“Газеты – секундные стрелки истории”.
Артур Шопенгауэр, немецкий философ.
“Читать нужно только старые газеты. Лет через десять все плохие новости кажутся просто смешными”.
Жан Ануй
При советской власти (до 1991 года), большая часть наших родственников всегда выписывала газеты и журналы для себя и детей. Особенно грешили этим мужчины-коммунисты, которых просто обязывали выписывать "Правду" и один из партийных журналов. (Кроме ежемесячных взносов, мы ещё материально стимулировали партийную печать). Остальные газеты и журналы мы выписывали уже для души, назло партийным распространителям. Мол, хоть вашу газету и выписали, а читать будем свою.
Дед Иван Кузьмич в деревне десятки лет выписывая ''Правду" и местную районную газету "Сельская новь", выходившую в Красном Холму, а из журналов - "Коммунист". Пыльные пачки "Правды" за 60-е годы с портретами Хрущёва до сих пор лежат на чердаке дома. А в местной газете мы в те годы искали заметки о нашем колхозе "Гранит" и читали их, гордясь за своих земляков. А дед слушал и хитро улыбался в бороду, потому что уже тогда там было полно вранья. Поля уходили под снег с урожаем, а райком раздавал Почётные грамоты и переходящие знамёна.
Мой отец - наряду с обязательной партийной литературой, выписывал много технических изданий - "Наука и жизнь", "Моделист-конструктор", "Техника-молодёжи" и т.п. Для нас, тогда ещё детей, "Пионерскую правду", "Комсомольскую правду", "Весёлые картинки", "Горизонты техники". Мама для себя выписывала журналы "Здоровье" и "Работницу". Каждый год выписывали разные издания: что-то забывали выписать в срок, на что-то не хватало денег, а в некоторых газетах и журналах разочаровывались и их больше не выписывали. Много газет покупали в киосках, особенно по праздникам или в дни каких-то событий - космонавтов запустили, умер кто-то великий, какой-нибудь съезд открылся. Обычно первые три страницы во всех газетах были одинаковые, неинтересные и мы их не читали: сплошь политика, вести с полей, поливание грязью капиталистического образа жизни и восхваление нашего - социалистического. А вот на последней странице был спорт, юмор, фельетоны и статьи о нашей жизни. Читали обычно только последнюю страницу, остальное сразу шло в макулатуру.
Тётя Валя Волкова каждый год ругалась, но как секретарь парткома ЖКУ, регулярно тоже выписывала партийные издания. Хотя читать их ей было некогда, да и не любительница она была газетных чтений. В политические диспуты никогда за столом тоже не вступала, предоставив эти споры и крики своему мужу, большому любителю покритиковать советскую власть.
Дядя Боря с дядей Колей были беспартийные, простые рабочие в ОИЯИ, жили бедновато, ни газет, ни журналов я у них никогда не видел. Да и с книжкой в руках ни они, ни их жёны мне не запомнились. Серёга с Юркой для чтения брали книги в библиотеке. Катя с Максимом были маленькие тогда и как они росли, я не видел, так как сначала уехал из Дубны, а потом женился и мне было не до них.
В техникуме в Конаково мне читать было некогда, да на стипендию в 20 рублей и не подпишешься ни на что. Хотя я все три года был в группе политинформатором. Спасала хорошая библиотека с читальным залом. Зато в Антропово я выписывал себе целую пачку газет и журналов: "Комсомольскую правду", "Советскую Россию", "Литературную газету", "Ровесник", "Крокодил", несколько толстых журналов. Работал дежурным электриком на районной подстанции по графику сутки через двое и времени было на всё предостаточно. Вот там я, начитавшись всего вдоволь, подумал, а почему бы и мне не стать писателем? Тем более, что уже потихоньку писал рассказы и стишки долгими зимними вечерами. Загоревшись этой идеей я поступил в 1976 году на филологический факультет Ивановского государственного университета. Шесть лет заочного обучения пролетели быстро и в 1982 году я стал дипломированным филологом. Но вместо работы в редакциях, пришлось идти на стройку, чтобы побыстрее получить отдельную квартиру для своей первой крикливой жены и любимой дочки.
Приехав го Костромской области в Дубну, я продолжал выписывать стопку газет и журналов. Не мог уже остановиться. К привычным изданиям добавились: "Московский комсомолец", "Книжное обозрение", "Наш современник", "Знамя", польские и венгерские журналы карикатур. Каждую подписную компанию у нас женой дело доходило чуть не до драки. Ей вообще не нужны были ни газеты, ни журналы. За восемь лет совместной жизни, она несколько раз принималась читать "Войну и мир" Толстого, но так и не осилила, застряла где-то в середине первого тома. (А благородный порыв этот возник у неё, когда она была беременна дочкой, мол, подрастёт, а я ей вместо сказок, Льва Толстого четыре тома как заряжу на каждый вечер, куда там Шехерезаде до меня! Дочка от таких вечерних бесед вырастет умной и далеко пойдёт. Буду, как няня у Пушкина! Но не получилось у бедняги стать второй Ариной Родионовной. Свалила на меня она эту почётную обязанность, рассказывать на ночь дочке сказки. А мне это было только в радость. Мы с дочкой сами перед сном сочиняли свои истории и сказки, дополняя друг друга. И были очень довольны нашим творчеством.)
