Ремесло мастера звонче любой монеты, также и луч солнца ярче любого костра.
В.Н.
Каждый выполняет свое. Оценки однообразные – зарплата, но величины разные. По ее размеру раскраивается жизнь, веселая или хмурая. Чаще всего, как погода – переменчивая.
Лучше, конечно, переменная облачность: и согреет, и в тени понежит. Разнообразие по душе многим. Настроение порой зашкаливает, а душа купается в улыбках.
А если мороз под сорок?
Никуда не денешься, будешь пыхтеть как миленький и сосульки с усов обламывать. Ничего страшного, живут и в Антарктиде. Особенно, если внутри у тебя высокая температура и подогревается она профессиональным содержанием и хорошим бытовым ходом.
Вот таким, к примеру, как у токаря машзавода Юрия Нестерова.
Плевать ему на этот мороз. Он, понятно, надоел, какой уж день без удержу вжаривает. Сегодня как-то незаметнее, хотя и не отпускает, на душе праздник: Юрчику присвоили самый высокий разряд и вручили именное клеймо! Мастер, а ремесло мастера звонче любой монеты.
Обмывка состоится дома. Такой у него порядок: на заводе – ни грамма. Да и дома не часто прикладывается. Сегодня повод стопроцентный. И он торопился. Правда, для полного кайфа, вспомнил о наказе жены. В который уж раз пропускает. Потому выскочил где надо из заводского автобуса, заскочил в магазин и купил сыну крохотную коляску, раскладную. Вмонтируешь в ее середку своего короеда и он, угыкая, и чуфыкая, как глухарь на току, пойдет катать на подгибающихся ногах по квартире, которую Юрчик получил от завода в последний год советской власти. Успел передовик стены отхватить, аж, не верится в удачу. Теперь-то как надо горбатиться, чтобы скопить кучу денег для такого же угла!
Для прогулок малыша в семье есть большая коляска, перешедшая ему от первого сына. Первенец уже крепко подрос и на своих двоих ходит в детсад, до которого рукой подать. С мамой, конечно. Папа деньгу зашибает: с петухами встает и на полную катушку, до посинения вкалывает. Потому чего тут удивляться, что мужики живут короче своих баб лет на десяток, а то и больше.
У старшего Жени тоже была такая каталка, но расхлестал ее. Не соберешь, не склеишь. Да чего жмотиться, купил новенькую в упаковке. Она плоская, как разделочная кухонная доска, только размером больше, под мышку ее, и потопал своими метровыми ходулями на остановку автобуса. Вроде недалеко идти, а почувствовал: заворачивает северянин под сорок, с хиуском такой резкий, с реки, под дубленку настырно лезет. Ах ты, пакость, и за уши теребит. Заводской-то автобус едва ли не к дверям дома подбрасывает, так что мороз нипочем. Да ладно, нечего кваситься, сибиряк.
Час пик еще не прошел, автобусы идут густо и битком набитые, а он с коляской. Стал шарашиться в первый подошедший, не вышло, оттеснили выскочившие мужики. Из автобуса как из парной хлынуло белое облако, и тут же серебром схватывается, осыпаясь слюдянистой блестящей волной. Вдавились несколько человек в полуоткрытую дверь, а он куда с коляской. Позыркал глазами в поисках такси, не видать, подвернулось бы, остановил, хотя не привык трудовые рубли походя под колеса швырять. Не так уж их и много, хотя лишних денег не бывает никогда. Тут знакомая маршрутка подвалила, скрипя и охая своим старческим крашенным-перекрашенным телом. Кое-как влез в плохо раскрывающиеся промерзлые двери. Тронулись, пристроил свою упаковку возле двери и сам тут же. Ничего, она никому не мешает. Вон у интеллигента портфель больше его коляски, давит им в спину соседке, та ужимается, сторонится, а некуда.
-С такими авоськами надо на такси ездить, гражданин, а не давить ею кости,- услышал Юра недовольный голос средних лет дамы.
Интеллигент поморщился, пожевал губами свой ответ, но озвучить его не решился.
В данный момент Юра был на стороне интеллигента, он, конечно, не знал его доходы, но подумал, что мужик домохозяин, в портфеле у него не только деловые бумаги, но главным образом снедь с магазина, и на такси не наездишься. Хотя этот не обязательно интеллигент. Он-то сам, разве хуже его выглядит: коричневая дубленочка на плечах, на голове высокая ушанка-норочка, под носом коротенькие черные усики, глаза карие пытливые, утомленные, а брови черные, и ростом на голову выше чуть ли не каждого. Красовец, молодой мужик!
О домохозяине ли ему сейчас думать, когда предстоит через часик клеймо в водочке полоскать, с соседом-другом зубоскалить, внимание жене и сыновьям уделять. Не часто личное клеймо дают, не часто по такому поводу застолье! Работа у него – дурака не поваляешь: с первого дня как встал к станку с программным управлением, так сдружился с ним. Не прошло и полгода, его на второй поставили. Он рад стараться: зарплата на четверть выше, а теперь у него третий операционный, если еще приработать хочется. Он всегда настроен на плотный график, и повечеровать не против. Чего ж не напрячься пока молод. Пришли опыт и мастерство, вовсе грех отказываться, сноровистее все идет, ходко. Главное, зарплата весомее, ради чего и монтулишь.
