Предисловие к английским эротическим новеллам http://www.proza.ru/2016/10/20/377
** Глава 2. Конклав мертвецов
«Ведь именно ты по наущенью дьявола первой нарушила божественную заповедь, сорвав с запретного дерева плод. Именно ты соблазнила того, кого не сумел соблазнить дьявол. Ты с легкостью осквернила человека, это подобие Бога; наконец, исправление вины твоей стоило жизни сыну Божьему»
[Тертуллиан ок. 160 — после 220]. ].
Для монашки Катрины, отданной отцом в монастырь, три дня после визита отца Джона прошли спокойно. Стараниями подруг, после пережитых мучений ее тело возвращалось к жизни. Но впереди ее ждали дальнейшие испытания.
– Священную реликвию отдам, – пообещал приор матушке настоятельнице, – в другой раз. Катрину до меня не пороть! Пусть пока отдыхает!
О договоре с приором матушка Изольда ничего измученной монашке не сказала.
– Ты уже выучила все заклинания, – покойный отец Гай снова пришел к ней во сне. – Теперь пора за дело!
«Значит – пора!» – решила монашка.
Была глухая полночь. Все в монастыре давным-давно удалились почивать, раздавался только унывный голос сторожевой собаки, тоскливо воющей на ущербную луну. Катрина оставалась в состоянии глубокой задумчивости. Свечи, горевшие на столе, за которым она сидела, потухли, и дальний угол кельи был уже почти невидим. Часы монастыря пробили двенадцать, и звук мрачно отозвался эхом в торжественной тишине ночи. Когда Катрина открыла дверь старинного склепа, снизу ударил луч света. Полагая, что это всего лишь лампа матушки Доры, исполняющей обязанности ризничего, монашка отошла за дверь, и стала ждать, когда та уйдет.
Как в ней уживались две совершенно разные женщины, она и сама толком не могла понять.
– Да простит меня душа несчастного сэра Гая, – шептала она, зажигая украденную в церкви свечу, – приезжал к нам приор, высек, а потом выбрал меня, чтобы не скучно было спать! Ну, согрешила я, но и он тоже…
"Но то, что собираюсь сделать сейчас я - смертный грех!" - Монашка, поборов страх, стала спускаться по неровным ступеням, ведущим в мрачные глубины. Ни одной живой души в склепе не было.
– Пора! – девушка начертила мелом на полу перевернутую пентаграмму. – Будь что будет!
Как только она прочитала первое заклинание, то сразу поняла, что хорошо знакомая обстановка претерпела полное превращение.
– Не может быть! Подействовало! – девушка вышла за пределы пентаграммы, чтобы лучше посмотреть на так хорошо знакомую обстановку склепа. Девушка была тут не раз, и казалось, знала убранство сей обители мертвых так же хорошо, как свою убогую келью. Все здесь было знакомо взору. Какой же трепетный ужас охватил Катрин, когда она поняла, что обстановка склепа, которая всего лишь этим утром была совершенно привычной, изменилась, и вместо нее явилась какая-то новая и чудная!
Тусклый мертвенно-бледный свет наполнял помещение, позволяя монашке видеть, как поднимаются крышки гробов и нетленные тела давным-давно похороненных братьев садятся в домовинах, а холодные лучистые глаза смотрели на разбудившую их к жизни монашку с безжизненной твердостью. Их высохшие пальцы были еще сцеплены на груди, а головы пока неподвижны.
«Не может быть!» – это зрелище поразило бы самого отважного человека. Сердце монашки дрогнуло, хотя она и читала в черной книге о силе пентаграммы и заклинаний.
Стены склепа раздвинулись, а потолок ушел куда-то вверх!
Сам собой загорелся светильник в дальнем углу.
Монашка увидела, как в конце склепа за ветхим древним гробом, словно за столом, сели три черных монаха. «Это были самые старые покойники в усыпальнице! – любознательная сестра, частенько поднимавшая крышки гробов, хорошо знала их лица. – Неужели они все погребены живыми?»
