Жизнь — это не фильм и не студийная запись, когда возможен повтор, когда можно снять ещё один дубль, а потом на монтаже добиться нужного эффекта. К сожалению, в жизни всё приходится делать в «прямом эфире». И ещё доподлинно знаешь: никогда не получится начать всё сначала.
— Джей, помнишь, я рассказывал тебе про тахионы, физические частицы.
— Да, милый, конечно. Это было… — припоминает Джей, — перед тем, как я розгами порола тебя на лавочке в саду. Тахионы знают будущее, правильно? Так же, как и я, — смеётся Джей.
— Существуют тахионные поля, у которых групповая скорость волн больше скорости света в вакууме. Если говорить по-простому, то получается, что тахионное поле может распространяться быстрее, чем свет. И уже подумывают о создании тахионного оружия.
— Думаешь, собираются использовать меня? — заявляет Джей.
— Слушай, знать будущее – это действительно самое сильное оружие на свете. А ты?.. Скажи ещё, что ты заранее знала, что мы с тобой разведёмся.
По лицу Джей пробегает неуловимая тень, её глаза становятся грустными. Или мне всё это только кажется, и я придаю значение тому, что для неё абсолютно не интересно. Иногда глупость красивых обезьянок меня ужасно раздражает. Так вот и сейчас. Наверно, поэтому я задаю следующий вопрос:
— Джей, ты купила себе циркуль?
Она недоуменно смотрит на меня:
— Мне не нужен циркуль.
— Как же ты будешь измерять диаметр?
— Диаметр чего? — раздражённо шипит Джей, подозревая подвох.
— Естественно, собственной головы. Иначе как ты узнаешь правду и убедишься в своей неполноценности.
— Ты – русский фашист! — заявляет она.
— Скажи уж лучше «украинский» – у меня бабушка украинка. Значит, я бандеровец; не стопроцентный, конечно, но всё же. Стало быть, фашист я неполноценный. Не кажется ли тебе, что это качество – неполноценность – нас и объединяет?
Поскольку Джей молчит, то через небольшую паузу я продолжаю:
— Кстати, дорогая, фашисты по обыкновению мучают жертв. Я тебя не мучил, но придётся… чтобы соответствовать. Значит, так, — подвожу я вслух итог своих размышлений, — за непочтение и дерзость Джей получит порку. Жаль, что ротанговую розгу я опрометчиво сломал в прошлый раз, она бы сегодня пригодилась.
Лицо Джей заливается краской, а губы начинают дрожать. Я не могу вынести эту душераздирающую картинку и потому нежно глажу Джей по голове, как если б она была маленькой хорошенькой обезьянкой. Мельком смотрюсь в зеркало. Оттуда глядит небритый тип, измученный нарзаном, с тусклыми глазами. Нет, так невозможно; надо срочно добавить остроты ощущений.
— Джей, дорогая, я ведь никогда не драл тебя крапивой. Может быть, тебе это понравится, почему нет? К тому же ты знаешь, я еду на охоту под Курск к брату. Я должен быть уверен в твоём хорошем поведении, когда буду охотиться на диких животных и птиц. Конечно, можно надеть на тебя пояс верности…
Тут Джей хмыкает, словно вспомнив наши прежние трансакции, но я жёстким взглядом пресекаю её дурацкие воспоминания.
— Да, женский пояс верности… впрочем, дарлинг, ты знаешь: я не сторонник этих средневековых штучек. Почему бы в таком случае не попробовать крапиву на твоей симпатичной попке. Это же будет тебе только на пользу, дорогая.
Джей тиха, как звёздная южная ночь.
— Итак, решено: крапива. Тебе, дорогая, придётся самой нарвать пук крапивы, а лучше два – для надёжности.
Джей начинает хныкать. Я же строгим голосом говорю:
— Запомни! теперь бывшую жену за провинности будут драть крапивой. Станешь со мной спорить – приглашу какую-нибудь мистресс из Натальиного салона. Такая услуга стоит не очень дорого, правильно? ты сама об этом говорила. Можно позвать чёрненькую… Тиффани её зовут, не так ли? Хотя тебе больше подойдёт Ирма, которую ты называешь белобрысой дрянью. Да, будешь плохо себя вести, позову на сессию Ирму и, глядя на твою голую попку, расскажу какими эпитетами ты её награждала. Думаю, после этого Ирма с удовольствием наградит твои ягодицы крапивой. For Your good… для твоей же пользы, дорогая.
