Старая, исхудавшая, уставшая от непосильной своей ноши, серуха упорно идет вперед по проселочной, залитой лунным светом дороге, упорно тянет крестьянскую телегу.
На козлах, крепко держа в руках поводья, сидит Федор, старенькая, потертая, кепи чуть свисает на бок, окладистая подавшаяся сединой борода, сюртук подвязанный выцветшей от времени красной тесьмой.
- Но… вперед, милая - подгоняет усталую кобылу Федор.
Фыркнув, тряхнув гривой лошадь с новой силой принимается тянуть.
Медленно ползет повозка по залитой лунным светом дороге.
Позади Федора сидит мальчишка лет восьми. Пашка, младшенький. Единственный сынок. Послал Б-г помощника на старости лет, а то одни девки в доме, никакого подспорья нет. А теперь Павлушка подрастает, полегче глядишь будет.
- Ты бы прилег, поспал… умаялся небось - полуобернулся Федор
- Не охота.. – зевнул Павлуша
Едут молча, каждый думает о своем вглядываясь в даль дороги, кругом одновременно и бело и темно. Леса вокруг.
- Ну ка Павлуша – прерывает молчание Федор – зачерпни мне молочка.
Взяв алюминиевую, солдатскую, кружку, Павлуша зачерпнул молока утреннего надоя.
- Вкусно.. – протянул Федор обтирая усы.
Павлуша зачерпнул еще кружку, точнее половину, уже для себя. Такую полную ему и не осилить. Отломил кусок пирога с грибами, купленного сегодня на базаре, и перелез к отцу. Пристроившись рядом откусил кусок, запил холодным молоком, причмокнул.
Где то неподалеку жалобно провыл волк. Кобыла фыркнула, встрепенулась, навострила уши.
- Спокойно … тихо… не бойся - Федор слегка натянул удела.
Тихо вокруг, темно. Луна светит высоко. Вокруг лес. А впереди то и не видать ничего.
Сидит Павлушка рядом с отцом от пирога откусывает да молоком запивает. И не страшно ему ни капельки в лесу ночью. А чего боятся то. Привычный он, уж пара годков как с Федором повсюду. И в лес и на мельницу и вот на базар теперь тоже с отцом ездит.
Смышленый такой и по дому мастер растет, все на лету схватывает. И грамоте даже обучаться уже начал. Отрада для Федора, налюбоваться не может.
Иногда вечерами горюет Федор. Жаль Мария не дожила. Не видит какой у них сыночек вырос.
Но и дочек Федор не обижает. Любит больше жизни. Красавицы-рукодельницы. Как Марии не стало, весь дом на них держится, все хозяйство. И ни разу Федор от них не единой жалобы не слышал, как бы тяжко не приходилось.
Тяжело нынче живется, ох тяжело. Но ничего выдержим, думает Федор. Выдержим и дальше жить будем. Главное всегда друг за дружку быть. А там и Б-г поможет…..
Вот старшенькая, Аленка, уже на выданье. Скоро замуж выйдет да к мужу съедет. Да ничего в гости друг к другу ездить будем. Благо деревня рядом совсем. Да и сам Федор давно подумывает в деревню перебраться, тяжело стало уже на хуторе управляться. Да и Пашке сыночку хорошо бы со сверстниками играться…
А муж, Николашка, Аленке хороший попался. Любит ее по-настоящему. Работящий, трудностей не боится, дом вот сам к свадьбе отстроил.
Медленно тянет серуха, звонко снег хрустит под колесами повозки. Да до хутора не далеко осталось, вот уж и погост показался, а за ним еще пару верст и дома.
Павлушка доел пирог, допил молоко и закутавшись в свое исхудавшее пальтишко прижался к отцу.
- Замерз?
- Не… - Павлушка помотал головой из стороны в сторону – Устал немножко.
- Ну ничего совсем скоро уже дома будем..
- Пап, а расскажи историю про монаха – просит Павлушка
- А не испугаешься? – улыбается Федор глядя на сынишку
- Неа.. обещаю.
- Ну хорошо, слушай.
Много, много лет назад – начал Федор – жил в наших краях монах, поп нашей церквушки. И звали его только монахом. Злой был и жадный поп. Бывало заявится к кому-нибудь в гости без приглашения и сидит за столом пока не объестся так что уже и не лезет в него совсем. Церковь наша в плачевном состоянии тогда была, и поп этот постоянно собирал на ремонт, все подряд брал, кто что даст. Год собирает, второй собирает, третий уж пошел… Церковь не улучшается, только пузо у попа растет да все новыми нарядами попадья обзаводится. А прихожане все несут и несут в храм, кто сбережения свои скудные, последние, кто из съестного что. А поп все берет и берет, не краснея, да крестит всех только. Много лет длилось так.
И жили в то время в наших краях бояре, Милорадские их фамилия была. И принес старший Милорадский в церковь сундучок с монетами и отдал попу. Обрадовался поп такой наживе неожиданной. Только монетки те как говорят, прокляты оказались. Спустя какое-то время беда за бедой обрушились на попа. Попадья умерла да детишки захворали, так что ни один лекарь так и не смог причину определить, да вскоре на тот свет за попадьей и отправились.
Федор перекрестился, Павлушка открыв рот слушал отца.
А вскоре и двор поповский сгорел, вся скотина погибла. Только поп и спасся, да сундучок с монетами вытащить из огня успел. Переселился поп тогда в церковь и жил там. Много времени, говорят, молился он, пытаясь выпросить прощение от Всевышнего, только вот с драгоценным сундучком так и не расстался. Скончался вскоре поп в страшных мучениях от хвори не известной. Так и похоронили его на краю погоста а монеты из сундучка в могилу ему высыпали. Порой земля выталкивает на поверхность свою, одну-две монетки из сундучка того поповского. Но монеты те трогать нельзя, кто возьмет хоть одну с могилы поповской того страшные мученья ждут, проклят на веки будет. И могилу поповскую все у нас стороной обходят. А бояре Милорадские много лет в наших краях жили и церковь после смерти попа восстановили. Вот такая история Павлуша. – закончил Федор
Сидит Павлушка глаза потупил, молчит, а в ручке монетку старую сжимает….
Тихо вокруг, только снег под колесами телеги скрипит… это серуха старая устало ношу свою тянет.
Сто лет уже тянет, да никак дотянуть не может, только запоздалых прохожих своим скрипом пугает.