Однажды, к нам в конюшню привезли нового жеребёнка. Тёмненький, красивый, длинноногий. Тогда наш конный клуб только начинал своё развитие, поэтому новой лошадке были очень рады. Его воспитывали, за ним ухаживали. Он рос достойным и уверенным конём и имя у него было такое же - Тамерлан.
В это же время на конюшне была одна молодая серенькая, даже беленькая, кобылка. За грациозность движений, за быстрый и завораживающий бег, а так же девичью скромность, она получила такое же скромное и красивое имя - Ласточка.
Жеребята росли вместе, дружно, часто бегая наперегонки и развлекаясь. Словом, почти не отличались от обычных человеческих детей. Все любили их и готовили на объезд лучших всадников клуба. Но, кажется, в этом не было нужды.
Подрастающий жеребец всё своё время проводил с Ласточкой. Тамерлан покусывал юную лошадку за холку, показывая тем самым свою любовь. Они тёрлись друг о друга и в их глазах было заметно переживание, если кого-то не было рядом.
- Голубки влюблённые, - смеялись все, хотя понимали, что любовь покорна всем, но чтобы так откровенно и искренне - редкость. Да, история действительно очень волшебная.
Да, Тамерлан очень любил свою Ласточку. Нам приходилось строить смену в поле так, чтобы они шли вместе и рядом. Даже тренировки проходили с двумя всадниками - один на Ласточке, другой на Тамерлане.
Такого в нашей конюшне никогда не было. Лошадь вообще редко привязывалась к кому-либо, что говорить о себе подобных. Тамерлан нежно покусывал её, Ласточка ласкалась к нему. Оба нежно фыркали, влюбленно прикрывая чёрные глаза.
Они росли, а их любовь всё оставалась такой же юной. Кто бы мог подумать? Как-то раз, седлая Ласточку, я спросила у неё:
- Как у вас с Тамерланом? Всё та же любовь?
- Разумеется, - ответила та. - Разве может быть иначе? - Я пожала плечами и поведала ей о людской любви:
- Сейчас в основном выбирают себе выгодного спутника жизни. Чтобы хорошо зарабатывал, мог за детьми ухаживать, по дому что-то делать.
- А разве не все люди такие? - удивилась Ласточка и я рассмеялась над её наивностью:
- Конечно же нет! Кто-то не может убираться по дому, потому что лениться. Кто-то плохо зарабатывает и не может обеспечить семью.
- Разве важны деньги, когда очень любишь? - спросила Ласточка. Я кивнула:
- Это у лошадей всё так просто. И то, ты не любишь его. Просто чисто биологически вы так относитесь друг к другу.
Ласточка насупилась и ничего не ответила. Кажется, её обидели мои слова. Но ведь так и есть! Лошади не могут любить как человек!
- Ты не права, - тихо произнесла Ласточка, когда я затягивала подпругу. - Лошади любят так же, как и люди. Любовь не может быть покорна одним и закрыта для других. Это такое чувство... Ну... Такое чувство!... Знаешь, как чудо!
- Чудес не бывает, - по-взрослому ответила я.
- Но ведь есть Всевышний! - поспорила Ласточка.
- Возможно, но ведь ничего не доказано... - Чем больше я говорила об этом, тем больше была уверена в собственной правоте.
- Всё доказано! - вскрикнула Ласточка. - Всевышний - это любовь! А все чувствуют любовь! Ты любишь меня?
- Люблю, - пожала плечами я.
- Ты любишь родных и близких?
- Люблю.
- Значит, в тебе тоже живёт Всевышний! - радостно заявила Ласточка. - Он живёт в каждом из нас, потому что мы все способны любить! Даже лошади, даже насекомые. Все мы, независимо от ума и знаний обладаем этим чувством. С рождения в нас уже есть частичка Господня, потому что мы уже любим.
- Кого? Себя? - усмехнулась я. Ласточка серьёзно повела ушами:
- Родителей. Именно они отдают нам свою частичку, частичку своей души, своего Бога. Это и есть любовь - отдавать другим частичку самих себя.
- Саша! - крикнула мне тренер. - Хватит там копаться! Выводи Ласточку и дуй седлать Тамерлана! Себе возьмёшь Глорию.
- Хорошо! - крикнула я и вывела Ласточку. Наш разговор на этом кончился, Ласточка забыла про него, по крайней мере, мне так казалось, зато я надолго задумалась над её словами.
Я зашла к Тамерлану и погладила его по шее:
- Хороший мальчик, умничка. Сейчас гулять с Ласточкой пойдёте. Хочешь? - Тамерлан боднул меня в плечо:
- Спасибо. Разумеется.
- Неужели ты так любишь Ласточку? - спросила я. Тамерлан фыркнул:
- Конечно. Она - это вся моя жизнь.
- Ты так думаешь. На самом деле тебе просто кажется. Ты ни на что не способен ради неё!
- Я готов на всё, лишь бы она была счастлива! - крикнул Тамерлан так громко и зло, что я прижалась к стене денника. Мало ли, что придёт на ум молодому жеребцу? Но тот быстро успокоился и всхрапнул:
- Извини, просто ты сказала такую глупость...
