Узнав решение Каци, крестьяне радостно запрыгали, запищали и засвистели, загалдели, схватили девушку за руку и потащили куда-то. Оба молодых человека поспешили следом, последними медленно ползли две иллюзии червей, на которых никто и внимания-то не обращал. Пния, как обычно, где-то рядом пряталась, незримая верная стражница, готовая прийти на помощь в любой момент.
И вот толпа приблизилась к самому большому холмику, в нору которого любой нохри среднего размера мог зайти не нагибаясь. Вероятней всего, служила она местной гостиницей или таверной, а возможно, и складом. И чем ближе путешественники к этому холмику приближались, тем слышнее становился подозрительный шум внутри.
Указав лапкой на норку, главная самка пискнула что-то и Балланаки опрометью бросились прочь, Зар и Лэу едва успели убраться с их дороги.
- Итак, - Каци кашлянула, прочищая горло, - начали. Эй, разбойник, именем господина моего, повелителя Лимшоля, велю выйти сюда с поднятыми лапами или что у тебя там есть, или, клянусь Единым, сегодня ты мирно упокоишься в моём желудке!
Шум в норке на миг стих, а потом послышался насмешливый грубый голос:
- Кто это там пищит, как надоедливое насекомое? Убирайся прочь и не мешай мне веселиться или, клянусь задницей моего господина, истинного правителя Тофета Мар Аддина, я вылезу и повыдёргиваю твои лапы или что у тебя там есть.
- Как этот хам разговаривает с женщиной? – возмутился Лэу, - клянусь душой, ещё одно слово и спущусь в нору да надаю ему пинков!
- Какие смелые мысли, - Зар хлопнул юношу по спине, - давай, с удовольствием полюбуюсь на то, как ты это провернёшь. Монстр, открыто пьющий самогон в таверне и плюющий на всех воителей Лимшоля, несомненно, должен быть маленьким, тощим и слабым настолько, чтобы любой из гомо мог дать ему пинка и выжить после этого.
- Скажи прямо, что ты слишком робок, чтобы дать бой на открытом воздухе, - крикнула в нору привратник, - в тесной дыре то любой справится. Ну, стоит ли удивляться? Разбойников, особенно из тех, что прислуживают разным ничтожным самозванцам, и самцами-то считать не стоит. Местные крестьяне если и не прихлопнули тебя сами, то исключительно из брезгливости.
- Эй, про меня можешь говорить любые гадости, а вот господина моего своим поганым языком трогать не смей, - зарычал разбойник, - уж если кого и можно назвать самозванцем, так это твоего желерукого Лимшоля!
- Посмотрела бы я на то, как ты решишься произносить такие поносные речи перед лицом моего господина, - девушка хохотнула, - небось предпочёл откусить свой язычок со страху. Ты же трусливее голоногого тамбуллина! Воистину, если и есть в Тофете тварь ничтожнее тебя, то это твой так называемый господин, Мар Далдон!
- Последний раз предупреждаю, ещё одно слово и ты познаешь всю силу моего гнева, - любитель самогона уже перешёл на визг, - не будь ты самкой, я бы уже растерзал твоё тело на мелкие кусочки и втоптал в грязь!
- Да-да, растерзал один такой, - Каци рассмеялась презрительно, - но согласись, если твой господин и может быть наследником великого Первого правителя Мар Адона, то только если родила его какая-нибудь жалкая самка из наложниц, из тех, коими пользуют одну ночь, а потом отдают слугам.
- А-а-а-а!!! – разбойник разозлился до такой степени, что видать даже утратил дар речи, вот в норе послышалась какая-то возня, шум и через несколько мгновений, показалась из неё жуткая харя, едва помещавшаяся в проходе, а затем выбралось и всё чудовище - кошмарная помесь свиньи и крысы, с головой хряка, человекоподным туловищем, копытами вместо ступней на ногах, крысиным тонким хвостом, двумя парами ушей – свиные по краям и крысиные посередине, и нелепым носом того же грызуна, растущим прямо из пятачка! Тело разбойника было розовым с чёрными пятнами тут и там, глазки – большие и чёрные. Ростом вдвое превышал Зара, а уж мускулы. Одежды и оружия не наблюдалось вовсе.
Лэу пискнул испуганно и поспешил спрятаться за ближайшей грядой камней – забора, позабыв, что гигант не может его видеть.
