Начиная войну с Польшей за земли Малороссии, преподнесенные на блюдечке, правда, без каёмочки, царь, Алексей Михайлович не учел многое. Когда начались боевые действия, настроение в войске изменилось. Царь жаловался боярину Алексею Петровичу Трубецкому, главному воеводе на то, что нет в войсках единодушия:« Мне уже Бог свидетель, каково ставится двоедушие, того отнюдь упования нет... все врознь, а сверх того сами знаете обычаи их». Да, с такими «двоедушными» воинами отправляться в долгий поход опасно. С ними можно одержать несколько побед, но долгую, требующую великого самопожертвования войну выиграть сложно. Алексей Михайлович, благодушный человек, видимо, надеялся, что пышных фраз достаточно для укрепления единодушия в русских людях. Не хватало слов нужных! Не хватало денег – война слишком прожорливой оказалась, А тут, ко всему ещё, пришла на Русь беда — разразилась чума! Избежать всего того, о чём выше сказано государь не мог, но мог, хотя бы познакомиться с тем, с кем договор подписывал, с тем, кто ещё три года после этого Малороссией управлял. Ни разу за три года не встретиться?.. Доверять только словам, со стороны доносящимся?.. Но, похоже, не из тех уст и не с той стороны приходили сведения, коли и с Выговским и с Юрием Хмельницким осечки вышли? А каждая осечка многих жизней стоило российским воинам, поскольку верили они выбору государя своего, не опасались предательства от тех, кому они должны были помогать. Ушёл из жизни позорной смертью младший отпрыск Хмеля. За гетманскую булаву нешуточная борьба разыгралась между людьми, входившими в ближайшее окружение Богдана Михайловича, теми, кому он более других доверял Одни делали это открыто и это не нравилось Кремлю, который никогда не спешил со своим выбором. Другие делали это скрытно, подготавливая для этого почву, опираясь на тех, кто вхож был к московским боярам, а на людях был поборником прав простого народа. К первым следует отнести Якима Самко и Василия Золотаренко, ко вторым – Ивана Брюховецкого. Борьба началась вначале на левой стороне Днепра. Во главе движения стали нежинский полковник Василий Золотаренко и Переяславский — Яким Самко, оба рассчитывавшие на гетманство.
Есть ли выбор, иль выбора нет?
Почему-то не видно покоя!..
Говорят, выбирает казацкий Совет.
И ведут здесь, как на поле боя»!
Кто-то силою прав, кто-то горлом берёт,
(То, что ныне майданом зовётся!)
Мысли глупые силою рвутся в полёт,
Ну, а умным - в беде достаётся!
Ну, и как тут Москве выбор тот не признать?
Как тут пастыря слову не верить?
Хоть в церковном миру и простые и знать –
Ошибёшься при выборе дверью!
Здесь не разум решает, а сила и меч –
(Не надёжны, к чему тут лукавить!)
Часто нужные головы катятся с плеч,
А назад их никак не приставить!
Пролетают года… Есть земля, есть народ,
Государства нет здесь, как и прежде….
А безумный майдан вовсю глотку ревёт,
Оставляя лишь тень от надежды!
