Спираль казалась бесконечной. Словно втянувшись в какую-то игру и забавляясь, я полз по ней.Вокруг меня искрился рой весёлых звёзд. Они подмигивали мне и нашёптывали: - Ну ещё, ещё немного. Когда спираль сузилась на столь, что я стал задевать головой за витки, мне почему-то захотелось вернуться обратно. Но загнутые внутрь колючки меня не пустили Словно уж из своей кожи я стал выползать из одежды. Совершенно голый, подтянувшись руками последний раз, я понял, что это всё, дальше пути нет, приполз. Осознав произошедшее, я дико закричал, закричал как кошка, которой наступили на хвост, дёргаясь в паучьих сетях безысходности.
Свалившись с кровати, я тупо ударился о доски, словно гиря, которую не смогли поднять, но оторвали от пола. Появилась новая возможность ползти дальше. Я уже ползал кругами, натыкаясь на ножки стола, кровати, стульев и табуреток. Руками я пытался разгрести эти торчащие передо мною преграды, но мне это плохо удавалось.Гулко ударившись головой о ванну, которая оказалась на пути моего марафона, я совсем ошалел.
- Почему я ползу медленно,- крутилось у меня в голове, - ведь лошади на ипподроме скачут намного быстрее. Очередной удар головой был не только болезненный, но и отрезвляющим.Растянувшись во весь рост на полу, я долго и мучительно соображал: - Где я?
Впереди, словно маяк, сумрачно светилось окно. Язык во рту был сухой и шершавый, как тёрка для овощей.
– Надо выбраться на улицу,- сверлила моё сознание навязчивая мысль. Почему именно туда, было мне непонятно, да и думать об этом не было времени, просто я хотел на улицу. Я лихорадочно заработал руками и ногами, но ухватиться было не за что.
- Какая тупая ситуация,- думал я, собрав под себя все половики с пола. Почему я оказался на этой горе, пахнувшей пылью и дымом? - Ведь с неё легче скатиться, чем переползать.
Очередной виток моего ползания окончился ударом головой о какое-то препятствие. В рот попала холодная, свежая струя воздуха, я, словно загнанная лошадь, пил эту благодать, захлёбывался и кашлял. По голове, почти по самому затылку, что-то больно било, будто подвешенный колокол ударял по черепной коробке мелодично и настойчиво. Сообразив, что я у двери, изогнувшись, словно змей ползучий, я ногой откинул крючок и распахнув дверь, вывалился наружу, в холодные сени. Сколько я там пролежал, не знаю, но при падении наделал столько грохота, что разбудил мать.
Поднявшись с постели, она тоже поначалу упала и ничего не понимая, попыталась подняться. Дверь в спальню была плотно закрыта и угарного газа она надышалась меньше, чем я. На четвереньках она доползла до двери, открыла её и приползла ко мне, в сени. Расшевелив меня, она поползла обратно, за младшими сестрёнкой и братом. Я уже пришёл в себя и сидел на полу.
Было невыносимо холодно, голова раскалывалась от страшной боли. Откинув крючок входной двери, я попытался её открыть, но дверь не поддавалась. Мать, словно кошка котят, на четвереньках, в зубах тащила за рубашки брата с сестрой. Оставив их на груде половиков, она подползла ко мне и странно что-то промычала. Я громко заорал от страха. Такое безумное лицо матери я видел впервые и мне стало страшно. Изо всей силы я стал колотиться о запертую снаружи дверь. Нас занесло снегом.
- Сынок, надо открыть дверь,- уже пришедшая в себя, со слезами проговорила мать. Мы вдвоём бились в дверь, она скрипела, стонала, гнулась, но не открывалась.
- Рви её на себя,- догадалась мать. Вдвоём мы потянули за ручку, она с треском оторвалась и мы полетели вдвоём на промёрзшие доски пола.
- Разбивай окно в доме, вылезай и откапывай дверь,- приказала она. Я с трудом забрался на стол, придвинутый к окну, чем-то ударил в стекло и вывалился наружу, в снег. Дополз до двери, руками стал разгребать снег. Дверь немного освободилась и мы с матерью в образовавшуюся щель вытащили ребятишек. Сложив их на одеяло, босиком, голые, по пояс увязая в снегу, поползли в сумеречной белизне к соседям. Увидев нас, соседская собака от страха завыла и забилась в конуру.
Словно приведение в белой рубашке, мать тоже закричала, длинно и дико. Выбежавшая соседка разбудила всех домочадцев. Нас завели в дом, в тепло.
Хватанув носом нашатырного спирта, я, словно нокаутированный, рухнул на чьи-то руки. А потом, склонившись над тазиком, блевал долго, с наслаждением. Изо рта лезла зелёная пена, я пальцем выковыривал её и опять блевал,кашляя и сморкаясь. Перед глазами плавали огромные оранжевые пузыри и задевая о голову, звенели тонко и неприятно, словно заблудившийся в темноте комар.
Вернувшийся с ночного дежурства отец снял с трубы большую шапку снега.