11. Демонизм Лермонтова уникален, как уникальна его Душа, родившая в прошлом то, что стало называться страстью.
На вопрос, как помочь Павлу Г. и нужно ли помогать, Таня С. увидела стрелку, как у компаса, которая имела вправо деления и влево деления. Пошла по делениям влево. На втором отрезке (2-й эфирный центр) стрелка стала опускаться вниз.
2015-01-08: Компас это единственное средство в обиходе человека, которое наглядно демонстрирует то невидимое, что есть в природе и что остаётся неизменным, в каком бы направлении человек ни пошел и как бы ни крутил сам компас (стрелка компаса всегда направлена к полюсам Земли). Магнитное поле Земли существует, хотя оно невидимо, что и подтверждают ученые, которым даны приборы для изучения этого явления.
Справка из Википедии:
Магнитное поле Земли или геомагнитное поле — магнитное поле, генерируемое внутриземными источниками. Предмет изучения геомагнетизма.
На небольшом удалении от поверхности Земли, порядка трёх её радиусов, магнитные силовые линии имеют диполеподобное расположение. Эта область называется плазмосферой Земли (магнитным полем).
По мере удаления от поверхности Земли усиливается воздействие солнечного ветра: со стороны Солнца геомагнитное поле сжимается, а с противоположной, ночной стороны, оно вытягивается в длинный «хвост».
Прямая, проходящая через магнитные полюсы, называется магнитной осью Земли. Окружность большого круга в плоскости, которая перпендикулярна к магнитной оси, называется магнитным экватором.
Средняя напряжённость поля на поверхности Земли составляет около 0,5 Э (40 А/м) и сильно зависит от географического положения. Напряжённость магнитного поля на магнитном экваторе — около 0,34 Э, у магнитных полюсов — около 0,66 Э. В некоторых районах (в так называемых районах магнитных аномалий) напряжённость резко возрастает. В районе Курской магнитной аномалии она достигает 2 Э.
Смещение магнитных полюсов регистрируется с 1885 года. За последние 100 лет магнитный полюс в Южном полушарии переместился почти на 900 км и вышел в Южный океан. Новейшие данные по состоянию арктического магнитного полюса (движущегося по направлению к Восточно-Сибирской мировой магнитной аномалии через Северный Ледовитый океан) показали, что с 1973 по 1984 год его пробег составил 120 км, с 1984 по 1994 год — более 150 км. Хотя эти данные расчётные, они подтверждены замерами северного магнитного полюса. По данным на начало 2007 года, скорость дрейфа северного магнитного полюса увеличилась с 10 км/год в 1970-х годах до 60 км/год в 2004 году.
Человек есть тоже своя маленькая планета, которая имеет свое магнитное поле. Не будь в человеке своего магнитного поля, не смог бы он стоять на Земле вертикально. Так вертикально встаёт на бумаге железная стружка, когда снизу к ней подводят магнит. И не встает стружка деревянная, потому что не взаимодействует с магнитным полем. Привязывать корнями надо растение к Земле, чтобы оно стояло вертикально. Приборы, замеряющие внутреннее напряжение человека, тоже есть.
Вопрос, откуда внутреннее напряжение в человеке, если он не железо? В целом, человек не железо, а в частности все химические элементы, в том числе железо, есть в человеческом теле. Но напряжение в человеке, в основном, не от железа, а от чувств. Чем больше чувств, тем больше должно быть напряжение. Люди замечают за собой, что когда они особенно сильно переживают, то нечто поднимает их: им надо куда-то бежать, что-то срочно делать или просто ходить по комнате туда-сюда. И быстрее ходят те, в ком переживаний больше.
В принципе, без чувств обойтись можно (в Целом Космос без чувств живёт), но на определенном этапе развития (нашем земном) без чувств никак нельзя. Об этом, что совсем без чувств нам никак нельзя, говорит и наша планета, которая тоже вся в чувствах (поскольку магнитное поле есть). И жизнь наша в чувствах на нашей планете существует только потому, что есть магнитная сфера вокруг Земли, которая вместе с атмосферой защищает нас, во-первых, от солнца, где чувств столько, что если бы не было защиты, сожгло бы оно всех людей. Прочие метеориты, покушающиеся на нашу жизнь, сгорают в атмосфере Земли.
Вначале, когда чувства только взращивались на планетарной основе, был кругом только водянистый туман (водород, кислород, азот). По мере структуризации чувств кислород с водородом стали водой, а кислород с азотом – воздухом.
Известно ученым, что лекарство становится ядом, когда количество компонентов превышается. Всё в деле создания чего-либо требует своей нормы. То есть чувств должно быть точно в меру и не более того. Меньше можно, потому что от меньшего целое не гибнет, к меньшему есть возможность добавить компоненты, чтобы довести его до нормы, а с большим уже ничего поделать нельзя, так как получится необратимый яд или взрыв. Отдельные аномалии (Курская магнитная) допускаются на планете, как допускается и перебор чувств в отдельных Душах, таких, как Каин и Авель. Но в целом перебора быть не должно. Иначе взрыв! К этому взрыву между тем Запад стремится всеми силами, узаконивая у себя однополые браки и требуя от других того же самого. Казалось бы, не дураки люди на Западе, именно самые умные перебираются туда жить, должны бы понимать, что Содом и Гоморра взорвут планету, но не понимают. А если точнее, то понимают, но ничего не в состоянии поделать со своими чувствами, которые требуют своего. Поэтому копают они себе подземелья, строят бункеры, как крысы, загодя бегущие с корабля, который скоро потонет.