Думается, что гетманская булава в жизни их обла-дателей постоянно роковую роль играла, А, может, и не була-ва, а голова?.. Во всяком случае, голову они теряли и в пере-носном и прямом смысле слова. И первым признаком было то, что грудь распирало от тщеславия и начиналось головокруже-ние от переоценки своей значимости. К примеру, нежинский полковник. Василий Золотаренко, (по прозвищу Васюта) был человеком незнатного происхождения, неграмотный, надо ж было тому случиться, что он злою шуткой судьбы стал одним из претендентов на малороссийское гетманство. И в Москве, и в Малороссии о том громко заговорили, хотя и без особенного изумления … Что поделать: бурная, богатая приключениями эпоха и не такое вытворяла! Чем проявил себя Василий Золо-таренко в молодости неизвестно? Скорее всего, протекала служба без особо выдающихся отличий… Известно только, что в 1654 г. Гетман Богдан Хмельницкий поручил ему с отря-дом казаков из нежинского полка, которым командовал стар-ший брат Василия -Иван Золотаренко, идти на помощь мос-ковскому войску под Смоленск. Там при осаде Смоленска Ва-силий был замечен и награждён самим царем Алексеем Ми-хайловичем. Это награждение не прошло мимо внимания гет-мана, он в1655 г. после смерти старшего Золотаренко на его место поставил младшего – «Васюту». Правда, вскоре, по во-ле того же Хмельницкого, «Васюта» Золотаренко, которого теперь стали величать Василием Никифоровичем, должен был уступить эту должность человеку более известному и образо-ванному — Григорию Гуляницкому. Такой поступок гетмана может вызвать только одобрение, Никто не мог сказать, что Хмель руководствовался при выборе, интересами семейного характера. Дело в том, что третьей женой гетмана была Анна Золотаренко, родная сестра братьев Ивана и Василия. Высокая, статная, красивая, 34-летняя Анна отличалась сдержанным, но властным характером. При ней в гетманском дворе воцарились согласие и покой. Вся казацкая старшина и многочисленные иностранные гости с большим почетом относились к жене Хмельницкого. Анна принимала участие в дипломатических приемах, поддерживала деловые разговоры уместными репликами и остроумными замечаниями. Богдан Хмельницкий полностью доверял своей умной жене. В отдельных случаях он даже поручал Анне выдавать универсалы наподобие гетманских. Выбор Гуляницкого нежинским полковником оказался временным. Вскоре между Богданом Хмельницким и Григорием Гуляницким возник конфликт и гетман приговорил несогласного с ним к смерти. Однако Гуляницкому удалось скрыться и приговор остался неисполненным. После смерти Хмельницкого Гуляницкий примкнул к Выговскому, участвовал в подавлении восстания Барабаша и Пушкаря, воевал против запорожских казаков Ивана Серко, организовал оборону Конотопа против войск русского воеводы князя Трубецкого. Он всегда был сторонником польской ориентации. Это он, возглавляя посольство правобережного гетмана Тетери, убеждал польского короля и сейм предпринять поход против Левобе-режной Украины и Русского государства, закончившийся для поляков рядом поражений и тяжёлым зимним отступлением. Сражался Гуляницкий в составе польского войска и против гетмана Иванаюховецкого. По доносу был заключён поляками в крепость Мариенбург и расстрелян поляками. Недаром гово-рится: «Бог шельму метит!»
Но вернёмся к Василию Золотаренко… Временное пребывание в полковничьей должности разбудило дремавшее честолюбие, кормом для которого стало множество искуше-ний, рождаемых политической обстановкой. Он вступает в сношения со шведским королем, который приглашает его пе-рейти к себе на службу и награждает грамотой. Правда, полу-ченную от короля грамоту Золотаренко представляет вскоре московским боярам для обозрения, по-видимому, условия для перехода в подданство шведскому королю были менее выгод-ны, чем те, которыми он обладал на службе у русского царя. Впрочем, сам факт контакта со шведским королём, заставляет предполагать, что Василий Золотаренко изначально склонен был к измене. