Звездная симфония. Глава 12

Меритатон
На заре

Пять месяцев минули как сон, заполненные лишь работой, учёбой и короткими ночными визитами в космос, ставшими единственным источником разнообразия в монотонной массе времени, но и они были не те без Нараяна. Он покинул свой дом в ту же ночь после их с Юлей последней встречи и улетел к границам галактики в опасную и продолжительную экспедицию, оставив в сердце девушки трепетную надежду, которой она и жила на протяжении долгих месяцев. Окружённая мыслями о будущем, с каждым вдохом отсчитывая секунды, отделявшие его от настоящего, в постоянном ожидании чуда Юля не видела почти ничего из серой действительности, составлявшей её жизнь в эти дни. Остаток зимы и всю весну она походила на робота, без интереса созерцавшего внешний мир и автоматически выполнявшего свои задачи в нём – ездила в университет и на работу, говорила с одногруппниками и коллегами лишь постольку, поскольку это было необходимо для дела, редко куда выбиралась в свободное время. Подлинная жизнь Юли сосредоточилась внутри её души, где надёжно спрятала она самые сокровенные свои надежды, а на лице её застыло лишь мягкое безразличие, призванное отражать и отталкивать от психики все незначительные события повседневности.
Однако молодой ум не может удовольствоваться одним только однообразным ожиданием, и к лету с приходом тепла и возрождением природы постепенно спало и оцепенение, окутавшее Юлю, она снова начала различать краски мира. Вместе с холодом зимы, покинувшим город, уходила и холодность в её отношениях с Дашей, и в день последнего в этом учебном году экзамена у девушек даже состоялся короткий разговор, пусть и на тему учёбы. Во время этой беседы Юля ясно почувствовала, что её бывшая подруга хочет вновь найти с ней общий язык и попытаться перекинуть мост над пропастью между ними, которую она сама создала. Юля тоже хотела этого, она была бы счастлива всё забыть, сделать так, чтобы канули в небытие месяцы их раздора, но при этом она с грустью понимала, что это невозможно. Есть вещи, которые нельзя исправить, и предательство – одна из них. Может пройти сколько угодно времени, но душевная рана, которую Даша нанесла ей, когда пренебрегла их дружбой, не исчезнет бесследно, на её месте навсегда останется шрам нарушенного доверия. Потому в перспективе их отношения ждало только одно – окончательный разрыв, который произойдёт уже через год.
После памятного объяснения с родителями, когда они объявили, что по окончании учёбы в университете Юля должна будет покинуть их дом, девушка больше ни разу не обменялась с ними сколько-нибудь объемной фразой. Если ей вдруг приходилось отвечать на вопросы отца или матери, она ограничивалась односложными «Да» и «Нет», так что в целом всё оставалось в их общении, как прежде - то есть родители и Юля старались просто не замечать друг друга. От внимания Вики, конечно, не ускользнула реакция племянницы на «подарок» родителей. Она попыталась убедить девушку в том, что он в действительности был сделан из заботы о ней - по крайней мере, настолько, насколько эти двое были способны проявить заботу – но Юля слишком хорошо знала своих отца и мать, чтобы заблуждаться на их счёт. Лишь в том, что Вика действовала только в её интересах, девушка могла не сомневаться, и, тем не менее, она не держала обиды ни на кого.
Юра по-прежнему иногда звонил своей двоюродной сестре, но уже не так часто. Постепенно он освоился со своими переживаниями, они его больше не пугали и потому юноша набирал номер Юли только для того, чтобы узнать, как у неё дела. Он больше не рассказывал сестре обо всём, что ему доводилось видеть во время ночных полётов к звёздам – о подобных вещах не бывает легко откровенничать даже с самыми близкими людьми – но голос его, заметно повзрослевший, говорил лучше слов о произошедших с его внутренним миром изменениях. А Юля и не расспрашивала его сильно, понимая, что этот путь он должен пройти сам. Для Юры началась его собственная история звёздных путешествий.

К моменту окончания сессии, когда все студенты на два месяца получают долгожданную свободу, Юле уже отчаянно хотелось хоть ненадолго покинуть родительский дом и родные места вообще, поэтому она решила, не откладывая, исполнить возникший ещё зимой план и поехать к бабушке на Урал. Один звонок вглубь страны, в котором она сообщала родственнице о своём намерении, решил дело окончательно, и, взяв билет на самолёт и упаковав чемодан, девушка отправилась туда, где её уже ждали с нетерпением.
Бабушка Валя - крепкая, невысокая женщина с короткими седыми волосами и живыми карими глазами - выглядела, как и прежде, моложе своего возраста. Никто, увидевший её впервые, не дал бы ей семидесяти двух лет. Очень подвижная, вечно делающая с десяток дел одновременно, она лишь недавно оставила своё последнее место работы и окончательно поселилась в родной деревне в маленьком деревянном домике, оставив городскую квартиру младшему сыну с семьёй – дяде Юли. Будучи всегда общительным человеком, окружённым большой семьёй, на склоне лет бабушка Валя неожиданно оказалась в уединении в своей уютной избушке, оснащённой всеми благами цивилизации. Потому она особенно обрадовалась приёзду внучки, который должен был на несколько недель разбавить её небогатое людское окружение, состоявшее из старушек и стариков-соседей, живших в деревне.