Автобус попал жутко старый, скрипучий, двери с тяжкостью открываясь, с такой же натугой и задвигались с помощью пассажиров, но маршрут у него скоростной. Остановки, если пассажиров битком, пропускает, и тормозит только по требованию. Нажмешь на кнопку – остановится, прозеваешь, протащит к черту на кулички. Ага, пора давить на кнопку и Юрчику, надавил заранее, чтобы не протащил его, как пять минут назад интеллигента с пожилой дамой, вызвав в салоне жуткий ор. При сорокоградусном-то, шлепать назад, сопли морозить, да еще с авоськой кило на десять! Поневоле заорешь на водилу бегемотом.
- Э-э! Кондуктор, что за дела?- в свою очередь возопил басом Юрчик, когда автобус проскочил его остановку.
- Надо нажимать на кнопку вовремя. Видите, двери плохо открываются,- огрызнулась кондуктор.
- Я нажимал заранее,- зло ответил Юрий.
- И я нажимала,- поддержала мужика девушка-студентка.
- Нажимали?!- возмутилась кондуктор,- вот водиле и скажите, я тут не при чем.
- И скажу,- решил Юрий,- по такому морозу пехом километр назад. На кой мне это сдалось!
Димка Кочнев тоже старался тащить свою лямку на совесть. Кому хочется получать словесные тычки от начальства, а с накоплением их под планку – рублевая нагайка вдоль получки с переборчиками. И по душе скребанет досада когтистой лапой. А он не пацан в водительском деле, тоже мастер, имеет первый класс, но инструмент, какой ему дают в руки, не выдерживает критики. Критиковать все мастера, вот обойдись без глотки. Но Димка сегодня намерен поглотничать с диспетчером.
- Давай мне другой маршрут. Отдохну хоть неделю от этих развалин,- высказал он свое требование, хмуро поглядывая на толпившихся в диспетчерской мужиков, раскидывающих то шутки по настроению, то сальные анекдоты, то просто рокотно переговариваясь о делах.
Диспетчер, баба злойная, то бишь, оговорился малость Дима, знойная блондинка, твердокаменная, с луженой глоткой. Иной диспетчер быть не может. Шоферня тюху растопчет, разорвет на куски для заплаток на свои потрепанные нервы.
-Дмитрий, уймись. На лучшие автобусы ты еще не тянешь ни по стажу, ни по возрасту. Против старых зубров парка пацан-пацаном. На тебя уже поступали жалобы от пассажиров. Помни, что за воротами стоит очередь.
- Она меня не касается,- Димка хоть и коротышка, щуплый, но крепость есть и в ногах и в руках, и характер не очень-то гнется.
- Ошибаешься. Стоит только свистнуть.
- Ты ж не Соловей-разбойник. Я от твоего свиста устою. Особенно в такие морозы и авариях на маршрутах.
- Все равно не зарывайся, отмантулишь до лета, тогда разговор будет другой. Вот путевка и пошел, не задерживай мужиков.
Дима взял путевку со злостью, отвалил от окна. Эх, ему бы сейчас личную «Газельку», посадил бы кондуктором жену и в ус бы не дул. Выбирай любой городской маршрут, а то и по селам погнал бы. Не получается у него сколотить сумму на новье. Свекор собирался помочь, но Димка как-то поскандалил с женой по пустякам, из-за бытовухи, она дура, возьми да уйди ночевать к родителям. Расписала там Димку таким-растаким, да разэтаким. Он ей в этом задрипанном общежитии ни в стирке, ни в готовке не помогает, и за продуктами его не пошлешь, все на ней, а она не железная, у нее сын двухлетний на руках, к тому же надомница, вязанием носков занята по горло. На одну Димкину зарплату не разживешься. Вот свекор и засомневался в прочности семьи, хотя у молодых ребенок на руках. Ну, умен ли? До седин дожил, а не понял, что милые дерутся, только тешатся. Пройдет бзик у дочки, притащится назад, что и случилось ровно через сутки. Но мечта о собственном микроавтобусе гробанулась с верхней полки. А сейчас на «Газельке-то» эх, как бы он заруливал, поздним вечером денежками шелестел, подсчитывая прибыль. И ора бы пассажирского не слышал из-за пролета. Что, ему трудно остановиться, если бы двери нормально открывались, да сигнал не барахлил?
Вот, пожалуйста, этот высокий с усиками, цепным кобелем прет выяснять отношения. Барабанит по дверке, в глазах гнев: сожрал бы с потрохами. Димке все ясно проволок мужика, помедлил, подумал, а потом шибанул его дверкой, мол, отстань, без тебя тошно. Но высокий, успел ухватить рукой дверку и харю свою сует в щель.
«Ты чего,- орет,- не остановился по сигналу, да еще претензии не принимаешь?»
Димка его ногой в грудь, а он кулаком в харю. Правда, не достал, отстранился Димка, в плечо попал: мешала ему какая-то упаковка в левой руке.
-Гражданин, вы что себе позволяете!- услышал Димка резкий, хорошо поставленный сержантский голос.
Юрий тоже услышал, его покоробило и стало жарко на сорокаградусном морозе.
На вечернем разводе присутствовал сам начальник горотдела. Полковник милиции резкий и властный человек, любил свое дело и старался, как можно чаще воспитывать личный состав, особенно патрульной службы. Младшие офицеры, сержанты и рядовые стояли в две шеренги и слегка перетопывали ногами на промерзшем бетоне.
-Надо быть более бдительными, принципиальными, не проходить мимо фактов нарушения общественного порядка. Мы же слишком либеральничаем. Молодежь хулиганит, дорожные знаки скручивает в вареники, а мы никого не задерживаем.