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после смерти Богдана Хмельницкого он вместе с Выговским перешел на сторону Польши, получил «клейноды шляхетства польского" и фамилию Злотаревского. Но, позднее, видя, что «польские дары» и непрочны и удовлетворения душевного не приносят, решил вернуться в московское подданство вместе с другими полковниками, уже раньше вступившими в перегово-ры по этому поводу с киевским воеводою Шереметевым. По-винная государю была принесена, «искреннее раскаяние» ца-рём принято…. Дело об измене предано забвению, грамота на полковничью должность получена. Чего ещё больше надо - живи да наслаждайся, командуя нежинским полком! Богатство и щедрость Василия поставляли ему влиятельных друзей, он пользовался популярностью среди украинских казаков. Полу-чал похвалы и подарки от московского правительства. Вот почему, когда Юрия Хмельницкого сменил наказной гетман, вся казацкая старшина понимала, что должность носит временный характер. Следовательно, Василий еще не утратил надежды быть вы-бранным в совершенные (постоянные гетманы), тем более, что о его назначении казачество усердно хлопотало в Москве. Но Москва, после измены двух гетманов, стала осторожнее и не торопилась с назначением третьего, проверяя слухами со стороны, кто верен и кто неверен царю. Да и в самой Малороссии идущие военные действия против татар и поляков мешали собранию войсковой рады, необходимой для гетманских выборов. Возникшее между Золотаренко и Самко соперничество нарастало и приняло отчетливо видимые формы. Оба соискателя гетманской булавы старались выслужиться перед Москвой. Самко действовал успешнее своего соперника… Весною 1662 г., когда наступило в военных действиях затишье, он созвал раду в Козельце, под предлогом обсуждения военных дел, и здесь склонил войсковых старшин выбрать себя совершенным гетманом, после чего немедленно стал хлопотать об утверждении себя в этой должности. Золотаренко присутствовал на Козелецкой раде, но вернувшись к себе в Нежин, отказался признать гетманом Самка. Из Нежина в Москву полетели жалобы и доносы: рада в Козельце не была законною, на ней не было ни московского боярина, ни черни, ни "поспольства"; Самко обманул полковников и угрозами заставил их признать себя совершенным гетманом; епископ Мефодий отказался привести его к присяге и уступил только во избежание крово-пролития…
Все дальнейшие хлопоты Самко о признании его совершенным гетманом не имели успеха, так как встречались в Москве с доносами Брюховецкого и епископа Мефодия, который по сами уши влез в политику, не переставал уверять московское правительство, что Самко - человек ненадежный и замышляет измену…
Сердце что-то щемит, и душе нет покоя,
И богатство не в радость и устал от забав.
Веселился вовсю от лихого разбоя
И, обнявши коня, на ходу засыпал.
Зависть вила гнездо из желаний без меры.
Неспокойно уму, кочевряжится честь.
И желанья твои остаются без веры.
Удаётся измене на голову сесть!
Ну, а плата за всё – очумелая память,
Ведь по форме она – несусветная ложь!
И слова о тебе словно гнойные раны.
Ты идёшь, как баран, под топор и под нож.
В Москве не стали открыто становиться на чью сторону; велено было только созвать новую полную раду, чтоб в выборах гетмана участвовали и чернь, и запорожцы. Тут и возникла фигура ещё одного претендента на гетманскую бу-лаву – запорожского кошевого Ивана Брюховецкого. До этого кошевой ничем не проявлял стремления стать гетманом Ма-лороссии. Теперь он активно прокладывал путь к власти. Брюховецкий воспользовался возникшими раздорами между Самко и Золотаренко, лично съездил в Москву, где располо-жил к себе многих влиятельным лиц, а летом 1662 г. прибыл с отрядом запорожцев в лагерь главного начальника русских войск в Малороссии, князя Ромодановского, предложив свои услуги. Снискав расположение Ромодановского, он решил расположить к себе пользовавшегося царским благоволением епископа Мефодия, блюстителя Киевской митрополии. Это больших усилий не потребовало, поскольку сам епископ, проведав о том, что Брюховецкий в глазах московского правительства является самым желательным гетманом Малороссии, только и ждал знака от запорожского кошевого, Таким знаком явилось полученное от Брюховецкого письмо. Тот в нем писал:
«… пан Васюта только в скарбы богатится, которые в земле погниют, а ничего доброго отчизне тем не радит, или до ляхов завезет в заплату за получение шляхетства".