В своём доме бабушка отвела Юле светлую, наполненную запахом дерева комнату с белыми занавесками на окнах и древней дубовой кроватью, пёстрым ковром на одной из стен и укрытым белой кружевной скатертью круглым столиком. Кроме этой комнаты в домике была ещё одна спальня, которую занимала сама бабушка, а ещё маленькая прихожая, кухня-гостиная и единственный совмещённый санузел – обстановка более тесная, чем та, в которой жила дома Юля, но и более радушная. Бабушка души не чаяла в приехавшей к ней внучке, суетилась вокруг неё, наготовила кучу еды, которой им двоим хватило бы на месяц, и расспрашивала, расспрашивала девушку обо всем: об учёбе, о её планах на будущее, о семье, о друзьях. Порой нелегко было Юле не выдать своих истинных мыслей о том, что происходило у неё дома, но всё же она ничем не огорчила бабушку, хотя для этого иногда ей и приходилось кое о чём умолчать, а кое-что и присочинять. В таких случаях девушка всегда старалась постепенно перевести разговор на более безопасную тему или начать самой задавать вопросы.
Пребывание в деревне шло Юле на пользу. С каждым днём, проведённым в целительных зелёных объятиях природы с их золотым солнечным светом и мягкими лесными звуками, свежим запахом луговых цветов и чистой прохладой летних дождей, она чувствовала себя всё радостнее и живее, точно спал с её чувств плотный кокон грязных наслоений городской жизни. Девушка начала снова слышать и видеть мир. Выйдя из постоянного самоуглубления, в котором находилась уже почти полгода, Юля с удивлением обнаружила красоту полутёмного леса, стоявшего сплошной стеной за домами деревни, музыкальную гармонию шелеста листвы, освежающую упоительность серо-синих волн узкой речки, бежавшей меж крутых, поросших высоким камышом берегов, и безграничную синеву распахнутого над землёю неба. Возрождающая тишина и невесомое, искрящееся очарование природы, душевное отдохновение, даруемое уединением – всё это придало Юле новые силы, очистив её восприятие и придав ему почти неземную ясность.

Часто бывает, что поступки, которые мы считаем случайными, в действительности оказываются звеньями одной цепи, ведущей к некой конечной цели. Порой до самого финала мы не видим тонкой, упорядоченной связи между событиями жизни, воспринимая их как хаотичные случайности. Но когда в самом конце пути нам открывается вся картина, мы понимаем, что всё время следовании неведомому нам строгому плану.

Спустя две недели с момента приезда к бабушке, проснувшись ранним утром, Юля ощутила странное желание пойти в гости, причём не к кому-нибудь, а к подруге бабушки, жившей на другом берегу реки, о которой та рассказала накануне вечером. Идея эта возникла в голове девушки сама собой ещё до того, как она успела окончательно проснуться, и к тому моменту, как Юля встала с постели, полностью завладела её умом. Особенно не задумываясь над всей необычностью этого внезапного стремления встретиться с совершенно незнакомой женщиной, Юля за завтраком осторожно озвучила своё желание бабушке, сказав, что хочет взглянуть на картины её подруги, о которых она говорила вчера. Бабушку эта просьба ничуть не смутила, и она пообещала сегодня же исполнить её, только нужно сначала испечь пирог – не идти же в гости с пустыми руками.
На другой берег реки можно было перебраться либо вплавь, либо по некоему подобию моста, представлявшему собой несколько сколоченных вместе досок, перекинутых над потоком. С тревогой поглядывая на несущуюся внизу воду, Юля осторожно шла по доскам следом за уверенно шагавшей бабушкой, которая за годы, проведённые в деревне, научилась не обращать внимания на мелкие бытовые неудобства. Внешне не внушавший особого доверия мост оказался вполне прочным, и обе путницы успешно преодолели по нему водную преграду и оказались на покрытом густым кустарником холмистом берегу. За стеной зелёной растительности приютились низкие деревянные избушки, стоявшие в несколько рядов под сенью старых берёз, росших на краю широкой цветочной поляны. Далеко на горизонте за коврами полей и массивом смешанного леса темнел острый гребень горной цепи. Дом бабушкиной подруги стоял в стороне от других деревенских избушек на пологом пригорке, с которого открывался великолепный вид на реку и лес за ней. Заборчик высотой метра полтора из заострённых вверху узких деревянных досок огораживал участок вокруг домика, защищая разбитый на нём огород от вторжения непрошенных гостей в виде бродячих собак и прочей живности. Квадратная калитка закрывалась изнутри на щеколду, которую при желании без труда можно было открыть с улицы, всего лишь протянув руку.
