Жарким июльским утром 1962 года, отправив домашние вещи грузовой скоростью, я вместе с женой Леной и годовалой дочерью Натальей выехал из Каменск-Шахтинска к новому месту службы,- в город Волгоград. Поезд вез нас через пыльную, сухую степь навстречу неизвестности.
Где- то во второй половине дня за окном вагона промелькнуло название очередной станции, и лишь спустя некоторое время мы с Леной сообразили, что только что проехали городок Морозовск, куда некоторое время назад, завершив свои «странствия» по Сибири и Уралу, перебралась со своим мужем Лешей и сыном Витей ее сестра Лида.
И только Наталья, по- своему «отпраздновала» проезд через Морозовск: непрестанно вертясь у открытого вагонного окна, неугомонная девчонка ухитрилась выбросить в него свой нарядный зеленый берет.
Командир полка подполковник Фомичев (за давностью лет, или по своей небрежности я уже не помню его имени- отчества) встретил меня неожиданно радушно: приказал прислать за мной на вокзал легковой (!) автомобиль, и после краткой беседы с ним (Лена с Натальей «пересидели» это время на спортплощадке полка), на этом же автомобиле нас повезли из центра города на его южную окраину.
После первых десяти минут езды город вдруг куда- то девался, и автомашина, как бы не торопясь, сначала спустилась по довольно- таки извилистому шоссе куда- то вниз, а потом, переехав по небольшому мосту совсем крохотную речушку, также неторопливо поднялась по другой стороне этого огромного, образованного упомянутой речушкой оврага. На мой вопрос водителю типа, «а что это за произведение природы», солдат- водитель лишь пожал плечами и коротко ответил: «Царица!».
Меж тем, овраг кончился, и по сторонам дороги снова замелькали городские кварталы.
Потом они снова перемежались,- то типично заводскими постройками, то жилыми кварталами, а то и, как говорят, чистым полем. И постоянно время от времени слева вдруг открывалась и также внезапно исчезала огромная, покоряющая своей статью, Волга.
(Пройдет совсем немного времени, и я узнаю, что Волгоград как раз и состоит из таких вот отдельных микрорайонов, вытянувшихся вдоль правого берега реки от плотины Волжской ГЭС до устья Волгодонского канала имени В.И.Ленина почти на семьдесят километров. А речушка Царица, давшая городу его старинное название, уже прославится к этому времени на весь мир знаменитыми кадрами фронтовой кинохроники начала1943 года: конвоируемые нашими солдатами многокилометровые колонны военнопленных из состава прекратившей сопротивление группировки Паулюса, с трудом преодолевают ее заснеженные склоны).
Наконец, проехав не менее двадцати километров, мы оказались на участке земли, зажатом между типично заводскими корпусами и остановкой пригородной электрички.
Тут же обнаружился и «прилепившийся» к заводскому комплексу небольшой военный городок, в ворота которого и въехал наш автомобиль.
Это была 5-ая рота,- место моей очередной службы. И, как окажется, службы не самой простой.
Как я скоро узнаю, списочная численность роты, в связи с объемом возложенных на нее задач, превышала штатную на несколько десятков человек. Разумеется, сверхштатный народ был собран со всей части по принципу «на тебе, боже, что мне негоже» и, традиционно, это были не лучшие люди полка. Кроме того, в роте явно чувствовалось расслоение по национальному (русские, украинцы и грузины) и земляческому (шахтеры из Донбасса и все остальные) признакам. Поэтому на первый план выходила проблема повышения дисциплины и сплоченности коллектива.
Традиционно эта задача решается укреплением порядка в подразделении и ужесточением спроса с конкретных виновников.
Но шансов у этого метода в данном случае было немного: служебная нагрузка на личный состав была значительной, своевременное прибытие большинства военнослужащих в расположение роты, по независящим от них причинам, часто нарушалось (выездные караулы, куда ежедневно назначались, в том числе, и мои подчиненные, находились на значительном расстоянии), в связи с чем плановые занятия либо отменялись совсем, либо проводились по сокращенному варианту. Чаще всего личному составу просто давали немного передохнуть, благо летний день, как говорят, «год», и темнеет только после десяти часов вечера.
Заметив, что часть солдат и сержантов во- время отдыха пытается играть в волейбол и в так называемый «дыр- дыр» (кто не знает: игра в футбол на баскетбольной площадке), я просто вышел вместе с ними на площадку (торопиться было некуда: нас с Леной и Натальей разместили, как говорят в таких случаях, «на первое время», в одном из служебных помещений роты).
На следующий день на волейбольной площадке из желающих играть уже образовалась очередь, еще через неделю была сформирована волейбольная команда и начались ее регулярные тренировки. Конечно, здесь не обошлось без поддержки Сулейманова Михаила Михайловича (наш мудрый командир роты был участником Войны и много повидал в своей жизни) и замполита роты капитана Кузнецова, справедливо рассудившего, что я в данном случае работаю на него.
А тут подоспела городская спартакиада «Динамо» и мы заявили свою команду на участие в ней.
