- Чтойта ты кислая ходишь, - сказала подъездная шалава Галка, стреляя у меня ворованный из маминой сумочки «Честер». - Мужика тебе надо, не маленькая уже, чё, я в твои 14 уже давно того-этого… Давай я тебя с Генкой сведу - шикарный мужчина! Чисто ходит, не долбит, а и спасибо говорит всегда потом! - Галка мечтательно закатила бесстыжие свои глаза.
Главным достоинством «шикарного мужчины» было умение «мотать БФ на сверло», то есть, из клея при помощи дрели выделять спирт. С чем он потом что мешал - было его личной алхимической тайной, клиенты Геннадия хвалили в глаза и за глаза. Сам он числил себя творцом, художником и ученым, а реализацию продукции поручал Галке и еще парочке подобных. Девки от Геннадия млели, открыто ревновали друг к другу, старались изо всех сил, рекламируя товар, заманивали покупателей, а главное аккуратно приносили выручку. Шикарный мужчина расплачивался с ними эротическими сеансами и баночкой «особого фирменного» пойла, куда, мне кажется, добавлял что-то клюквенное, по крайней мере по Галкиным словам вся морозилка его «ЗИЛа» была забита мороженой клюквой, а пойло, которым Галка иной раз меня угощала на лестнице, имело кисловатый привкус и смазанный красный цвет.
Сам по себе шикарный мужчина больше всего напоминал облысевшего боксера - в смысле собаку, а не спортсмена. Обвисшие брыластые щеки, оттянутые книзу красноватые веки и короткий толстый нос, в нем как-то вообще все было коротким - ресницы, бобрик, руки, ноги, пальцы, ступни. И разговаривал он коротко, отрывисто и мрачно. Профессию имел вполне прозаическую - трудился мужским мастером в парикмахерской на углу Шарикоподшипниковской и 1-й Машиностроения, в основном брил налысо за 10 копеек «под Котовского», максимум выдавал за 40 копеек «канадку». До женского мастера он не дорос, ни «авроры», ни «сессоны», ни любые другие модельные стрижки от 1р.60 коп. ему не давались, зарплата соответствовала умениям. Горбачевский «сухой закон» пришелся шикарному мужчине как раз впору - сам он не пил ничего крепче пива, но зато быстро обучился извлекать спиртное из всех подсобных материалов. Он не боялся ничего не только потому что был уверен в своих девках-реализаторах - они бы его не сдали ни за что, но и потому что его услугами пользовались участковые и бомбилы, жившие в то предпутчевое время взаимовыгодно и дружно.
Шикарный мужчина обожал все, что связано с Кубой, брезентовую «фидельку» снимал только на работе, ходил в ней зимой и летом, курил исключительно «легерос» и «портагос», авторитетно рассказывая, что они делаются из обрезков сигарных листьев, то есть - «натура». В процессе дрелезаготовок он мурлыкал под нос песню «Куба далеко, Куба рядом, пей золотой, пей золотой…» На подоконнике у него стояла початая бутылка рома «Гавана клаб» - им он в гомеопатических дозах потчевал исключительно юных автозаводских дур, приведенных к нему Галкой и другими прошмандовками. Всё это я знала уже от вышеупомянутых дур, которые как заколдованные после проведенной с Геннадием ночи ходили с широко распахнутыми глазами и говорили, что покончат с собой. Шикарный мужчина был аккуратен и галантен, но по какой-то исключительно им заведенной манере больше к услугам дурынд не прибегал. Дурынды страдали, ловили его на улице после работы, даже просили протекции у Галки и КО. Шикарный мужчина вежливо спроваживал девиц, и через некоторое время они или какие-то их знакомые пополняли ряды Генкиных клиентов. Только зарекомендовавшая себя как постоянная покупательница или реализаторша девица могла рассчитывать на продолжение банкета.
Я на тот момент казалась себе умудренной некоторым своим собственным опытом, а главное, думала я, не сопляк же какой-нибудь — взрослый мужик, и я между прочим не Галка, а девушка из хорошей семьи, он в конце концов должен это оценить. Что именно он должен был оценить, я себе представляла смутно, но как-то заранее решила «не продешевить», то есть, не соглашаться «с первого раза», а походить-подумать, а потом и глядишь будет у меня постоянный взрослый кент. Поломавшись месяц-другой, в конце концов я согласилась пойти с Галкой к шикарному мужчине в гости, по ее словам, он был уже «наслышан» и жаждал встречи.
