http://www.proza.ru/2016/03/16/1314
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДОРОГА ДОМОЙ. КАЗАХСТАН.
-1-
Мы все, и взрослые и дети, находились в радостном ожидании какого-то нового поворота в нашей кочевой жизни. Казалось, вот оно, наше счастье, стоит свернуть за угол ближайшего дома. Солнышко нам радостно подмигивало, протягивало к нашим израненным и напуганным детским душам свои тёплые исцеляющие лучи. Военные, среди которых мы часто, несмотря на запреты, крутились днём, весело и ободряюще улыбались навстречу и угощали нас тем, что сами имели. Может быть многие, глядя на нас, вспоминали своих детей, маленьких братьев и сестёр. "Дом", "Родина" - для всех, находящихся на чужбине, одни только эти простые слова согревали и придавали неимоверные силы выстоять, выжить, преодолеть всё и вернуться к тем, кто их ждёт и любит.
Время пришло. Вскоре поступил приказ от властей:"Собираться домой!" Мы спешили, но не так, как раньше, под страхом обстрелов или бомбардировок. Разрешалось взять только самое необходимое. То, что мы натаскали из открытых магазинов, пришлось оставить неиспользованным. Что нужно детям? Думали ли мы о каких-то практичных вещах на случай голода или холода? Конечно же, нам это и в голову не приходило. Ребёнок живёт настоящим. Ему сейчас хорошо, он сегодня счастлив. А что там в будущем? Мы были уверены, что едем домой, в своё село, мы там встретимся со своим папой, прижмёмся к нему, расцелуем его, потеребим его усы и будем смеяться, смеяться... А он нас схватит всех в охапку, потом по-очереди будет подкидывать высоко в воздух, и ловить, и прижимать к себе, и щекотать усами...А потом мы вместе сядем за стол, будем пить чай и ловить на себе папины улыбчивые и нежные взгляды. Я об этом мечтала...
Что мы понимали? Поэтому и уговаривали свою маму со слезами на глазах взять хотя бы несколько игрушек. Мама тщательно упаковывала вещи в чемоданы и в крепкие мешки. Для отца она взяла два костюма, рубашки, кое-какие вещи. Две небольшие подушки, одну - для девчонок, другую - для себя и Феди, необходимое постельное бельё. Продуктов разрешили взять немного. Обещали кормить в дороге.
Утром подняли нас рано, одели, погрузили вещи в машины и поехали на вокзал. Там перетаскали всю поклажу в товарные вагоны, которые называли телячьими. Наш вагон выглядел, как большая комната с несколькими маленькими окошечками наверху. По бокам сделаны временные нары. Женщины укладывали вещи и готовились в дальнюю дорогу, устраивались, где кто будет спать и проводить время. Внизу места были получше, завалены соломой и огорожены от прохода досками, чтобы солома не разбрасывалась. Питьевая вода стояла в вёдрах по углам вагонов. Большая дверь закрывалась с грохотом и запиралась на засов. В каждом вагоне ехало по двое сопровождающих нас военных с оружием.
Я всё-таки выпросила разрешения у мамы взять с собой две куклы, одну - ещё с Дрездена, другую - с фабрики. Эта фабричная кукла приводила меня в восхищение. Большие красивые глаза моргали как у живой. Золотистые волосы заплетены в косички, и каждая из них уложена в кружочек над ухом. Очень красиво! Я никогда и не пыталась их распутать, только любовалась ими. Одета кукла была в розовое платье с кружавчиками. В вагоне я её сразу взяла к себе и не расставалась в пути. Мне казалось, что она живая и дышит, как человек, хочет так же, как и мы, кушать и спать. Не так мы играли в куклы, да и во все игрушки, как сегодняшние дети. Сейчас игрушек слишком много, дети не придают им большого значения.
