Иркутск

               
В декабре 1967 года, отслужив начальником КЭС полка в Краснодаре более четырех лет, я был назначен на должность начальника квартирно- эксплуатационной службы иркутской дивизии.
Славный сибирский город встретил меня мягким и небольшим по местным меркам (всего- то минус 25 градусов по Цельсию), морозцем.
Второе, что меня удивило- это абсолютное безветрие и вертикально падающий снег. Это потом я узнаю, что для Прибайкалья это явление,- норма: уникальное сочетание почти замкнутого вокруг Байкала кольца горных хребтов с громадным количеством байкальской воды, круглый год держащей температуру от +2 до +8 по Цельсию (холоднее и теплее Байкал не бывает), сильно влияет на климат территории, прилегающей к уникальному озеру. Почти триста дней в году полное безветрие, и с утра до вечера светит солнце!
Особенно впечатляла картина зимнего утра в Иркутске: сотни, если не тысячи уходящих в поднебесье и прямых, как палка, столбов дыма от местных, так называемых, «дворовых», котельных  (электробойлерная в районе Иркутской ГЭС обеспечивала теплом и горячей водой не более четверти жилого фонда города, а Марковская ГРЭС, которая впоследствии будет обогревать почти полгорода в это время еще только строилась).
И третье обстоятельство, удивившее меня: аэропорт, от которого до центра города можно доехать на троллейбусе всего за сорок минут!
Вот этот самый троллейбус и привез меня на рассвете 16 декабря 1967 года на пересечение проспекта Декабристов и улицы Карла Маркса, а уж оттуда до штаба дивизии, разместившегося в здании областного УВД, было рукой подать.
С началом рабочего дня людей в служебных кабинетах особо не прибавилось (из разговора с дежурным по дивизии я узнал, что большая часть офицеров работает в комиссиях, на выезде).
Я представился тем лицам из командования, которые были на месте, да и пошел в гостиницу УВД: дивизия свободного жилья на тот момент не имела, и надо было решить вопрос временного проживания. В этой гостинице, кстати, как говорится, за сущие копейки, я и проживу до представления мне первой жилой площади в славном городе на Иркуте.
Кстати, а почему на Иркуте, спросите Вы? Ведь всем известно, что через Иркутск, рассекая его практически надвое, протекает Ангара! А более скромный по сравнению с ней Иркут всего лишь ее приток и просто впадает в нее в черте города!!
Загадка сия задана нам, по- видимому, первопроходцами, которые когда- то прошли здесь на восток, приумножая территорию России. Они и назвали так. А нам остается верить, что они были правы.
Первые несколько дней ушли на знакомство с документами службы и изучение дислокации частей дивизии (частично, по карте в комнате дежурного по дивизии, а больше,- в разговорах с офицерами штаба).
Масштабы дислокации впечатляли: от якутского поселка Мохсохолох на севере, до границы с Монголией,- на юге, и от городка Тайшет,- на западе, до стыка Читинской и Амурской областей- на востоке.
Наиболее проблемными с точки зрения условий расквартирования назывались военные городки Тайшетского и Усть- Кутского отдельных батальонов, располагавшиеся вдоль железной дороги Тайшет- Осетрово (на Лене).
Немногим лучшей считалась ситуация с расквартированием Якутского полка. Но тут определяющими уже были факторы климатические,- Приполярье, как никак.
Неважно было и с расквартированием учебного батальона дивизии: он был размещен в безнадежно устаревшем казарменном фонде, а его собственная котельная просто была постоянной головной болью командования дивизии.
Относительно благополучно, по общему мнению, был расквартирован Иркутский, или, как его называли, «головной», полк.
А вот полки в Ангарске и Чите считались перспективными: эти районы переживали период бурного экономического роста, что не могло не отразиться на развитии всей инфраструктуры данных регионов и таких ее составляющих, как транспорт, связь, строительство жилья и т.д. Как известно, именно эти составляющие благоприятно сказываются на существовании размещаемых, либо существующих на данной территории военных городков.
Вернулись из командировки обе выезжавшие в части комиссии, а с ними и единственно знакомые мне люди: теперешний мой непосредственный начальник,- заместитель командира дивизии по тылу полковник Чекуров Полуэкт Наумович и мой товарищ по обучению на курсах ВИКА, и, соответственно, мой теперешний подчиненный,- Сережа Рязанов.
