Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися.
Евангелие от Матфея 6:16
Конец месяца
Утро. Суд. Вынесение приговора об убийстве.
- Почему вы убили человека?
- Человека убили. Вы это осознаёте? Чует сердце убийцы, что нет. Вы восседаете на своём троне, брезгливо перебирая факты гибели невинного человека.
- Вы можете ответить на вопрос?
- Отвечать? Я? Я приду в камеру и буду получать за даром пищу, которую купили мне Вы!
- Подсудимый, говорите по существу. Сегодня у нас последнее заседание. В следующий раз мы объявим вам приговор. В конце концов, уважайте суд!
- Суд. И что вообще может ваш этот суд? Не я ли осудил себя, убив эту смазливую девчонку? А вы! Вы всего лишь повинуетесь моей воле. Хотя, нет. Причёска у вас новая без моего одобрения появилась. Но вам идёт. Напомнило мне с вами нашу первую встречу…
- Подсудимый! – синхронный стук молотка впервые за день раздался в этом зале. – Суд нужен для защиты невиновных и вынесения приговора, основываясь на собранных доказательствах инцидента. Только суд может определить вину человека.
- Тогда получается, если я невиновен ещё, почему же я за решёткой?
- Это меры предосторожности.
- Вы пытаетесь меня уберечь от нового срока. Браво. Лучше бы за детьми своими так смотрели, как за преступниками.
Тринадцатое марта
Школа. Три этажа. Пластиковые окна. Плитка. Лавочки. Цветы. Мальчики в костюмчиках, девочки и в том, и в этом. Девочки. Перемена. Учителя у себя, дети везде. Дети на первом, на втором и на третьем. Дети в подъездах, дети за гаражами, дети слушают гранж, дети пьют апельсиновый сок. Девочки сидят в классе литературы и ждут свой последний урок.
- Блин, мне постоянно кажется, что она такая жирная, и постоянно удивляюсь одному... Как она пролазит в дверь?
- Смешно, конечно, - улыбаясь, произнесла одна из трёх девочек на задних партах у окна. – Но меня больше вот, что интересует. Частенько над этим думаю. Не первый раз, в общем. В тот четверг подморозило за ночь, я шла в школу и чуть не грохнулась, а потом ещё литра первая. Пялилась в окно, слушала Казнову и вспоминала свою дорогу. А прикиньте, если бы она упала?
- Лол.
- Да, лол, но как бы она встала?
- Ну, не знаю, перевалилась на животик и встала бы на коленки, - подключилась к разговору староста, сидящая у учительского стола. В классе находилась половина 10Б. Кто-то смотрел видюхю на телефоне, кто-то катал домашку, кто-то «думал о своём», растопырив уши. – На крайний случай, могла бы раздеться. Дома же она как-то спит.
- Ну, да, с этим всё понятно. Испугало меня вот что: а если бы я шла рядом с ней или была неподалёку? Ты ж прикинь, как мне её поднять? Помочь? Да разве смогу я помочь? Стоять без дела было бы так стрёмно…
- Это да. Думаю, пришлось бы имитировать помощь.
- Лол. Лизка имитатор.
- Слышь, рот бы прикрыла.
- Ой, успокойся, - защищалась девочка с эльфийскими ушками.
- Да пофиг, кстати, цитатку вспомнила. У Казновой на странице её и видела: «Если любишь оскорблять, будешь ты потом страдать».
- Лол.
- Всё тебе лол.
- У неё же день рождения скоро, я думала, может, мультиварку ей подарить? Репосты мутит, жирок есть, наверное, ей это в кайф.
- А мне кажется, у неё и так она есть, иначе зачем репостить?
- Ололо. Просто она на будущие так делает. У меня тётя так же делает. Лол.
…
Перемена. Конец уроков. Дети идут домой группами или по одному, или парами.
- Лиз, чо на литре было интересного?
- Да… Преступление и наказание проходим. Вы уже прошли? Не помню что-то.
- Не, у нас только через недели две это будет. Много отвлекаемся на тупиц всяких.