К концу девяностых годов демократы развалили всё, что смогли. Все делают деньги и никто ничего не читает. Россия из самой читающей страны в мире быстро превращается в отсталую колонию и сырьевой придаток Запада. Становится грустно и обидно за державу, когда видишь по телевизору, как берут интервью у молодёжи на улице, а они не могут связать двух слов, не знают основные вехи нашей истории. Стыдно за то, что у власти опять уроды и дебилы, думающие только о своей выгоде. Их словам и клятвам на конституции давно никто не верит. Большинство россиян живёт одним днём, не зная, что с ними будет завтра.
Сельский учитель Макаров Александр Макарович, муж старшей сестры бабушки Луши, ко всем прочим газетам выписывал много лет журнал "Роман-газета". Я у него выпросил несколько самых интересных, когда бывал в гостях в деревне Дор. Одно дело в библиотеке взять почитать на время и совсем другое, когда у тебя свои любимые книги стоят на полках.
И ещё одно. Мне всегда жалко было выбрасывать газету, если в ней была хорошая статья или интересные факты приводились. А так как стопки газет быстро росли и занимали много места, то я начал вырезать из них вырезки и складывать в папки по темам. (Если газета была чужая или читал её в библиотеке, то я делал выписки и тоже складывал в папки). Сейчас у меня уже целый шкаф таких папок с вырезками.
Раз в пять лет я провожу ревизию и многое, что устарело и потеряло интерес, просто выбрасываю. Меняется жизнь, меняются интересы. Я думал, что вырезки пригодятся дочке, внукам, племянникам... Но появился компьютер, Интернет, цветные принтеры, мобильные телефоны со всякими прибамбасами и теперь любую информацию можно там найти легко, быстро и даже распечатать, размножить. Я об этом в 70-е и 80-е годы не мог и мечтать. Столько времени убил на эти вырезки и карточки, сидел вечерами и ночами, вместо того чтобы гулять и веселиться. (Кстати, о судьбе газетных вырезок. Вторая жена торжественно пообещала, как только со мной что случится, все мои папки окажутся на помойке. Надо бы завещать их в какой-нибудь архив, но не знаю в какой. Или передать в наш университет.)
Когда я приезжал из отпуска или с летней сессии из Иванова, меня всегда ждала большая стопка непрочитанных газет и журналов. И неизвестно, что меня тогда радовало больше, газеты или молодая жена. Обычно, пообщавшись с женой и подождав, пока она уснёт, я садился и до утра листал газеты. Газеты и журналы были для меня глотками свежего воздуха, читая, я забывал о своей беспросветной жизни и окунался с головой в совсем другой мир. Даже в то время между строк там говорилось обо всём, надо только читать было внимательно. А радио и телевидение лишь долдонили одно и то же каждый день, как заезженная пластинка.
С газетами у меня связано много воспоминаний и смешных историй.
Иногда на мамином огороде мы выпивали или пили чай в домике дяди Бори, так как там было больше места и светлее (окно во всю стену). Один раз после застолья дядя Боря с отцом легли полежать и стали для смеха читать заголовки из газет, которыми были обклеены стены и потолок домика. Мы сидели вокруг и умирали от хохота, потому что они изменяли заголовки и добавляли к ним свои комментарии. Получалось так, что во всех газетах на потолке и стенах были или антисоветские, или порнографические заметки. Давно мы так не веселились. Через месяц тётя Люба поклеила обои и закрыла всю эту порнографию цветочками и листиками.
Другая история длилась несколько лет и главной героиней в ней была моя первая жена. Жили мы тогда на Дачном переулке и топили в ванной титан дровами, чтобы нагреть горячей воды. Частенько жена брала без спроса непрочитанные газеты и жгла их, так как лень было идти в сарай за дровами. Иногда я успевал их у неё отнять, а когда меня не было дома, то это сходило ей с рук. Поэтому я стал прятать от неё газеты в шкафах и под матрасами. Чтобы позлить меня и отомстить за что-нибудь, она с пачками газет и журналов закрывалась в ванной и, взвизгивая от восторга и своей безнаказанности, издеваясь надо мной, кричала: "- Эй, ты, писака хренов! Слышишь меня? Сейчас я буду твои газеты жечь! Ага! Жгу "Правду" за май! Ого! Жгу "Огонёк" за прошлый год! Ой-ё-ёй! Как красиво горят "Крокодилы" и "Советская Россия"! Ты не повесился там ещё? Тогда жгу "Комсомолку" и твой "Труд" за две копейки! Что ты там притих? Топор что ли точишь? Только тронь меня пальцем, мои друзья в милиции живо укатают тебя в Сибирь лет на десять! Ох, и помоюсь я сейчас горячей водичкой! А ты иди за дровами и топи себе сам!" Время от времени я вставал на табуретку и через окошко в кухне смотрел на эти её безобразия. В те минуты я сравнивал её с поджигателем Гитлером, тот тоже приказывал жечь книги, журналы, газеты. И ещё я удивлялся, глядя на неё: как мало такому человеку надо для счастья - сожжёт-то всего рублей на тридцать, а удовольствие получит такое, будто ей Нобелевскую премию дали.