Полковник прошелся вдоль строя, остановился возле старшего патрульного сержанта Антипина и спросил:
-Вот вы, сержант, как несете службу? Не выходя из машины или на чеку движения людского и автомобильного потока?
- На чеку, товарищ полковник.
- На чеку, но ни одного нарушения общественного порядка, судя по отсутствию от вас рапортов? Да не может такого быть!- полковник развел руками, призывая развод проникнуться его тревогой за разгуливающих и не пойманных хулиганов. Разводу понятно, злостные должны быть схвачены на месте преступления и наказаны. Чего тут рассусоливать, особенно в мороз.
Полковник одетый по-зимнему поежился от озноба. Зачастили лютые, сотрясают плоть,
хотя он не только по кабинетам, но и любитель выехать на подледную рыбалку. Правда, в унтах, в полушубке, с меховым башлыком, а тут уши нарастопырку, так и кусает их сорокаградусный, но с Антипиным надо дело довести до конца.
- Так я хочу увидеть вашу службы, сержант, хочу увидеть, что не зря вы получаете федеральную зарплату. Вы меня поняли, товарищ сержант?
- Так точно, товарищ полковник! Ваши замечания будут учтены.
- Продолжайте развод, майор,- обратился полковник к своему заместителю и, пожелав личному составу успеха, удалился.
Майор подошел к Антипину, пристально всмотрелся в молодое, еще не обремененное заботами лицо мужика. Если посмотреть с пристрастием, на розовое от мороза, полнощекое, жирное лицо этого молодца, то оно просто ленивое и ко всему безразличное. Нет, не случайно выбрал полковник из всего развода этого сержанта, не случайно. Глаз у полковника наметан. Попал в десятку. Об этом и сказал сержанту и тоже потребовал от него службы. Он бы еще кое-что сказал, да стоять на таком морозе, себе дороже и в несколько минут свернул развод. Патрульные наряды, заряженные энергией начальства, разъехались по городу.
Упрек полковника задел самолюбие Антипина. Если откровенно, он тоже любил свою службу. Как-никак, а власть в руках. Она возвышает. Может остановить любого пешехода и проверить документы на соответствие личности. Но зачем делать глупости. Отслужит еще годик, глядишь, звание повысят, а это добавка к пиву, которое он обожает и после службы выцеживает кварту, а то и пару. Психика восстановлена, и он в уравновешенном состоянии звонит своей зазнобе и договаривается о встрече. Она не против, прибегает к нему в обеденный перерыв, магазин ее рядом, и они наслаждаются друг другом целый час. Силы у него много, не истрачена, так и прет дыбом. Какая женщина откажется от такого полета, и счастливая снова за прилавок, в ожидании от него серьезного предложения. Но сержант тянет резину: жить-то негде. Он и она – каждый у родителей в двухкомнатных обитают. Сильно то не разживешься на глазах у предков. Снимать жилье – дорого. На пиво не будет хватать. Словом, как ни дуйся лягушка, а до вола далеко. Только и остается напрячься на службе. Полковник прав. За усердие можно получить досрочное звание. Стимул не малый. Словом смотреть надо в оба. Чуть что, быть на чеку в этом хаосе движения вечернего города.
Он поставил машину на своем излюбленном месте возле остановки автобусов. Народу много, следить есть за чем. Его сменщик вчера карманника изловил, глядишь, и ему повезет. Опять же перекресток рядом, он крутых водил упреждает от нарушений движения своим присутствием. У него нет такой привычки исподтишка подсматривать и вязать. А надо бы, служба требует. И он пойдет «на вы».
Да вот он, голубчик, легок на помине. Никак злой кавказец с черными усиками водителя автобуса мутузит. Антипин с напарником только что закурили, купив по пачке в киоске и видели все: как тот высокий, чернявый со зверской рожей подскочил к двери водительской, затарабанил в нее, при чем дважды принимался, как она резко раскрылась и шарахнула этого в норковой шапке и дубленке по груди, у того едва не выпала какая-то упаковка из-под левой руки. Но правой он поймал дверку, что-то заорал, всколыхнулся и кулаком водилу. А они, расторопный Антипин и помощник, накачанные полковником быть бдительными, в секунды тут как тут!
-Гражданин, вы что себе позволяете?- резко подал голос Антипин и увидел, как тот встрепенулся в испуге, что очень понравилось сержанту, выпустил дверку и обронил свою упаковку.- Рукопашную с водителем устроили? Пройдемте в машину, разберемся кто вы такой?
Злой и рассерженный Юрий оглянулся на голос и обмер. Перед ним два мента. Он инстинктивно выпустил дверку, которую тянул на себя Димка, она захлопнулась, автобус дал газ и грузно качаясь, отвалил прочь, оставив обескураженного Юрчика наедине с патрульными. Набегающие автобусы требовали очистить проезжую часть, и сержант, крепко ухватив Юрия за локоть, который и не думал сопротивляться, понимая свою дурацкую ситуацию, сказал:
-Это ваша упаковка, берите и - в машину.
Токарь высшего разряда, передовик производства, в кармане с еще не обмытым именным клеймом безропотно подчинился. Бежать некуда, бежать бесполезно, проще объясниться и топать домой, сплевывая горечь досады, настраивать себя на прежнюю волну самочувствия с предстоящей обмывкой клейма. Таких мастеров на машзаводе не густо. Но он попал в когорту элиты металлистов. Что может сделать с ним этот сержант? Юрчик объяснит ситуацию, повинится, человек же, поймет. На крайний случай, козырнет именным клеймом, что лежит упакованное в классную фирменную коробочку в кармане пиджака. Посмотреть со стороны – драгоценность да и только. Для Юрчика – бриллиант.