В ознакомлениях с ситуацией в частях и подразделениях, дислоцированных в Иркутске, пролетел десяток дней, а двадцать девятого декабря П.Н.Чекурова и меня пригласил командир дивизии.
Будущий Заместитель министра внутренних дел СССР, а тогда еще полковник Самохвалов Вадим Григорьевич (мы еще найдем возможность поговорить об этом очень интересном человеке) уделил беседе со мной всего несколько минут, и, выяснив при этом, что я еще не был в отпуске за истекающий год, предложил:-«Постарайтесь встретить Новый Год с семьей!».
Поздним вечером следующего дня ТУ- 104 (основная «рабочая лошадка» Аэрофлота того времени) привез меня в Домодедово, где я, вместе с такими же бедолагами, как и сам, просидел ночь: московские аэропорты не выпускали самолеты из-за опасности обледенения.
Разумеется, обстановка в зале ожидания аэропорта была нервная: кто- то уверял, что Внуково отправляет, и моментально образовавшаяся группа единомышленников срывалась с места и стремительно мчалась к автобусу, который якобы туда и идет; спонтанно возникло краснодарское «землячество» («полетели, если будет такая возможность, до Минеральных Вод или до Ростова, а оттуда и такси можно взять»).
Ближе к рассвету аэропортовское радио вдруг объявило, что желающие улететь в Краснодар могут подойти к такой- то стойке: есть свободные места. Еще через три часа я уже стоял на площади перед Краснодарским аэропортом, откуда улетал две недели назад, как я полагал, навсегда.
О моем приезде в отпуск мои бывшие сослуживцы узнали мгновенно (как никак, двадцать восемь моих однополчан жили вместе со мной в одном доме!). А если учесть, что день тридцать первого декабря выдался на удивление теплым, и я даже выходил на балкон в майке, то среди моих соседей родилась и получила распространение шутка: вот, мол, «не успел Сергей послужить в Сибири, как уже закалился до такой степени, что зимой на балкон голый выходит!»                Я встретил с семьей Новый Год в Краснодаре, и вернулся на свою теперешнюю работу только в начале февраля 1968 года.
Сразу после возвращения из отпуска, собрав всех начальников КЭС частей дивизии, пришлось вылететь в Новосибирск: наш Главк решил провести в нем кустовые сборы руководителей квартирно- эксплуатационных служб соединений и частей Западной Сибири, Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Руководил сборами, конечно же, мой добрый ангел (я посвятил ему несколько строк в очерке «Краснодар»),-Израель Самуилович Леушков.
Первое, что он сделал,- это поднял меня на общем сборе и, с некой пафосностью, представил:-«Перед Вами самый молодой в войсках начальник КЭС дивизии!».
В результате, на всем протяжении сборов, в глазах заматеревших на квартирной службе майоров и подполковников, я читал лишь один вопрос:-«Какого же размера должна быть волосатая лапа, чтобы вытащить этого пацана на эту должность?!».
Но на этом мои «злоключения» не кончились: Израель Самуилович выбрал меня в качестве дежурного отвечающего на все контрольные вопросы, задаваемые им аудитории по ходу сборов. Ну, например, спросив:-«Сколько операций включает в себя замена оконного стекла?», и, выслушав не удовлетворивший его ответ, он неизменно обращался за правильным ответом ко мне.
Я, мысленно перебирал в уме эти самые операции (господи, да сколько же стекла пришлось порезать и вставить в окна казарм за время службы в Краснодаре!): «Ну, расчистил раму от старого стекла и замазки, ну отрезал стекло по размеру, ну выровнял полочки подстекольного пространства свежей замазкой (хотя кто и когда это делал?!), ну, наконец, закрепил его на штапиках. Ну, что еще??»
-«А вот что!»,- торжествовал Израиль Самуилович.-«…замазка кладется не только под, но и на стекло,- под штапик, и крепиться он должен не на гвоздях, а на шурупах. К тому же штапик должен быть предварительно выдержан в олифе!! Да еще предстоит проверить, оборудовано ли окно ветровым крючком!!!».
Сразу по возвращении со сборов я поручил начальнику КЭС головного полка (кстати, тоже участнику сборов) пригласить меня на ближайшие работы по остеклению, которые провести в строгом соответствии с рекомендациями Леушкова.
