Село Хатунь, река Лопасня
На майские праздники поехали с братом на рыбалку - туда, где был когда-то наш пионерский лагерь и прошли самые счастливые дни детства!
Песчаные плёсы и островки посреди реки, заросшие красноталом, струящиеся в протоках водоросли, ледяные родники в белых прибрежных известняках - где вы? Цапли, привычно летящие вдоль реки, выдры и ужи, разрезающие тихие заводи, бобровые плотины в безымянных лесных ручьях - и вас уже нет.
Вроде всё знакомо - и запахи реки, и высокие меловые горы с буйными соснами на вершинах, и птичий визг, и треск рыбы в зарослях ивняка. Вдоль реки - родные луга и леса, окутанные белоснежной черёмухой!
Вот только дорога неряшливо гуляет бетонными плитами вдоль реки, высокая плотина сделала реку похожей на длинный пруд с торчащими из воды чёрными стволами деревьев и сухими ивовыми прутьями.
Брат надолго замолчал, наверное, вспоминая - светлые уголки нашего детства. Когда деревенские пацаны таскали корзинками из-под кустистых берегов жирную плотву , голавлей, щурят и окуней. А в топких местах - линей и раков. Сейчас нам за тридцать - двадцать лет мы ждали этой встречи с прошлым...
Мы прибавили шаг и перешли, наконец-то, под оглушающий водопад плотины, где и начали ловить на мотыля. Брат в ботфортах стоит у лесного берега, а я - у гористого. Наша речка за плотиной вновь стала такой же, как и в детстве - с песчаными отмелями! Только белые клочья пены от водосброса скрывали наши розовые поплавки, крутя их в водоворотах и унося течением вдоль песчаного островка.
Без устали клевали жирненькие пескари. Телескопическими удочками ловить так приятно - что забываешь обо всём под горячим солнцем, птичьим визгом, посвистом и гамом. Здесь в низине - тихо, ни ветерка. Вокруг ароматная кипень черёмухи, острые запахи гулкой весенней воды, пляска комаров... Из прогретых песчаных заливчиков, почти на глазах, поднимаются зелёные сабли и трубки осоки и дудника, среди которых резвится мелкая рыбёшка.
Никого. Мы слились с природой, с зелёным и золотистым туманом молодой листвы оживающего леса! Только редкие байдарочники, под грохот водопада, быстренько обносят лодки и пожитки, чтобы тут же унестись вниз по реке в сторону Оки, до которой отсюда километров десять.
Днём стало так жарко, что мы ловили по пояс голыми.
Первым закричал брат. Удочка его согнулась, вода забурлила и на берег хрястнулась плотва, грамм на четыреста. Брат закричал не своим голосом:
- Обловлю-ю!
Мне не везло - шли окуня, пескари и краснопёрки.
Пошёл бродить по берегу, радуясь тому, что завтра вновь целый день наш. И вот один из зацепов - вдруг обернулся здоровенной плотвой. Когда я, трясущимися руками, снимал её скользкую с крючка, то все руки мои облило молокой, едко пахнущей анисом!
Браток с противоположного берега наблюдал и и махал доброжелательно головой:
- Покажи?
- Обловлю! - закричал и я, подняв бьющуюся над головой рыбу.
Стала попадаться плотва помельче. Все берега, кусты и отмели, словно после стирки, набухли от белых заторов пены - в которой терялись наши поплавки.
Иногда я вплотную подходил к грохочущей плотине и смотрел вверх, на оливковую воду, наплывающую на перекат, а затем, мощные струи, будто расчёсанные белыми гребнями, обрушивались вниз, взрываясь грохотом и сияющими брызгами! Но у плотины совсем не клевало. И мы стали бродить вдоль берега до самых сумерек.
Уха из плотвы и пескарей была на удивление сладкой и душистой!
Спали мы в ватниках в лесу у реки, на сбитых кем-то досках, наломав елового лапника. Крутились во сне, подставляя мёрзнущие бока к жару костра.
Утром наконец-то, полакомились берёзовым соком - из старых деревьев он просто лился струйками! Напились горячего чая, и, на восходе солнца, вновь побежали в телогрейках ловить у плотины.
Снова стало жарко и мы разделись до пояса , как и вчера. Наши заросшие щетиной и красные от солнца лица пылали. Но мы не замечали уже сырых резиновых сапог, немеющих от длинных удилищ рук, грохота водопада...
Мы были по-детски счастливы, слушая как бьют в черёмухе соловьи, как пищат, визжат, сопят, вздыхают и зовут друг друга птицы! Руки наши остро пропахли рыбой, а сами мы были, словно пьяные от неизреченного сопричастия с тайным пробуждением весеннего мира!