Бабушка и внучка нашли хозяйку во дворе, занятой поливом грядок. Увидев их, женщина тут же выпрямилась и пошла открывать. Седые волосы её были прикрыты жёлтой косынкой, на худом лице, сохранившем, несмотря на возраст, красоту, светилась радушная улыбка, когда она, удивляясь неожиданному визиту подруги, вела гостей в дом. Её внимательные голубые глаза смотрели на Юлю с доброжелательным интересом, когда бабушка представляла подруге свою внучку. Что-то померещилось девушке в этом проницательном взгляде знакомое, но тут же исчезло, стоило женщине перевести своё внимание на её бабушку.
Как и положено, хозяйка предложила гостям угощение и чай, от которого просто нельзя было отказаться, и потому, войдя в дом, все трое первым делом проследовали на кухню. Когда с обязательной частью в виде чаепития с принесённым гостями пирогом и хозяйским самодельным печеньем и вареньем было покончено, бабушка попросила подругу показать Юле её картины. Услышав эту просьбу, женщина окинула девушку быстрым, внимательным взглядом, и Юле вновь показалось, что она уже чувствовала на себе этот проникающий в душу взор, когда-то давно... Но в следующий миг художница отвела глаза и, пожав плечами, с улыбкой сказала, что её творения едва ли достаточно хороши для ценителей искусства. Всё же она проводила гостей из кухни в маленькую светлую комнатку, служившую ей одновременно и спальней, и мастерской.
Обстановку комнаты составляли тяжёлый дубовый шкаф, придвинутый к стене справа от двери, деревянная, застеленная красно-коричневым шерстяным покрывалом кровать, мольберт возле распахнутого на встречу солнечным лучам окна и картины, развешанные на стене над кроватью как небольшая экспозиция. В основном на холстах были изображены пейзажи: леса, горы, зелёные холмы и равнины; иногда были отдельные объекты, как, например, влажный от росы цветок ириса, нарисованный столь искусно, что, казалось, можно ощутить его запах, если подойти поближе. Рисунки были живыми, насыщенными, сочными, как только что сорванный плод, и больше походили на фотоснимки, чем на картины, созданные красками и кистью. Но не впечатляющее мастерство автора заставило Юлю остановиться с замеревшим сердцем напортив одной из картин, а то сверкающее диво, что было изображено на ней. В золотом сиянии рассветного солнца, проникшего в туманную низину, переливаясь всеми цветами радуги, с холста на стене точно настоящая смотрела огненная магнолия – исполняющее желания растение, которое никогда не росло на Земле.
Вот что такое гром посреди ясного неба, когда перехватывает дыхание от внезапного потрясения, с которым невозможно совладать, и тело перестаёт слушаться, становясь неподвижным и слабым, а сознание на миг отказывается верить глазам в попытке списать увиденное на оптически обман! Но обмана не было – на картине действительно была огненная магнолия, и оказаться там она могла только в одном случае – автору доводилось её видеть. Волнение Юли, очевидно, отразилось на её лице, вызвав обеспокоенные вопросы бабушки о её состоянии. Не сумев сразу придти в себя, девушка предпочла сказать, что ей вдруг стало нехорошо и, что она хочет выйти на воздух. Юлю тут же проводили на улицу, где они с бабушкой посидели на скамеечке минут пять, а, когда ей стало лучше, отправились домой, извинившись перед хозяйкой.
До самого вечера Юля не находила себе места. Она то бродила по дому, то пыталась отвлечься чтением, или помогала бабушке в огороде, но из головы её всё не выходила картина той женщины и её пронзительные голубые глаза, взгляд которых, как она теперь поняла, так сильно напоминал…
Под вечер Юля, наконец, не выдержала и, сказав бабушке, что хочет прогуляться перед сном, вышла на улицу в тёплый предзакатный час, наполненный стрекотом сверчков. Путь её лежал мимо затихших деревенских домов к мосту, ведущему на противоположенный берег реки, от которой веяло журчащей прохладой. Подойдя к заветному пригорку, Юля невольно замедлила шаг, с трепетом взирая на избушку, стоявшую на его вершине и обращённую окнами к тропинке, по которой девушка взбиралась наверх. У калитки забора тревога её усилилась, но собрав остатки мужества в кулак, Юля преодолела безотчётный страх перед таинственной художницей и громко произнесла: «Здравствуйте». Окно с деревянным переплётом, казавшееся непрозрачным из-за отражённых стеклом лучей заходящего солнца, скрипнув, распахнулось, и в открывшимся за ним тёмном проёме появилось высохшее от времени, но всё ещё красивое лицо. Женщина ничуть не удивилась, увидев позднюю гостью, и, поприветствовав Юлю загадочной полуулыбкой, жестом пригласила девушку войти в дом. Пару секунд в нерешительности помявшись на месте, Юля медленно отодвинула задвижку с внутренней стороны калитки и, сделав глубокий вдох, шагнула в палисадник. Преодолев короткую вытоптанную тропинку от забора до домика и поднявшись на низкое крыльцо, она легко толкнула дубовую входную дверь избушки и попала в пропахшую древесиной тёмную прихожую. Хозяйка дома не встретила её там, но, стоило девушке переступить порог, как из дальней комнаты, служившей женщине спальней-мастерской, послышался мягкий негромкий голос, зовущий её. Звук этого голоса, такой успокаивающий и сердечный, как у всякой доброй старушки, развеял волнение Юли, придав ей решимости, и девушка пошла вглубь дома.