- Возможно... Но от сильной любви в любом случае нужно лечиться...
- Любовь можно излечить, - повёл хвостом Тамерлан. - Но только если любить ещё сильнее, ещё больше.
- Хватит! - не удержалась я. - Что за ерунду ты говоришь, Там?! Этого не может быть!
- Чего не может быть? - поинтересовался Тамерлан.
- Любви! - крикнула я, только сейчас поняв, какую глупость я сказала. Жеребец подошёл поближе ко мне и потёрся о моё плечо, а затем прошептал:
- Любовь - это глас Божий. Услышав любовь, ты услышишь и Бога. Поверь мне. Мы, лошади, любим всех и всегда, поэтому чуточку ближе к Господу. Любящий человек тоже ближе к Господу.
- Значит и ближе к смерти, - покачала головой я.
- Нет. Любовь вечна. Мы вечные, если в нас живёт любовь. Мы помогаем друг другу любовью. Мы можем жить, любя. Не обязательно любить так, как будешь любить своего жизненного спутника. Можно любить так, как Бог - всех и вся. Можно любить, как мать - с лаской и нежностью. Или как отец - с волнением оберегая. А можно любить, как человек.
- Как? - спросила я, заинтересовавшись. Тамерлан нежно зафыркал и слегка куснул меня за плечо. Я слегка вздрогнула.
- Зажигая огонь в душе и летая.
- Люди не летают, - хмыкнула я.
- Если не любят, - ответил Тамерлан. - Разве можно желать большего, кроме любви?
- Знания, опыт... - начала перечислять я, чувствуя на себе придирчивый взгляд Тамерлана. Как будто только я могла сказать такую чепуху.
- Не обязательно любить, как конь кобылку, - повторил Тамерлан. - Не зависимо ни от чего, нужно любить, как в первый раз. Не важно, кого и почему, важно - как в первый раз.
- Почему не как в последний? - усмехнулась я.
- Зная, что в конце будет расставание? Зачем? Лучше уж любить, как впервые, будто не причиняли боли.
- Ага! - довольно вскричала я. - Значит, ты всё-таки осознаёшь, что любовь может причинить боль?
- Конечно может, - спокойно пояснил жеребец и я даже расстроилась из-за его спокойствия. - Главное - это забыть её. У любви и дружбы есть немного общих черт.
- Например?
- Если они кончились, значит и не начинались.
Я кивнула. Это правда. Если дружба или любовь кончается, значит, и не начиналась.
- Но неужели нельзя разлюбить, или полюбить другого? А первый был как-бы... Трамплином...
- Вот тебе было бы приятно, если б тебя использовали, как разгон, чтобы достичь чего-то большего? - начинал сердиться Тамерлан. Я покачала головой.
- Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Всё взаимно в мире. Нарушив одну цепочку - обозвав одного человека, к примеру, нарушишь абсолютно всё. Тот захочет оторваться на ком-нибудь, тоже кого-то оскорбить... В итоге всё заканчивается на одном человеке. На том же, кто всё это начал.
Я слушала его, внимала его словам. Лошади - умные животные, но так рассуждать о жизни даже человек не способен. Неужели лошадям дано понимать всё именно так? Понимать всё так буквально и правильно. Рассуждать и любить так, как не может никто?
- А ты знаешь, как любит Бог? - спросила я.
- Да.
- Ты видел его? Видел, как он любит? - не верила я. Тамерлан покачал головой и я, кажется, видела, как он улыбнулся:
- Мы не видим многого. Но мы чувствуем. Запомни это. Отдай своё сердце миру и ты ощутишь любовь Всевышнего.
- Ты счастлив? - спросила я и решила, что это мой последний вопрос, который я задам ему.
- Счастье - это способ жизни, а не её цель.
Я взяла его за повод и повела на свет. Там я поставила коня рядом с Ласточкой. Они стали ласкаться друг другу и шептать что-то ласковое, такое нежное, что я убежала назад в конюшню, чтобы не расплакаться от умиления.
Там я стала седлать Глорию. Быстро надев на неё седло и затянув подпругу, я вышла на улицу. На Тамерлане и Ласточке уже сидели люди. На Ласточке - её хозяйка, а на Тамерлане - кто-то из родственников девушки. Мы двинулись в путь.
<center>***</center>
Погода была просто замечательная - майское солнышко тогда пригревало поля. Иногда мы слышали, как по рельсам, что проложены совсем недалеко, пробегает поезд. Ласточка и Тамерлан шли бок о бок, а я на Глории ехала впереди, как сопровождающий тренер.
Хозяйка Ласточки, сейчас уже не припомню её имени, обратилась ко мне и попросила разрешения поехать на другое поле - через железную дорогу. Я согласилась. Мы с Тамерланом решили немного галопировать на этом поле и ждать Ласточку.
Я ласкала Глорию, называла Глашей и гладила по шее. Глория смело ощущала своё главенство, иногда оглядываясь на Тамерлана, словно мог отстать. Словом, всё шло замечательно.