Землистый оттенок их щек казался еще более резким при тусклом свете, а пустые глаза испускали, как девушке показалось, вспышки огня. Перед одним из них лежала большая раскрытая книга, а другие склонились над прогнившим гробом, словно испытывая сильную боль или сосредоточенно чему-то внимая. Не было слышно ни звука, склеп был погружен в безмолвие.
«Все так, как написано в книге», – девушка, успев оправиться от первого ужаса, смотрела на неподвижных, как изваяния мертвецов.
Сейчас любопытная монашка охотно покинула бы ужасное место и вернулась в свою келью, или хотя бы закрыла глаза при виде страшного явления, но, как говорил отец Гай, эксперимент должен быть доведен до конца, и девушка, подавляя дрожь в коленках, произнесла еще одно заклинание.
Тут силы покинул ее: Катрина, даже если бы хотела, не могла сдвинуться с места, чувствуя, будто бы вросла в пол.
«Куда-то пропал вход!» – подумала девушка, не увидев двери на обычном месте. Теперь Катрина не смогла его найти и понять, как отсюда выбраться.
«Попалась!» – сердце монашки отчаянно забилось, внизу живота появился противный холодок.
– Матерь Божья, – хотела крикнуть она, но слова застряли в горле.
Внезапно бескровный призрак, облаченный в могильное одеяние, медленно вошел внутрь. Ни один звук не извещал о его приближении, он бесшумными шагами двигался к девушке.
Нксчастной монашке стало страшно. Она зажмурилась, у нее кружилась голова. Даже противный вязкий туман, окутавший ее мозг, не мог заглушить дикий, животный страх.
– Чернокнижник? – Катрина почувствовала, как ее схватила мертвенно-холодная рука, и услышала знакомый голос, шепчущий прямо в ухо:
– Катрина, – спрашивал призрак, – открой глаза! Ты пойдешь за мной в преисподнюю? Ты же говорила, что любишь меня! Там нас обвенчает сама Смерть на вечные времена!
Мертвецы тем временем вставали из гробов и смотрели мертвыми глазами на девушку, неосторожным заклинанием пробудившую их к жизни.
«Вот влипла! – подумала она и замерла без движения. – Заклинания сработали!»
– Подойди! – приказал старший из сидевших за столом монахов и сделал ей знак приблизиться. Неверными шагами она преодолела путь до стола и, наконец, предстала перед старшим, и тут же другие монахи подняли на девушку недвижные взгляды, от которых стыла кровь.
– Братья, разденем ее! – приказал старший мертвец.
В тот же миг костлявые холодные руки сорвали с нее одеяние.
– Нет, не надо! – от ужаса и унижения монашка чуть не лишилась чувств. Она не знала, что делать, в такой ситуации ей не приходилось оказываться ни разу в жизни: стоять абсолютно голой перед ожившими покойниками!
Конечно, Катрина знала, что богатым мужчинам, посетителям и жертвователям монастыря нравится ее тело, нравится смотреть, как она подпрыгивает во время показательной порки, но никогда ее не раздевали мертвецы!
Казалось, Небеса покинули девушку за неверие!
Стыдливо прикрыв руками груди, она взглянула на книгу перед мертвецом. Это был большой том в черном переплете с золотыми застежками. Ее название было написано сверху на каждой странице: «Liber Obidientiae».
Больше ничего прочитать не удалось. Тогда она посмотрел сначала в глаза того, перед кем лежала книга, а потом в глаза остальных собратьев. Холод склепа подсказывал, что это не сон: тело покрылось мурашками.
Постепенно к Катрине вернулись дар речи и решимость. Она, прикрыв ладошкой, низ живота, обратилась к жутким созданиям на языке духовных пастырей.
– Pax vobis, – так она сказала. – Мир вам.
– Hie nulla pax, – вздохнув, отвечал самый древний глухим дрожащим голосом. – Здесь нет мира! Вот уже много лет мы тут не видели ни одной голой девушки!
Говоря это, она указал себе на грудь, и монашка узрела сердце, объятое огнем, который, казалось, питается им, но не сжигает.
В испуге она отвернулась, но покойник не прекратил речей.