- Здравствуйте, - повторила своё приветствие Юля, войдя в комнату, - Извините, что беспокою вас так поздно…
- Ничего страшного, милая, - нежно проговорила женщина, смотря на девушку своими светлыми, всевидящими глазами, - для одинокой старушки гости – это лучшее развлечение, когда бы они ни приходили. Так что же привело тебя ко мне?
- Я…, - начала, было, Юля, но запнулась, не зная, сказать ли всё прямо или начать издалека и постепенно навести разговор на нужную тему. Несколько секунду она лихорадочно соображала, пока не решила, поняв обращённый к ней проницательный взгляд, что правильнее будет не ходить вокруг да около, - Я пришла из-за вашей картины. Той, где изображена разноцветная магнолия.
Сказав это, Юля невольно замерла, ожидая какого-то необычного ответа, будто её собеседница должна была из этих нескольких слов составить о ней некое разоблачительное мнение. Однако ожидания девушки оправдались лишь отчасти:
- Мне показалось, что та картина тебя очень взволновала, - произнесла женщина, посмотрев поверх плеча Юли на стену, где висели её работы, - быть может, ты нашла в ней что-то знакомое?
- Да, - кивнула Юля и, борясь со смущением, продолжила, - я уже видела это растение. Один мой друг рассказал мне легенду о том, что его плоды исполняю желания того, кто поймает один из них в момент падения и посадит как можно дальше от того места, где рос куст. Цветы этой магнолии словно сотканы из огня и, вспыхнув яркими пламенем, исчезают, стоит их коснуться…
Глаза женщины, слушавшей похожее на описание сна объяснение Юли, расширились от удивления, точно она увидела белого медведя посреди индийских джунглей. Без труда можно было понять, что она едва верит тому, что услышала, хотя в глубине души и подозревала в Юле нечто подобное. Наконец, она справилась с собой и, сделав несколько шагов по комнате, остановилась напротив закрытого прозрачными занавесками окна и сказала негромко, но уверенно, как если бы решила выяснить всё до конца:
- Цветы огненной магнолии распускаются в туманных низинах, лежащих далеко за пределами Земли.
- Но иногда и земным людям доводится их видеть, когда сознание их на корабле искрящейся мелодии устремляется к звёздам, - тихо произнесла Юля.
- Ты слушала «Симфонию»! – выдохнула женщина, и мгновенно помолодевшее её лицо озарилось прозрением, - Но как? Ни один оркестр никогда не исполнял её…
- Современные технологии творят чудеса, - улыбнулась Юля, но в следующую секунду выражение лица девушки изменилось, отразив её недоумение. – Откуда вызнаете о «Симфонии»? Вы не…, - Юля замолчала, недоговорив, и воззрилась на старую художницу так, словно увидела призрак.
Повисло звенящее молчание, которое первой нарушила старшая собеседница. Присев на кровать, она вздохнула и, прикрыв глаза, словно на неё неожиданно навалилась усталость, тихо проговорила:
- Как давно это было, но и сейчас я помню ту бесконечную ночь, когда я записывала «Симфонию тысячи искр»… - Она повела головой из стороны в сторону, точно отгоняя нахлынувшие воспоминания. Затем, подняв взгляд на девушку, произнесла уже более живым тоном, - с десяток лет назад, а может, и того раньше, я потеряла несколько страниц из моего старого дневника, положила куда-то, когда он развалился, а куда - забыла. А несколько месяцев назад одна моя подруга принесла мне книгу, которую я некогда дала ей на время, и которую она, как ей казалось, случайно потеряла. Представляешь, в той книге лежал конверт, а в нем – недостающие страницы моего дневника, среди которых были и ноты «Симфонии».
- Значит, это был ваш дневник…, - произнесла Юля вслух свои мысли. Кусочки запутанной мозаики, наконец, сложились в почти законченную картину в её голове, осталось собрать лишь несколько фрагментов. - Простите, я прочитала те страницы и сделала с них копии для себя, а ещё… Ещё я нашла способ озвучить найденные мною ноты…
Юля рассказала хозяйке дневника, несколько листов из которого изменили её жизнь, обо всё, что произошло с ней с тех пор, как она нашла их. Никому другому, даже Юре, принимавшему непосредственное участие в тех событиях, она не смогла бы так откровенно поведать свою историю. Только этой женщине, стоявшей в её начале, могла Юля довериться полностью и уже без страха.