Везли нас по железной дороге с частыми остановками. Еду женщины готовили сами из готовых полуфабрикатов, в виде брикетов или маленьких кирпичиков - американские подарки. Их нам выдавали в дороге. Брикеты опускали в кипяток и получались гороховые, рисовые или другие супы, а также молочные каши и омлеты. Кипяток брали на остановках у паровоза. Доваривали на сложенных кирпичах, которые всюду валялись в достаточном количестве. На остановках разводили огонь и готовили еду. Главное, не нужно было бояться налётов, бомбёжек, пулемётных обстрелов. В душе пела только радость! Мы едем домой!
Через какое-то время мы оказались в Карпатах. Какая красота открывалась нашему взору! Рано утром конвоиры открывали двери в вагоне. К нам врывался свежий хвойный - сосновый и еловый запах, от которого шла кругом голова. Ещё клубился ранний утренний туман, на листьях деревьев переливались в солнечном отражении капельки росы. Среди деревьев показывалось тёплое солнышко, оно бежало вслед за нами, то исчезая в кронах, то опять появляясь. Через время двери закрывали. Но нам интересно было наблюдать нашу дорогу, поэтому мы продолжали по-очереди следить за ней из окошек. Становилось жарко, окна не закрывали. Я тоже хотела взглянуть на эту красоту. До окна я не доставала, взяла рядом стоящую табуретку и вместе со своей куклой залезла на неё. Я выглянула в окно и захотела, чтобы моя неизменная "подружка" тоже полюбовалась красотой и подышала свежим воздухом. Скорость у поезда немаленькая, порыв ветра вырвал из моих слабеньких ручонок любимую куклу и унёс в неизвестном направлении. От неожиданности я растерялась, посмотрела на свои пустые руки и расплакалась навзрыд. Велико было моё детское горе! Вместе со мной плакали все дети в вагоне. Мама меня поругала за неосторожность, но больше по привычке, что детей нужно ругать. Она меня жалела и сама чуть не плакала. Видно, была я в раннем детстве слишком шустрой, любознательной, настырной, поэтому и попадала во всякие истории. Каждая из них могла закончиться плачевно для меня. Но жизнь вокруг, условия, в которых мы находились и развивались, заставляли меня взрослеть раньше времени.
-2-
Приехали мы на какую-то станцию и остановились надолго. Объявили, что впереди идёт ремонт дороги, ехать дальше нельзя. Вокруг стояло или валялось много военной техники, целой и искорёженной войной. Нас особенно заинтересовали новые танки. Всех людей из поезда повели к лесу, где уже были установлены палатки. Известили, что здесь нам придётся какое-то время пожить. Кое-что из необходимых вещей мы перенесли потихоньку из вагонов. То, что не могли взять, закрывалось на засов от жуликов и беспризорников, которых расплодила война на Украине. Палатки оказались так малы, что можно было только ночью в них спать, тесно прижавшись друг к другу. Но мы, ребятишки, особенно и не беспокоились по этому поводу. Простор, свежий воздух, свобода, в отличие от замкнутого пространства вагонов с его душным воздухом, опьяняли нас. Здесь, в лесу, было где и на чём полазить. Столько интересного кругом! Любопытство надо утолить! Мы так и рвались убежать подальше в лес. Но тут вмешались солдаты, предупредили нас и матерей, чтобы к военной технике, разбитой или целой, на шаг не подходили. Недалеко от палаток - лес, вот там можно кричать, бегать, играть, сколько душе угодно, но опять же - ничего в руки не брать! Но как это возможно - в руки не брать? Было сказано военными и забыто нами в ту же минуту.