Звень на улице от транспорта оглушительная. От фонарей световые свечки в сизом мороке городского смога. Морозец крепчал, а распыхавшийся от напряжения Юрчик его уже не замечал, протиснулся на заднее сидение в белую «жигу», ругая себя за дурацкую щепетильность в доказательстве своей правоты, в частности, выяснения причины брака в работе водителя автобуса, приготовился к вопросам.
- Итак, - довольным и сытым голосом сказал сержант, устроившись рядом,- ваши документы.
- При мне только заводской пропуск, с фотографией.
- Хорошо, давайте пропуск. Кто вы такой?
- Так там же написано, токарь машзавода…
- Ясно.
- Почему вы набросились на водителя автобуса с кулаками?
- Я не набрасывался.
- Он не набрасывался, но моим глазам и моего напарника свидетелей не надо.
- Я отпахал смену у станков, ехал на этом автобусе домой. Но водитель не остановился по требованию, и я пошел спросить: почему он работает с браком? Он слушать не стал и саданул меня дверкой.
- И вы ответили?
- Я не ответил. Стал спрашивать, в чем дело? Он меня ногой в грудь, и тогда я не выдержал.
- И ударили водителя в лицо при исполнении им служебных обязанностей?
- Я до лица не достал, угодил в плечо.
-Ах, вот как, а кто видел, как он вас ударил ногой? А вот то, что вы его кулаком, мы вдвоем видели через стекло. Об этом сейчас и составим протокол. Налицо нарушение общественного порядка с нападением на водителя автобуса.
- Может быть, не надо никакого протокола. Автобус сразу же ушел, а мне домой надо, меня семья ждет.
- Ах, семья!- воскликнул, словно обрадовался сержант, собираясь бросить под ноги эту защитную фразу хулигана,- а о чем вы раньше думали, когда в дверь стучали? Шли бы скорее домой.
- Так ведь водитель уже дважды проскакивал остановки, я, как и все остальные, деньги за проезд заплатил и имею право выйти там, где мне надо. Потому и решил спросить: в чем дело?
- И дать ему в зубы!- весело подчеркнул сержант.
- Это вы напрасно, я мирный человек, но принципиальный и дисциплинированный,- подчеркнул Юрий, видя, что сержант закусил удила и подводит под стычку нешуточную статью, раскладывает на откидном столике бланк протокола допроса, собираясь его заполнять.
-Итак, фамилия, имя, отчество?
- Да подождите, что я такого сделал, чтобы протокол писать. Я сегодня именное клеймо получил, признание моего токарного мастерства. Вот, в коробочке, семью надо обрадовать,- Юрчик вынул фирменную красивую с позолотой коробочку, распахнул ее. Полированное клеймо из нержавеющей стали, в виде печатки, лежало на бархате внушало доверие и уважение.
Сержант поколебался, задумался на несколько секунд, но тут же перед глазами у него вырос образ строгого полковника, подумалось, что его напарник тоже не прочь получить дополнительную лычку на погоны, а с ней и добавку к пиву, засомневался в его преданности, решительно изрек:
- Я тоже человек принципиальный и обязан зафиксировать факт нарушения общественного порядка.
- Но ведь никто ничего не видел, автобус ушел, ничего не случилось, никто не пострадал.
- Нечего меня уговаривать, я вам не девочка. Не хотите здесь отвечать на вопросы, я вас доставлю в отделение, и там объясняйтесь с дежурным,- сержант резким движением руки смахнул со столика чистые листы протокола, давая понять хулигану о своем решительном намерении.
-Нет-нет, только не в отделение. Пишите протокол здесь.
- Вот так-то лучше. Каждый тянет свою нить: вы нарушаете, мы пресекаем…
- Это меня-то, работягу, вы пресекаете,- дал волю словам Юрий, до этого сдерживаясь, надеясь на мирный исход,- а настоящих бандюганов слабо вам брать? Но вот захомутали совершенно трезвого работягу и хотите выслужиться? Чего уж, делайте свое кровавое дело не стесняясь.
- О каком кровавом деле ты говоришь?- взъярился сержант,- ты сначала думай прежде, чем ахинею нести.
- Не ахинею, мой отец историк и журналист, давал почитать материалы, как ваш брат в былые времена с людьми расправлялся по доносам и всяким наветам, как по разнарядке «черные вороны» ночами ходили, людей из теплых постелей выдергивали. Вон и местный «Комсомолец» пестрит фамилиями реабилитированных. Кого там только нет: инженеры, агрономы, колхозники, плотники, шахтеры-забойщики, лесорубы, печники, даже пасечник попал. Какую антисоветчину он мог плести в лесу со своими пчелами, со своей бабой и ребятишками, которые тут же с ним мед добывали, скот держали. В шелках не ходили, но всегда были сыты, обуты, одеты. Однако шлепнули мужика за антисоветскую агитацию и шпионскую деятельность, а бабу за укрывательство и пособничество врагу народа на десять лет в лагеря загнали, ребятишек полдюжины осиротили и по земле рассеяли. И это за год до войны!