– Мы горим в геенне огненной за грехи наши тяжкие! Сейчас огонь из Ада добавит нам света, чтобы удобнее было чести беседу!
Девушка наклонилась, чтобы поднять одеяние монашки и прикрыться им, но какой-то ловкий мертвец утащил ее рясу в угол склепа.
– Hic nоn pax, – послышался в ответ глухой, душераздирающий голос древнего монаха, сидевшего за столом справа. – Нет здесь мира!
Взглянув на обнаженную грудь несчастного создания, она узрела то же живое сердце, объятое пожирающим пламенем. Монашка отвела взгляд, а затем нашла силы обратиться к сидящему посредине.
– Pax vobis, in homine Domini, – продолжила она.
Масляный светильник, что еле коптил, разгорелся и теперь склеп был освещен не хуже храмовой церкви в праздничный день.
– Говори, голая женщина, – мертвец поднял голову, и, захлопнул книгу. – Твое дело спрашивать, а мое – отвечать.
«Я среди мертвецов и вижу пламя преисподней! – Несмотря на отсутствие одежды, остатки уверенности и прилива смелости не покинули ее. – А призрак девичьей башни предупреждал меня не делать того, что я сделала! Однако мне приказано спрашивать!»
– Кто вы? – спросила она, прикрыв одной рукой грудь, а другой – низ живота. – Кто вы такие?
Мертвецы зашевелились.
– Нам не ведомо! – был ответ. – Увы! Нам не ведомо!
– Нам не ведомо, нам не ведомо! – эхом отозвались унылые голоса обитателей склепа. – Убери руки, дай нам посмотреть на тебя!
– Что вы здесь делаете? – продолжила она, так и не убрав рук.
– Мы ждем последнего дня. Страшного суда! Горе нам! Горе тебе! – услышала она голоса со всех сторон склепа. – Подними руки вверх!
– Горе! Горе! – прозвучало со всех сторон.
Монашка была в ужасе, но все же продолжила:
– Что вы содеяли, если заслужили такую судьбу? Каково ваше преступление, заслуживающее такой кары?
Как только она задала этот вопрос, земля под ними затряслась, и из ряда могил, разверзшихся внезапно у ног девушки, восстало множество скелетов.
– Они – наши жертвы, – ответствовал старший монах, – они пострадали от рук наших. Эти молоденькие невинные девушки были нашими игрушками при жизни, а потом мы убивали их, чтобы найти новых! Мы страдаем теперь, пока они покоятся в мире. И будем страдать.
– Как долго? – спросила монашка.
– Веки вечные! – был ответ.
– Веки вечные, веки вечные! – замерло в склепе.
– Помилуй нас, Бог! – вот все, что смогла воскликнуть монашка, и тут снова десятки рук обхватили ее и разложили на досках гроба!
– Ты поможешь нам! – девушка почувствовала, как холодная ослизлая плоть вторгается внутрь ее лона. – Скоротаем приход суда!
– Нет! Нет! Не хочу! – монашка мотала головой и пыталась вырваться, но вокруг видела только оскаленные скелетные улыбки.
– Хороша девчонка! – десятки мертвых рук не позволял ей стать. – Давненько мы так не веселились! Целую вечность!
– Но я обманулся в твоей наивности, – призрак чернокнижника смотрел на то, как покойники терзают Катрину. – Ха! Чары действуют великолепно, и вскоре ты увидишь, моя милая, с кем связала свою бессмертную душу, ибо пока в природе сменяют друг друга времена года... пока сверкает молния и гремит гром, твое наказание будет вечным. Посмотри вниз, и увидишь, на что ты обречена!
Она посмотрела туда: пол в склепе раскололся по тысяче различных линий, земля разверзлась, и послышался рев могучих вод. Океан расплавленного огня пылал в пропасти под ней и вместе с криками проклятых и победными кличами демонов являл собой вид более ужасный, чем воображали монахини, каясь перед матушкой за грехи. Миллионы душ корчились в горящем пламени, а когда кипящие валы бросали их на несокрушимые черные скалы, они от отчаяния разражались богохульствами. И эхо громом проносилось над волнами.