Стекло под довольно ощутимыми ударами кулаком гудело, как барабан, на него с полуметровой высоты бросали стеклорез, но оно так и не разбилось.
Если бы мы, тогда молодые и вечно куда- то торопящиеся, выполнили бы все Ваши заветы, Израель Самуилович?! Сколько средств можно было бы сохранить на одном только остеклении казарменного фонда?!!
(Спустя почти пятнадцать лет, я, уже офицер главного управления внутренних войск МВД СССР, оказался на территории военного городка внутренних войск в городе Красноводске. Была середина октября, дул сравнительно несильный ветерок, и на все лады пела под ветром огромная, в половину казармы, остекленная веранда. Я спросил у командира подразделения:-«Велики ли затраты на переостекление?
-«Замучились! Вот как раздуется в очередной раз, так и, считай, стекли заново!!»,- был ответ.
-«А технологию остекления соблюдаешь?»,-  задал я следующий вопрос. По недоуменному взгляду офицера я понял, что словосочетание «технология остекления» он слышит впервые. И правда, осмотр показал: никакого выравнивания подстекольной полочки замазкой, конечно же, не было, а стекла крепились к раме простейшим способом, на гвоздиках. Конечно, выдержать жестокие туркменские ветры такое остекление заведомо не могло!
Воспользовавшись присутствием заместителя командира дивизии по тылу, я тут же провел практическое занятие по остеклению «по методе Леушкова».
На рассвете мы улетали в Ашхабад. С пустыни дул сумасшедшей силы ветер (были даже опасения, что московский самолет, который должен был нас туда «забросить», может не решиться на посадку в Красноводске при таком боковом ветре). Но все обошлось, и  уже в самолете, протирая глаза, забитые песком, руководитель нашей группы генерал- лейтенант Бубенчиков Федор Васильевич, умница и острослов, произнес:-«Наверное, Серега, сейчас с твоей веранды последние стекла вылетают!»). 
Конец зимы прошел в командировках, преимущественно в частях северной дислокации. Особенно запомнился выезд (вернее, вылет) в Усть- Кут. Через несколько лет это место будет у всех на устах: наступит эпоха Байкало- Амурской магистрали, и начнется БАМ именно отсюда: от реки Лена, вернее с моста через нее.
А тогда это был малюсенький городок, образовавшийся за счет слияния трех поселков: одноименного с ним аэропортовского, припортового- Осетрово- на Лене), и, возможно, самого «старшего» из них,- поселения под названием Якурим.
Впечатление, вынесенное мной от посещения военных городков этого региона, было неоднозначным. И как бы тебя не убеждали местные патриоты, что грибы летом они прямо у порога собирают, но ты уже увидел, что местное водяное отопление у них сработано по простейшей схеме и носит следы неоднократного ремонта, и ты отдаешь себе отчет, что пришлось это делать при морозе за пятьдесят градусов. Что казарменно- жилой фонд (преимущественно, деревянный), несмотря на обилие древесины, ремонтируется по принципу «сгнило- заменили», а отсутствие возможности устройства хотя бы выгребной канализации (на сто километров вокруг не ни одной вакуумной машины, именуемой в народе «мухобойкой»), делает проблемным оборудование более или менее приличного умывальника, не говоря уж о душевой.
Да и офицеры не служат, как в Краснодаре,- от лейтенантских погон до пенсии. Здесь кадровый принцип другой: взял роту потруднее, вывел ее за год или два в передовые,- и в академию.
По этим ли причинам, а может кредо командирское у Вадима Григорьевича Самохвалова и его заместителей было другим, только в иркутской дивизии штабные офицеры выезжали в части и подразделения с одной задачей,- для оказания помощи. И здесь стилю работы под девизом «Увидел недостатки,- доложи командиру» места уже не было.
(Может поэтому в последующие двадцать лет иркутская дивизия «выстрелила» почти десятком генералов, а трое из них, Самохвалов, Волков и Саввин, стали генерал- лейтенантами!?)
Поставил во главу угла своей деятельности принцип всемерного оказания помощи командирам на местах и я.
