Алла Сергеевна и ее мужчины 3

Виталий Овчинников
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

(Эротическая повесть)

   ЛЮБОВЬ

«Любовь…Я помню: без дороги
окно искала, где твой слышен смех.
Холодные, бетонные пороги,
дрожь рук и безразличность стен…
Теперь – я равнодушна к окнам. 
Сухи ладони, вещи на местах.
Ты беспощаден – крепче верность,
надежней, чем привычка на губах»
Ю.Черн

«Всемирная организация здравоохранения при ООН в 2011 году признала любовь за психическое заболевание по пункту «Расстройство привычек и влечений» Любовь оказалась в одной компании с такими заболеваниями. Как алкоголизм, токсикомания, клептомания, наркомания.»
Выписка из СМИ



                А потом произошло несчастье.  У мужа на работе случился инфаркт.  Совершенно неожиданно и вроде бы беспричинно,  но инфаркт оказался серьезный,  обширный и спасти  его не удалось.  А ведь  ему и шестидесяти еще не было. Получается так , что все мы во власти своей судьбы и даже  большие деньги не спасают нас  от ранней  смерти.

                По завещанию фирма досталась его сыновьям, а вилла в Одинцово  - Алле Сергеевне с детьми  вместе с двадцатью  процентами акций. Так что Алла Сергеевна оказалась  обеспеченной женщиной. Но работу свою не бросила.  Ее родители, ставшие к тому времени  совсем уже пенсионерами, переехали жить на ее виллу к ее детям.  Так было удобнее для всех них.  Ведь вилла располагалась в экологически чистом районе Подмосковье, имела сад, бассейн и все современные удобства для жизни.   А с бабушкой и дедушкой дети теперь находились  под постоянным контролем взрослых.

                Сама  же  Алла Сергеевна   обосновалась в бывшей  трехкомнатной квартире родителей , которая находилась  сравнительно недалеко от ее места работы. К своим в Одинцово она приезжала лишь по выходным. И то, если была свободна. Потому что у нее появилась личная жизнь, появился любовник. Причем, любовника себе  она выбрала сама.

                Это был молодой выпускник  юридического факультета МГУ, чей-то сынок,  поработавший после окончания курса два года  в прокуратуре одной из областей Черноземья и затем по протекции «папы» переведенный к ним в прокуратуру. То есть, сынок солидного московского юридического чиновника пристроенный папенькой  на  тепленькое местечко. Звали его Эуардом, а фамилия  его была Заборин. Хотя злые языки в прокуратуре шутили, утверждая, что настоящая его фамилия была  Заб, Эдуард Заб.

                Внешне он был ничего особенного. Парень, как парень. С абсолютно непримечательной  и совершенно  незапоминающейся внешностью. Среднего роста, плотный, широкоплечий, с белесой челкой на покатом лбу  и глубоко запрятанными серыми глазами под кустистыми, пшеничного цвета бровями. Нос крупный, с широкой переносицей  и   выпирающими с боков  толстыми ноздрями над пухлыми девичьими губами. Правда подбородок был типично мужской, почти квадратный и даже несколько выдающийся вперед с забавной ямочкой посередине.

                Направили его в группу Аллы Сергеевны, ставшей к тому времени уже майором. Увидев Аллу Сергеевну, он просто обомлел от ее вида и сразу же   прилип к ней намертво. Смотрел на нее всегда неотрывно, раскрыв глаза и глупо,  блаженно   улыбаясь.

                Алла Сергеевна вначале  не обратила на него  никакого внимания. Как мужчину она его не воспринимала совсем. Так, молоденький юноша, почти мальчик.  Чуть ли не сынок ее или  братик младший. Даже следов усов под носом совсем не было видно. Наверное, и не брился еще. Ходил он за ней как тень. Стоял рядом или сидел напротив и смотрел на нее, смотрел, смотрел.
 