-Ты нас с теми органами не сравнивай, у меня у самого дед пострадал. Я честно составлю протокол, напишу все, как видел, как было, прочтешь и подпишешь. Я на службе и обязан нести ее бдительно. Понял? Фамилия?
Протокол был написан, Юрий внимательно его прочел, не согласился с тем, что нападение на водителя было пресечено появившимся нарядом. Потребовал, чтобы слово «нападение» было вычеркнуто, и заменено словами: «выяснял, почему водитель не останавливается по требованию пассажиров».
-Я ничего менять не буду,- заявил сержант.
- Тогда я не буду подписывать протокол.
- Хорошо, поехали в отдел.
- Это произвол.
- Называй, как хочешь. Отсидишь в кутузке с побитой рожей, пыл поубавишь. Поехали!
Жена у Юрия высокая меланхоличная особа, медленно передвигалась с кухни в комнату. Казалось, ей тяжело носить падающие на плечи и спину густые волны русых волос. Она глядела на стенные часы, отмечая, что муж должен давно явиться, смотрела на сыновей, которые, смеясь, перебрасывали из кучи в кучу различные игрушки, проходила по коридору к входной двери, прислушивалась, не раздаются ли знакомые шаги. Мертвая тишина была ответом. Иногда она улавливала чей-то топот ног, припадала к глазку, но шаги умолкали не возле ее двери, и она тоскливо вздыхала, возвращалась назад, заглядывая в кастрюлю и сковороду с остывающим ужином. Она была педагог, выросла в городе под пристальной опекой папочки и мамочки и совершенно не умела готовить вкусные блюда, потому брала в магазинах полуфабрикаты и с них стряпала сносные обеды и ужины, но круглую картошку варить научилась и подавала вместо гарнира, поскольку муж больше всего любил ее, горячую, сдобренную укропом, сливочным маслом. Теперь приготовленная картошка безнадежно остыла в кастрюле, и жена не находила себе места.
-Мама, когда придет папа?- плаксивым голосом спрашивал старший Женя,- я соскучился. Снова лягу спать и его не увижу.
- Увидишь, он появится с минуты на минуту.
Младший Сеня еще не понимая, что ожидание папы превращается в муку, продолжал забавляться игрушками. Но и его взволновали заунывные голоса мамы и брата, их печальное настроение передалось малышу, и, не встречая взглядом папу, который с удовольствием всякий раз подбрасывал его к потолку и ловил, хохочущего с растрепанными мягкими, как пух молочными волосами, вдруг сморщился, захныкал и потребовал к себе внимания. Мама подхватила на руки сына, и, раскачивая, стала успокаивать, приговаривая, что он устал за длинный день, что уже в телевизоре пропели колыбельную песенку и пора ложиться спать.
- Я не хочу спать,- заявил Женя,- я дождусь папы.
- Я не возражаю, если ты ляжешь в кроватку и там, вместе с Сёмочкой, будешь поджидать папу.
Жена не допускала того, чтобы муж где-то запил с друзьями по случаю присвоения высшего разряда. Знала потому, что запоев никогда не случалось. Но жизнь не стоит на месте, бывает всякое. Возможно, в этот раз он застрял с работягами в раздевалке и квасят по-черному. В гараже, вряд ли. На дворе не лето, а жуткий мороз. Еще в голову лезли всякие мысли об авариях на дорогах, и он мог… Нет-нет он не мог попасть в аварию, уже бы сообщили на завод, а оттуда его товарищу по работе Виталию. Он живет этажом ниже и у него есть телефон. Им неоднократно пользовались в цехе, если срочно нужен был Юрчик
Идет поздний вечер, вот и ребята ее уснули, а мужа все нет. Лира осторожно открыла двери, прошла кошачьими шагами по коридору, спустилась на этаж ниже к товарищу. Виталий, лет на пять старше ее мужа, смотрел хоккей и был удивлен, что Юрия до сих пор нет дома. Сегодня они покинули завод в разное время. Юрия еще до окончания смены пригласили в контору, где ему собирались вручать именное клеймо. Виталий на вручении не был, его привязал к станку срочный и очень сложный заказ. Но ребята с цеха ходили, и оттуда сразу в раздевалку, помылись, переоделись в чистое и - по домам. Никакой обмывки не предвиделось. В цехе с этим строго. Кому хочется терять хлебное место в условиях начавшейся безработицы.
-Юра обещал устроить обмывку клейма дома. Я ждал приглашения, но подумал, что завтра рабочий день, и он перенес застолье на субботу,- с беспокойством закончил Виталий.
Лира согласилась с аргументами Виталия, но что же с ним случилось?
-Вот что, позвоню-ка я бугру, он ходил вместе с Юркой в контору, спрошу, как да что? Где они его потеряли?
Виталий дозвонился быстро. Бригадир, сказал, что из заводского автобуса Юрий вышел возле «Детского мира» по каким-то делам.
-Он давно собирался купить коляску Сёмке, и тут решил не откладывать,- догадалась Лира, - с ним что-то случилось. Я так боюсь всяких случаев.
- Лира, успокойся. Он мужик трезвый, разберется.
Оглушенная страхом неизвестности Лира ушла от Виталия. Дети спали, так и не дождавшись папы, не увидят его завтра утром, поскольку он встает рано и уезжает на завод при спящих малышах. При живом, здравствующем отце дети едва ли не сиротствуют, безмерно скучают по нему. Иногда она даже ревнует к мужу своих малышек. Она опустилась на диван в немом ожидании, бессмысленно пялилась в телевизор, потом в сердцах выключила его, взяла книгу, но не читалось. Нервно отшвырнула ее, собираясь разрыдаться, но сдержала себя, вскочила и заметалась немой статуей по квартире. Время клонилось к полуночи, и тут услышала, как щелкнул дверной замок.
