Кадр седьмой.
Октавиус провел нас в класс обучения. Это была большая комната на пятьдесят табуреток. Табуретки размешались в три ряда и кругом. Я сел в средний ряд. Ко мне рядом присел опять Пробус, хотя я бы хотел, чтобы со мной рядом была Кризанэ. Но тут же успокоился: она села в первый ряд и как раз напротив меня. В центре круга стояло высокое и широкое кресло.
Как только мы успокоились и расселись на свободные табуретки, в класс вошел и сел в кресло Октавиус. У него были странные глаза – бездонные, бесцветные, неподвижные и с очень маленькими зрачками, которые свободно уместились бы кончике иглы. И он двигал не глазами, а всей головой, чтобы увидеть даже близ лежащий предмет.
Командир включил экран и перед нами появилась надпись: «Я такой же, как все! Мне не нужно выделяться! Я ничего не хочу!».
- Все читаем вслух одновременно. Кто отстанет, того ждет наказание, - монотонно пробубнил Октавиус.
Мы дружно начали. Эта пытка продолжалась три часа. У меня уже практически все расплывалось перед глазами, и я скорее проговаривал это на память, чем видел надпись. Один из наших упал в обморок. Октавиус даже не пошевелился. Дверь класса отворилась и в класс вошла еще одна копия Октавиуса. Дублер приподнял парнишку и похлопал по щекам, затем в своем кармане вытащил какой-то леденец и всунул пострадавшему в рот. Мы продолжали все это время читать. Обморочный пришел в себя и его посадили на табурет. Копия командира вышла из класса. Октавиус встал с кресла и приказал:
- Хватит! Достаточно! Идемте за мной в ваши комнаты. Этого, вашего неженку, кто-нибудь придержите за руку, чтобы он не упал снова.
Он быстро вышел из класса, мы гуськом последовали за ним. Хотя, «неженку» и держали под руку, он шатался и время от время приваливался к стенам коридора, и вскрикивал от боли. Мне стало интересно, что за стены здесь, и я украдкой задел. Но тут же был не рад, казалось сотни больших иголок тебе вонзились в руку. Боль была адской. Я еле сдержался от вскрика. Даже был рад, когда мы зашли в нашу столовую. Командир пересчитал всех и сказал:
- По очереди в душ. Девчонки первые. Каждому по три минуты. Затем всем спать.
Один из нас тихо спросил:
- А ужин будет?
- На первый раз прощаю, так как вы новенькие и не отвыкли от маменьких замашек. У вас будет только завтрак и обед. В дальнейшем, никаких вопросов. Вопросы задаю здесь я! – с этими словами Октавиус вышел в коридор.
Мы потихоньку все помылись и легли в постель, храня дикое молчание. Командир зашел к нам, проверил, что каждый из нас лежит в кровати и ушел, приглушив свет.
Кадр восьмой.
Пробус сел на кровати:
- Видели их?
Все ребята тут же повскакали с постели.
- Да!
- Они ужасны!
Видимо ничего не знал только я.
- Кто они? – спросил я у Пробуса.
- Командиры. Это же не люди, а биоэнергетики. Они отличаются только глазами. Если у них мизерные зрачки, значит это биоэнергетики.
- Слушай, - спросил меня сосед у двери, - как ты попал сюда? Ты не синий.
- Я?
- Да, ты! И как тебя зовут?
- Лакед. А попал…
- Слушай, Адрастос, тебе не всё равно? – вступился Пробус за меня, - теперь он один из нас.
- Но он ничего не знает, - нахмурился Адрастос.
- Ну, может он с запоздалым развитием.
- Так я и поверил! - огрызнулся Адрастос, но замолк.
Я спросил у Пробуса:
- Ты тут всех знаешь?
- Конечно. Наше имя написано у нас на лбу. Ничего, ты скоро тому научишься и тогда твое имя тоже будет у тебя на лбу. Это сильно экономит время для знакомства.
- А биоэнергетики тоже видят ваши имена?
- Нет, это способность только синих.
- Но я…
- Знаю, тебя отправили к красным. Я видел твою красную карточку. Но автомат никогда бы не поменял твой цвет, если бы у тебя не было задатков синих.
- А как автоматы раздают цвета? Как они узнают: кто есть кто?
- Они считывают нашу информацию по зрачкам, когда мы вводим свое имя.
- Но я вводил данные за…, - тут я осекся, боясь выдать Кризанэ.
- Ты вводил, но она стояла рядом, и автомат нашел ее. У синих глаза другие.
- Вроде обычные.
- Вспомни её глаза.
Я напряг память. Передо мной возникла Кризанэ с плачущими глазами. Но и всё… Глаза, как глаза. Тем более она всегда отводила взгляд от меня.
- А понял, она отводила взгляд, - понимающе сказал Пробус.
Я внутренне поежился: неужели синие еще могут читать мысли?
- Нет, читать мысли мы не можем, просто мыслим логически. Посмотри мне в глаза и ты поймешь, о чём я говорю.
Я посмотрел прямо ему в глаза. У него были большие зрачки, и мне показалось, что я проваливаюсь в них, и чем дольше я смотрел, тем больше расширялись зрачки, пока они не заполнили всё глазное яблоко.
- У тебя расширяются зрачки!
- Да, от взгляда. Не от света или темноты.
- Но у автоматов нет глаз.
- Но это еще не всё. Наши зрачки считывают информацию не сверху - вниз, не слева – направо или наоборот, мы считываем сразу панорамно или по спирали. Автомат выдает во время ввода имени картинку, и наши глаза неосознанно начинают бегать по картинке по спирали от центра к периферии.