- Дай угадаю, ты знаменитая привратник Каци, одна из подстилок Лимшоля? – разбойник рассмеялся громко, - зря ты рассердила меня, крошка, моя кожа слишком толста, колючкам не пробить её, а чтобы попробовать поцеловать меня, тебе придётся научиться летать. Что касаемо твоей мелкой напарницы, то у меня есть с собой артефакт, защищающий мозг. (Негодяй постучал огромным толстым пальцем по крошечному, едва заметному кольцу, вставленному в левое свиное ухо). Так что у тебя есть выбор – пасть ниц и молить о прощении и пощаде или стать закуской. Уверен, твоя плоть покажется весьма аппетит-ной, если запивать её самогоном!
- Если бы я надеялась только на колючки и ядовитое дыхание, то не прожила так долго, - девушка подбоченилась, - если кто и сможет одолеть меня, то точно не поросёнок - переросток с крысиным хвостом. Чья ты там подстилка, я не знаю. Сомневаюсь, что даже такое ничтожество, как господинус Мар Далдон, позарится на мешок сала, вроде тебя. Или вы там друг друга по очереди обслуживаете?
Разбойник вытаращился на Каци, икнул, хрюкнул, видимо, пытаясь переварить оскорбление, а потом завопил так, что холмики вокруг задрожали:
- Я – Свинота, убивать, моя работа!
И прыгнул он вперёд, обрушил на привратника свою огромную переднюю лапу, да только девушка отскочила назад, от могучего удара сотряслась земля, так что Лэу не удержался на ногах и шлёпнулся на пятую точку, изрядно отбив её.
Взревел Свинота, махнул задней ногой, попытавшись ударить Каци, но опять удар прошёл мимо.
- Пора прекращать этот поединок, пока наша подруга и вправду не пострадала, - Зар нахмурился, - как бы ловка и проворна она не была, а уворачиваться вечно всё одно не получится, а вот одного удара этого свинтуса будет достаточно, чтобы отправить Каци прямо в рай.
Поэт отцепил от пояса Агни, крутанулся на месте и послал диск вперёд. Сверкающее огненное оружие пролетело мимо головы разбойника, Свинота хрюкнул от ужаса. Не забыл Зар и про иллюзию, любой присутствующий мог бы поклясться, что один из червей приподнял голову и выплюнул огненную штуку, едва не опалившую щетину на морде гигантского монстра.
- Не мог прицелиться поточнее? – возмутился музыкант, - посмотри, ты его даже не оцарапал!
- Я и не собирался причинять вреда этому существу, только припугнуть, - возразил великан, - во-первых, он нам не враг, во-вторых, довольно сложно допрашивать труп, в третьих.
- Ой, что это? – пискнул Лэу.
Крестьяне, что до того прятались в норах, потихоньку выползли из убежищ и поползли вперёд, только не к Свиноте, а двум червякам, причём морды у них были совсем не добрые.
- Я не я буду, если эти лысые бобры не в сговоре с разбойником, - Зар хлопнул себя ладонью по колену, - а что, молодцы, сначала просят помощи у представителей власти, что прибывают в поселение, потом стравливают их с гигантом, а трупы несчастных скармливают своим растениям. И с правителем Лимшолем борются и свою выгоду не забывают, а все убийства списывают на свинтуса, мол, что мы можем с ним сделать, если даже воины повелителя монстров не справляются? Только, в этот раз, бедняжек ждёт неприятный сюрприз!
Ох, и распищались же Балланаки, когда их лапки, готовые вцепиться в плоть, схватили лишь пустоту, а через миг и Пния, которая только и ждала подходящего момента, нанесла удар. Конечно же, добыть артефакты, способные защищать разум в таких количествах было невозможно, и лысые бобры повалились со стоном на землю, схватились за свои головы.
Свинота, который как раз несколько пришёл в себя после ужаса, что пережил, снова взревел, выдернул из земли ближайший к нему громадный камень, поднял вверх с намерением прихлопнуть Каци, но Лэу завопил, поспешно выхватил свой меч, луч ударил в камень, миг и их стало два, один лежал на другом, руки разбойника затряслись от двойной тяжести, глаза вылезли из орбит. Музыкант снова выстрели, теперь камней стало уже три. Гигантский монстр покачнулся, а тут ещё Каци подпрыгнула и ударила его обеими ногами в живот, заставив потерять равновесие, очередной выстрел, и…. учетверённый груз Свинота просто не выдержал, с громким воплем рухнул на спину, девушка прыгнула вперёд, приземлилась разбойнику на грудь и выдохнула ферамонный газ прямо в мерзкую харю, после чего схватило кольцо в ухе, и дёрнула его, бедняга только и успел, что хрюкнуть от боли, потом Пния нанесла свой удар.
