебя не хочу. Делай всё, что скажет стоящий перед тобой человек, иначе станет хуже.
Самуил Соломонович чуть не зарыдал от обиды, нервно закашлялся и безнадёжно закрыл лицо руками.
- Похоже, крыша от тебя отреклась. Поэтому, мразота, бери бумагу и пиши: "Я, такой - то, не имею материальных претензий к автору С. Баеву. По обоюдному согласию расторгаю сей договор. Число, подпись и печать гербовую не забудь поставить. Кстати, контракт давай сюда, пока я не перешёл ко второму акту концерта по заявкам.
Главный редактор нехотя передал расписку, договор и, притихший, плюхнулся в кресло. Как бы то ни было, надежда на справедливость ещё теплилась в его тщедушном теле, и он громко произнёс: "Я сейчас мэру доложу. Он главнее любого полицейского".
- Звони, жук навозный, разрешаю, только учти, мэру гулять на свободе не долго осталось. Он по уши в дерьме, как, впрочем, и ты. Вместе по этапу отправитесь, пенсию достойную встречать.
Самуил уставился в пустоту и серьёзно задумался. Похоже, все дутые связи, нужные знакомства, банные комитеты рушились на глазах как карточный домик.
- Вижу, с мэром разговаривать расхотелось, тогда слушай сюда. Опять бери бумагу и пиши: "Я, такой - то, занял миллион рублей у Баева С.Ю. сроком на один год, под 60 процентов. Обязуюсь отдать долг. Число не ставь, а подпись обязательно. Будешь и дальше брыкаться, я число десятилетней давности нарисую. Надеюсь, врубился, что попал в поганую яму, которую сам рыл все эти годы.
Саня положил вторую расписку в карман и спокойно закурил сигарету. Я молча наблюдал эту трагикомедию и даже немного пожалел старика. Он взвизгнул по - щенячьи от бессилия, подпрыгнул в кресле и всё ещё пытался защищаться.
- Вы не посмеете! Мои юристы всё опровергнут! Вам же хуже будет. Они вас исками завалят, по судам затаскают, уничтожат, в порошок сотрут.
Саня с улыбкой выслушал этот детский лепет и спросил: "Кому ещё желаешь позвонить, неугомонный старикашка?"
- Я немедленно с прокурором города свяжусь. Вам точно не поздоровится.
- Тогда я заместителю Генерального звякну. Кто кого перебодает, как тебе кажется? Чтобы у тебя, Соломон Самуилович, или, как там тебя, не появился соблазн в прокуратуру соваться, бери бумагу и пиши: "Я, такой - то, организовал нападение на Баева С.Ю., с целью убийства. Число, подпись.
В этот момент в кабинет вихрем влетел начальник службы безопасности, в сопровождении трёх лысых охранников, и вопросительно покосился на босса.
Главный, переходя на фальцет, визгливо завопил: "Пошли прочь, поцы вонючие(от автора: "Поц" - очень не хорошее слово из трёх букв на идиш)! Где вы были раньше!?"
Саша засунул в карман чистосердечное признание главного редактора и вызывающе поинтересовался: "Ну что, кончились твои мыльные покровители? Жало спрячь в жопу, а то я тебя, как организатора покушения, махрового коррупционера и члена ОПГ, прямо здесь грохну. Воздух чище станет. Мне ещё спасибо скажут".
- Умоляю, пощадите. У меня трое маленьких внуков, дети приличные, честные.
- Всё, Соломончик, сдох твой поганый гешефт (от автора: "Гешефт" - афера на идиш), сливай воду.
Хозяин кабинета картинно схватился за сердце, изображая умирающего лебедя и Дездемону одновременно. Так его ещё никто и никогда не опускал ниже плинтуса, не глумился над ним, не унижал его достоинство. Он чувствовал себя тараканом, раздавленным на кухне, ягнёнком, истерзанным голодным волком, младенцем, изувеченным извергом Иродом. Собравшись с последними силами, со слезами на глазах, он выдавил из себя: "Товарищ полковник, я больше не буду. Сергей Юрьевич, простите, пожалуйста, если сможете, я всё верну, что вам полагается".
- В этом ты весь. Как жареным запахло, о пощаде просишь, а когда на коне гарцевал - гадил на всех сверху вниз. Не верю я тебе, поэтому отступные получу по полной, а потом дам ход твоему признанию, чтобы тебя, гада, закрыли на всю оставшуюся жизнь. Такие гниды должны знать своё место. А место твоё - возле параши.
Сломленный старик от безнадёжности зарыдал в голос, затрепетал в нервных конвульсиях, низко опустив голову. Тут я, напоследок, вставил слово: "А может, не надо так жестоко? Он же не выдержит на зоне".
- Надо, Серёжа, надо!