Когда повествование закончилось, за окном уже темнели глубокие сумерки. Ни разу за всё время рассказа седовласая женщина не прервала Юлю, но серьёзно, с глубочайшим вниманием слушала всё, что девушка ей говорила. По завершении исповеди своей юной гостьи она молча поднялась с постели и ненадолго вышла из комнаты. Вернулась она с тремя тяжёлыми холстами в руках.
- Недавно я решила, наконец, нарисовать это, так как боялась, что скоро зрение изменит мне, и я уже не смогу взяться за кисть.
Говоря это, она расставляла картины на кровати, прислоняя их к стене. Потом женщина подошла к двери комнаты и, щелкнув выключателем, зажгла свет в свисавшей с потолка люстре с расписным тканевым плафоном. Приглушенный электрический свет выхватил из отступившего за окно полумрака три написанных маслом пейзажа: на крайнем справа зеленели, как застывшие в полёте волны, покрытые густой травой холмы; со второго – крайнего слева – глядели царственно-недоступные голубые горы с белыми снежными шапками на вершинах; а на третьем – в центре – пёстрым ковром лежала «Равнина Многоцветия» со спиральной «Башней Эволюции» в самом центре. И повсюду над холмами, горами и равниной, раскинулось прозрачное хрустально-синее небо с горящими на нём дневными звездами.
- Эту серию я назвала «Сны о звёздах», - сказал художница спустя несколько минут, когда Юля оторвалась от завороженного рассматривания её работ, - хотя видела эти места не только во сне… Я бы хотела услышать «Симфонию», как удалось её озвучить с помощью современных технологий.
- Я привезла её с собой. Завтра я, если хотите, принесу вам компьютер, и вы сможете её послушать, - сказала Юля.
Женщина кивнула, тогда Юля набралась решимости и задала свой главный вопрос:
- Можно мне спросить вас о Нём? – голос девушки был едва громче шепота, так как она понимала, что, произнося эти слова, пересекает невидимую грань, отделяющую самую сокровенную область души другого человека. Но ей пришлось сделать это, ведь другую такую собеседницу она может уже и не встретить.
Прежде, чем ответить, женщина долго, изучающее смотрела на Юлю, но по её лицу девушка не могла понять, какую реакцию вызвал её вопрос и последует ли на него ответ. Наконец, когда Юле уже стало казаться, что ей уже ничего не скажут и сейчас просто выставят из дома, женщина заговорила, но в голосе её чувствовалось сдерживаемое чувство:
- Чтобы ты могла составить впечатление о Нём и о том, что он значит для меня, прежде тебе стоит узнать, в каких условиях происходило наше общение… Из отрывков моего дневника тебе известно, что впервые мы встретились незадолго до того, как произошло величайшее событие в новейшей истории – первый полёт человека в космос. В то время в СССР, как и во всём мире, царила трудно представимая в наши дни атмосфера повального, я бы даже сказала, яростного увлечения космосом. Он был повсюду: на словах, в новостях, в мыслях – оплот и цель всех светлейших и высочайших желаний и устремлений человечества, почти что новая религия. Нет, даже не религия, а вера и величайшая мечта человечества. Конечно, речь шла и о престиже страны, но этот аспект не шёл ни в какое сравнение с тем, что в действительности означал первый полёт – революцию, прорыв в совершенно новую, неизведанную и бесконечно прекрасную эпоху… - рассказчица прервалась ненадолго, погрузившись в воспоминания своей юности. Глаза её сияли, от переполнявшего душу торжества став похожими на звёздные очи инопланетян, но скоро огонь в них угас, и следующую фразу женщина произнесла с отстраненной ясностью в голосе, словно констатировала научный факт, - да, в тот период жизнь имела смысл. Но я отвлеклась, - сказала она дальше. – Так вот, полёты на орбиту стали объективной реальностью, путешествия к другим планетам и звёздным системам, по общенародному мнению, были лишь вопросом времени. Безумно популярна была научная фантастика, описывавшая освоение ближнего и дальнего космоса, сверхскоростные звёздолёты и тому подобное. В том числе описывались и контакты с внеземными цивилизациями… В науке, естественно, если возможность встречи с жителями других миров и допускалась, то лишь как элемент весьма и весьма отдалённого будущего. Сама мысль об общении с инопланетянами, происходившем в то время, неважно в какой форме, была, как минимум, антинаучна, а как максимум, противоречила установленной общественно-политической идеологии. Если говорить проще, то при всём доминировании космологических идей в обществе любого, кто заявил бы о том, что он контактировал с инопланетянами, в лучшем случае, отправили бы в сумасшедший дом... Вот в такой двоякой обстановке, я познакомилась с Ним. Как именно это произошло, ты знаешь – мне помогла природная чувствительность и гибкость моего сознания, а также благоприятное стечение обстоятельств, забросившее мой разум на другую планету. Очень долго, уже после того, как я освоилась с нашими встречами и путешествиями по чужим солнечными системам, я никак не могла до конца поверить, что это действительно со мной происходит, какая-то часть меня постоянно боялась, что это лишь мои галлюцинации... К сожалению, страх – это инфекция, которая, если её во время не уничтожить, может перерасти в серьёзную болезнь, способную отравить всю жизнь. Увы, но и я попала в его ловушку, и однажды – примерно через год после моего первого звёздного полёта – у меня случился кризис. Не имея возможности ни с кем поделиться, не располагая никакой информацией о том, что я переживала, я поддалась малодушию и позволила костному материализму взять верх и закрыть мне путь в небо. Шесть долгих месяцев я не покидала Землю, убедив себя, что просто придумала Его и, сама того не замечая, повергла свой дух в бездну уныния, потеряв самого близкого друга. В моей жизни наступила долгая, беззвёздная ночь… - Женщина умолкла, снова уйдя в свои мысли и глядя в потемневшее окно комнаты.
