Аню с Гришей познакомили друзья. С дальним прицелом, что называется. "Дожили! - мрачно констатировала она. - Вот меня уже и сватают!" Независимая хохотушка и заводила сама не заметила, как осталась к 28 одной из немногих незамужних в своём кругу. Особого впечатления Григорий на неё не произвёл, но и неприязни не вызвал. Вроде спокойный, хозяйственный, своя квартира, машина - почему не попробовать? Так и начали встречаться. Через пару месяцев Аня к нему почти переселилась - к родителям только за вещами заезжала. Хозяйкой она оказалась неплохой - готовила (причём никогда не делала этого при Грише - он возвращался с работы к накрытому столу), стирала, убирала. Началась вполне налаженная полусемейная жизнь. На подруг времени уже почти не оставалось. Только в одном не могла она себе отказать - в теннисе. Там Аня отдыхала душой и телом. И сама игра очень нравилась, и компания подобралась чудесная, как раз по ней. А вот Григорию эта слабость пришлась не по нутру.
- И что, - ворчал он, - замуж выйдешь - тоже играть будешь?
- Ну конечно! - Аня удивлялась самой постановке вопроса. В секции было достаточно семейных, часто жёны и мужья приносили на корт бутерброды на всю команду, приходили поболеть за свои половинки, а некоторые даже присоединялись и становились полноправными членами Tennis-Club.
- Не понял! - не унимался Гриша. - Это как же?! Мужа бросила, хвост трубой, ракетку в зубы - и побежала?!
- Я буду убегать с ракеткой только после того, как муж будет накормлен, обстиран и ублажён, - пыталась отшутиться она.- А взамен он совершенно спокойно может сходить в сауну с друзьями, попить с ними пивка, съездить на рыбалку.
- Всё равно, - цедил избранник, - я такого не понимаю.
Аня вздыхала и, пробормотав что-то вроде "Будет день - будет пища", уходила заниматься своими делами.
А ещё она любила устраивать праздники. По поводу и без повода. Маленькие и большие. Вот на один из таких праздников и была приглашена вся наша теннисная банда (Гриша решил продемонстрировать широту души). Готовила Аннушка отменно, но верхом её кулинарного искусства являлась утка, запечённая с яблоками. Когда наша подруга успела всё приготовить, уму непостижимо, но стол ломился от салатов, канапе, плова, нашего излюбленного мяса по-французски и, конечно, гвоздя программы - утки. Празднество прошло на ура. Только всё больше мрачнел хозяин дома, когда дело дошло до столь любимых нами в молодости окололитературных и околофилософских споров ( помните эти полудиссидентские посиделки на советских кухнях до 3-4 утра?). Впрочем, разбор полётов на тему "мы университетов не кончали" проходил постоянно, поэтому Аня сделала вид, что всё нормально, а мы радостно поддержали её.
Часам к 11 утра к кухонному столу начали стягиваться заспанные физиономии тех, кто остался ночевать в гостеприимном доме. Аннушка, уже свеженькая и весёлая, варила кофе на всю компанию. На стол были выставлены остатки вчерашнего пиршества. А утка... О, утка, простоявшая ночь в холодильнике и подёрнутая каким-то необыкновенным желе, образовавшимся из её жира с яблочным соком, была просто волшебной! О чём мы и не преминули сообщить хозяйке.
- Фу, гадость! - брезгливо сморщился Гриша и сплюнул. - Ну надо же чистить как следует, когда готовишь!
Мы с недоумением уставились на него. О, ужас, о, кошмар и позор! Аня второпях забыла вырезать трахею и зоб! Крайне нежелательное упущение, конечно, но не смертельное. Она сконфузилась и извинилась. Но Григория несло! Он выражал недовольство, он возмущался. Мы недоуменно переглядывались - любой из нас уже давно перевёл бы всё в шутку и забыл. А Анка... Такого от неё, обычно смешливой, озорной и беззлобной, никто не ожидал. Анка с каменным лицом встала, взяла блюдо с остатками утки и выкинула в мусорное ведро. По кухне пронёсся горестный стон тех, кто не успел урвать кусочка. Хозяйка вернулась за стол и до конца завтрака хранила бесстрастное выражение лица.
