Быки

               

                В семидесятые годы  в нашей деревне было около ста коров и три быка в колхозном стаде.   Вместе с ними паслись   пятьдесят  частных коров. И эту  мычащую  и гадящую  на ходу орду ежедневно утром и вечером прогоняли по деревне. По  утрам  мы видели стадо, если  рано шли за грибами  или  за  малиной. В обед встречали его в поле или в лесу, когда шли обратно.  А  вечерами  все   бросали свои дела,  выходили  на  улицу  и с  интересом наблюдали за проходом стада. Быки почему-то всегда шли в конце, в самой гуще стада.  Они  выделялись среди  более низких коров своим ростом,   мощными  загривками  и  широкими  лбами. И ещё у них в ноздри  было вставлено  железное  кольцо. Иногда даже в такой давке и спешке,  в клубах поднятой  копытами  пыли,  бык  запрыгивал на корову и  на   ней  проезжал несколько метров. Пастухи  устало шли  за стадом  и  изредка   щёлкали  кнутами. В скучной и однообразной   деревенской жизни   это было  одним  из  главных  развлечений, потому что всегда что-нибудь случалось  интересное: бывает чужая корова забежит  во двор,  а  своя  пробежит  мимо  и за ней с криками  бежит  хозяйка, расталкивая  коров  руками. Иногда коровы ломали заборы  палисадников или заходили в пруд  пить  и  долго не  выходили  из воды. Один из пастухов тогда оставался и ждал, пока они напьются. А ещё стадо подгоняли две-три здоровенные овчарки пастухов.
                Во время летних доек в поле, когда между коров сновали доярки с вёдрами молока, быки вели себя тихо и никого не трогали. Мирно паслись  или лежали на  траве. За все годы я ни разу не видел драки быков и не слышал, чтобы в нашей деревне забодали кого-нибудь насмерть. Хотя из соседних деревень доходили жуткие  слухи  о быках-убийцах. Наши быки изредка только ломали рёбра мужикам, но не больше того.
                Быков время от времени меняли, перегоняли из одной деревни в другую. Старых сдавали на мясо, вместо них колхоз закупал где-то молодых.  Мой  дед Иван Кузьмич много лет был заведующим фермой и хорошо знал повадки коров и быков. Когда он ушёл на пенсию,  стадо было уже меньше и быков  осталось только  два - Соловей  и  Мишка.  Их  все  боялись,  и  никто кроме деда  не хотел   ухаживать  за  ними.  Быки стояли ночью в отдельном сарае  напротив коровника, привязанные за шею железной цепью к скобам в стене. Дед к вечеру косил им по охапке травы и клал в ясли-кормушки  (зимой - колхозное сено),   давал  по  ведру комбикорма, чтобы быки  не отощали и на коров смотрели с интересом. Ещё у них лежали глыбы каменной соли, которую они  с  удовольствием  лизали языком.  Работа была не пыльная:  в  шесть утра дед отвязывал быков и гнал их к месту сбора стада. Вечером он должен был их встретить, загнать в сарай, привязать, напоить и дать еды на ночь.  Обычно быки сами забегали в сарай, лишь иногда их приходилось искать по всей деревне или выгонять из коровника. Найти быков было нетрудно по крикам доярок, отгонявшим их от коров. За эту работу деду в то время платили какие-то копейки,   выделяли  комбикорм  и  зерно  на  трудодни   для  своей  скотины.
                Несколько раз быки мяли и деда, когда у них было плохое настроение. Как-то мы с мамой приехали осенью в деревню, а дед еле ходит по избе боком. То ли Соловей, то ли Мишка, пару раз прижал его лбом между рогов к стене сарая и сломал несколько рёбер. Дед еле успел упасть и отползти в сторону. В больнице ему забинтовали грудь бинтами, дали таблетки, прописали покой и отправили домой выздоравливать. В другой раз один из быков порвал на нём рогом одежду, но ничего не сломал, только синяков наставил. Мама с бабушкой в два голоса уговаривали деда бросить эту опасную работу, но он только ухмылялся в бороду.
                Никто из  деревенских мужиков не соглашался входить к быкам в сарай - боялись. А дед смело  заходил, разговаривал с ними, гладил по голове, по шее, похлопывал по спине, даже покрикивал на них, когда они задирали друг друга.  И  в это же время одевал им на шею цепь и застёгивал её.  Потом поил  водой из ведра, держал ведро с комбикормом,  пока они ели, так  как быки  из  баловства,  или  просто по  глупости  мордой откидывали  ведро и не могли  дотянуться  до  него.
Иногда я помогал деду загонять быков. Бежал за ними метрах в десяти сзади, махал палкой, кричал, кидал в них комками глины. В сарай заходил только после того, как  быки  были  крепко  привязаны.    Вот тогда  и  я, как  испанский  тореро,  смело  хлопал их по спине, гладил по шее  и  промеж  рогов, пока они  мирно жевали комбикорм из ведра. 
                Кстати,  дед в молодые годы  был чёрноволосым,  как  цыган  или  испанец.  Возможно,  среди  наших  предков  и  был  какой-нибудь  залётный  мачо, типа  Антонио  Бандераса.  Не  просто же  так деда  всегда слушались все животные: быки,  лошади,  собаки.  Только  он один  мог  управлять   молодой и  вздорной  кобылой  Зорькой.  У  других мужиков  она  ломала  оглобли,  разбивала  телеги  и  кусалась.  Возможно,  дед знал  какое-то  заветное  слово,  как  Маугли.  Мол,  мы  с  тобой  одной  крови,  ты  и  я.  Или  что-нибудь  в  этом  роде.  За всю жизнь дед  ни разу не отрубил голову курице, не утопил ни одного  котёнка  или  щенка,  а  когда   осенью  резали  овец  и  телят,  он  всегда  уходил  в  избу  и  не  выходил  даже  посмотреть на  мясо.
Не так давно бык  чуть не забодал до смерти нашего соседа Витю Никешина. Пас он стадо в поле у большака на Сонково, километрах в трёх от деревни. Накануне  крепко  выпил, пахло от него перегаром и быку это не понравилось. А может, какая другая была причина, но бык озверел  и  неожиданно  налетел на Витю. Сбил с ног и стал бодать лежачего. Спасло Витю то, что бык ни разу не попал в него рогом - рога проходили мимо тела. Зато он сломал ему пять рёбер, руку, разбил всё лицо и порвал одежду.  Соседу надо было притвориться мёртвым, бык отошёл бы и тогда можно отползать. А он со страху стал разговаривать с ним и отгонять его, бык постоит-постоит, послушает и опять налетает. За это время Витя успевает отползти метров на десять. Так он полз до большака, а бык подбегал и бодал его. Только у придорожной канавы бык отстал от него. Кое-как Витя вполз на дорогу и еле доплёлся до дома,  хорошо хоть ноги  бык ему  не  переломал. Месяц лежал в Красном Холму  в  больнице.
                За  годы  горбачёвской  перестройки,  в деревне  не  стало  ни быков, ни колхозных коров, да и все три  молочные  фермы растащили почти до фундаментов.     Сараи  зимой распилили на дрова. На месте старой и новой ферм  летом  растут  выше  человеческого  роста  крапива  и  лопухи. В  2006 году  на всю деревню осталась  одна  корова. У того же  Вити  Никешина.
                Мне повезло – я видел живых быков на воле в деревне. А моя дочь и внуки увидят их  теперь только в кино или в зоопарке. Или на ферме в Канаде, где они сейчас проживают.