Джей снова густо краснеет, потом выдавливает из себя:
— Только не Ирма.
— Ладно, там посмотрим, — великодушно соглашаюсь я, — всё от тебя зависит. И если тебе предстоит порка крапивой, то нарвать её – самая лёгкая часть процесса. Так что вперёд, в нашем саду крапивы более чем достаточно. Заодно очистишь землю от сорняков, это тебе зачтётся, — заключаю я и выпроваживаю Джей на садовую дорожку, что начинается у крыльца дачного дома.
Из сада она возвращается с охапкой крапивы. Или с букетом, это как считать. На ней нелепые тёмные очки; побеги сорного растения она несёт очень осторожно, чтобы не оцарапаться.
— Вот… — говорит она и кисло улыбается. Во всяком случае, губы Джей растягиваются наподобие улыбки, а что выражают глаза под очками разобрать невозможно.
— Дарлинг, чтобы не засорять нашу постель крапивой, я высеку тебя не в кровати, а у лестницы, что ведёт на второй этаж. О’кей?
Джей молчит, злобно смотрит на меня. Возможно, она надеялась, что я лишь пугаю крапивой, и до порки дело не дойдёт. Я же беру её за руку и веду к лестнице. Потом привязываю руки Джей к перилам, а ноги – к нижней ступеньке лестницы. Это, конечно, не шибари, но стараюсь всё сделать красиво и основательно. По окончании плетения верёвочных узлов отступаю от своей модели на три шага. Получилось правильно: Джей смотрится весьма эффектно в чёрном платье-миди и модельных туфлях на высоком каблуке, в которых она умудряется ходить даже на даче.
— Дорогая, мы начинаем. Надеюсь, тебе не надо объяснять причину сегодняшнего наказания?
— Отчего же, — огрызается связанная Джей, — расскажи милый, это пойдёт мне только на пользу. For my good, — передразнивает она меня.
— Ладно, рассказываю. Сегодня буду пороть за то, что мы разводились. И это лишь первая порка из нескольких предстоящих. Якши?
Джей на удивление покорно кивает головой. Я задираю подол её платья, сдёргиваю трусики с её попы, после чего они сами эффектно падают на туфли привязанной к лестнице Джей.
Уже после первых ударов пучком крапивы Джей отчаянно вопит; её ягодицы быстро краснеют. Я делаю паузу.
— Дорогая, надеюсь, ты ценишь, что я не стал наказывать тебя на лавке в саду. Совсем не хотелось, чтобы соседи видели твой позор. И не надо так вопить и дёргаться. Подумай о лестничных перилах, их же придётся ремонтировать.
— Сколько ещё ты будешь наказывать? — дрожащим голосом спрашивает моя бывшая жена.
— Сегодня полная порция тридцать strokes.
Джей шмыгает носом и, поняв, что спорить бесполезно, изгибается и выставляет попку для очередных шлёпаний. Я продолжаю наказание, листья с пучка крапивы летят во все стороны, а всхлипывания Джей превращаются в непрерывную череду звуков. Впрочем, крапива хороша тем, что драть можно не сильно, а воспитательный эффект при этом никуда не денется.
Когда порка завершена, я не спешу развязывать зарёванную Джей. Она стоит передо мной в сексуальной позе с голым ярко-красным задом, задранное чёрное платье контрастно оттеняет его. Джей отводит глаза в сторону. Можно подумать, что ей стыдно. Однако с такой стройной фигурой глупо стесняться. Её длинные ноги молоденькой кобылицы безумно возбуждают меня.
— Опусти моё платье, — просит она.
— Хорошо. Просьба леди, выпоротой крапивой, для меня закон, — говорю я и делаю спрошенное.
Её трусики по-прежнему лежат на туфлях, так что композиция становится ещё забавней.
— Что будет, когда ты закончишь наказывать за развод? — спрашивает Джей.
В ответ я мерзко улыбаюсь. Двумя руками обхватываю голову Джей и долго целую.
Copyright © 2015 by Andrei E.Gusev