Слава Богу, явился! Не закатить ли скандал? Но, глянув на мужа, ахнула: на нем не было того лица, какое она привыкла видеть.
-Ну вот,- заметил полковник,- стоит призвать патрульных к службе, как почти у каждого нарушитель появился. Антипин отличился. Мордобой остановил.
Заместитель сидел молча, а начальник следственного отдела подал голос:
-Что-то я сомневаюсь, чтобы трезвый рабочий, возвращаясь со смены домой, без причины напал на водителя автобуса.
- Причина есть: водитель не остановился по требованию. Но даже и она не дает право нападать на водителя.
- Так его действия квалифицирует сержант Антипин. Рабочий не подписал протокол и с его слов в протоколе дежурный записал: «выяснял, почему водитель не останавливается по требованию пассажиров». Это очень существенно для дела и судьбы человека, которого продержали вместе с бомжами почти до полуночи.
- Прекрасно,- откликнулся полковник, пропуская мимо ушей последние слова подчиненного,- начальник следственного отдела и должен во всем сомневаться. Вот и разберитесь объективно. Но мы не можем не верить своим сотрудникам. По их рапорту возбуждено уголовное дело.
-Никто из отдела не хочет его брать, вот какая штука.
- Да-а, дисциплинка, я смотрю у нас, дисциплинка! Разве не существует приказ? Оставь дело, я вникнуть хочу,- полковник уничижительно смотрел на следователя, и как бы для себя добавил,- демократия, сколько же она нам наколбасила!
Полковник вник. Дело под его наблюдением было расследовано в течение двух месяцев и передано в суд. Юрию требовался независимый адвокат, то есть частник. И он нашел его.
После того, как Вероника прочла дело, ей стало понятно, что работяга-токарь попал в сети амбиций полковника Ерышева, он дожал следствие так, как считал необходимым, а там дело суда. Однако намек был с бородой, но прозрачный: органы не ошибаются, и приговор должен быть вынесен соответствующий, как требует статья о нарушении общественного порядка.
Вероника усмехнулась, над ее подзащитным нависли временные рамки. Попадет ли он в них или выскочит из западни? За полторы минуты можно такое натворить, что не расхлебаешь. Но они прописаны законом, и защищают его. Парень не настолько глуп, чтобы дать захлопнуться временной рамке, а с нею и решетке, за которую он сядет, если не так скажет.
Характеристики у него блестящие, десять лет трудится на одном месте, авторитет в цехе и на заводе высокий. Она не поленилась и предложила написать соседям по этажу о поведении Нестерова в быту. Отзывы тоже блестящие, примерный семьянин, любящий муж и отец. И что интересно, к нему идут за различными бытовыми советами, он, как принципиальный человек, находит верное решение. Кроме производственной характеристики, его коллеги по цеху сами написали письмо в суд, раскрыв характер передовика производства. Пусть эта аббревиатура не популярна в новое время, но люди на производстве еще долго будут так называться. Это зависит не от нее. Неужели полковник, а тем более начальник следственного отдела, которого она хорошо знает, как толкового профессионала и принципиального человека, подписавшие представление в суд не знали сего положительного о человеке, о чем говорит его досье, собранное ею? Все те же амбиции полковника! А судьба человека?
Вероника поймала себя на том, что и ее не слишком-то беспокоят судьбы ее подзащитных. Если о каждом печься по-матерински, не хватит сердца. Тут скорее профессиональное, связанное с заработком. Докажет невиновность того же Юрия, авторитет ее возрастет, клиентов прибавится, можно рассчитывать на заграничный отдых, поплавать в теплых южных морях.
Она могла бы потребовать провести следственный эксперимент, чтобы доказать: не две минуты длилось выяснение отношений с обоюдными тумаками, как представлено в рапорте сержанта Антипина, а чуть более минуты, но не более полутора минут. Но это на крайний случай, если чаша Фемиды будет склоняться не в пользу Нестерова. Парень ей заплатил и еще заплатит за свою свободу, за свое глупое вездесуйство. Наперед будет умнее, точнее хитрее и равнодушнее к течению жизни, творящейся рядом с ним, так сказать произойдет омертвление чувства справедливости. Она сама-то разве равнодушна? Всегда была склонна поразмышлять, вот и сейчас подумалось: если человек потерял радость в жизни (а Юрий эту радость потеряет, если последует ее внутреннему совету), то, прежде всего, человека не удовлетворяет сам образ жизни, изменение своих взглядов и принципов. Огромную и самую искреннюю радость в жизни человека составляет удача в избранном деле. У Юрия до сего случая – удача, у нее с ним тоже ждет удача. У него сейчас временное ненастье. Но минуты несчастья, как и минуты благополучия не могут стать оценками: удалась ли жизнь, тем более в молодые годы. Но она нет-нет, да берется оценивать вязь своей жизни. Иногда ей кажется, что выбрала не ту профессию, копаясь в грязных человеческих делах. Тут же готов и мосточек: у нее появилась профессиональная молчаливость, а это не нравится мужу и в их отношениях появляется нагар, как на свече. Древний поэт Низами советует: «Когда свечу уродует нагар, обрежь фитиль – и ярче вспыхнет жар». Как все просто у поэтов. Жизнь не вписывается ни в одни скрижали, тем более в поэтические образы. Насколько она сведуща – образы берутся из жизни, а это не одно и тоже. Посмотрим, как суд будет уродовать или наоборот очищать от нагара жизнь этого симпатичного токаря, папочки двух детей-дошколят.