Каждой семье выдали продукты. Женщины, как могли, построили себе "печки" из кирпичей, чтобы готовить еду из полуфабрикатов. Мы узнали, где можно брать воду. Для еды и питья недалеко от нашего вагона находилась колонка с водой. Но за ней нужно идти! Совсем рядом протекал ручеёк - для другой нужды: для стирки, мытья посуды и т.д. Там нас мыла с мылом наша мама, когда было совсем жарко. В нашем хозяйстве находились неизменный синий бидончик "из дома" и котелок, с которыми мы с сестрой ходили к колонке. С мамой мы бродили по лесу и собирали сухие ветки для "печки". В лесу детвора выдумывала игры, кто-то и сам по себе "игру" находил. Война после себя многое оставила, даже в лесу валялись различные вещи. Кто-то из ребятишек выдвинул идею: всё найденное, что можно было поднять, стаскивать в одну большую кучу. Начиная от зубных щёток, новых, ещё упакованных, порошков, пудрениц, кончая котелками, касками, ножами, ружьями, пулемётами, патронами, гильзами. и т.д.
Нашла я красивую позолоченную коробочку. Она выглядела как маленькая канистрочка с винтообразным отверстием. Принесла я её к куче, долго вертела в руках с любопытством, разглядывала и вдруг нечаянно засунула туда палец. Вытянуть его назад не было никакой возможности. Я и сама пыталась, и ребятишки мне помогали, ничего не получалось. Пошли мы к палаткам. Я из всех сил крепилась, не показывала виду как мне больно, сдерживала слёзы. Но мою маму не проведёшь. Она сверху чем-то намазала палец, потихоньку покрутила коробочку, снова палец намазала, сквозь слёзы что-то пошептала и освободила меня от злосчастной коробочки. За это происшествие мне не разрешили в следующий раз гулять по лесу с остальными.
Но когда я снова со всеми пошла (мама отпустила меня с наказами), у детей появилась новая забава. Кто-то придумал взбираться на деревья, да повыше. У меня получалось плохо, только ободрала кожу на ногах. К вечеру кто-то из мальчишек закричал, что среди деревьев увидел, как к нам идут мужчины - наши отцы. Это оказалось фантазией, но она дошла до того, что мальчики постарше и посмелее обратились с вопросом к солдатам: "Мы, наверное, не едем дальше, потому что ждём, когда к нам возвратятся наши отцы?" А солдаты даже не поняли о чём их спрашивают.
В один из таких лесных походов на мине подорвался один мальчик. В лесу его и похоронили. Это было ужасно! Нас теперь не пускали в лес из-за страха потерять ещё кого-нибудь из детей. Как нам не нравилось находиться возле ставших уже ненавистными палаток, придумывать себе игры на маленьком клочке пространства. За это время было убрано всё, что лежало между наших палатками и рельсами. Наконец-то поступил приказ: собирать свои вещи, детей и быть готовыми к отправке. В назначенное время подойдут вагоны. Но не те, где остались все наши вещи. Наши вагоны срочно понадобились для других целей. Во время ожидания нового поезда женщины на машинах с водителями съездили за нашими пожитками, которые рабочие выгрузили из состава на вокзальный склад, сложили их в машины и потом опять выгрузили. Оставалось ждать. Неизвестно сколько! Со своими детьми и с кучей вещей. Не чудо ли? Будет ещё чуднее!
-3-
Прошло какое-то время - подошли вагоны. Мы стоим, смотрим на них в недоумении и ждём. Это не наши крытые вагоны, а платформы, доверху нагруженные оборудованием для мостов. И на таких открытых платформах нам предстояло продолжать свой путь дальше. Рабочие и солдаты накрыли эти "мосты" большими брезентовыми плащ-палатками, помогли каждой семье подняться и разместить свои мешки и чемоданы на платформах. На вопрос, а если пойдёт дождь, ответа не было. Солдаты знали о частых остановках поезда, о том, что беспризорники свободно будут проникать на состав и отбирать всё, что попадётся под руку. Могут даже и убить. Беспризорники - это дети, оставшиеся без родителей, сироты, такого же возраста, как мы, и постарше. Младшие, слабые, поумирали зимой, в холода, оставались сильные, ловкие, злые, как молодые звери. Они-то и промышляли по поездам, так и выживали.