- Неужели так всё и закончилось? – через несколько минут решилась нарушить молчание Юля.
- Нет, - ответила рассказчица и вновь улыбнулась, - Он спас меня.
- Как?
Женщина отвела взгляд и загадочно посмотрела в окно, за прозрачными занавесками накрытое тёмно-синей шалью поздних летних сумерек. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она из неподвижного печально-торжественного изваяния снова превратилась в живого человека, и, осторожно поднявшись с постели, по-прежнему во власти воспоминаний давнего прошлого, коротко произнесла: «Идём», - и направилась прочь из дома. Немного удивленная таким поворотом, Юля последовала за ней, не забыв по пути выключить свет в комнате, и погрузилась в насыщенный ароматами трав и стрекотанием кузнечиков деревенский вечер.
Для своих лет старушка была удивительно прыткой и быстрой. Не успев покинуть крыльцо дома, она уже была метрах в пятидесяти от него, всё дальше углубляясь в заросли высокой травы, идя напрямик через поле в сторону древней церквушки на окраине посёлка. Юле ничего не оставалось, кроме как, следуя за ней энергичной рысью, тоже нырнуть в выглядевший от недостатка света чёрным полуметровый травяной массив. Спустя некоторое время девушке не без труда удалось-таки догнать неизвестно куда спешившую старушку, которая к тому времени уже успела дойти до церковной звонницы и миновать её, погружаясь в стремительно надвигавшуюся ночь. Однако, поравнявшись с ней, Юля не решилась ни о чём спрашивать, хотя и испытывала определённое беспокойство, маршируя по непаханой равнине в сторону маячившего вдалеке леса. Девушка просто положилась на благосклонность судьбы, сведшей её с этой необычной женщиной.
Наконец, прошагав не меньше километра, они остановились посреди поля на участке с относительно низкорослой травой, причём определить на глаз, почему именно её высота здесь заметно отличалась от высоты в другой части луга, не представлялось возможным. Но Юля отметила эту странность лишь краем ума, обратив основное внимание на широкий, вольготный простор укрытой бархатной полутьмой равнины, раскинувшейся вокруг, и на первые яркие звёзды – вестники грядущего сверкающего великолепия – в высоком безупречно ясном небе, отливавшем всеми оттенками синевы с оранжево-зелёной окантовкой на западе. Как легко и свободно дышалось на этом открытом всем ветрам поле под распускавшимися звёздными цветами на опьянительно бездонном небосклоне! На миг Юля даже позабыла, зачем пришла сюда, но провожатая её не забыла. Остановившись на краю своеобразной проплешины в море наполненных стрекотом насекомых зарослей, старшая из двух забредших сюда спутниц негромко заговорила, обращаясь скорее к себе, чем к стоявшей в паре шагов от неё девушке:
- Это было здесь… Да, именно здесь, только тогда был не вечер, а глубокая ночь, и звёзды сияли ярче. Накануне днём я приехала из города, чтобы отдохнуть… В ту ночь мне было очень плохо, я никак не могла уснуть. Жуткая тоска мучила меня, словно сердце вырвали из груди, потому я встала и пошла на улицу. В поздний час в деревне было тихо-тихо, на улице никого - все спали, кроме меня - но мне всё равно было тесно, точно меня обступила толпа народа, поэтому я вышла со двора и отправилась в поле. Не помню, как долго я шла, бесцельно бродила в траве, пока не наткнулась на это место, оно будто само притянуло меня… Прогалина показалась мне совершенно пустой, но по мере того, как я продвигалась к её центру, идти становилось всё труднее, пока, наконец, мне не пришлось остановиться. Тогда поляну вдруг залил яркий белый свет, но через секунду он погас, не успев разбудить никого в оставшемся за моей спиной поселке. А когда снова стало темно, на прогалине передо мной стоял Он, но не как призрак, а как живой человек из плоти и крови.
- Он прилетел на Землю? – спросила Юля, едва дыша.