Затем... Не знаю, что произошло. Я услышала грохот уже пятого поезда, но именно его Глаша почему-то сильно испугалась. Она громко заржала и лягнула воздух задними копытами, как только грохочущее эхо скрылось за холмами. Я вскрикнула и приказала Тамерлану и всаднику отъехать от Глории. Однако, Тамерлан тоже перестал слушаться - он воротил головой, глаза у него были большие-большие и испуганные.
- Прыгай с него! - быстро крикнула я, не зная зачем. Вот почему я это крикнула?! Нельзя спрыгивать с седла, иначе лошадь убежит и где её потом искать? Но мной тогда овладело странное волнение и тревога. Ощущение того, что так и надо. Ощущение того, что всё должно идти не так.
У меня заболела голова. Я дёрнула повод и Глаша сделала шаг назад. Всадник спрыгнул с Тамерлана и отошёл в сторону. Жеребец глянул на меня своими благодарными глазами, твёрдо и чётко зная, что и зачем делает, а затем громко и протяжно заржал.
Я услышала вдалеке приглушённый крик. В той стороне, где была Ласточка.
Тамерлан ринулся туда. Ринулся так, как только мог. Мне казалось, что так быстро лошадь не может бегать. Оказывается, может.
Я не знаю, что там произошло. Даже не могу вспомнить оттого, что мне было страшно. У меня на глазах никогда никто не умирал, никогда никому не было так плохо, никогда никто так стремительно не покидал наш мир. Просто помню, что у рельс сидела хозяйка и рыдала, что на рельсах лежала Ласточка. Лежала не потому, что устала, а потому, что не могла встать.
Крик. Лошадиный крик. Крик Тамерлана оглушил меня. Это был почти тот же крик, который издавал жеребёнок, когда его мать умерла. Тот самый искренний, тот самый человеческий и душераздирающий крик. Рыдающая хозяйка отпрыгнула в сторону от бушующего коня. Тамерлан посмотрел на Ласточку. Внимательно посмотрел. А потом опять крикнул и упал рядом с ней. Его копыта подкосились, словно его ударили или выстрелили. Его бока тяжело поднимались, он дышал. Но видимо, не желал этого. Ему уже не хотелось дышать, не хотелось делать что-либо.
Серая шёрстка Ласточка измазалась в красном. Меня затошнило. К девушке подбежал всадник Тамерлана и стал что-то говорить, успокаивать, но не так искренне, как кричал и сочувствовал, сожалел Тамерлан.
Я не знала, что мне делать, поэтому развернула Глорию и пулей помчалась по подмогой, роняя на ходу горячие слёзы страха. Самое жуткое было то, что Ласточка ждала жеребёнка. Я не могла поверить, что всё может так просто кончится.
"Тамерлан, мой милый мальчик, - думала я, пока ехала. - Мой родной и хороший. Я уверена, что ты справишься с этим. Ласточка... Господни, родной мой Всевышний. Я не так часто прошу тебя о чём-либо, гораздо чаще сомневаюсь в твоём существовании. Но прошу тебя, прошу не для себя, а для лошади - для волшебного животного. Сделай так, чтобы это было неправдой. Сделай так, чтобы Ласточка оказалась жива. Во имя их святой любви, сделай это!"...
Да, именно так я молилась. Это я не забуду никогда. Помню, я даже не управляла Глорией - та сама всё прекрасно знала. Помню, как жутко испугалась тогда. Испугалась так, как не боялась никогда. Прямо на моих глазах умерла лошадь. Что я скажу всем, когда приеду? Что же я скажу...
<center>***</center>
Прошло немного. Время лечит, ребята, правда. Тренер тогда сама жутко перепугалась, всех на уши подняли, но всё есть, как есть.
Время летит, и вот сейчас, я, вспоминая эту историю с тоской на душе иду по двору конюшни, ведя под узды Глорию в попонке. Мы стали заходить за угол, когда нам навстречу выскочил жеребёнок - буланой, светлый, озорной. Он радостно и игриво ржал, вскидывая то задние, то передние копытца. Я грустно улыбнулась и потрепала малыша по гриве:
- Ты наш Атаман! - Да, вот такое красивое и гордое имя.
Из угла вышли две лошади - серая, светлая кобылка и тёмный жеребец. Они шли бок о бок, опираясь друг на друга и шепча что-то ласковое на своём, лошадином. На недоступном людям языке любви. Лошади остановились около меня. Я вздохнула и погладила их обоих по гривам:
- Ласточка, Тамерлан. Вы мои хорошие. Вы молодцы, вы самые лучшие!
- Саша, пропусти Ласточку с Тамерланом! - крикнула мне тренер и я отошла чуть в сторону, посмотрев лошадям вслед. Кобылка чуть-чуть прихрамывала на заднее копыто, но жеребец был рядом, готовый в любой момент поддержать. Он не допустит, чтобы она упала вновь.
Возможно, Ласточка должна была умереть тогда, на дороге, но ведь здесь был тот, кто держит её. Тот, кто действительно любит. Значит ли это, что несмотря на самые жуткие события, любовь может победить смерть? Значит ли это, что Бог услышал меня тогда? Значит ли то, что Господь помогает тем, кто любят? Люди тоже могут так любит. Просто не знают этого. Просто не знают.