- Я так не умею, - уныло промямлил я.
- Откуда тебе знать? Ты же не видел свои глаза. Или тебя тщательно обучали читать слева-направо. Если тренировать с рождения водить глазами вверх или вниз, и справа-налево, способность зрачков расширяться пропадает.
– Ты придумываешь на ходу!
– Нет, я говорю ту правду, которую знаю.
– Послушай, зачем эти мантры, которые мы сегодня читали.
- Мы свободолюбивые, а это не всем нравится. Ты думаешь этот остров для всех? Нет, он только для нас. А, чтобы не создавать лишнюю тревогу, они сюда привозят и красных. Только те живут на поверхности озера. Отдыхают, загорают, купаются и немного учатся будущей профессии.
- Но почему в детском возрасте?
- Так легче ломать. Психика не сформирована или еще не окрепла. Не многие из нас через десять лет будут синими. Постепенно ты увидишь, если конечно сможешь, как исчезают имена с наших лбов и зрачки уже не будут двигаться спирально. Их будут переводить наверх. А твердо-синих оставят здесь насовсем.
- А сбежать?
- Ты видел, какие стены здесь? Подкоп невозможен – ниже нас океан. Наверх- выход охраняется. А стены отталкивают болью.
- Но как защититься от зомбирования?
- Только силой духа. Но многим начнет надоедать эта борьба и они сами откажутся быть синими и постепенно станут красными. Тебе будет труднее всего, потому что ты уже красный. Может завтра ты уже будешь против синих.
Мы одни сидели и болтали. Все вокруг уснули.
Кадр девятый.
Я устал болтать и лег спать. Ко мне стали наваливаться темнота и тишина. От страха я подскочил, и как был в пижаме побежал за край воды. Когда достиг суши, ноги оледенели, но я бежал и бежал. Увидев вдалеке мой дом, я ускорился. Входная дверь была закрыта. Хотя вовсю светило солнце, но на улицах было пустынно и жутко. Что есть мочи стал барабанить дверь. Не открывали долго, от горя и страха я стал реветь под дверью. Наконец с шумом отворилась дверь и за порогом стояла прабабушка Мелисса. Я кинулся к ней на шею:
- Прабаба! Я так устал и замёрз, а ты мне не открывала! Я так тебя люблю!
- Мой Лакед! Я тебя люблю больше! Я так тебя защищала, но что ты наделал!
- А где домашние? Где мама? Где папа? Бабушка? Тетя и дядя?
- Не переживай, с ними всё нормально. Сегодня к тебе пришла только я. Садись, мне тебе надо много рассказать. Люди становятся синими из-за гена, который передаётся по женской линии. У тебя он из-за меня через твою бабушку, маму. У твоих детей этого не будет, если ты не выберешь в матери своих детей «синею» девушку. Этот остров начался с моего поколения. Мой муж и твой прадедушка был большим сподвижником справедливости и честности. А управляющая власть всегда была корыстной и в основном состояла из биоэнергетиков, и он собрал всех своих сторонников и попытался свергнуть управляющую власть. Но среди них были и красные, которым всегда все равно, и красные их не поддержали. Бастующие оказались в меньшинстве. Их окружили, арестовали и вывезли на остров, где ты находишься сейчас. И они оказались в изоляции. Твой прадедушка оттуда так и не вернулся. Я знаю точно: он умер от лишения солнца. Тогда же правителям пришла гениальная мысль потихоньку подавлять и подчинять всех синих, начиная с детского возраста. Зная, как отличают синих от красных, я свою дочь, твою бабушку, твоих мать и тетю, двоюродного брата и тебя учила читать и смотреть картинки, так как это делают красные. И хотя, со стороны синих, мой поступок равносилен трусости, все было безукоризненно. Но видно сердце матери всегда предчувствует беду с ребенком, и твоя мама Анаэйтис все эти дни твердила, что у тебя большие проблемы. Теперь всё зависит от тебя. Будешь ли ты красным или синим. Какое бы не было решение, мы всегда будем на твоей стороне! – она встала, подошла ко мне близко и поцеловала в лоб и тут же стала удаляться. Я не мог двинуть ни ногой, ни рукой. Беззвучно открывал рот, чтобы крикнуть: «Возьми меня с собой!», но из горла выходило только шипение. Наконец, я смог сказать: «Мелисса, я стану истинно синим!» и тут же открыл глаза.
Круглая комната и несколько «храпящих» кроватей отрезвили меня. Я беззвучно заплакал.
Кадр десятый.
Нас всех разбудил дикий вой. Мы почти одновременно подскочили и стали одеваться. К нам заглянул Октавиус:
- Сейчас: утренние процедуры, потом вам принесут завтрак и я зайду за вами. Пойдете на лечебный труд.
У меня в мозгу пронеслось: «Лечебный труд так назван не из-за лечебного воздействия, а для подавления нашей оригинальности и сообразительности, это «лечебная» сторона для биоэнергетиков».
Ко мне повернулся Пробус с намерением, что-то сказать, как ошарашенно отпрянул и от неожиданности сел на свою кровать:
- Посмотрите на него!
Все дружно взглянули на меня. Адрастос, тот, который на меня вчера нападал больше всех, расширил глаза:
- Ты стал синим! Ты наш!
- Что случилось? – не думая спросил я, как стал догадываться о чем идет речь. На лбах всех ребят четко или расплывчато увидел их имена. Я посмотрел на Пробуса:
- На мне моё имя?
- Точно так. Как это тебе удалось за одну ночь?
- Долго рассказывать. Некогда. Идем на завтрак.