- Уйдёшь? - шепнула я в прихожей.
- Да нет, - она пожала плечами и улыбнулась. - Буду тщательнее чистить птицу.
Некоторое время спустя молодые затеяли ремонт. Аннушка смеялась, рассказывая о том, как он продвигается: "Ребята, вы не представляете, какое это испытание для семейной жизни - клеить вместе обои и подгонять рисунок! Но мы справились, ни разу не поругались!" А на следующий день я ей позвонила.
- Она у родителей, - буркнул Гриша и бросил трубку.
- Ты представляешь?! - моя терпеливая подруга захлёбывалась от возмущения. - Гришка доклеивает обои в большой комнате, я подметаю. И вдруг он говорит: " Вот ты, Анька, хоть раз предложила бы: Гриша, давай я тебе помогу!" Я обалдела так, что веник из рук выпал. Ладно бы, сказал, когда я с книжкой валяюсь или телик смотрю! А веник я подобрала и ещё раз швырнула - демонстративно!
Попытка извиниться была сделана весьма своеобразно. Ночью.
- Я вот лежу, Анна, и думаю: какой я нехороший человек! Какой же я нехороший человек! - повторил он с нажимом, не услышав ответа. Аня молчала, отвернувшись к стене. Её душили злые слёзы. - Какой я страшный человек! И как ты меня терпишь?!
Расчёт был понятен. Григорий часто заводил подобные песни, и Аня начинала его утешать и убеждать, что вовсе он не плохой (не несчастный, не невезучий и т.д.). Но сегодня ожидаемого эффекта не последовало. Девушка рывком поднялась, села и металлическим, столь не свойственным ей голосом произнесла:
- Так, всё!
- Что всё?! - не понял обличитель.
- Всё - значит всё! - снова легла и, отвернувшись к стене, уснула.
Утром она встала, заправила только свою постель, позавтракала, убрала и вытерла со стола лишь за собой, помыла свою чашку, собрала вещи и ушла.
-Анют, ты не переживай, - неловко попыталась утешить я.- Прибежит!
-А знаешь, не хочу! Пусть не прибегает. У меня такое ощущение, будто гора с плеч свалилась! Снова можно делать то, что я люблю, и так, как хочу и как умею, не опасаясь критики. Господи, сколько крови он из меня высосал! Сама не знаю, как вынесла.
- Ты его совсем не любишь?
- Привязалась, наверное. Но того чувства, ради которого стоило бы всё это терпеть, нет и не было и в помине. Вампир, в натуре!
Я промолчала, вспомнив о многострадальной утке и подивившись Аниному терпению.
Звонок раздался месяца через полтора.
- Привет! Я у твоего подъезда. Выйти можешь?
- Да, конечно.
Она спустилась в халатике и старой стройотрядовской курточке, явно не собираясь никуда уезжать. Села в машину.
- Вот, Аня, - скорбно начал Гриша, - я тут подумал... Чтобы тебе было хорошо, чтобы мне было хорошо... я привёз твои вещи...
- Отлично, - улыбнулась Аня, - а я твои ключи.
Что это очередной спектакль, она знала: общие друзья (те, что познакомили) рассказывали, как Григорий жалеет о ссоре, что он никак не ожидал такой реакции и, собственно, не понимает, на что она так обиделась - наверняка просто завела себе какого-то теннисиста, вот и выискала повод...
Знала, но предпочла подыграть.
Аня открыла дверь подъезда, оглянулась, увидела растерянные Гришины глаза и рассмеялась - так легко, так беззаботно, как не смеялась уже давно.