Начало: http://www.proza.ru/2014/12/07/542
Глава сорок вторая, в которой Пафнутий подсчитывает моральный вред
Пафнутий семенил под пушистым хвостом Рыжего, опасаясь лишь одного – раздуться от непомерной гордости, потому что тогда его белоснежные бочка непременно высунутся из укрытия и Люди обнаружат не дозволенного санитарными нормами грызуна. Сдерживался «м.н.с.» с трудом – все-таки, как ни крути, а именно ему принадлежала честь обнаружения подземного хода, который привел к «царскому метро», хотя они и не увидели там никакого поезда.
Впрочем, раз туннель остался недостроенным, то зачем по нему ездить?! Главное – есть куда упрятать августейших любимцев, согласно плану «руководителя миссии». Довольный собственным вкладом в общее дело, затмевающим не заметные глазу вложения всех остальных членов спасательной команды, вместе взятых, Пафнутий в глубине души (но не так чтобы очень глубоко) надеялся на продуктовую компенсацию полученного им морального вреда.
Он загибал крохотные пальчики, по одному – на каждую пережитую им неприятность, начиная с прищемления Брысем его хвоста, за которым последовала поездка в мусорном контейнере, прыжок на полном ходу из грузовика, вынужденное расставание с продовольственной «пирамидкой», стачивание прочной желтой эмали о толстую дубовую дверь Феодоровского собора, долгое брожение по холодному мрачному подземелью, пережитый ужас от встречи с масонами, еще не до конца пережитый ужас, когда «руководитель миссии» пытался заставить его бежать за помощью через темный парк, кишащий собаками, и опять стачивание зубов об очередную дубовую дверь… Получилось девять пунктов, и оставшийся не загнутым «большой» пальчик (пусть он короче других и без чудесного острого коготка) действовал помощнику юного химика на нервы.
Пока "м.н.с." выискивал подходящую для ровного счета неприятность, их процессия покинула подвал и поднялась по лестнице, оставив позади буфеты и кухни, и Пафнутий с горестным вздохом сжал оба кулачка – десять…
...Мартин оскалился и зарычал, когда вновь показавшиеся из подъезда Люди попытались его поднять. И не столько из-за боли (к ней он уже притерпелся), сколько из-за нежелания оставлять без присмотра каракулевую папаху «Атоса» и, особенно, роскошный автомобиль, доверенный штабс-капитану лишь на время. (Он потратил последние силы на то, чтобы подползти к охраняемому имуществу как можно ближе.)
Однако давешний дед и взятый им в помощники здоровенный малый проявили завидное бесстрашие и, накинув на перепачканного грязью и запекшейся кровью пса старую тряпку (тоже не сказать чтобы чистую) затащили его в дом, подняли по лестнице на третий этаж и внесли в квартиру, в которой Мартин распознал присутствие своего «подопечного» и тихо порадовался, даже вильнул белой кисточкой.
- Ого, какой гигант! – уважительно сказал кто-то, кого пес не видел, потому что глаза закрылись и не желали снова открываться, словно веки намазали суперклеем «Момент» и они слиплись (папа Николай Павлович частенько использовал яркий тюбик при починке поломанных Мартином предметов домашнего обихода).
- Кладите его на стол!
Сквозь сомкнутые ресницы проникал яркий свет и мешал погрузиться в сон, хотя все к тому располагало: и тепло, и ласковые прикосновения рук, и щекотные пощипывания от спирта, которым ему обрабатывали раны, и даже странная жидкость, которая медленно перетекала в его вены через воткнутую в правую переднюю лапу иглу.
«Теперь я почти как Брысь, - утомленно подумал пес, - только его два раза ранили, а я два раза подрался… Хотя нет, ему все равно больше досталось: он и в гипсе скакал, и уколами кололся. К тому же оба раза защищал своего Человека, а я только один…»
Видимо, Мартин все-таки задремал, потому что очнулся от звука голосов в соседней комнате. Один из них, слабый и прерывистый, принадлежал штабс-капитану, и собачье сердце преисполнилось благодарностью к тем, кто не бросил их в беде: к доброму деду и улыбчивому парню, пахнущими углем и дымом, и неизвестному со стойким лекарственным ароматом (врач, не иначе).
- …присмотрит за «мотором», а вам лучше бы еще полежать, - договаривал начатую фразу доктор.
- Спасибо за все, Федор Ильич! Но мне обязательно нужно вернуться к утру.
- Обещайте, что непременно обратитесь в госпиталь, если почувствуете тошноту и головокружение!
- Конечно, - несколько рассеянно, как показалось Мартину, ответил «Атос», вероятно, следовать рекомендациям не собирался.
- Славный у вас пес! Где Вы только раздобыли такого огромного? Если бы не он, так понимаю, не говорили бы мы сейчас. Боюсь, с сегодняшнего дня показываться на улицах Петрограда в форме с офицерскими погонами небезопасно…
- Почему вы так считаете? – заинтересованно спросил штабс-капитан (наверное, ему было любопытно узнать мнение сугубо мирного человека).
- А разве вы думаете по-другому? Надеетесь, что эта волна не сметет нашу прежнюю жизнь? Вслушайтесь в лозунги – они требуют покончить не только с войной и царизмом, но и вообще переделать общество на свой лад… Всмотритесь в эти лица – они настроены идти до конца, до нашего с вами конца…
- Но Вы-то врач, Вам нечего бояться народного гнева.
- Во-первых, я дворянин и собираюсь таковым оставаться, а, во-вторых, именно как врач я и боюсь любых проявлений агрессии, тем более разъяренной толпы. Так как знаю, что в лазаретах больше нет свободных коек, - горько пошутил доктор.
Убаюканный тихими голосами, Мартин снова задремал – ему снилось, что он уже в машине, на мягком сиденье в закрытой части «кареты на колесах», которая мчит его обратно к друзьям (ну, если пятьдесят километров в час можно называть скоростью)…
Комментарии в Главе для любознательных: http://www.proza.ru/2015/04/03/1726
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/15/589