Посвящается L
Уверен, у каждого найдутся предметы, с которыми связаны целые периоды жизни. Предметы, глядя на которые невольно накатывают воспоминания – хорошие или не очень. У меня таких предметов несколько. В ванной, на большом круглом зеркале висит обычная, на первый взгляд, детская игрушка на присоске. И мало кто знает, что она - моя ровесница, подарок моей сестре от дедушки. Невнятный волосатый серый кругляш с большими коричневыми ушами и кривыми глазками, грустно смотрящими в стену, - эта игрушка уже давно перестала быть просто игрушкой, теперь это главное воспоминание о детстве. Каждое утро, чистя зубы, я представляю большой дедушкин дом зеленого цвета, с покосившимся заборчиком и собачкой Жужей, весело гавкающей из будки рядом с гаражом. Дедушки давно уж нет, но эта волосатая игрушка напоминает о нем куда лучше любых фотографий.
Что же касается более поздних периодов и предметов, их олицетворяющих, то главным таким символом стала настольная лампа. На третьем курсе института, когда мои отношения с противоположным полом уже можно было назвать стабильными, я купил себе эту лампу. Зима в тот год выдалась очень лютой – морозы порой зашкаливали, а находиться на открытом воздухе становилось невыносимо. Одним таким морозным вечером я провожал очередную пассию до дома. Протискавшись с часок в теплой парадной, я вышел на улицу и пошел к остановке. Автобуса долго не было, а дышать становилось всё тяжелее, поэтому я решил согреться в ближайшем магазинчике. «Товары из Индии и Тайланда» гласила выцветшая вывеска над входной дверью.
В тесном помещении, больше напоминающем барахолку или комиссионный магазин, толпилось несколько человек – видимо, как и я, ждали автобуса в тепле. Повсюду были разбросаны разные предметы с ценниками: журнальные столики, трости с резными ручками, гамаки, ковры, деревянные статуэтки слонов, изделия из кости, национальная одежда и ещё море мелочей, от которых рябило в глазах. Автобуса долго не было, поэтому я стал бродить между стопками безделушек, рассматривая от безделья всё вокруг.
И тогда мне на глаза случайно попалась дурацкая лампа. Нелепый прямоугольный деревянный каркас, черные бумажные бока с изображением убогих красных цветов на них. Хуже настольной лампы я в жизни не видывал! Я уже почти прошел мимо, как вдруг случайно обратил внимание на ценник. Пятьдесят рублей. Только вообразите: настольная лампа за полтинник. И мне вдруг стало искренне жаль эту лампу. Может, не выпей я три пива перед этой прогулкой, прошел бы мимо, но на нетрезвую голову я вдруг проникся теплотой к этой бездушной безделушке. Представил, что она вот уже не первый год стоит тут, в пыльном магазине, ждет своего хозяина. Но с такой внешностью ей вряд ли светит теплый дом и заботливые руки, вытирающие с неё пыль дважды в неделю, скорее – вонючая помойка и бескрайное кладбище таких же никому не нужных вещей где-нибудь за чертой КАДа. Я сжалился над убогой штуковиной и купил её, с легкостью распрощавшись с полтинником.
Пока трясся в автобусе в обнимку с перекошенным чудовищем, всё думал о том, кому бы её теперь подарить, но когда зашел домой, вдруг обнаружил, что люстра на кухне перегорела. Тогда я достал из пакета лампу и поставил её на кухонный стол. Она почти не давала света, лишь тускло освещала кроваво-красные цветы на своих бумажных боках, да отбрасывала квадратный пучок света на потолок. Так мы и подружились: ленивый гулящий студент и убогая лампа за полтинник.
На следующий день ко мне пришла одна из моих одноразовых девушек. Она зашла на кухню и с ходу спросила, скривившись:
- Эт чо за убожество такое?
- Э, подруга. Хорош. Это моя лампа Аладдина, - сказал, включая уродливое восьмое чудо света в розетку.
- Значит, если её потереть, то желание сбудется? – спросила девушка, наивно подкинув брови вверх.
- Нет. Но если потереть мою ширинку, то одно желание точно сбудется.
В ту пору у меня дома бывало много девушек. Блондинки сменялись брюнетками, молоденькие – дамочками постарше, вино – напитками покрепче, а шумные компании – интимными разговорами тет-а-тет. И лишь одно было неизменно: светлый квадрат над головами и красные цветы на черном фоне стареющей бумажной оплетки. Шли годы, лампа перемещалась с одного угла стола на другой, но никогда не покидала кухни. Временами она зарастала пылью, меняла лампочки внутри себя, но всегда оставалась мне верной за то, что я однажды спас её. Даже не сосчитать, скольких девушек мне удалось вовлечь, приглашая посмотреть на удивительную коллекционную лампу!
А потом в нашей жизни появилась Даша. Я сразу понял, что это серьезно. Но лампу она почему-то невзлюбила. Всегда морщилась и фыркала, глядя на покосившийся каркас.