Короче, в августе- месяце мы стали чемпионами областного Совета «Динамо» по волейболу, двенадцать сержантов и солдат роты вместе со мной и еще одним офицером роты, лейтенантом Володей Шавлоховым, украсили свою форменную одежду соответствующими чемпионскими значками, а рота пережила самый настоящий спортивный бум: оказывается в ее составе, кроме волейболистов, служили и футболисты, и легкоатлеты, и боксеры, и даже борцы- вольники.
В результате у большинства личного состава появилась заинтересованность в правильном использовании свободного времени, а спортивные интересы начали постепенно размывать земляческие настроения. Конечным же результатом этих изменений стало заметное укрепление воинской дисциплины в подразделении.
Это событие по времени совпало с моим личным желанием вступить в Коммунистическую партию Советского Союза. Сулейманов и Кузнецов дали мне свои рекомендации. Третью рекомендацию, как и положено, дала комсомольская организация роты.
Пару месяцев спустя секретарем партийной комиссии полка мне была вручена карточка кандидата в члены КПСС. (Через много лет, когда многие мои товарищи по партии будут из нее бежать, а некоторые даже и демонстративно рвать партбилеты перед телекамерами, я спрашивал себя: неужели их в свое время в партию кто- то гнал силком, что они ее так ненавидели все эти годы?!).
В начале осени (к этому времени мы с Леной уже снимали частное жилье в Бекетовке,- в трех остановках электрички от расположения роты), при подведении каких- то очередных итогов командование полка отметило факт оздоровления обстановки в роте и назвало ее причины, а я получил от начальника политотдела полка предложение: попробовать себя в должности заместителя командира роты по политчасти.
В ответ на выраженное мною желание сохранить за мной, по возможности, перспективу учебы в академии имени Куйбышева, опытный политический начальник сказал примерно следующее: -«А если мы тебя через годик пошлем в академию имени В.И.Ленина, ты сильно расстроишься? Кто тебе сказал, что у тебя не сложится карьера политработника?! Например, мы в политотделе считаем, что одной из самых сильных сторон замполита является исповедование принципа «делай, как я». А это- твоя самая сильная сторона!».
Осень пролетела быстро, а сразу после Нового Года мне предложили занять должность замполита роты, дислоцированной на севере области, на станции Себряково Приволжской железной дороги.
В начале февраля, отправив туда домашние вещи, скорым поездом Волгоград- Москва я выехал к новому месту службы. Несколькими днями раньше Лена с Натальей срочно убыли в Ростов: оттуда сообщили, что тяжело заболел и находится при смерти папа Лены, -Игнат Яковлевич.
Подразделение в Себряково планировалось использовать для охраны контингента, привлекаемого в интересах строительства второй очереди Михайловского цементного завода,- основного, как теперь говорят, градообразующего предприятия.
Следует упомянуть, что для промышленной части возводимого комплекса, равно как и в строительстве жилого и вспомогательных секторов (в том числе и в части, касающейся военного городка и охраняемого нами объекта) предполагалось использовать самые новейшие проекты и технологии. Поэтому командование полка искренне полагало, что офицеры, «обкатанные» на несении службы на таких объектах, в дальнейшем станут чем- то вроде распространителей передового опыта, своего рода «золотым запасом» полка. Разумеется, не обошлось без разговоров о большой перспективе, ожидающей этих офицеров в будущем.
Правда, к моему приезду уже было известно, что финансироваться стройка будет в урезанном объеме, и, например, ротный военный городок, равно как и большая часть спроектированного жилья, строиться не будут.
Поэтому временное, как поначалу было объявлено, размещение охраняемого контингента в гараже большегрузных самосвалов, а подразделения по его охране,- в находящейся по соседству конторе этого гаража, -становилось постоянной составляющей нашей жизни. Также как и проживание семей офицеров на частных квартирах,- грустной реальностью.
Но, самое главное: в связи с уже упомянутыми изменениями в трудоиспользовании контингента, вместо службы одним- двумя компактными караулами, оснащенными по последнему слову техники и расположенными вблизи места дислокации, роте пришлось выполнять задачи уже упомянутыми выездными караулами на спешно подобранных и, как правило, временных объектах, к тому же удаленных на значительные расстояния и необеспеченных даже средствами связи.
Похоронив Игната Яковлевича, приехали в Себряково Лена с Натальей. Поисками частного жилья заниматься было некогда, поэтому старшина роты освободил для нас крошечную комнатку прямо в казарменном помещении.
Так прошел конец зимы и начало весны.
Этот период запомнился двумя природными явлениями: сначала один наш дальний караул попал в снежный буран, и мне пришлось выручать застигнутых непогодой людей. А потом пришло невиданное мной прежде половодье, и военный городок превратился в островок, на котором уместилась только казарма с отмостками.
Но все плохое (как и хорошее!) имеет тенденцию заканчиваться: пришла теплая, даже жаркая весна, территория двора военного городка высохла, и мне еле удалось, как говорят, «вырвать» у старшины роты сравнительно небольшой ее участок под волейбольную площадку. Все остальное он превратил в помидорную плантацию.