Однажды ночью во время езды всех сморил сон. Из-под мостов наверх стали пробираться эти маленькие бандиты ( их тогда называли урками). Вытащить мешки или чемоданы они не могли, не давали многочисленные железные перегородки, переплетённые одна с другой. Они пробирались между рядами, что-то могли вытащить, что-то разрезали и вытаскивали из мешков.У нас перерезали один мешок, одна половина содержимого исчезла, другая - осталась. Но они не успели хорошо поживиться, так как их обнаружила охрана и началась стрельба. Поезд остановился, солдаты проверяли каждую платформу. Вокруг крики, плач, автоматные очереди. Да, если война, то это на долгие годы. Голод, нищета, разруха, которые были во многих местах Украины ещё до войны, усилились во много раз. Отсюда и многообразие различных банд, воровских шаек, беспризорников.
Рассвело. Мама обнаружила, что перерезан мешок, в котором была наша детская одежда. Из мешка выглядывал разрезанный тёмно-зелёный костюмчик для Феди. Мама мечтала приодеть своего сына к школе. Пиджачок наполовину перерезан, брючки - остался только кусочек от одной штанины. Попорчены были и другие вещи, которые бы нам позже так пригодились. Я думаю, костюмчик не дождался бы школы, его бы выменяли на еду во время голода в 1946 году. Пострадали не только мы, многие оказались в таком же положении.
Ехали по Украине. Кое-кто узнавал свои станции, плакал, недоумевал, почему их не пускают домой. Перед глазами стоит сцена. Подъезжаем мы к станции города Запорожье, откуда родом была моя крёстная Шарлотта с сыном Андреем. Она не знала, что случилось с её мужем, которого арестовали в 1937 году. Мечтала, что он встретит их на станции, и они втроём пойдут домой. Приготовила все свои вещи, одела сына Андрюшку, как могла, вытерла его лицо от пыли, накинула себе на голову белый летний платочек. Все с ней попрощались, ждали остановки. Я плакала, мне было грустно с ней расставаться. Но нет, остановки не было, поезд шёл на полном ходу дальше. Закричала крёстная не своим голосом, сдёрнула с головы свой белый платок, встала на ноги и пустила его по ветру. Он всё летел и летел куда-то. Мы сидели в полном молчании. Закрадывались мысли: " Тут что-то не так". Даже до детей доходило понимание того, что нам не бывать больше дома, не увидеться с нашим отцом. А куда нас везут, почему поезд не останавливается на больших станциях, нас никто не информировал. Уже не помню, что было дальше, а спросить не у кого. Все умерли - и сестра, и Федя Кутник. Проезжали ли мы нашу станцию Карань или ехали другой дорогой, неизвестно.
Наступило время, и нас, измученных, сняли как-то с этих мостов, переселили опять в телячьи вагоны. Ни разу мы не ехали в настоящих, человеческих вагонах. Часто выгружали, ждали подолгу новой отправки, иногда ехали на открытых машинах. Попадали под дожди, укрывались плащ-палатками, иногда не укрывались вовсе.
Остановились на одной маленькой станции. Пошли мы, как всегда, за горячей водой. На нашем пути стояло несколько открытых вагонов. Федя Кутник заглянул вовнутрь, обнаружил много чёрно-коричневых кусков. Мы решились попробовать: они оказались очень сладкие и вкусные, таяли во рту. Это было обычное какао, легко откусывалось и жевалось, так же как конфеты ириски. В вагонах находились и другие куски - чёрные, с блестящими краями, хорошо уложенные. Оказался гудрон. Дети постарше залезли в вагоны и принялись нам, младшим, кидать в сумки свою находку. Холщёвые сумки, наши попутчицы , всегда были с нами, висели через плечо. То ли от спешки, то ли от страха быть пойманными, ребята накидали нам и тех и других кусков. Сестра позже надо мной подшучивала: " Ты же в своей сумке больше гудрона принесла, чем какао!" Я ей в ответ: " Почему же ты не заглянула в мою сумку и не выбросила тяжёлые ненужные куски?" Потом мы смеялись над собой и над незадачливым мальчиком: " И какой же это дурак накидал мне в сумку гудрон?" А я, по приезде в Германию в 1992 году, вспомнила о той далёкой находке, ощутила во рту неповторимый вкус того ворованного какао и всё пыталась найти в магазинах что-то подобное.