Как нельзя, кстати, именно здесь оказался востребован опыт практического руководства строительными и ремонтными работами, накопленный мною в Краснодаре. Наверное, я по молодости немного бравировал тем, что многое из правил и норм строительства знал на память (я и до сих пор помню, сколько, например, гвоздей расходуется на квадратный метр досчатого пола), но мнение, что новый начальник КЭС не боится взять на себя ответственность за то или иное техническое решение по вопросам строительства, по дивизии распространилось быстро.
В многочисленных командировках наступила и прошла моя первая иркутская весна, и меня снова вызвал командир дивизии. Разговор опять был непродолжительным по времени, но чрезвычайно емким. Несколько слов было сказано о моей личной роли в вопросах расквартирования частей соединения, затронули и возможные сроки получения мною квартиры (дивизия заканчивала строительство 48- квартирного дома на окраине Иркутска,- рядом с головным полком).
С удивительным и таким редким для нас, военных, тактом был задан вопрос о сроках приезда в Иркутск моей семьи. Я ответил, что уже скоро: договаривались переехать по теплу. «-Тогда поезжайте в очередной отпуск, да заодно помогите жене собраться»,- завершил беседу со мной Вадим Григорьевич. Через пару дней мой верный товарищ Серега Рязанов провожал меня в Иркутском аэропорту: я улетал в Краснодар через Адлер.
Легендарный Ил-18 (кто летал на этой удивительной машине, тот со мной согласится) летел всю ночь, долго кружил над Куйбышевым, а сел все же в Волгограде (Куйбышев по какой- то причине нас не принял). К этому времени все мои попутчики так утомились, что последующий рывок к Черному морю провели в состоянии глубокого сна. Спал сном праведника и я: мне еще предстоял перелет на самолете местных авиалиний в Краснодар.
Ан- 26 шел на Краснодар после обеда.
Так что я, сдав чемодан в камеру хранения и отъехав пару остановок на автобусе от аэропорта до ближайшего кусочка морского берега, успел немного позагорать (18 мая для Сочи,- уже лето). А поздним вечером того же дня я уже был дома. Да, да, дом мой был пока в Краснодаре.
Воспользовавшись моим приездом, приехала из Кочубея моя мама Антонина Петровна. Мы побыли вместе целый месяц, и даже отпраздновали мой день рождения,- мне исполнился тридцать один год.
А ближе к моему отъезду были обговорены и сроки выезда в Иркутск остальных членов моей семьи-жены Лены и дочери Натальи: они должны были приехать в конце августа,- дочь шла, как говорится, «в первый раз, в первый класс».
Мое возвращение из отпуска совпало с увольнением по болезни офицера штаба дивизии, москвича по рождению. Он уезжал из Иркутска совсем, и Полуэкт Наумович Чекуров предложил мне временно, до заселения нового дома, как он выразился, «пожить пока» на освобождающейся жилплощади.
Классический купеческий деревянный особняк с мезонином располагался в «старом» центре города, недалеко от одной из достопримечательностей Иркутска,- моста через Ангару,- рядом с еще одной достопримечательностью города: городским планетарием. За нашим ведомством в этом доме было закреплена жилплощадь,- две совмещенных комнаты общей площадью около тридцати пяти квадратных метров с местом на общей кухне.
С помощью начальника КЭС головного полка мы сделали в этих комнатах легонький, как говорится, «косметический» ремонт и «обставили квартиру мебелью»: поставили три солдатских кровати, пару прикроватных тумбочек и простенький стол с тремя табуретками.
Я, наконец, покинул гостеприимную гостиницу УВД и перебрался на улицу Пятой Армии,- такой теперь у нас был адрес.
Проживало на первом этаже (жильцов мезонина я даже не знал в лицо) восемь семей, вход на первый этаж был через огромную, метров сорок с лишним, кухню: в ней и готовили пищу и стирали (единственный на весь первый этаж кран с холодной водой и раковина были именно здесь), поэтому на кухне постоянно кто- то находился. Жили все довольно таки дружно, хотя народ был относительно разный, как говорится «от пионеров до «пенсионеров».
Особенность характера большинства сибиряков,- склонность праздновать любые праздники всем «обществом»,- разумеется, свято соблюдалась и в нашем доме, поэтому, когда в один из поздних августовских вечеров зазвонил телефон, висевший у нас в общем коридоре, то разгулявшаяся на чьем- то очередном дне рождения компания долго не могла понять, кто из них капитан, которому надо срочно прибыть на работу.
Оказалось, наши войска вошли в Чехословакию.