- Не знаю. Наверное, ты прав. Зло должно быть наказано, иначе, хаос в Мире начнётся. Похоже, я слишком добрый.
- Правильно понимаешь ситуацию.
Оставив размазанного бизнесмена от литературы морально подыхать в кабинете, мы вышли, довольные, на улицу. Солнце яркими лучами поддерживало нас, согласилось с правотой и проводило до ближайшего заведения, которым оказалось легендарное кафе Андеграунд.
- Серёга, давай звякнем Сашке Родионову, посидим втроём.
- Неплохая идея. Сто лет не виделись.
Повесть о том, как откровенный троечник, дворовая шпана Саша Родионов дослужился до полковника полиции, по моему мнению, довольно занимательна, тем не менее, это совсем другая история. Будет желание, расскажу.
ПАРАГРАФ 9 РАСПЛАТА
В то время, как мы тянули пивко в Андеграунде и вспоминали бурное жилмассивское детство, легендарную школу, одноклассников, Татьяна Попова уже три дня обитала в Москве, выплачивая обещанные гонорары актёрам за фальшивый спектакль.
Она настойчиво торговалась за каждый доллар, в надежде нагло закрысятничать разницу. Что поделаешь, её гнилая душонка, падкая до денег, требовала всё больше и больше.
В этом плане Таня походила на своего шефа, как похожи братья близнецы.
Изольда Бубенчикова, она же Маша Васина, поняв, что её хотят откровенно кинуть, сорвалась на душераздирающий визг.
- Я талантливая актриса, без пяти минут Заслуженная, согласилась участвовать в вашем фарсе только потому, что временно не востребована! Вместо обещанной тысячи, вы суёте жалкие пятьсот! Это грабёж средь бела дня, неслыханное жульничество!
- Изольда, то есть Мария, у нас финансовые проблемы.
- Я чихать хотела на ваши проблемы. Завтра же в суд подам, будете знать, аферисты провинциальные.
- Одну минуту. У вас имеется договор или какой другой юридический документ?
- Мне на слово поверят. Я порядочная женщина, не то, что некоторые. Меня вся Москва знает.
- Эх, Маша, наивный вы человек, а Москва, между прочим, слезам не верит. Уверена, вам никто не поверит. Без бумажки, вы - такая маленькая букашка.
Короче, или берёте деньги, или вообще ничего не получите. А станете упорствовать, статью за вымогательство получите.
- Гадкая вы, Татьяна, особа. По лицу бы вам надавать за махинации, только я - дама интеллигентная, драться не умею.
Надо заметить, москвичи почти все без исключения безнадёжно разбалованы деньгами, считали себя избранными, получали зарплаты гораздо больше среднестатистических россиян, тем более провинциалов. Жизнь в столице беспощадно портила людей, делая из них стопроцентных потребителей и безоговорочных циников. Как выразился бы житель Томска: "Они в Москве зажрались напрочь. Сто долларов за деньги не считают". В некотором смысле, это соответствовало действительности: для москвичей и тысяча долларов - не деньги, а шелест бумажек. Поэтому Татьяне с трудом приходилось объясняться.
Получается, безработные актёры никаких бумаг не подписывали, значит, давить на них можно безнаказанно. К тому же, их интеллигентность абсолютно не защищена от хамства, надувательства, цинизма, чем наглая девица успешно пользовалась, кидая их, как последних лохов.
Ей на мгновение стало ужасно жаль актёрскую пару Заслуженных артистов, но незаслуженно забытых государством, великолепно сыгравших чету пенсионеров Калиниченко.
Дверь открыл сам Геннадий Степанович Чудный, исполнивший роль Михаила Павловича.
- Заходите, Танечка, с надеждой вас дожидаемся, пенсии - то давно проели, так что сидим на мели, продукты закончились.
- Вынуждена вас огорчить, Геннадий Степанович, обещанный гонорар в полном объёме выплатить не смогу. У нас, знаете ли, проблемы образовались.
- Не понимаю? Как такое может быть? Мы так рассчитывали на эти деньги. Цены растут, всё дорожает, а жить как - то надо. Были бы у нас дети, так помогли бы. Но, сами знаете, Бог не дал.
- Прекрасно вас понимаю и искренне сочувствую, однако, вместо тысячи на двоих, могу выдать только четыреста.
- Это даже не половина.
- Берите деньги и прощайте.
- Хорошо. И на том спасибо. Лучше что - то, чем ничего.
Татьяна пулей выскочила из квартиры и с облегчением вздохнула. На улице, закурив сигарету, вдруг вспомнила, что забыла школьный альбом. "Господи, опять выслушивать это нытьё", - со злостью подумала она и вернулась в вонючий, обшарпанный, изрисованный подъезд.
Главврач в упор уставился на Таню и зло спросил: "Это что? Я не понял?"
- Оплата за услуги.