- Да, - ответила женщина. – Не знаю, как он сделал это, я не видела ни «летающей тарелки», ни других приспособлений, но, тем не менее, он был здесь, рядом со мной, как материальное доказательство моего заблуждения. В первые мгновения, увидев его, стоявшего в пяти шагах от меня, я не могла двигаться и думать от потрясения, только смотрела на его сиявшее в темноте лицо. Тогда, в первый раз в жизни, я почувствовала себя на грани обморока - такая вдруг разлилась во мне тёплая лёгкость, словно разом исчезли все печали - мне захотелось упасть в баюкающий волны покоя и раствориться в них. Но его ясный, исполненный свежести голос расшевелил меня, не дав отключиться, он велел мне подойти к нему, и я без промедлений и с радостью подчинилась. Его появление, солнечным лучом развеявшее мрак, в котором я жила последние месяцы, привело меня в состояние невыразимого безмолвного счастья, и я была готова сделать всё, о чём бы он ни попросил… Шаг за шагом я всё ближе подходила к нему, пока не почувствовала, что не могу больше сдвинуться ни на миллиметр – его словно окружала невидимая стена электрического тока, я даже ощущала его горячее покалывание. Он протянул ко мне руку, в которой держал что-то и, когда я подняла свою, уронил мне на ладонь крохотный тёплый шарик и сказал: «Сохрани его и больше не сомневайся». Потом он исчез, растаяв в ночи, - рассказчица снова вздохнула, но в этом вздохе слышалась скорее улыбка, чем печаль.
- Что же то был за шарик? – спросила Юля, выдержав паузу, которую предполагал характер повествования.
Вместо ответа, женщина подняла руку к своей шее и, нащупав на ней невидимую в темноте цепочку, достала из-под воротника тихо звякнувший, задев пуговицу платья, кулон. Секунду спустя щёлкнул крохотный замок, и руку женщины, всё ещё прижатую к груди, осветил бледный неустойчивый огонёк, испускаемый маленьким круглым предметом, в котором Юля узнала…
- Это же семя огненной магнолии! – воскликнула девушка, увидев зародыш инопланетного растения.
- Именно оно, - сказала женщина, осторожно коснувшись семечка указательным пальцем другой руки, будто поглаживая его, - вот уже больше полувека я храню его.
- Интересно, если его посадить, вырастит из него куст, как там? – озвучила Юля внезапно пришедшую ей на ум мысль.
- Вряд ли я когда-нибудь решусь проверить это, - произнесла женщина и быстрым движением спрятала семя обратно в кулон, а его за ворот платья. - После того случая, - продолжила она, - я вновь вспомнила, что у меня есть крылья, а дальше… Что было дальше, ты и сама знаешь.
- Да, я понимаю… - кивнула про себя Юля, - Но, чем же… Чем это в итоге закончится?
- А почему это должно заканчиваться? Ты ведь сказала сама, он обещал всегда быть с тобой.
Даже в сгустившейся темноте Юля заметила, как многозначительно сверкнули глаза женщины на последней фразе. Дальнейшие объяснения не были нужны – сейчас, как и полвека назад, она по-прежнему говорит с Ним, невзирая на разделяющее их расстояние. Однако у Юли был ещё один вопрос, вернее, даже не вопрос, а сомнения, которые она с трудом могла выразить в словах. Ощущение какой-то недосказанности, неоконченности затаилось в её душе, оно не давало покоя ей и потому, собравшись с мыслями, Юля вновь заговорила:
- Я понимаю, что вы хотите сказать. Он и я можем общаться всю жизнь, так как сознания наши связаны навек. Мы стали друзьями. Даже больше, то, что нас объединяет, сильнее дружбы, это похоже на кровное родство, но по-другому… И всё же, к чему это приведёт меня? Со дня нашей первой с ним встречи жизнь моя изменилась до неузнаваемости, во всяком случае, так я это вижу. Прежде она была пуста внутри, а теперь словно вихрь пронёсся по ней, навсегда отстранив от меня людей, что были рядом прежде, хотя, как я теперь понимаю, и не было мне по-настоящему близкими. Вместо тех людей у меня появился Он, открывший мне всю вселенную, показавший, какой может и должна быть жизнь человека… И всё же… Я не понимаю, не представляю, что ждёт меня впереди, какова цель этого странного и прекрасного пути?
- «Дороги созданы для странствий, а не ради цели» , - сказала женщина, выслушав путанную исповедь Юли, - Твои сомнения – результат того, что ты оглядываешься назад и постоянно сравниваешь то, что происходит с тобой сейчас, с тем, что было раньше, а это совершенно неправильно и, к тому же, бессмысленно. Той Юли, которую ты знала до того, как впервые услышала «Симфонию тысячи искр», больше нет. Она мертва, и всё, что с ней связано, теперь часть прошлого. Тебе же предстоит встретиться со своим будущим, которое не будет похоже ни на что из того, что ты знала раньше. Прими же его и, перестав оглядываться, начни жить новой жизнью, которая затмит твои самые невероятные мечты. Когда ноги прочно стоят на земле, а разум открыт небу – тогда нет ничего невозможного, главное не сомневаться.