– Отпустите ее! Теперь моя очередь! – призрак чернокнижника бросился к своей жертве. Какой-то миг он держал ее над пылающей бездной, потом с любовью взглянул ей в лицо и заплакал, как ребенок. Но это была лишь мгновенная слабость. Он вновь сжал ее в своих объятиях, а затем в ярости оттолкнул от себя. А когда ее последний прощальный взгляд коснулся его лица, он громко возопил:
– Не мое преступление, но религия, что исповедуешь. Ибо разве не сказано, что в вечности есть огонь для нечистых душ, и разве ты не подвергнешься его мукам?
В этот миг сомнения и страха монашка вспомнила о молитве «Pater Noster» и, как только сотворила ее, ощутила в себе неведомую доселе уверенность: океан огня пропал, руки мертвецов сразу убрались с ее груди, и теперь только холод склепа напоминал о том, что она стоит голая среди ожившего мяса и костей.
Потом ей показалось, что потолок прохудился, и густые капли липкой, вонючей слизи потоками полились сверху вниз.
– Боже! Спаси меня! – успела сказать монашка, прежде чем призрак сэра Гая толкнул ее в бездну. Ave Maria, gratia plena! – Читала она молитву. – Dominus tecum; benedicta tu in mulieribus, et benedictus frustus ventris tui, Jesus.
С каждым новым словом мертвецы исчезали, могилы над ними смыкались.
– Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus nunc et in hora nostrae!
Призрак чернокнижника ушел между плит.
– Pax vobis, in homine Domini, – сказала она вновь. – Мир вам, во имя Господне.
Старики исчезли из вида, тела упали в гробы, свет померк, и обитель смерти опять погрузилась в свою обычную тьму.
Был только слышен голос чернокнижника из-под плиты:
– Судьба свершилась, и жертва может удалиться с честью.
Девушка стремглав бросилась из склепа на свежий воздух. Она не помнила, как выбралась из страшного склепа. На западе была видна одна-единственная яркая заезда. Это была та самая звезда, под которой родилась несчастная Катрина.
«Вот сейчас она упадет, и вместе с нею порвется ниточка моей жизни!» – думала Катрина, неподвижно уставившись на нее, затаив дыхание, и смотрела на небо до тех пор, пока плывущие облака не скрыли из вида ее свет...
Придя в чувство, монашка обнаружила, что лежит в церкви, голая, у самого алтаря. Брезжил весенний рассвет, и девушке захотелось как можно быстрее, тайком удалиться к себе из боязни, что ее застанут здесь.
– Ну вот, одним смертным грехом на моей душе больше! – Катрина пошла в свою келью. Рассвет был темным и угрюмым, плотные слои сумрачных облаков неслись по небесной тверди, а рев ветра ужасным эхом отражался от леса.
В тот же день она покаялась в грехах матери-настоятельнице, а та, в свою очередь, решила, что девушке в качестве покаяния придется перенести суровую порку, заодно и весомый повод появился. Книгу сэра Гая она предусмотрительно сожгла в печи.
«Мой сон оказался вещим! – поняла Катрина. – Меня публично высекут на аналое!»
Нравственно Катрина был раздавлена, уничтожена.
Ей хватило сил выйти за территорию монастыря и матушка привратница не стала ее удерживать, не смотря на приказ матушки Изольды.
Катрина едва не спрыгнула в реку с моста. Грешница стояла, смотрела на воду и вдруг испытала непреодолимое искушение перебраться через перила и полететь вниз.
Но на этот раз Инкуб зря старался. забрать грешную душу Катрины у него не вышло!
Темная вода притягивала монахиню к себе, обещая вечный покой, а ивы у реки шпетали" весекут! Высекут! Высекут!
Но у Катрины не хватило духа прыгнуть в воду.
Перекрестившись и прошептав молитву о спасении душа, она вернулась в монастырь.
Затворившись в своей келье, она, в ожидании расправы, предавалась строжайшему покаянию.
Матушка Изольда обещала зачесть мой подвиг воимя священной реликвии! Хоть не убьют!
(продолждение следует)