"...боже мой, какая яркая и многообразная у вас судьба! А эти два последних месяца вообще идут невероятным фейерверком. То на лыжах в Вермонте, то в барах Куршевеля, то за кремлевско-питерскими застольями, то среди уюта своих котов и книжек. И вот опять, пожалуйста... мчится, летит через северное белое безмолвие безвестный вездеход, и бьется там неугомонное ваше сердце - неутомимое, ненасытимое к приключению, к действию, к полету ...
...от дворца Далай-ламы до арктического домика. Из лап российских милицейских чинов в Италии в высокие игры с жуками-политиканами в Вашингтоне. Неуловимый, непредсказуемый, победительный и всюду желанный... Как могут быть вам интересны детективы какой-то Платовой, когда собственная жизнь с такими наворотами?
Не могу не выплеснуть хотя бы часть того, чем в очередной раз задохнулась душа. Теряюсь в вашем сверкании. Штормит меня, лихорадит...
Вы - устремление, буря, натиск, мощь, свершение. Я - антенна от неба до земли, тихо принимающая тайные сигналы Вселенной в сокровищницу своей души.
Вы двигатель земных процессов, вершитель судеб, яркий, мощный, влиятельный, весь - для людей! Я - вся в себе, с собой, о себе, незаметная искра от небесного костра, приют испепеляющих эмоций, воплощенная сущность восклицательного знака и знака вопросительного.
Вы - действие и результат, взрыв, победа, точность, совершенство. Я - сон из параллельного пространства, плавающий отблеск надземных миров - созерцающий и безучастный.
Вы - созвездие Ориона, и я - чуть заметная туманность в районе его трехзвездного пояса. Свет и тень? Янь и инь? Колдовские чары духов-устроителей человеческой жизни. Безумие откровений многочасовой бесплотной тишины...
Что я могу написать вам о Париже, если вы знаете его вдоль и поперек? Меня же сразило в первую очередь то, что не было потрясения от знакомства с этим прославленным городом-красавцем. Никакого душевного волнения...
А было так, как будто жила я здесь всю жизнь, и все эти набережные, позолоченные кружевные чугунные решетки и ворота, все архитектурные резные ухищрения и исторические монументальные громады знала всегда, как Куйбышевскую площадь в Симферополе. С оттенком скучноватости, я бы даже сказала...
В первое же утро, выйдя из дворика гостиницы, направилась на Елисейские поля и вышла на эту улицу так уверенно, как будто ходила там всю жизнь. Пройдя её насквозь как-то сразу сориентировалась и где Лувр, и где мост Александра Третьего, и Башня, и де Риволи. И в метро все оказалось так обычно, понятно и страшно сказать - привычно! А вот майамские вагончики когда-то приводили в пафосное состояние.
По 18 часов в день странствовала во всех направлениях, и убивало то, что не находила ничего ошеломляющего. Как будто видела все это много раз. И уличные фонари, и панорамы с Трокадеро, и красную мельницу Мулен Руж, и маленький разбойный рыбно-овощной базарчик неподалеку от моей гостиницы, и мусор у бордюров, и даже множество закутанных в тряпьё бездомных под ногами у пешеходов - оно все смотрелось как давно знакомое.
Правда, я никогда в жизни не видела вместе одновременно столько тяжелых мотоциклов и столько японцев одновременно. Как будто вся Япония явилась в музеи Парижа и на его улицы! Маленькие живые любопытные... сонмища, с детьми и без детей. Жадные до эстетических впечатлений, вот уж воистину ценители западной культуры!
А вокруг грохот мотоциклов и их безразмерные парковки - раньше в таком количестве видеть не приходилось. Вообще почти все улицы забиты с двух сторон запаркованными машинами, и это очень угнетает, портит общий вид города. И правил уличного движения здесь никто не соблюдает - взбалмошные импульсивные драйверы Майами по сравнению с парижанами кажутся паиньками. Сумбур и хаос на каждом перекрестке.