Кстати, после каждой подписной компании (тогда ещё раз в год), мы с женой долго питались отдельно (она мне не готовила) и спали по три месяца в разных комнатах. Она шла на принцип по глупости, а я не хотел ей подчиняться только в этом, так как во всём остальном, чтобы сохранить семью, шёл ей на уступки.
Каждый год к нам осенью приезжал старший брат жены, чтобы отвезти на юг ковры, которые мы тут покупали по открыткам. Там это был страшный дефицит и тёща перепродавала их втридорога. Так вот, брат жены был по натуре весельчак и юморист ещё похлеще меня. Я не успевал записывать за ним все его байки, присказки, анекдоты и разные подколы. Мы были на работе днём, а он сидел дома и читал мои газеты, те, что я уже не прятал, а приготовил к сожжению в ванной. Почти во всех уже были вырезаны интересные для меня заметки. И вот как-то вечером после чая, брат жены, сидя в моём кресле, берёт почитать какую-то газету, а там, в середине второй страницы дырка. Он переворачивает лист и на первой странице видит портрет Брежнева без головы. Тут же он разыграл перед нами целый спектакль из одного этого факта, да такой, что все кто там был, валялись от хохота. Он молча показал нам всем безголовый портрет Брежнева, бережно сложил газету, спрятал её во внутренний карман пиджака, похлопал по карману, опять сел, положив ногу на ногу, и с серьёзным видом спрашивает у моей жены: “- А что, сестра, есть ли у нашего зятя какой-нибудь старый чемоданчик или рюкзачишко?” Та уже хихикает и отвечает: " - Да у него полно их и все старые. А зачем?" " - Как зачем? Для сухарей, которые ты сегодня ему всю ночь сушить будешь. И утром не забудь попрощаться по-человечески. Потому что завтра в девять утра я пойду вот с этой газеткой в ваш горком партии прямо к первому секретарю. Нате, мол, посмотрите, дорогие товарищи, чем ваш молодой коммунист по вечерам дома занимается, вместо того, чтобы изучать труды основоположников марксизма". И далее ещё на полчаса о том, как у нас будут делать обыск, как меня судить будут, а он даст свидетельские показания, что я по ночам ещё и "Голос Америки" под одеялом слушаю.
В другой раз брат жены стал пугать меня, чтобы я не сидел с газетой у окна, а пересел в угол. "- Почему, - удивился я. - У окна ведь светлее". "- Ну и что, зато хоть в толстых очках, но проживёшь дольше. А у окна тебя шлёпнут секретной пулей и моей сестре придётся на похороны тратиться, потом на новую свадьбу". То, что меня могут шлёпнуть, я пропустил мимо ушей, а вот пулей заинтересовался - что за пуля такая. "- А эти пули, специально для таких, как ты придуманы. Дырка в голове есть, а пули нет - через пять минут растворилась". (Это он то ли кино такое видел про шпионов, то ли в книжке прочитал и при удобном случае к месту вспомнил.)
И последнее. Недавно нашёл листок с перечнем того, на что я хотел
подписаться осенью 1982 года. И годовые цены на подписку. Вот они:
"Литературная газета" - 10 руб. 32 коп.
"Комсомольская правда" - 7-80
"Советская Россия" - 7-80
"Литературная Россия" - 7-80
"Аргументы и факты" - 2-64
"Книжное обозрение" - 5-16
"Русская литература" - 4-80
"Русская речь" - 3-00
"Молодой коммунист" - 3-00
"Правда" - 9-00
Брошюры общества "Знание" - 1-32 "Литература" и 1 - 32 "Философия"
"Лудаш матъи" (Венгрия, карикатуры) - 8-32
"Фюлеш" ("Длинноухий", Венгрия, карикатуры) - 10-40
И потом в течение года я обычно ещё выписывал то, на что у меня сразу не хватило денег. В этом списке почему-то нет моего любимого "Крокодила" (10 - 80) и "Московского комсомольца". Видимо, не накопил денег, так как всё отдавал жене, а получка была всего 140 рублей "грязными" в месяц вместе со всеми премиями (посмотрел по взносам в партбилете).
До 1982 года, пока учился в университете, выписывал ещё два журнала по специальности, так как после получения диплома хотел идти в школу учителем: "Русский язык в школе" и "Литература в школе". Каждый по 2 рубля 70 копеек на год.
И вот из-за таких радостных мелочей жена каждую осень портила мне и себе нервы по несколько месяцев. Хотя сама уже в то время втихаря от меня тратила семейные деньги на то, чтобы ящиками покупать иностранное пиво и французские одеколоны любовнику. Наш сосед, Сашка Ермаков, как-то нашёл у неё на кухне спрятанный одеколон, выпил его и налил туда чаю. Кричала жена весь вечер, а я Сашке только спасибо сказал - вывел эту штучку на чистую воду. Вот такая она, загадочная женская душа.