Снаряжали меня в этот поход старшие товарищи, точнее, Галка и ее закадычная подруга Люська. Люська была наркоманкой, алкоголя в рот не брала, а продукцию Генкину таскала исключительно для собственного брата — по ее словам, он когда пьяный, становился сентиментален и давал ей денег на дозу. Люське было 16, Галке 19. Они дали мне самые четкие инструкции — колготки чтоб не рваные, белье чтоб чистое, дезодорант чтоб с духами не мешался. Я взяла погонять у подруги сиреневую шелковую рубашку, стащила у мамы гранатовые бусики и «Пуазон». Незадолго до этого обзавелась вареными джинсами, точнее, брюками «Тверь», которые сварила сама при помощи хлорки и отбеливателя. Единственные целые колготки надеты под джинсы, черные стрелки продлевали разрез глаз аж за уши, польская косметика с перламутровым оттенком густо покрывала полудетскую мою круглую физиономию — можно было идти, мы договорились с девицами встретиться у булочной через квартал. Бодренько соврав родителям что-то невнятное, я отправилась из дома, обещав быть не позже 11, все-таки воскресенье, можно и подольше.
Дыша духами и туманами, я переоделась в «гостевые» одежки на чердаке, вызвала лифт, села. Лифт проехал секунд 20 примерно до 6 этажа - и встал.
Первые несколько минут я просто ждала. Потом понажимала кнопку связи. Кнопка была намертво опалена спичками и не нажималась. Я постучала по дверям, позвала на помощь. Через какое-то время мне ответили соседи, я просила их позвонить в диспетчерскую. Мне страшно не хотелось, чтобы в результате звонили родители — тогда бы они вряд ли меня отпустили дальше, увидев размалеванную не по-детски рожу и шмотки. В общем, я просидела там, рыдая от досады, часа два, пока наконец лифт не дернулся и не привез меня вниз. Я, конечно, сбегала до места встречи, конечно, никого уже там не нашла, звонить было некуда. Подвывая, я покружила по дворам, ища приключений, но они как назло уже видимо были разобраны более удачливыми искательницами. Я зашла в общественный сортир возле метро, смыла с лица косметику, утерлась шелковой кофтой и отправилась домой.
Дома ждали искрящиеся от нервов родители.
- Где ты шляешься! - набросились на меня они. - Тебе тут звонили какие-то странные девочки, одна Галина, а другая не назвалась, так вот они обе говорили, чтобы ты ни в коем случае не шла куда вы договорились!!! где ты была?! Куда вы договорились? Ты туда дошла?! Почему у тебя нос красный — тебя кто-то обидел??
Я успокоила маму с папой, сказала, что и так не собиралась никуда идти со «странными девочками», никто меня не обижал, а просто я застряла в лифте и вот только что меня вынули из него. Мама привычно потянула носом, настраиваясь на запах сигарет, но я как раз была «пустая». Меня отпустили в душ и спать.
На следующий день я обнаружила в подъезде Люську.
- Ты везучая, алё, - сказала хрипатая девица, - мы тебя ждали-ждали, потом плюнули, сходили за Риткой — она давно просилась, а чё, мы с пустыми руками к Генке что ли должны были, ведь обещали... причепурили Ритку, пришли, ну, то-сё-колбасё, она захорошела, Генка говорит — идите, девки, всё путём... мы только из квартиры вышли, хорошо Галка сказала — пошли пёхом, у него там один лифт, заблёван весь... мы только пролёт прошли — как слышим — звонят ему в дверь, кричат — открывай, урод, милиция!! - кароч, кто-то стуканул-таки на Генку-то!!! менты-то его пойло хлебали, а поди ж ты - слили все равно, процентовку закрывали... А у него ж там — малолетка!! Ну мы ноги в руки — и дёру... соседи говорили — Риткиного папашу потом видели, вызвали его туда... ой, пропал Геночка, повинтили его, теперь всё... ты это — на всякий случай, Галка велела передать — мы тебя не знаем, ты нас не знаешь... Ритку ты и так не знаешь... ну всё, покедова!
Шикарный мужчина получил 3 года с конфискацией, и это ему еще повезло — Риткин папаша крупно подмазал, чтобы имя его дочери исчезло из протокола, а Геннадий таким образом избежал статьи за растление, что ему бы здорово аукнулось во время отсидки. Но больше всего, конечно, повезло мне, тут Люська была исключительно права.