Усиленный вариант службы, введенный командиром дивизии в связи с этим событием, закончился, а еще через несколько дней я получил телеграмму:-«Выехали Свердловска поезд № вагон № встречай Лена Наталья».
Задумываться, почему из Свердловска, времени не было. Надо было готовиться к встрече.
В яркий солнечный день (в Прибайкалье август, особенно его первая половина, очень теплый) я привез Лену и Наталью в наше жилище. Пока переезжали на трамвае мост через Ангару, я узнал все подробности переезда, в том числе и про то, как чуть не «проскочили» станцию пересадки. Пришлось обращаться за помощью к военному коменданту станции Свердловск- товарный. Тот вмешался, и их, в конце концов, отправили в Иркутск. Ну и понятно, что телеграмму послали оттуда же.
Меж тем пришло время готовить документы на заселение заканчиваемого строительством дома. Как и в Краснодаре, отработку списка жильцов, заселяемых в дом, поручили полку (в данном случае, головному): я уже упоминал, что дом был построен вблизи расположения полка, и большинство  квартир предназначалось ему.
Штаб дивизии претендовал лишь на несколько квартир: кроме меня предполагалось улучшить жилищные условия нескольким офицерам штаба, ветеранам  дивизии (например, выросли дети).
Один из этих ветеранов, майор Сутормин, проживал, как и я, в «старом» центре, на площади Ленина, в великолепной, по меркам Иркутска, квартире: четыре просторных комнаты (две из них- совмещенные, две,- отдельные), большая (двенадцать квадратных метров!!) кухня с балконом и шестиметровая (!!!) ванная комната.
Минус у этой квартиры был один: в ней, кроме семьи самого Сутормина  проживала семья офицера областного УВД подполковника Калмыкова.
Лена к этому времени уже работала почти рядом,- в областной клинической больнице, Наталья ходила в школу, расположенную в соседнем дворе, я своего намерения в ближайшие год- два поступить в академию не скрывал.
Эти аргументы для обоснования моего желания не занимать отдельную квартиру  в новом доме командир дивизии  признал достаточными, и в начале декабря мы переехали на освобожденную уже упомянутым майором Суторминым площадь, в известный всему Иркутску дом с книжным магазином на первом этаже и памятником Владимиру Ильичу под окнами.
Наступившая зима выдалась необычайно холодной, и первым ее сигналом было обесточивание линии, подводящей электричество к вполне благополучной, как считалось, отопительной котельной благополучного же военного городка одной из частей дивизии в пригороде Иркутска.
Я прибыл туда поздней ночью (по плану боевой подготовки мы в этот день отстреливали на стрельбище ночные упражнения и вернулись оттуда в десятом часу вечера), и до утра вместе с командованием части контролировал самый важный в таких случаях участок работы,- освобождение сетей отопления от теперь уже ненужной (и потому крайне опасной!) воды.
По распоряжению командира дивизии личному составу части выдали дополнительные одеяла и сухой паек, привезли и развернули две полевые кухни:- обеспечить солдат и сержантов в нужных количествах кипятком для чая.
Меж тем к этому времени уже была выяснена причина обесточивания: сгорел трансформатор опорного исполнения на электролинии, питающей военный городок.
С рассветом работа по восстановлению подачи электропитания пошла по двум направлениям: или заменить сгоревший трансформатор на аналогичный, или приспособить для временной подачи электроэнергии в военный городок взятую в аренду передвижную электростанцию (предварительная договоренность с руководством расположенного по соседству артиллерийского арсенала уже была).
Вскоре от идеи использовать передвижную электростанцию пришлось отказаться: привезенная из арсенала войсковая электростанция ПЭС- 50 давала напряжение только 127 вольт, в то время как нам было надо 220.
А вот резервный трансформатор (правда, с дырявым бачком, а потому без масла) в одной из соседних организаций нашелся.
Зимний день короток, поэтому заваривать дырку в масляном бачке приняли решение уже после водружения его на опоре и без меня: я в это время уже стоял на иркутской ТЭЦ-2 под огромным (с двуэтажный дом!) трансформатором и наблюдал, как из него в подставленную канистру льется трансформаторное масло. Еще через час приглашенный специалист из «Иркутскэнерго» прямо на опоре залил в бачок привезенное мною масло и соединил («сболтил», как он выразился) его с городской электролинией.