- Браво-браво-браво, - Зар хлопнул несколько раз в ладоши, - молодец Лэу, брависима Пния, Каци, ты неподражаема!
Однако, поэт несколько поспешил с поздравлениями, ибо Балланаки, пища от боли, тем ни менее начали подниматься, крестьяне прекрасно понимали, ЧЕМ им грозит поражение огромного разбойника. Если привратник и её жуткие помощники уцелеют, неких лысых бобров почти наверняка скормят ихним же растениям, а значит, пускай мозг разрывается от нестерпимой муки, надо атаковать, более того из нор поползли новые монстрики, меньшего размера – детишки и старики, толпа всё увеличивалась и на всех силы Пнии никак не могло хватить!
- Лэу, – Зар сглотнул нервно, - кажется, зрители собираются, не желаешь ли сыграть им?
- Точно, – музыкант хлопнул себя по лбу и вонзил меч в землю, - как я мог забыть! И вытащил из-за пазухи свою флейту.
При первых же звуках Балланаки замерли, будто на стену налетели, лапы их передние, судорожно вытянутые вперёд, упали безвольно. Музыка рявкнула на них, остановила, потом забурлила гневно, грозя обрушить на головы нечестивых громы и молнии, крестьяне тут же вжали головы в плечи, глаза их наполнились ужасом, а звуки волна, за волной, накатывали и накатывали, уже без прежней ярости, «выговаривая», как малым детям нашкодившим и несчастным зверькам вдруг стало очень – очень стыдно, они дружно опустили мордочки к земле, покраснели. Вот одна самочка всхлипнула, потом вторая и началось, рыдали взрослые и дети, изнемогая под тяжестью своей вины, слёзы полились ручьями, ручьи превратились в реки. А музыка вздохнула печально, мол: - «ну, что с вами, неразумными, поделаешь»? и зазвучала уже нежно, успокаивая, унимая страдания и вот, Балланаки, всё ещё шмыгая носами и утирая лапками красные глаза, начали потихоньку успокаиваться, и вот звуки, что лились из флейты, стали чуточку веселее, лысые бобры, сами не заметив, как, начали притоптывать задними лапками в такт, потом помахивать передними, слёзы высохли и вот монстрики, забыв обо всём, пустились в пляс, радостно пища. Поле боя, ставшее на миг юдолью слёз, превратилась в танцевальную площадку. Крестьяне танцевали – танцевали – танцевали и не могли остановиться, пока лапки их не затряслись от усталости, пока не начали бедняжки спотыкаться и лишь после этого музыка стала звучать медленнее, медленнее, медленнее, позволив Балланакам остановиться. Лысые бобры, захлопали верхними лапками выражая свой восторг, запищали громко, так что едва не заглушили мелодию, а потом начали, было опускаться на землю, без сил, но флейта рявкнула вдруг, заставив всех немедленно вытянуться по стойке смирно, ряд отрывистых звуков и Балланаки, повернувшись, как солдатики в строю, дружными рядами зашагали к норам.
- А вас, ледиус, я попрошу остаться, - Зар положил могучую длань на плечо марширующей Каци.
Девушка повернула голову и зло сверкнула на поэта глазами, но тот держал её крепко. Вот крестьяне скрылись в норах, Лэу, заметив, что происходит между Каци и великаном, поспешил сыграть отбой и привратник тут же пала ниц, перед повелителем музыки, поползла к нему, коснулась губами его ступней.
- У меня нет слов, чтобы выразить всю глубину своих чувств, - девушка вздохнула, - о, повелитель, вы были сегодня неподражаемы!
- Ну, хватит уже, - Зар осторожно подхватил Каци под мышки и поставил на ноги, - наш Лэу, конечно, гений, но не дело тебе так унижаться перед ним!
- Какое унижение? Я прах под ногами господина моего, - девушка тихо вздохнула, - я существую только для того, чтобы внимать звукам его флейты. Его воля – закон для меня, его дыхание – моё дыхание, его музыка – пища для меня, то, что поддерживает жизнь в моём теле и наполняет существование смыслом.
- Да-да-да, - великан закивал, - и воля господина твоего состоит в том, чтобы ты обожала его, не ударяясь в крайности, думаю, воздушных поцелуев будет более чем достаточно, правда ведь, Лэу?
- Да-да, - юноша смутился, - именно так.