Жена Юрия, чего не ожидала адвокат, не притащилась в суд со своими детьми. В первую минуту даже не поверила в сей факт, была несказанно удивлена, но не стала выяснять, почему подзащитный не смог организовать такой эффективный метод психологического воздействия на суд, но была удовлетворена, что присутствовал отец-журналист. Правда, в последние годы он журналистику оставил, стал заниматься коммерцией, пишет и издает романы с детективным сюжетом. Она читала один, в нем столкновение моральных и этических принципов разных слоев нашего общества. Веронике не понятно, почему же его сын, а в трудовой книжке первое место работы – фотокорреспондент газеты, не пошел по стопам отца, а стал токарем? И служа в армии, Юрий как попал в учебку, так и остался в ней до конца своего срока, став старшим сержантом. В учебке недоумков и простачков не держат. Здесь Вероника почувствовала свой прокол, а выяснять поздно. Впрочем, на ход разбирательства такие нюансы не повлияют.
С судьей Юрию повезло. Это была умная, начитанная, средних лет дама, мать двух успешных детей. По привычкам и взглядам на жизнь она консерватор. Законник, можно сказать раб закона. Это даже к лучшему. Чутких судей не бывает, это бывшая советская пропаганда. Вероника не удивилась, что после краткого оглашения дела, она стала требовать точный ответ на вопрос:
-Сколько же времени длился ваш конфликт с водителем?»
Подсудимый стоял за решеткой, как и положено при рассмотрении уголовного дела под охраной одного милиционера, что очень отвратно действовало на отца Юрия и на него самого. Он был взволнован, с глубоко запавшими глазами, видимо, от бессонной ночи, похоже ссоры с женой, но растерянности в его взгляде не усматривалось.
- Совсем недолго.
- Вы можете сказать более определенно в минутах, скажем?
- В минутах? Какие там минуты, секунды. Я подошел к водительской дверке, постучал в дверку, сначала водитель не реагировал, хотя смотрел на меня. Я настойчиво постучал снова и тут же получил удар дверкой в плечо. Я схватил открытую дверку рукой и спросил: почему не останавливаешься по требованию? Но не успел я закончить вопроса, как получил удар ногой в туловище, я тут же ответил выпадом руки, и угодил в плечо. Тут я услышал голос сержанта. Все, конфликт был исчерпан! Как только водитель увидел милицию, захлопнул дверку и почти тут же уехал. Сколько прошло секунд, никто не засекал, но думаю, что не больше минуты.
- Вы утверждаете, конфликт длился минуту?
- Не больше. Я рассказывал дольше, чем все это произошло.
Судья погрузила свой взгляд в материалы дела, и снова обратилась к подсудимому:
- В таком случае, мне непонятно каким образом так быстро возле автобуса оказалась патрульная служба? Как вы можете это объяснить?
- Никак, когда я огибал нос автобуса, милиционеров не видел.
- Из рапорта сержанта Антипина видно, что патрульные стояли на обочине и видели, как вы разъяренный огибали нос автобуса и неистово колотили в дверку. Что вы на это скажете?
- Да, я был возмущен, но не разъярен, я не зверь и очень мирный, но принципиальный человек.
- Сколько же времени вы стучали в дверку?
- Сначала я дважды постучал. Водитель, как я уже сказал, смотрел на меня и не реагировал. Тогда я постучал трижды и более настойчиво. На все это ушло не более секунд пятнадцать.
- На чем основаны ваши подсчеты?
- Когда мне стали шить дело о нарушении общественного порядка, я несколько раз хронометрировал свои действия.
- С какой целью?
- Чтобы доказать скоротечность конфликта и что я не хулиган, а шел спросить водителя: почему он работает с браком?
- Любопытная постановка вопроса. Что же вы работаете без брака?
- Да, именно в тот день главный инженер завода вручил мне именное клеймо. С этого дня я стал ставить на изготовленные детали свое клеймо, что соответствовало знаку качества. Мою работу отдел технического контроля повседневно не проверяет, а лишь изредка.
- Стучали вы пятнадцать секунд, сколько же секунд шла потасовка?
- Не больше тридцати секунд.
- Что же, по-вашему, этих сорока пяти секунд было достаточно, чтобы на ваши действия отреагировали сержанты, подошли и остановили дальнейшее применение рук?
- Видимо хватило. Они бдительно несли службу.
- Понятно, если у адвоката нет вопросов к подсудимому, то перейдем к допросу свидетелей.
Вероника видела, как при слове подсудимый, лицо Юрия перекашивала болезненная гримаса. Заметила ли судья такое состояние человека за решеткой? Скорее заметила, и старалась в обращении к Юрию, избегать это жесткое и оскорбительное для него слово. Оценил ли это сам Юрий? Для состояния его духа такая догадка имеет большое значение. Отцу Юрия было разрешено находиться в зале, он, безусловно, страдал, видя своего сына за решеткой по существу за дела бракодела, за сына, требовавшего от своего же сверстника работать без брака, на совесть, как учили его еще в советской школе и как воспитывал в духе справедливого отношения к жизни отец-гуманитарий. В чем он, очевидно, теперь раскаивается?