Уже в сумерках, почти невидимый, он крикнул сверху:-«Звоните, пусть включают!». Через несколько минут над военным городком вспыхнул электрический свет. Мы не сговаривались, но крик «Ура!!» наши глотки исторгли удивительно дружно.
Еще полчаса мы провели в котельной: наблюдали как, ведут себя котлы, как растет температура воды в них, и принимали сообщения из казарм. Когда температура в спальных помещениях достигла пятнадцати градусов, мы доложили об этом командиру дивизии. Полковник Нестеров (незадолго до этого он сменил Вадима Григорьевича Самохвалова, переведенного в Москву) поблагодарил нас за проделанную работу.
А двухметровый командир части подполковник А.И. Ермолов («наш Де Голль», как мы его дружески называли за удивительное сходство с легендарным французом), по- медвежьи облапив меня, сказал: -«Пойдем, Сережа,- под селедочку с лучком!». И мы пошли.
(Через двенадцать лет я приеду в составе комиссии Главка в Управление внутренних войск МВД СССР по Западной Сибири. Мы встретимся с  заместителем начальника Управления генерал- майором Ермоловым, и проведем с ним в воспоминаниях целый вечер. И главное место в тех воспоминаниях, конечно же будет принадлежать той тревожной ночи и тому сумасшедшему дню, который так здорово кончился).
В трудах и заботах закончился 1968 год.
Еще до Нового Года напомнили о себе дряхлые инженерные сети военного городка учебного батальона, так что конец декабря и практически весь январь я провел в Ангарске: допустить перемораживания сетей отопления и водоснабжения было никак нельзя.
К февралю морозы несколько ослабли, а созданная в батальоне внештатная бригада слесарей- сантехников получила необходимые навыки в практических действиях по ликвидации аварий.
(Кстати, сохраненный к очередному отопительному сезону костяк этой бригады позволит следующей осенью провести на базе учебного батальона сборы кочегаров- операторов котельных военных городков дивизии).
Не осталась без моего внимания и ситуация, сложившаяся с гостиничным обеспечением многочисленных сборов, проводимых с различными категориями офицеров дивизии.
Своей гостиницы (я уже упоминал об этом) у нас не было, гостиница УВД была малоемкой и удобствами особо не блистала, а взаимоотношения с городским Управлением гостиничного хозяйства у дивизии были традиционно непростыми.
Я думаю, что и Полуэкт Наумович Чекуров, годом раньше побывавший у нас в Краснодаре, еще не забыл, как решены были вопросы гостиничного обеспечения в краснодарском полку, и ждал от меня реального улучшения дела в этом направлении уже и Иркутске.
Традиционный для шестидесятых путь решения подобной задачи: «политотдел дивизии- административный отдел обкома КПСС- директор гостиницы» результата не дал.
Все решил случай: во- время посещения центральной гостиницы города с намерением, как говорится, «за ради бога», поселить группу офицеров, прибывших на сборы в дивизию, я не нашел дежурных за их стойкой и заглянул в рядом находящуюся комнатку, откуда аппетитно пахло свежесваренной картошечкой. Дежурные находились там же и готовились перекусить.
Зная, что северяне (а офицеры были из Якутска) в командировку без соленой горбуши не ездят, я попросил их «угостить девочек». Через пять минут все прибывшие офицеры были размещены.
На следующий день дежурные по гостинице сообщили мне, что со мной желает встретиться директор гостиницы (нужная информация уже дошла по назначению!). Разумеется, я пришел с крупной горбушей, взятой у тех же «якутян» (для такого дела не жалко!!).
Мы «поговорили за жизнь» (директор гостиницы оказался страстным рыбаком) и вопросы размещения наших офицеров в гостинице «Центральная» были решены навсегда.
Конечно, момент был выбран не случайно: Иркутск уже несколько лет жил в условиях запрета на массовый лов омуля (проводились мероприятия по восстановлению стада омулевых в Байкале). Вот так, как говорится, «не было счастья, да несчастье помогло».
Так, или примерно так, мы установили контакты и с остальными гостиницами города.
Резкая смена климата (Иркутск не Краснодар!) оказалась не по плечу жене Елене: всю зиму ее преследовали простудные заболевания, а в апреле, когда казалось, что все уже позади, ее прямо с работы увезли в городскую инфекционную больницу с диагнозом «болезнь Боткина».