Вы, может быть, скажете, что я фиксировала свое внимание не на том, что в этом городе главное. Но о музеях, истории, архитектуре не хочу я говорить избитых фраз. Сто раз о них все прочитано, переизучено. Конечно, когда стоишь в шаге от, например, "Хризантем" Monet, то испытываешь такую внутреннюю жаркую дрожь, какую прежде не испытывала от подобных соприкосновений. Но этого у Парижа никто и не отнимал. Я же пишу про поверхностное общее впечатление.
Наверное, будет нелепым сравнение с Тель-Авивом. Ничего в истории особенно общего. Но импакт от встречи с духом Тель-Авива - еще тот подарочек! Каждый день выходя навстречу солнцу в ТА, я бывала потрясена неведомой неистовой радостной и животворящей силой в его атмосфере. Не навеянной какими-то пейзажами или несравненной архитектурой, не физическими, а вот именно духовными астральными могучими и светлыми потоками, промывающими душу до кристального счастливого свечения. Необъяснимое чувство восхищения, вознесения, полета именно души. И во второй раз я туда явилась именно за тем, чтобы опять пережить это чувство - сияющий контакт с духом города. Еще и еще раз напитаться его возвышенной и вдохновенной силой. Почувствовать себя обласканной и приподнятой в восходящих вихрях веселой молодой энергии. Эта энергия переполняла душу. И это потрясало меня там каждую минуту. Неужели потому что - близость Иерусалима?
Почему я не ощутила восторг в душе в Париже? Уважение, почтение, преклонение перед искусством мастеров и историей города, может быть, даже кое-где и тихое восхищение. Но все это на земном материальном уровне - трезвом и объяснимом.
Для справедливости должна сказать, что все-таки возник один таинственный момент, который я с наслаждением уловила и понянчила в своем сердце - тут что-то было из моего любимого репертуара нематериальности. Это случилось в Лувре у картины Барбиери "Святой Петр плачет перед Девой" Марией. Не знаю, не звучу ли я, как сумасшедшая, но мне показалось, что от этой девы Марии ко мне пошел какой-то трогательный ток. Может быть, это ощущал каждый созерцающий эту картину? Возвращалась сюда в другие дни и переживала удивительно пронзительную, глубокую персональную связь. И это было чудом, колдовством, тайной, которые вложил в изображение художник. И осталось туманной сладкой болью в сердце, загадкой, которая истомно поселилась в душе и к ней сейчас можно возвращаться постоянно, навеивая на себя волшебное настроение.
Я сделала несколько снимков этой картины и попробую вам переправить. Как другие замирают перед Джокондой, так я, как кролик, оказалась совершенно загипнотизирована выражением лица, позой, каждой складочкой платья девы Марии. Будит невозможные странные необъяснимые ассоциации. Мучительно заставляет вспомнить что-то явно не из этой жизни. И, вглядываясь в нее, соединяюсь с ней чуть ли не на клеточном уровне, и ужасно сострадаю - такие непривычные обуревают эмоции, что мой мозг, со стороны анализируя перекаты этих эмоций, остается petrified от недоумения. Была в картинных галереях много раз. В Париже не пожалела своих ножек - уходила в благое созерцание сколько позволяло время. Эффект этой картины оказался сокрушительным. Возвращалась к ней с чувством, что если вернусь, кому-то станет намного легче. Феноменально. И очень нравятся такие на тонком уровне загадки.
О чем сказать еще? Задавайте вопросы! После такого письма на журнал не остается ни времени, ни сил. А дома стоит замечательная хмурая погода - баюкающая дрёма, за окном сыплет мелкий снежок, и весь мир спит... и очарованно дремлет душа под мирным мерным покрывалом уютного жемчужного покоя..."
ИЗ ОТВЕТОВ РОКСОЛАНА
"Да, впечатляют меня ваши способности ТАК МНОГО писать - обо всем. Как чувствуется талант, как он прорывается сквозь вашу оболочку, как дерево через трещину асфальта... Я просто теряюсь, когда получаю от вас такие главы - мое бэканье и мэканье представляется жалким и неуместным... Но я с удовольствием читаю ваши мысли, ваши воспоминания - они так блестяще изложены! "