                Сначала Аллу Сергеевну раздражали эти его взгляды, она морщилась и всегда демонстративно   отворачивалась от него или шутливо прикрывала ему глаза ладонью. На что он молча   брал ее ладонь в руку и благоговейно прижимал ее  к своим губам. Она  резко выдергивала свою руку, хмурилась и отворачивалась от него. Но не могла себе не признаться в том, что ей не были  приятны  такие поцелую. И такие его взгляды. Каждая молодая женщина нуждается в таких взглядах и таких поцелуях. Пусть даже и в ладонь или в руку.

                Но потом она  привыкла такому проявлению его мужского обожания,  к его молчаливым приклеенным  взглядам  и начала   их потихонечку     воспринимать  уже как неотъемлемую и  даже обязательную  составляющую их взаимных рабочих контактов.  То есть, положительно и даже желательно. Они поднимали у нее настроение и позволяли ощущать себя женщиной, причем желанной женщиной,  нужной кому-то женщиной. Пусть этот «кто-то» будет  всего лишь  зеленым, сопливым  юнцом. Ведь там, где он, там и его взгляды. А там, где его взгляды, там и его обожание. Если же таких  взглядов нет, то и его нет. А раз его нет, то ей как будто чего-то уже становилось не хватать.

                Так шло время. А потом весной они поехали с ним по одному делу в район. Провозились там до темна, на обратном пути застряли на дороге и ему пришлось даже толкать машину,  поэтому  назад они вернулись грязные, усталые и голодные до невозможности.
 
                В управление ехать  смысла уже  не было никакого и она решительно завернула к себе домой.  Надо же было хоть как-то привести себя в порядок.  И поужинать. Правда, можно было бы конечно же  заехать в ресторан и поужинать там. Но внешний вид у них был слишком уж не ахти, не ресторанный.  Особенно у Эдуарда. Поэтому сама  судьба предоставила им сегодня на вечер квартиру Аллы Сергеевны.

                Дома она отправила его в ванную, дав в руки старый банный отцовский махровый халат,  быстренько сообразила на стол нехитрую закуску из имеющихся в холодильнике продуктов. Салатик там простенький, «винегретик»,   селедочку норвежскую, картошку отварную холодную, мясо отварное холодное, огурчики, помидорчики, приготовленные ею еще вчера вечером в расчете на то, что вернется домой  она поздно, уставшая  и у нее не будет желания готовить себе ужин.
 
                Естественно, что про Эдуарда она тогда вечером, готовя себе  ужин, даже и  не  подумала.  Как мужчина для постели или как претендент на такого  мужчину, он для нее вообще  не существовал. Поэтому ни о каком столе на двоих у нее даже мысли не возникало, точнее, не могло возникнуть. Ну-у, мальчик же еще! Совсем мальчик! Пусть и влюбленный в нее, но все же мальчик. А детей она не совращает. Поэтому  никакой, даже самой завалящей  греховной  мыслишки по отношению к Эдику у Аллы Сергеевны в принципе не могло  вчера возникнуть.
 
                И сегодня она ни о чем таком не думала.  Просто устали они оба, как черти.   И конечно же  надо бы чуточку расслабиться! Надо!  И на середину стола она поставила бутылку французского коньяка «Камю».  Без всякой задней мысли.  Только лишь   расслабиться с устатку немножко. А потом спать, спать, спать!  О сексе с Эдуардом она даже и  не думала. Не до того  как-то было!

                Затем она сама сходила в ванную, привела себя в порядок и тоже оделась в банный махровый халат,  распустив  волосы и рассыпав их по плечам.  Выглядела она  «бесподобнейше».  Эдуард даже рот раскрыл от восхищения, уставившись на нее.  Алла Сергеевна  шутливо погрозила ему пальцем. Они выпили, закусили,  потом еще  выпили, еще закусили. В голове тихо и сладко  зашумело.   И затем  Алла Сергеевна внимательно глянула на Эдуарда, прищурила на мгновение глаза, сморщила нос   и   просто сказала:

                -- Слушай, Эдик, (он был для нее всего лишь Эдиком!) пусть все на столе остаётся.  Я потом уберу. Давай-ка ложиться.  Я устала сегодня до невозможности.  Поэтому марш в туалет, потом в спальню. Ляжешь со мной. Не стесняйся. Просто мне остренького захотелось.