«Давай я тебе нормальную лампу уже куплю! - вечно говорила она, - и хватит уже этой пошлятины. Знаю я, для чего она тебе нужна была. Бордель устроил, Казанова. Но теперь всё – теперь есть я!».
Через пару месяцев, придя домой с работы, я вдруг не увидел лампы на привычном месте.
- Дашунь, а где моя лампа?
- Я её в комнату поставила, на письменный стол.
Пусть эта идея и не была мне по душе, я всё равно согласился. С женщинами всегда проще соглашаться, чем пытаться объяснить алогичность их поступков. Но ещё через месяц я не обнаружил своего уродливого друга уже и на письменном столе.
- Даш, что за херня! Где моя лампа?
- Милый, я её к тебе на тумбу прикроватную поставила. Ну, интим и всё такое.
Аргумент показался более-менее логичным и сносным, я согласился. Но Даша всё чаще просила не включать лампу, придумывая всё новые, нелепые отмазки. То у неё голова от лампы разболелась, то она хочет при полном свете, то в кромешной темноте. А ещё через два месяца я не обнаружил лампы и на тумбочке.
- Что теперь? Где моя лампа?!
- Дорогой, она уже старая, я в шкаф её убрала. Она не вписывается в дизайн комнаты.
- Это ты не вписываешься в дизайн комнаты, - сказал я, выгнал Дашу, достал лампу из шкафа и поставил её на законное место, на кухонный стол. Потом сел на диван, оживил друга и целый вечер пялился в нелепый желтый квадрат на полотке.
Снова началась чехарда одноразовых и одномесячных отношений. Большинству девушек, с их утонченным вкусом стиля, конечно, лампа не нравилась. Кого-то она попросту раздражала, кого-то напротив - забавляла. Но так или иначе, она стала самым главным свидетелем всей моей бурной молодости. Свидетелем моих успехов и провалов, молчаливым судьей споров и скандалов, тайн и примирений.
Благодаря женской фантазии, а также умению убеждать орально (можно понимать в различных смыслах), за следующие три года моё убогое чудовище успело раз сто поменять свое место жительства. Раза три находил свое сокровище около мусоропровода, в очереди на кладбище ненужных вещей, но всегда успевал спасать. Порой я обнаруживал её в самых неожиданных местах: то в коридоре на полке шкафа, то в ванной на стиральной машине или даже в прихожей, подвешенной вверх тормашками к потолку, а однажды даже в серванте, меж винных бокалов. Понятно, что после подобных выкрутасов лампа мигрировала обратно, а девушки шли в известном направлении – на хер.
Я познакомился с Ульяной в июне прошлого года. А в июле она впервые оказалась у меня дома. Оказавшись на кухне, она сразу обратила внимание на мою перекошенную достопримечательность.
- О, какая симпатяга! – сказала девушка, звонко рассмеявшись.
- Хорош стебаться, Уля. Ей и так уже досталось.
В августе Уля перебралась ко мне уже на постоянную основу. Я всё ждал, когда она станет «включать» хозяйку, и уже даже стал прикидывать варианты, где мой друг окажется на этот раз. Но Уля молчала. Напротив – регулярно протирала лампу от пыли и часто первая предлагала включить, когда за окном становилось темно.
В канун нового года у нас собралось много людей: друзья, знакомые, знакомые друзей. Среди прочих была и одна странная парочка – долговязый парень и пухлая девчушка с розовыми щеками. Это были друзья моего лучшего друга Мишки. Все спокойно выпивали, веселились, а та парочка только и делали, что ругались. Уж и не знаю, что они там не поделили. Тогда Мишка намекнул им, чтобы они пошли ругаться в другую комнату. А через полчаса, когда все уже и позабыли про угрюмых влюбленных, раздался дикий шум и крик. Я буквально влетел в кухню и обомлел – пухлая девчонка, вся в слезах, бросалась в парня всем, что под руку попадалось: тарелками, вилками, фруктами. Не успел я сообразить, как в парня полетела и моя лампа, которую разъяренная деваха вырвала из розетки с корнями. Долговязый оказался на удивление проворным и увернулся, а лампа встретилась с бетонной стеной и, издав последний крик, разлетелась на маленькие кусочки.
Гости разошлись только к середине следующего дня. Выпроводив последних друзей, мы с Улей сели на диван в кухне и устало выдохнули.
- Как думаешь, её получится починить? – грустно спросила Уля, глядя на небольшую горку останков лампы на столешнице.
- Вряд ли.
- Блин. Она мне нравилась.
- Ты ведь единственная, кому она нравилась.
- Просто большинство живет стереотипами и не в состоянии разглядеть прекрасное там, где его и быть не должно по идее, - она вздохнула и, обняв меня, сказала после небольшой паузы: - Может, поищем такую же?
- Лучших друзей невозможно заменить, – я поцеловал Улю и улыбнулся, - к тому же, она уже сделала хорошее дело – помогла мне разобраться в девушках. Если бы не она, то кто знает, с кем бы я встречал старость.
КОНЕЦ