К этому времени мы, как говорят, «сняли» квартиру в частном секторе и покинули военный городок, причем к явному неудовольствию Натальи. Дело в том, что старшина, проверяя порядок в спальном помещении роты, часто брал ее с собой. Ребенок, быстро схватив внешнюю атрибутику этого процесса, с большим удовольствием и, многократно в течение дня, начал «проверять порядок» самостоятельно. Да так, что дневальные не успевали прятать в прикроватные тумбочки вываленные ею на кровати личные принадлежности солдат.
Разумеется, привлечение подчиненных к занятиям спортом осталось одним из главных направлений в моей деятельности.
Еще более важной стала индивидуальная разъяснительная и воспитательная работа с личным составом. И в этом была острая необходимость: ежедневный и длительный отрыв большинства личного состава небольшими группами по три- четыре человека заставил реанимировать часто формальную работу так называемых агитаторов отделений.
Последовавшая вскоре проверка роты политотделом части подтвердила правильность принятых нами решений по основным направлениям воспитательной работы.
Наш опыт даже был признан передовым и обобщен для распространения в других подразделениях полка.
А 17 мая лучший агитатор роты рядовой Семиника,- скромный и тихий юноша из Молдавии,- совершил грубое нарушение воинской дисциплины, тем самым отправив, как говорится, «псу под хвост», все наши надежды на признание за нами новаторства в деле организации политико- воспитательной работы в подразделениях с аналогичными нашим условиями службы.
Реакция дивизионных начальников на это происшествие была быстрой и жесткой: мы с командиром получили дисциплинарные взыскания, а Семиника был отдан под суд военного трибунала. Правда, меня, видимо, в качестве компенсации за пережитое (шутка!), командование полка отправило в очередной отпуск.
Вернувшись из отпуска, я, как говорят в таких случаях, «остался на хозяйстве»: ушел в отпуск командир роты Пронин Владимир Петрович.
А сразу по его возвращению пришла давно ожидаемая нами и все же ошеломившая нас новость: в связи с сокращением (а проще говоря, в связи с прекращением) финансирования строительства второй очереди цементного завода, наш, так сказать, «работодатель» ликвидируется, рота расформировывается, ее личный состав передается на доукомплектование других подразделений полка, а имущество роты подлежит сдаче на полковой склад в Волгограде.
Через неделю, погрузив все ротные пожитки в товарный вагон и прицепив его к проходящему в направлении Волгограда грузовому поезду, мы вместе с семьями прибыли в Волгоград.
Владимир Петрович Пронин ответил согласием на предложение поработать в штабе полка, а я отказался от должности замполита в другой, тоже дислоцированной отдельно от расположения полка, роте. Мотивация моего поведения была предельно простой: я рассматривал должность замполита роты как временную занятость, как промежуточный шаг перед поступлением в военный вуз, теперь же уже никто даже и не вспоминал о предоставлении мне возможности учиться в академии.
Полк сообщил о моей позиции в штаб дивизии. Оттуда пришел ответ: вывести за штат, ждать решения. Так как оплачиваемый (первые тридцать дней службы на новом месте) период проживания в гостинице, подошел к концу, Лена с Натальей уехали к родным, в Ростов, а я, сложив домашние вещи в предоставленную на территории части комнатушку, остался ждать решения моей участи.
Через две недели меня вызвали в Ростов, в штаб дивизии. Недавно назначенного на должность начальника тыла дивизии подполковника Анатолия Макаровича Агаркова я до этого никогда не видел, а вот второго собеседника знал очень хорошо: именно он, Василий Семенович Белуженко, был назначен на должность начальника КЭС головного полка в 1958 году, после того, как я, прибыв из училища, от этой должности отказался. И вот теперь, пять лет спустя (о, ирония судьбы!!), он, теперь начальник КЭС дивизии, предложил мне занять все ту же должность начальника КЭС полка, только теперь уже в Краснодаре.
На первый взгляд, как говорится, «все вернулось на круги своя». Но теперь перед выбором «согласиться- не согласиться» стоял уже не розовощекий романтик, а битый жизнью и даже слегка уставший от неудач человек.
С другой стороны, не могла не впечатлить масштабность задач, которые предстояло выполнить в Краснодаре. Особенно радовало строительство в интересах полка шестидесятиквартирного жилого дома («неужели нашему с Леной бесквартирью все же придет конец?!»).
Короче, я дал согласие и возвратился в Волгоград,- паковать вещи.
В начале сентября 1963 года поезд Волгоград- Краснодар вез меня через Сальские степи, так напомнившие мне родной Прикаспий, к новому месту службы. Мой «волгоградский» этап службы закончился.
...P.S. Судьба еще забросит меня в Волгоград, но это уже будет просто посещение места, которому ты отдал частицу своей молодости. Не более.
2009 год
(Последняя редакция- январь 2018 года)