                Потом она наклонилась к нему, обдав его ароматом своего тела, перемешанного с  тонких запахом  каких-то невероятно дурманящих духов, поцеловала его в лоб и лукаво  улыбнулась:

                -- Если, конечно,  ты не станешь возражать против моего присутствия в постели с тобой.

                Сказала она эти слова легко и естественно, как само собой разумеющееся. Он же вспыхнул  и   «забагровел» лицом. Затем встал и потянулся к ней.  Она его остановила рукой:
                -- Давай не будем торопиться.  Оставим все на постель.

                Так Эдуард стал ее любовником. Причем, первая ее ночь с Эдуардом оказалась для нее умопомрачительной. Такого с мужчинами она еще не испытывала. А может, дело было в другом, в том, что она давно уже не занималась сексом с живым мужчиной. И все в этом мальчике, лежащем с ней в постели, ей  сейчас нравилось.
 
                Правда, сексуального опыта, чувствовалось, у Эдуарда было маловато, но зато у нее такого опыта было достаточно и потому всю инициативу в сексе Алла Сергеевна взяла на себя.   Она все делала сама.  Но она не  учила Эдуарда особенностям   техники секса   или изощренности  сексуальных действий со стороны мужчины при доминантном  женском сексе. Она просто занималась с ним сексом, причем, занималась так, как ей хотелось заниматься сексом  сейчас, в данную минуту,  как считала нужным заниматься сексом, чтобы получить им двоим   наибольшее наслаждение.  Она познавала тело нового для себя мужчины, молоденького еще мужчины, почти мальчика, вдыхала его резкий и дурманящий   аромат молодого, чистого,  сексуально возбужденного и сексуально активного мужчины, гладила его ладное тело своими ладонями и прижимала его к себе, как можно плотнее. Исцеловала и «изласкала»   с ног до головы каждую его клеточку,  ощущая под своими руками,  под своим губами, на своем теле  и в самой себе   восхитительный трепет   новой для  себя горящей мужской плоти.
 
                И ей понравилось заниматься с ним сексом. И она заставляла этого мальчика возбуждаться вновь и вновь и снова заниматься с ней сексом, и кричала, и стонала в экстазе, раз за разом испытывая невероятные по силе  оргазмы, сотрясаясь в конвульсиях наслаждений, заставляя и его кричать и стонать одновременно с нею.

                А за этой ночью потом последовала другая. Причем сразу же, на следующий день. И такая же бурная. А потом еще и еще.

                Короче, встречаться стали   они часто. Почти каждый день. В ее квартире. Она заказала ему отдельный ключ и он после работы шел к ней, а она обычно задерживалась и приходила позже. Он готовил им двоим ужин. Ничего сверхъестественного и  ничего экзотического, самое обычное и самое заурядное, если не сказать, что – примитивное.  Что-нибудь из второго в виде жареной картошки или вареных макарон  с мясом или рыбой, приправленных острыми кетчупами.   И конечно же   кофе с булочками или пирожными. И все, и больше ничего им не было нужно. Им нужны были лишь они сами друг другу.

                Затем она шла в ванную приводить себя в порядок и ложилась в постель. Он мыл посуду и тоже ложился в постель. Все остальное совместное время они отводили на секс. Секс, секс, секс и ничего другого. Так много секса на единицу свободного  времени у нее еще не было никогда  и не будет больше никогда.
 