Женщина замолчала, позволив Юле разобраться в своих мыслях. Только несколько минут спустя в сгустившемся мраке вновь раздался её негромкий голос:
 - Уже поздно, пора возвращаться, твоя бабушка, должно быть, уже разволновалась. Идём, я провожу, - и, повернувшись спиной к памятной прогалине, она пошла в сторону светившихся вдалеке окон деревенских домов.
Когда Юля вернулась к бабушке, та и правда уже места себе не находила от беспокойства, куда запропастилась её внучка на ночь глядя. Извинившись, что так задержалась, Юля сказала в своё оправдание, что залюбовалась здешними видами и не заметила, как стемнело. На это старушка попеняла девушке за рассеянность, а затем, окончательно успокоившись, пошла спать, а вскоре и Юля последовала её примеру. Но долго не шёл к девушке сон, постоянно отгоняемый пёстрыми противоречивыми мыслями о том, что она узнала этим вечером, пока, наконец, усталость не взяла своё.

Несмотря на то, что уснуть ей удалось лишь поздней ночью, проснулась Юля очень рано, ещё до зари. Внезапная и совершенная ясность во включившемся как по будильнику сознании исключала всякую надежду продолжить утренний сон, и потому девушка, не раздумывая, вскочила с кровати и побежала в ванную. Едва открыв глаза, она ощутило странное, сильное желание встретить рассвет на открытом воздухе, причём не где-нибудь, а именно на той крохотной потаённой прогалине посреди заросшего бурьяном поля. Вернее, то было даже не желание, а некий безотчётный душевный призыв, словно что-то невыразимо волшебное ждало её там.
Приведя себя в порядок, Юля вышла из дома во влажное, прохладное утро, предусмотрительно оставив для бабушки записку на кухонном столе. Вся трепеща от волнительного предвкушения чего-то необычного и прекрасного, она почти бегом пересекла деревню, мост через притихшую ранним утром реку и оказалась на другом берегу, окутанном густым туманом. В молочно-белом облаке, стелившимся по земле, трудно было разобрать хоть что-нибудь, единственным ориентиром для Юли служил неизвестным образом просвечивавший вдалеке сквозь туман золотой купол старой церкви. Продвигаясь значительно медленнее, чем до этого, девушка добралась до почти не различимых белых стен храма, и тут перед ней встал вопрос: куда идти дальше? Впереди всё тонуло в совершенно однообразном двухцветном океане – снизу тёмно-зелёном, а сверху белом – в котором глазу было не за что зацепиться. Несколько секунд поразмыслив, Юля решила идти прямо, как - думалось ей - она шла вчера, и решительно шагнула в мокрые от росы заросли.
Наугад идя через поле, Юля не видела ничего дальше полутора метров от себя. Где находится заветная поляна, ей могла подсказать лишь примерная память о расстоянии до неё. Так шла она не меньше четверти часа, доверившись своим ногам, несшим её в тумане, пока поднявшийся утренний ветер – предвестник скорого рассвета – не начал рассеивать нависшее над самой землёй белое облако, приоткрывая бледно-голубое с розовыми облаками небо над головой Юли. Но от ветра стало ещё холоднее. Одетая лишь в лёгкое платье и тонкую кофточку девушка быстро продрогла и инстинктивно ускорила шаг, старясь согреться. Вдруг раскатистый и чистый звук, наполнивший воздух эфемерным золотым сиянием, заставил её замереть на месте и невольно прижать руки к сердцу, бешено заколотившемуся в испуге. В следующий миг Юля поняла, что это церковные колокола звонят, приветствуя утреннюю зарю, от их разносившегося над землёй перезвона будто сама природа пробуждалась от ночного сна, а туман уходил быстрее.
Прислушиваясь к радостному многоголосому пению колоколов, Юля неожиданно осознала, что доносится оно до её слуха точно издалека. Обернувшись, сквозь поредевшую белёсую дымку она увидела, что отошла от церкви не меньше чем на километр, а небо на горизонте уже приобрело насыщенный оранжево-золотой цвет. Снова переведя взгляд в сторону расположенной где-то за высокой травой прогалины, она увидела, как первый солнечный луч скользнул по гладкой металлической поверхности какого-то крупного объекта, появившегося из растаявших волн тумана. Объект этот, сферической формы, был размером с автомобиль и утопал в бурьяне шагах в десяти от Юли. Всё новые солнечные лучи падали на его серебристый корпус, слепя широко раскрытые глаза девушки.
Сама не зная, как она сохранила способность двигаться при виде такого дива, Юля медленно, полудыша, пошла в сторону сверкающей сферы, не чувствуя ног под собой. Как и в первый раз, поляна возникла перед ней неожиданно изменившимся уровнем травы, но девушка этого даже не заметила, неотрывно глядя в пронзительно-синие глаза того, кто стоял на ней рядом с парившим низко над землёй кораблём.
- Я прилетел за тобой, - безмолвно произнёс Нараян, и улыбка озарила его пронизанное звездным светом прекрасное лицо.