- Мы договаривались на две тысячи, а здесь только одна?!
- У меня больше нет. У нас финансовые затруднения.
- Кинуть меня хотите? Надо было стопроцентную предоплату взять.
- Мы так не работаем. Нашли бы другую больницу, в Москве их сотни.
- Я три дня отдельную палату под ваше реалити - шоу держал, актрису эту, как дочь родную устроил, а вы меня нагло трахнуть хотите, в моей же больнице. Да я тебя сейчас, су...
Татьяна молниеносно выскочила из кабинета и что есть мочи помчалась по коридору к спасительному выходу. Оказавшись на улице, она еле отдышалась, быстро поймала такси и отправилась в кафе на Крапоткинскую, где её ждала симпатичная врач со знаменитой фамилией Романова.
- Как же так, Танечка, было обещано пятьсот долларов, а вы платите только сто?
- Думаю, вы и на сто не наговорили.
- Я, между прочим, делала всё точно по сценарию.
- Мне кажется, вы немного переиграли, как - то не совсем естественно держались.
- Я, если забыли, кандидат медицинских наук, а не актриса погорелого театра.
- Елена, как вас там по батюшке, не надо меня брать на чувство вины, имеется чёткая смета, и ваша роль в ней прописана на сто долларов.
Елена Романова на миг призадумалась и неотвратимо поняла, что её, в очередной раз, жестоко обманули, как впрочем и всегда.
- "Наверное, на моём лбу написано, что я беззащитная мышка, поэтому меня все используют как хотят", - мелькнуло в её голове.
- Вы сыграли в общем - то неплохо, но именно на сто долларов, не больше, держите гонорар и прощайте.
- Понимаете, я врач, специалист по внутренним болезням, терапевт, а не актриса. Между прочим, пишу докторскую по современным методам диагностики, и на это предложение согласилась только из - за того, что сын в Университет поступает на платное отделение.
- Ваши проблемы, сто долларов и не рубля больше.
- Так не честно.
- Наверное, вы пуританка или наивная дурочка, а может быть, вас никогда не кидали?
- Да, я наивная дурочка, ищущая справедливости во всём.
- Так её, справедливости, нет! Берёте сто долларов, или как?
- Или как!
- Я думала, в Москве все покупаются и продаются. Оказывается, есть ещё простушки, вроде вас.
- Может быть, я не такая как все, но денег мне этих не надо. Обойдусь как - нибудь.
- Классно! Ещё одна городская сумасшедшая, альтруистка недоделанная.
- Не хамите!
- Я только что предлагала сто долларов, а вы, можно сказать, психологически послали меня куда подальше. Так кто кому хамит?!
Елена Романова, она же в девичестве Мошкина, гордо встала и вышла из кафе. Она сто пятьдесят раз пожалела, что польстилась сыграть роль Миры Кузминичны.
"Неужели я конченная стерва, падкая на деньги, мразь безчувственная, не зная совершенно человека, согласилась его обмануть. Может быть, этот писатель просто попал в сети коварных дельцов", - думала Лена, с тревогой возвращаясь домой.
Ещё какое - то время муки сомнения, червячки вины внутри терзали её, но подходя к подъезду, она взяла, что называется, себя в руки и успокоилась.
"Завтра же найду в интернете этого автора и обо всём расскажу", - мелькнуло в голове.
Муж трогательно поглядел на неё и заботливо изрёк: "Ленуся, ты вся не своя. В чём дело?"
- Я, как всегда, вся своя и твоя, между прочим. Просто на работе -
полный завал.
- Недавно твоя любимая племянница заходила со своим парнем. У неё новая программа в "Метелице". Приглашала.
- Племянница моя, а решать тебе, идти или нет.
- Я бы лучше дома остался. Не люблю шумных посиделок, джаз совершенно не понимаю.
- Почти сорок лет с тобой живу, а всё никак не пойму, что ты в жизни хочешь? Футбол - не любишь. Сериалы - ненавидишь. Музыку - игнорируешь. Любимую племянницу - не воспринимаешь всерьёз. Ну, что ты за человек??? Эмоций нет! Чувств нет! Любовь давно умерла, если она, вообще, была?
- Лена, я нормальный. Не начинай.
- Нормальный для ненормальных. Ты в зеркало посмотри - заплачешь.
- А что со мной не так?
- С тобой всё не так! Плесенью от тебя несёт, старичьём воняет, нафталином отдаёт.
- Ты точно познакомилась с каким - то писателем или поэтом? Говоришь как - то загадочно.
- Ни с кем я не знакомилась. Речь сейчас о другом. Извини, романтики в тебе нет, задора пионерского. Ты как робот стал последнее время, а я, между прочим, личность творческая, или забыл?
- Давай, в конце концов, разберёмся, чего хочу я и чего хочешь ты?
- Это всё мелочи, Серёжа, ответь на главный вопрос: "Ты меня любишь?"