                Самое поразительное в их отношения было то, что Алла Сергеевна привязалась к Эдику, стала считать его своим. Совсем своим, то ли мужем, то ли любовником, то ли сыном, то ли всем названым вместе.  Она  практически  полюбила его и смотрела на него нежно, ласково  и преданно. Только к ее  сексуальной  любви примешивалось еще чувство какой-то  женской опеки, связанной с  материнской жалостью и снисходительностью к нему и словно бы запрограммированной заранее  некой несерьезности их отношений, перемешанной с материнской теплотой, нежностью  и трепетностью. Она как бы опекала и наставляла его в самой сладкой части его жизни,  сексуальной.  Но ни что другое она не претендовала.

                А он совсем потерял голову. И где-то через полгода начал просить ее узаконить их отношения и стать его женой.  Он всерьез начал просить ее руки и сердца.  А для начала стал настаивать  на ее  знакомстве с его родителями. Но она противилась. Она понимала, что такое невозможно. Любовниками они еще могли быть. Но мужем и женой никогда. Она была старше его почти на пятнадцать лет. И она понимала, что в их сверх консервативной  среде такой брак невозможен. Его не примут. Для этого ей и ему надо будет уйти из системы. А  для нее это катастрофа. И карьерная, и жизненная.
               
                Их отношения продолжались почти год. И долго никто ничего не знал.  Ни в их окружении. Ни в окружении родителей Эдуарда. Но ведь шила-то в мешке не утаить. Да и частые «не ночёвки» дома у Эдуарда не могли не насторожить его родителей. И вскоре на работе у Аллы Сергеевны и Эдуарда пошли шепотки об их связи. Сначала насели на Эдуарда, где он прямо сказал, что они собираются пожениться. А потом наверх вызвали и саму Аллу Сергеевну. Вывод был простой – прекратить или мы прекратим сами.

                Во время разговора у начальства с Аллой Сергеевной стало плохо. Ее отвезли на скорой в больницу, где она пролежала неделю. А после выписки из больницы она, придя на работу, узнала, что Эдуард у них уже не работает. Его перевели в Питер с повышением по службе. Переводом занимался  сам отец Эдуарда вместе с начальником Аллы Сергеевны. Приказ по Министерству провели срочнейшее.  И Эдуарду не позволили  даже попрощаться  с Аллой Сергеевной.

                Потеря любовника,  молодого, активного, обожающего и буквально боготворящего ее, не могло не сказаться на душевном  состоянии Аллы Сергеевны.  Такого удара по своей судьбе она  не ожидала и  не смогла его достойно выдержать.  Она сломалась. Естественно, что не е в прямом смысле этого слова. Но она не смогла скрыть от окружающих  свою женскую драму.  Она  сникла, сжалась, съежилась   и буквально потухла для всех своих друзей и для всех окружающих ее на работе. Она даже улыбаться перестала и постоянно теперь ходила с озабоченным и нахмуренным лицом.  Однако  не потеряла своего женского очарования и стала даже еще красивее.

                Хотя очень скоро почувствовала, причем, почувствовала неожиданно для себя, что потеря Эдика в качестве любовника, ее, взрослую и зрелую женщину, в принципе, не так уж и огорчила. Тем более, что она в последнее время стала  ощущать его  для себя, как бы помягче сказать,  несколько утомительным. Его постоянная восторженность и его постоянное желание на секс начала раздражать ее. Ведь кроме секса между мужчиной и женщиной должно быть что-то и еще. А вот этого «что-то еще» между ними не было. И не намечалось быть. То есть, его любовь при отсутствии ее ответной любви, стала надоедать ей.

                Поэтому она, неожиданно для себя вдруг   заметила, что вокруг нее и вообще в Москве, начали опять появляться мужчины. И среди этих мужчин были такие, на которых ей хотелось смотреть и даже, в тайниках ее души, познакомиться.  А Эдик уходил от нее все дальше и дальше.


КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

Продолжение здесь:
http://www.proza.ru/2015/02/17/669