Почти полтора месяца мы «бились» с Натальей вдвоем.
 Выручили соседи Калмыковы (они нам, если помните, «достались» от улучшившего свои жилищные условия Сутормина),  да срочно взятый мною очередной отпуск.
Лену выписали из больницы ослабленной, так что ни о каком выходе на работу речи ни шло. Больничное начальство предоставило ей отпуск, и в конце июня я отправил их с Натальей в Ростов,- отъедаться дарами юга.
Как никогда ко времени оказалось очередное поручение командира дивизии,- передислоцировать штаб соединения на территорию головного полка, перепланировав для этого часть строящегося в интересах полка казарменного здания.
Надо сказать, что идея эта вынашивалась давно, еще до моего приезда, но строительство шло ни шатко, ни валко, а вот теперь на казарме завершились общестроительные работы, и вопрос, как говорится, назрел.
Мы с Сережей Рязановым (вопросы эксплуатации и содержания казарменно- жилого фонда мой друг не жаловал, а вот новым строительством занимался с удовольствием) утвердили у командования дивизии поэтажную планировку и плотно «сели» на «доводку» здания до готовности: вселиться надо было до наступления холодов.
Примерно тогда же поддержали мое намерение разменять наше жилье на две отдельные квартиры мои соседи.
Надо отметить, что жилой фонд шестидесятых прошлого века в Иркутске резко отличался по качеству: при ограниченном количестве мостов через них, Ангара и Иркут делили город на явно неравнозначные части. Наш дом, как я уже упоминал, находился в самом престижном районе города: достаточно сказать, что в натальином окне Владимир Ильич (я уже об этом упоминал) круглые сутки указывал направление, по которому надо идти.
Поэтому стоило мне намекнуть знакомым девчатам в жилотделе горисполкома, что я намерен разменять квартиру в «доме, где книжный магазин», как мне было сказано: более ни с кем на эту тему не говорить. Что касается вариантов, то они в ближайшее время будут мне предложены через жилищный отдел.
И, действительно, вскоре нам с Калмыковыми за нашу квартиру жилотделом горисполкома были предложены две квартиры в законченном строительством доме на улице Третьей Советской (в Иркутске пять Советских улиц и четыре Красноамейских): трехкомнатная им и двухкомнатная,- нам.
На «октябрьские», как тогда говорили, праздники мы с соседями переехали на новые квартиры.
Кстати, новое жилье «приблизило» меня к месту работы: нашу новую квартиру и место дислокации головного полка разделяла только печально знаменитая речка Ушаковка (в ней в гражданскую войну утопили Колчака).
Пока она не замерзла, я, переходя ее по примитивным мосткам, каждый раз ловил себя на мысли: как можно утопить человека в речке с зеркалом в десяток метров и глубиной менее метра?
Наступившая зима дала ответ: наледи на сибирских реках, и, в первую очередь, на малых, способствуют многократному увеличению их ширины, да еще делают их многослойными, при этом скорость течения в разных слоях может быть различной. И такая река затянет под лед,- пикнуть не успеешь.
Чуть раньше, в августе, мы передислоцировали штаб дивизии из центра в Рабочее Предместье (так назывался район Иркутска, в котором дислоцировался головной полк), и нам с Рязановым достался отдельный кабинет. И во- время. Впереди уже маячила новая задача: ранее упомянутые мною дивизионные сборы кочегаров- операторов котельных военных городков.
Для обеспечения достаточного уровня их проведения мы заключили договор с городским Центром технического обучения: только он имел право выдавать удостоверение, разрешающее работать на угольных и газовых котельных. Практическую сторону обучения взяли на себя мы. Занятия на сборах проводились так, чтобы каждый учащийся, кроме изучения необходимой теоретической базы, получил практику по выполнению основных работ, могущих возникнуть в его повседневной деятельности, в том числе и таких, как монтаж и демонтаж электродвигателей и задвижек, набивка сальников на запорных устройствах, центровка насосов циркуляции теплоносителя, регулирование дымовой тяги и т.д. и т.п.
Разумеется, все проделанное не могло не сказаться на работе котельной учебного батальона, на базе которой мы провели эти сборы,- за всю последующую зиму она нас ни разу не подвела.