- А ты же вроде летом читал?
- Да. Сразу после экзаменов. Всё лето уговаривал тебя прочитать тоже…
- Ну, извини, пирожок.
- В реале это так глупо звучит, - парнишка улыбался, чувствуя, как его захлестнул жар, и по нейронам проскользнула мысль: «вдруг её это обидит?»
- Да ладно, я люблю тебя.
- Люблю тебя и я.
- Мож, погуляем через часик?
- Хм, давай, сегодня как раз солнышко.
- И небо голубое.
…
- Лиз, это ты? – послышался женский голос из кухни.
- Ну, а кто ещё? По звуку же определять можно.
- Да у меня музыка играет. Кушать будешь?
- Ай, я кофе буду. Налей мне.
- Может, супчика? Я сухариков сделала. Свежие.
- Свежие сухарики из несвежего хлеба. Давай мне ещё свеженький шашлычок из тухлой кошки, - шапка полетела на верхнюю полку, замок разошёлся после встречи с собачкой.
- Лиза. Не будь грубой.
- Ой, ты кофе мне будешь наливать? Я вообще-то тороплюсь! Понятно же, почему я тогда не ем твой дурацкий суп!
- В свой выходной ещё я буду с тобой сюсюкаться! Сама делай, что хочешь.
- Ну, отлично! Я и сама кофе налью.
Двадцать второе марта
Школа. Актовый зал. На следующий день после похорон учительницы литературы и русского языка Казновой И.П. Уроки отменены. Административный и учительский состав вместе с неравнодушными учениками собрались вместе. Солнце светит ярко, шторы срезают углы окон, тюль обрывает лучи света.
- Слово передаётся старосте 10Б класса Елизавете Фарисеевой.
Лиза выходит на сцену. Её лицо без крупицы косметики, наполнено влагой, а в горле её уже заочно пересохло.
- Да простят меня все учителя нашей школы, но я скажу это. Инна Павловна была… Останется нашим любимейшим учителем, - зал молчал и слушал. – Но я не знаю, простит ли нас Инна Павловна. Ведь мы перед ней глубоко виноваты. Всё, чего ей хотелось, это научить нас уму и разуму. Быть педагогом у неё в крови. Иногда она повышала на нас голос, но мы все чувствовали в нём любовь. И я очень сожалею, что не готовилась к её урокам как следует, расстраивала её на контрольных. Но она всегда шла навстречу ученикам и ставила оценки в их пользу. Может, она сейчас нас видит. Поэтому я скажу для неё. Инна Павловна, вы были классной училкой! – улыбка, слёзы, умиление девочкой…
…
- Славик, давай обнимемся. Я так устала.
- Давай, - в объятиях они сплетаются, чувствуя дыхание друг друга, подстраиваются под инверсный ритм. – Я и не думал, что ты её так сильно любила.
- Что?
- Ну, наверное, так нельзя говорить. Но я помню, как ты иногда о ней рассказывала.
- Да пошёл ты! Бесишь! Иди в жопу!
- И это ты называешь любовью?
- Не веришь мне – значит, не любишь! Вали! Не хочу с тобой разговаривать.
- Вообще-то мне больно.
- Как баба.
- А ты считаешь, что меня любишь?
- Не грузи меня! Я всё сказала!
…
- Мам, прости меня за всё.
- Ничего, доченька, я всё понимаю.
- Не держи в себе, тебе станет легче.
- Я не могу плакать. Работа такая.
Они обнимали друг друга, и все проблемы растворялись, как душа после смерти.
- Может, чаю выпьем с конфетками? – предложила мама.
- Спасибо. Я думала пойти прогуляться.
- Не поздно ли?
- Хочется подышать свежим воздухом.
- Ты могла бы на балкон… - и ссориться ей не хотелось. – Можешь идти.
- Спасибо, мама, - не часто Лиза целовала её в щёчку.
- Всё хорошо. Иди погуляй. Я пока сытиков сделаю. Кушать чего-то захотелось.
- Ладно, я пошла.