Прочитав это послание, влиятельный епископ по-кинул Нежин и переехал к запорожскому кошевому в Гадяч, где предполагалось собрать раду. Поведение епископа заста-вило Золотаренко хорошенько задуматься…Общая опасность сблизила с Самком; он согласился на избрание того в гетманы. Весною 1663 г. должна была решиться судьба соискателей гетманства. Перед этим событием наказным гетманом был объявлен Брюховецкий, смениший Якима Самко. Не имея воз-можности открыто действовать против него, Золотаренко при-гласил в Батурин нескольких старшин своего полка и стал уго-варивать их поехать с ним в Гадяч и там убить Брюховецкого. Как ни были преданны старшины своему полковнику, но ре-шиться на убийство Брюховецкого, уже почти гетмана, означа-ло подвергнуть себя верной гибели, естественно, они наотрез отказались. Видя, что просьбы его безуспешны, полковник . в пылу гнева стал угрожать подчиненным… Последние вышли из терпения, и Золотаренко едва не поплатился жизнью за свое дерзкое намерение. Время начала рады приближалось В марте 1663 г. из Москвы в Малороссию отправился окольничий князь Данила Великаго-Гагин;, он объявил старшине, войску, мещанам и черни указ царя Алексея Михайловича о проведении «черной рады» для выбора совершенного гетмана всеми вольными голосами, по их войсковым правам и по Переяславским статьям. В июне месяце под Нежином собралась эта рада: приехали епископ Мефодий, Самко, Золотаренко, Брюховецкий, все полковники и вся старшина, все войско и мещане. Брюховецкий и отсюда постаоался «укусить» своих соперников, отправив донос в Москву. Вот, что он писал государю: "Васюта Золотаренко докладывался окольничего князя Великаго-Гагина, чтоб позволил ему с нами (запорожцами) драться, потому что не любит правды, которую ему чернь хочет в глаза говорить и объявить его измену, что он с Самком усоветовал отложиться от вашего царского величества, для чего и города все укрепили и колокола на пушки перелили. Только их совет Господь разорил счастьем вашего царского пресветлого вели-чества, и если бы эти смутники на сей стороне Днепра чернь не обманывали, то и та сторона давно бы под вашею высокою рукою была". Это было уже прямое обвинение в измене. 17 июня состоялась наконец знаменитая черная, или генеральная рада. Не успел еще Гагин окончить чтение царского указа о гетманском избрании, как с одной стороны раздались крики: "Брюховецкого!", а с другой: "Самка!". За криками последовала драка. Запорожцы Брюховецкого кинулись на приверженцев Самка; бунчук наказного гетмана был сломан; он сам едва выбрался из толпы и скрылся в шатер царского воеводы. Запорожцы победили и выкрикнули своего кошевого гетманом. Гагин однако не дал Брюховецкому утверждения от имени царя и, по настоянию Самка, на 18 июня созвал новую раду. Эта новая рада оказалась для Самка и его приверженцев катастрофой: казаки вновь провозгласили гетманом Брюховецкого и вслед за тем стали грабить возы своей старшины. Самко и Золотаренко., преследуемые собственными людьми, поспешили скрыться в московский лагерь, где оставались двое суток, а 20 июня увезены были в Нежин под арест. Новый гетман отправил в Москву благодарственное посольство и, вместе с епископом Мефо-дием, по-прежнему твердил об измене Самка и Золоьаренко. Вследствие этого была направлена в Нежин царская грамота, предписывавшая воеводе Якима Самка и приверженцев его начальных людей, которые у него в городе, до государева ука-за "держать за крепким караулом с великим береженьем и кре-постью…» Вслед за тем обвиненные в измене, по древнему казацкому обычаю, отданы были на войсковой суд; судьями были враги-победители, которые и приговорили побежденных к смертной казни. 18 сентября 1663 г. в Борзне Золотаренко., Самко и их единомышленники сложили головы на плахе.