- Люблю, конечно, очень люблю, только как - то по - другому, не так, как сорок лет назад.
Естественные семейные разборки, обычной российской пары, прожившей вместе много лет.
Татьяна Попова ещё некоторое время провела в кафе, собралась было уходить, как её сотовый дал о себе знать. На экране высветилось слово: "Шеф".
- Таня, срочно возвращайся в Томск. Деньги никому не выплачивай. У нас полный крах! Баев взбунтовался, объявил войну, подтянул влиятельных друзей. Вместо бешеной прибыли, я получил бешеные долги.
Не дослушав Самуила Соломоновича, она отключилась, секунду прикидывала и поняла, в Томск возвращаться нет смысла: шефу крышка, кресла начальника отдела рекламы ей не видать, как своих ушей, а может быть, и редакция накрылась медным тазом.
В общем, она решила остаться в столице и начать новую жизнь. Нет желания рассказывать о её московских подвигах и приключениях, уже противно говорить об этой бездушной мерзавке; единственное, что спешу сообщить: "Таня Попова очень плохо закончила".
ЭПИЛОГ
Прошло девять лет.
С чистой совестью, с подозрением на туберкулёз и с обширной язвой желудка на свободу вышел Самуил Соломонович Сакс. Библиотека на зоне тут же осиротела. Такого аккуратного, внимательного, порядочного библиотекаря ИТК номер 148/7 не знала никогда. Все книжки находились в надлежащем порядке, где надо аккуратно подклеены, странички с любовью разглажены, стёртые буковки тщательно подретушированы.
На выходные из Кащенко отпустили "овощ" по имени Танечка, по фамилии Попова. Мама трогательно взяла её за руку: "Поедем домой, доченька, я твоих любимых пирожков напекла".
Антон Буратов, он же Буратино, окончательно спился и из светского льва превратился в откровенного бомжару, промышляющего по мусорным бакам и помойкам Москвы. Бродячее сообщество с радостью приняло его в свои сплочённые ряды и определило ему пропахшее мочой почётное койко - место на чердаке заброшенной хрущёвки.
Александр Родионов дослужился до генерала и переехал в Новосибирск преподавать криминалистику в академию МВД.
Саша Черняев процветает. Открыл филиалы не только в Томске, но и в Тюмени, Красноярске, а также Омске.
Я написал юбилейную, пятидесятую книгу, вышедшую в собственном издательстве миллионным тиражом. По мере накопления денежной массы, оброс дорогими вещами и новыми "друзьями", стал членом Союза писателей России и знаменитым романистом.
Чета Романовых преодолела в конце концов кризис долгого брака и готовилась к празднованию Золотой свадьбы. Глава семейства Сергей отыскал, наконец, далёкую родственную связь с Николаем Романовым и получил во Франции титул князя. Елена защитила докторскую диссертацию и была принята в действительные членкоры Российской Академии Медицинских наук.
Татьяна Торгаева прогулялась по опустевшему залу Андеграунда и остановилась у эстрады. Фоновая стена из кирпичной кладки выглядела как картинная галерея: множество фотографий, афиш, дипломов и дисков. Она подошла поближе: "Вот он, мой любимчик, первый альбом "Эго", второй, тоже ничего "Блюзовый Инсайт", а вот афиша на английском: "Сольный концерт Татьяны Торгаевой в Новом Орлеане", а это фотография на память с самим Манукяном, о..., а это скандальный четвёртый альбом "ДО-РЕ-МИ-ДО-РЕ-ДО", сработавший лучше любой рекламы".
В самом центре располагалась огромная фотография Маргариты Блюмберг рядом с Татьяной Торгаевой, на фото фломастером написано: "Танюха, порви зал" и подпись.
Эту стену Татьяна видела каждый вечер, тысячу раз всматривалась в фотографии, приклеивала новые, тем не менее, снова и снова слёзы радости наворачивались на глаза: "А вот афиша из Эйлата с джазового фестиваля, а это диплом за первое место в конкурсе джаза в Новосибирске, вот фото с джазменами из Польши, а это я с киевской командой Квест Пистолс на совместном турне по Австралии".
Таня вспомнила, что у неё с утра запись нового сольника "Персонажи вокруг нас", вздохнула глубоко, прощаясь со стеной до вечера, и вынырнула на знакомый до боли проспект Ленина. Утреннее солнце улыбнулось ей, такси подмигнуло зелёным глазом, а ранние прохожие уже спешили по своим делам. Жизнь продолжалась".
Большое спасибо всем, кто дочитал роман до конца. Совпадение имён и фамилий некоторых героев прошу считать не случайными, ведь Вы - мои персонажи.
С уважением Сергей Баев.
© Copyright:
Сергей Баев 9, 2015
Свидетельство о публикации №215021601727