Сержант Антипин и его напарник вели себя хладнокровно и сказали, что прохаживались возле киоска, что приткнулся вплотную к остановке. Они только что купили сигарет и наблюдали за движением людей в этот беспокойный час пик и увидели, как к дверке остановившегося автобуса подскочил разъяренный хорошо одетый человек и стал колотить в нее. Не мешкая, сержанты тут же преодолели расстояние в десять метров и предотвратили начавшуюся хулиганскую выходку, как оказалось, одного из пассажиров автобуса.
Судья скрупулезно допытывалась, сколько же минут длился конфликт пассажира и водителя и требовала в деталях доказать названные две минуты, чего сержантам сделать не удалось. Со стороны это выглядело комично: трое взрослых людей разбирают то, как подошел автобус, из него посыпались люди, как милиционеры увидели через лобовое стекло разъяренного с усиками человека, как они торопливо бросились усмирять хулигана, как окликнули его, как тот растерялся и выронил из левой руки упаковку, оказавшуюся легкой детской коляской. Сержанты были обескуражены столь тонким допросом и согласились, что с момента появления у дверки человека, и их движения к искомому прошло не более полминуты. Преодолеть расстояние в десять метров им удалось быстро, то есть секунд за двадцать. Столько же ушло на усмирение хулигана, то есть на фразу: «Гражданин, вы что себе позволяете?»
Сержанты вспотели, для судьи, очевидно, наступил момент истины, но она дала возможность адвокату задать свидетелям свои вопросы. И она вцепилась в свидетелей, как клещ.
- С какого момента вы считаете, что у двери водителя автобуса происходит конфликт?
- Как только увидели разъяренного человека, стучавшего в дверь.
- Какое расстояние было от вас до двери автобуса?
- Не больше десяти метров, мы все хорошо видели.
- Вы сразу же приняли решение вмешаться?
- Да.
- Вы шли в развалку?
- Нет, быстро.
- Сколько же требуется секунд, чтобы быстро преодолеть расстояние в десять метров?
- Что вы придираетесь к словам?
- Свидетель, отвечайте на поставленный вопрос или не отвечайте,- одернула свидетелей судья.
- Еще один вопрос, ваша честь, - адвокат посмотрела на судью, та кивнула головой,- сколько потребуется секунд, чтобы сказать фразу: «Гражданин, вы что себе позволяете?», после которой по вашим же словам, конфликт был исчерпан?
В ответ тупое молчание.
- Вопросов к свидетелям больше нет, ваша честь.
У человека за решеткой влажно заблестели глаза. А у человека в кресле, слушавшего все это, от возбуждения жаром пылало лицо, возле которого можно отогреть озябшее сердце.
В зал суда Дмитрий вошел весьма смущенный, как-то боком, стараясь смотреть себе под ноги, словно боялся споткнуться и упасть. Это был вид глубоко раскаявшегося человека за свои неблаговидные поступки. И он, что называется, сразу взял в карьер:
- Прежде чем, ответить на ваши вопросы, ваша честь, я приношу свои глубокие извинения Юрию за свое вспыльчивое поведение, из-за которых он попал на скамью подсудимых. Больше нарушил я, чем он, и постоянно чувствую свою вину после того, как узнал, что на Юрия заведено уголовное дело. Происшествие послужило для меня серьезным уроком. Теперь, Юрий, я работаю без брака, заверяю тебя в этом. Хожу по тому же маршруту, приходи, прокачу.
Через решетку видно бурное волнение Юрия. Он не мог усидеть на месте и встал при заверении Дмитрия о работе без брака, непроизвольно выбросив руку вперед, негромко, но четко произнес:
- Вот!
Это «вот» стало ясным для каждого сидящего в зале. Для сержантов, что они все же четко исполнили свой долг, но перегнули палку в мере пресечения, и в итоге, подпортили свою репутацию, хотя полковник похвалил за рвение к службе. Это для них очень важно, и совсем неважно, что там нагорит задержанному. Пусть сейчас они выглядят общипанными курицами, но бдительность свою терять, не намерены. Антипину припомнились слова полковника: вы находитесь в гуще народа, но если вы просто созерцаете, ничего не предпринимая, это равносильно тому что, если ядовитой змее отрубить только хвост, жало все равно останется ядовитым.
Для Вероники стало ясно, что она процесс выиграла, хотя все было очевидно с самого начала. Но процесс есть процесс и его надо вести под уздцы, как сноровистую лошадь при переходе глубокого брода.
Дмитрий тоже повеселел, его лицо выражало мину удовлетворения от свалившейся с его плеч вины перед таким же работягой как и он, такого же молодого отца. Его ни в коем случае нельзя отрывать от детей даже на один день возмездия за хулиганство, которого не было. Ему казалось, что его душа наконец-то очистилась от пятен, которые в свое время посадила сама его совесть. И он навсегда утвердился в мысли, что если хочешь сделать жизнь свою постоянным праздником для тела и души, надо знать и помнить: как бы человек не старался этого достичь, такой праздник без чистой совести невозможен.
Для судьи – искренним удовлетворением, и его можно было прочесть по глазам, засветившимся материнским блеском, а отнюдь не холодным и официальным. Она хорошо выполняет свое дело, без брака, и уже сейчас можно сворачивать процесс и выносить вердикт, но формально она обязана выслушать всех свидетелей, в том числе отца Юрия, вырастившего и воспитавшего прекрасного человека.
С. Сухобузимское, октябрь 2009 г.