Освободил должность заместителя командира дивизии по тылу  прослуживший большую часть своей жизни на командных должностях полковник Чекуров: Полуэкту Наумовичу предложили занять только что введенную должность общего заместителя командира дивизии. Соответственно, сменился и мой непосредственный начальник: им стал опытный офицер- тыловик из куйбышевской дивизии подполковник Алексей Тимофеевич Клюков.
И так получилось, что он сначала поздравил меня с присвоением звания «майор», и он же ходатайствовал о направлении меня на учебу в Военно- инженерную академию имени Куйбышева.
Надо сказать, что направлению на учебу предшествовала моя беседа с командиром дивизии (мы с ним вдвоем возвращались из командировки в Тайшет). Поезд Москва- Владивосток от Тайшета до Иркутска идет несколько часов, времени поговорить обо всем хватило, и когда возникла тема образования, то полковник Нестеров (Александр Васильевич был прежде начальником штаба дивизии, и до этого случая мы с ним контактировали немного) был удивлен тому факту, что я не имею высшего образования.
-«Я, между прочим, считал, что строительный институт за Вами, как минимум, стоит! А раз так, то Ваше намерение поступать в академию я поддержу»,- сказал он.
Впереди еще будет полгода службы в иркутской дивизии, и эти полгода вместят много событий. Будет в их числе и мое участие в большом оперативном поиске, будет великолепный дивизионный новогодний семейный праздник, на котором впервые за мою службу офицеры будут отдыхать вместе со своими женами, и где военный оркестр исполнит гимн дивизии, слова к которому напишет наш внешне суровый и будто бы не склонный к сантиментам начальник штаба Виталий Емельянович Волков.
«Ветераны седеют, стремителен век!»,- пел военный хор.
 А мы, тридцатилетние («дивизионная молодежь», как нас называли) сидели и не думали, что это и о нас тоже. Что пройдет всего несколько лет, и из всей нашей группы молодых в дивизии останется только Сережа Рязанов. Что скоропостижно умрет жадный до работы и жизни Володя Данилов. Что военная служба разбросает по разным уголкам нашей большой страны Володю Линника и Алексея Малашонка, Колю Хвостова и Андрюшу Рвачева.
И пройдут годы, и когда кому- то из нас вдруг придется встретить друг друга, то в своих воспоминаниях мы всегда будем возвращаться туда, в наше трудное и одновременно славное время.
Зима пройдет относительно спокойно, особых срывов в обеспечении содержания жилищно- казарменного фонда не случится.
Будет несколько плановых выездов в части, в том числе и на юг Читинской области, в район станции Оловянная,- на приемку законченного строительством военного городка.
(Много лет спустя, уже будучи в отставке, я познакомлюсь с таким же, как я, военным пенсионером, только из Ракетных войск стратегического назначения. И в разговоре выяснится, что в то время он служил в районе Оловянной и прекрасно знал тот военный городок, который я тогда посетил.
Но это будет уже совсем другое время, и даже совсем другая страна).
В марте- месяце 1970 года из Москвы пришло подтверждение о включении меня в число кандидатов на поступление в академию имени Куйбышева.
В связи с этим с первого апреля меня отправили в очередной отпуск, и я месяц просидел дома, занимаясь по программе вступительных экзаменов.
Сразу после возвращения из отпуска иркутская дивизия последний раз поблагодарила меня за службу: командир дивизии вручил мне медаль «За воинскую доблесть. В честь ознаменования столетия В.И. Ленина».
А семнадцатого мая Сережа Рязанов провожал меня в Иркутском аэропорту: я улетал в Москву, на так называемый кандидатский сбор.
Иркутский этап моей жизни закончился.
P.S. Через двенадцать лет, когда я уже служил в ГУВВ, где курировал расквартирование внутренних войск на БАМе, в связи с нелетной погодой наш самолет посадили в Иркутске.
Меня встретят в аэропорту и разместят в той самой гостинице УВД, в которой я в свое время прожил почти полгода. В ожидании «когда откроется Тында» я проведу целый день в том самом здании штаба дивизии, которое мы когда-то «доводили» с Сергеем Рязановым.
Уже никого, с кем мы служили, кроме Сергея в дивизии не будет.  И лишь моя фотокарточка под стеклом на столе моего друга будет напоминать нам о прошлом.
2004 год
(Последняя редакция-май 2018 года)