Я сидела в маленьком, голубом кресле с высокой спинкой и деревянными подлокотниками, в коридоре на втором этаже, узком и коротком. Стены были светло-бирюзовые и шершавые, рядом стоял маленький деревянный столик с маленьким искусственным букетиком и чёрным, простым телефоном. Компанию мне в этой холодной, промежуточной комнате составляли кресло, как две капли воды похожее на моё, и давно забытый, некому не нужный пейзаж, висевший на стене. Я сидела в тишине и покое, молча.
Вдруг вбежала взъерошенная и запыхавшаяся Надя.
— Можно я при тебе позвоню?
— Да, конечно.
Она плюхнулась в соседнее кресло, достала откуда-то свёрнутую бумажку и быстро набрала с неё номер.
— Да-да... Здравствуйте, это я, Надя, Надя Тимофеевна, да… Здравствуйте, Вячеслав Сергеевич… Я знаю… Конечно… Я обязательно сдам эту контрольную. Вы понимаете, у меня просто сестра заболела, и мне пришлось сидеть с ней, поэтому я не успела, простите, — она говорила жалобным и виноватым голосом, — Да, конечно… Спасибо, большое спасибо… — Надя положила трубку и выдохнула.
— Я вроде здорова… — тихо произнесла я.
— Ой, ладно тебе… — отмахнулась она и выбежала из коридора.
Я опять осталась одна, сидеть в кресле. Через несколько минут пришла мама, села напротив, и будто меня не замечая, набрала номер. Она звонила какой-то своей подруге, они проговорили час… Я не слушала, уплыла куда-то в свои мысли. Помню только, что разговор был о болезнях спины, новых фильмах и неблагодарных детях, несколько раз прозвучало мой имя, Надька и Сашка… Но потом Алла позвала с кухни маму, и та быстро улетучилась, как страшный, неприятный, назойливый сон.
Я осталась опять одна, сейчас это было скорее облегчение, чем снова нависшая тоска. Но продолжалось это недолго: уже через полчаса пришёл Саша… Он улыбнулся мне своей приятной, нечитаемой улыбкой, тихо присел на кресло.
— Алло, здравствуй, Дана… — говорил он спокойным голосом в телефонную трубку.
Это была его девушка, я встала и немного поклонившись, молча вышла в ближайшую дверь. Дверь вела в папин кабинет.
— Да, конечно, да… — он тоже говорил по телефону, — Да, с удовольствием… — папа заметил меня и кивнул головой, — Конечно, Борис Алексеевич, да…
Так он продолжал ещё минут пять, я всё это время стояла у двери и слушала его незатейливый и тусклый разговор. Наконец, он попрощался и положил трубку.
— Вот так вот, Агата, — обратился спокойно он ко мне, — говорят с тобой люди, разговаривают ни о чём, а платить за это никто и не хочет…
Я только улыбнулась ему в ответ и ушла.