Ещё одно незабываемое приключение. Наши вагоны, оцепленные от паровоза, одно время стояли на станции. Как долго продлится вынужденная стоянка, не знал никто. Старшие дети отправились с котелками за горячей водой. Во время их отсутствия подцепили паровоз к вагонам, и состав тронулся. Не описать переживания матерей, нашей в том числе, ведь Мирта тоже отстала от поезда. Бедные дети подошли к месту, где стояли вагоны, а их нет. Можно представить их напуганные лица! К счастью, на следующей остановке привели всех потерянных детей к нам. Нашлись добрые люди, побеспокоились!
-4-
Проехали все станции на Украине, ехали уже по России. Остались позади все места, где должны были сойти люди и остаться на своей Родине. Полностью исчезла надежда на встречу с родным краем и с родными людьми. Всем стало всё равно, куда везут, что будет дальше? Лишь матери вздыхали и плакали украдкой от детей. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем мы стали доезжать до конечных остановок для некоторых "невольных путешественников". Других везли дальше. На каждой остановке людей разрывали, высаживали группами и оставляли на станции. Мы находились в пути уже четвёртый месяц. Как и где мылись всё это время я не помню, да и мылись ли? И взрослые, и дети были покрыты вшами - вши на голове, в нательном белье. Эти ужасные насекомые, не дававшие нам спокойно спать, дышать, появились от горя, пота, пыли и грязи. Столько месяцев в пути, а условий поддерживать хоть какую-то чистоту не было. В вагонах появлялись больные, некоторые умирали - по дороге их забирали и увозили. Ни разу не было, чтобы все как следует помылись или продезинфицировали одежду. А ведь, когда нас обозами везли в Германию, в1943-1945 годах, людей часто мыли в больших банях, уничтожали всё ненужное, чтобы не появились тиф, малярия, вши и т.д.
В конце сентября в полной прострации добрались до города Кустаная, в Казахстане. Опять выгрузили часть людей, нашу семью в том числе. Оставшихся в вагоне повезли дальше. На станции оставили всех сидеть под открытым небом, помещения для нас, бродяг, не нашлось. Кругом - загороженная территория, начиная от вокзального строения и дальше. Военные всех переписали, поставили на комендатурский спецучёт. Объявили, что никто не имеет права покидать территорию, на которой мы будем жить. Нас должны забрать с этого места, кого куда - в колхоз или в совхоз. Ни мама, ни другие женщины не знали, что такое совхоз, ведь на Украине все жили в колхозе. Колхоз выбрали и здесь. Семьи с Одесской области записались в совхоз - это и стало их спасением, а нашей большой ошибкой. За ними быстро приехали на подводах с лошадьми. Наша семья, семья Кутник, их дочь Ольга с детьми ждали в неизвестности несколько дней и ночей, сидя под забором.
Куда подевались наша жизнерадостность и детская непосредственность. После тяжёлой дороги мы все превратились в тени, в ходячее подобие людей. Мрачная маска безысходности и непроходимого горя наложила печать на наши лица. Наша мама позже и умерла с этой маской, ничем не удалось её стереть или хотя бы уменьшить. Отблески её и я ношу бессознательно всю жизнь до сих пор. Наконец-то приехали и за нами на телегах, запряжённых быками. Быки идут намного тише лошадей, а ехать до места нашей вечной ссылки предстояло больше 50 км. По времени путь наш занял целый световой день.
http://www.proza.ru/2015/02/27/840