Пример того, как Запад понимает, но ничего с собой поделать не может, Павел Г. Всё понимая, Павел Г. говорит, что откажется от секса и от работы. Между двумя утесами (Сциллой и Харибдой) находится его Душа, между которыми обычно застревает и гибнет очарованный путешественник. Я ему не верю. Не верю потому, что слишком легко он это говорит. Говорит одно, а в Душе его творится другое, что хорошо видно по его исповеди. Из чего вытекает, что делает он еще что-то третье, о чем предпочитает молчать: мол, это интимное дело каждого. Читая Мишины откровения, Павел Г. не находит там ни подвоха, ни чего-либо особенного: говорит, у каждого могут быть фантазии. Правильно говорит, однако Миша рассказывает о своих фантазиях, а Павел Г. даже близко не подходит к этой сфере чувств в своей исповеди. С большим трудом даются Мише эти исповедальные строки, в которых он, можно точно сказать, поскольку труд налицо, излагает честно то, что есть.
Понять Павла Г. частично можно, поскольку одно дело рассказывать о прямолинейных фантазиях и совсем другое – рассказывать о сложных демонического свойства переживаниях, которые, в основном, в абстрактном виде бывают. В возрасте 14 лет Лермонтов пишет стихотворение «Мой демон». В это время роста только тело чувств успевает войти, тело ума входит в 14-28 лет (рисунок 36). В 14 лет логического ума в человеке точно нет. Значит, с абстрактного плана четырнадцатилетний Лермонтов снимает то, что открывается нам в его «Демоне»:
Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков
Он любит бури роковые
И пену рек, и шум дубров.
Он любит пасмурные ночи,
Туманы, бледную луну,
Улыбки горькие и очи
Безвестные слезам и сну.
К ничтожным хладным толкам света
Привык прислушиваться он,
Ему смешны слова привета
И всякий верящий смешон;
Он чужд любви и сожаленья,
Живет он пищею земной,
Глотает жадно дым сраженья
И пар от крови пролитой.
Родится ли страдалец новый,
Он беспокоит дух отца,
Он тут с насмешкою суровой
И с дикой важностью лица;
Когда же кто-нибудь нисходит
В могилу с трепетной душой,
Он час последний с ним проводит,
Но не утешен им больной.
И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда. (стр. 121, т. 1, М., изд-во «Правда», 1988).
Так точно сказано о чувствах человека, какими они могут быть в развитом виде, может только Душа, родившая эту крайность чувств, названную Демоном. Точнее сможет сказать только сам Лермонтов, когда позднее будет редактировать своего Демона. Надо всё это самому переживать, чтобы так полно выразить. Последнее «дав предчувствие блаженства, не даст мне счастья никогда» свидетельствует об абстрактном свойстве чувства (манить мечтой и не давать её). Так обычно только в конце жизни бывает у человека, когда он, думая о прожитом, начинает понимать, что всё, о чём мечтал, хорошо лишь как мечта. А если это, что может быть только в конце, бывает в самом начале жизни, то вывод из этого следует такой, что сам Лермонтов в своих прошлых воплощениях родил этого Демона, взрастил и теперь в следующих воплощениях «гордый демон не отстанет, пока живу я, от меня».
«Любил с начала жизни я
Угрюмое уединенье,
Где укрывался весь в себя,
Бояся, грусть не утая,
Будить людское сожаленье» (стр. 38, т. 1, М., изд-во «Правда», 1988).
С самого детства Лермонтов любит тоску, свойственную Демону. К другим людям эта тоска приходит обычно позднее. Эту тоску многие на Земле любят в себе, находя в ней нечто такое привлекательное, в сравнении с чем все радости земные ничего не стоят. Из этой тоски вырастает философская ветвь «субъективного идеализма» (рисунок 54), которая ярко расцветает в малой ветви «экзистенциализма». Вдруг что-то начинают люди чувствовать в этой тоске такое, что притягивает и затягивает. Этому притягиванию и затягиванию не видно конца. И в этой бесконечности самый смак переживания.
Цитата из Интернета (Евелины Просветленной):
«Первый вариант «Демона» Лермонтов набрасывает пятнадцатилетним мальчиком, в 1829 году. С тех пор он неоднократно возвращается к этой поэме, создавая её различные редакции, в которых обстановка, действие и детали сюжета меняются, но образ главного героя сохраняет свои черты.
В буржуазном литературоведении «Демон» постоянно ставился в связь с традицией произведений о духе зла, богато представленной в мировой литературе («Каин» и «Небо и земля» Байрона, «Любовь ангелов» Мира, «Эмак» А. де-Виньи и др.) Но даже компаративистские изыскания приводили исследователей к выводу о глубокой оригинальности русского поэта».
«Оригинальность» слабо сказано. Еще и еще раз возвращается Лермонтов к теме «Мой Демон», потому что Демон в нём требует более полного выражения, вплоть до бесконечности: чтобы только им и занимались, чтобы только им и дышали со всех сторон. Во второй редакции Лермонтов называет стихотворение так же «Моим демоном» и повторяет первые четыре строки. Дальше идут уточнения, которые могут появиться у взрослого Лермонтова, более полно увидевшего жизнь.
Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков
Он любит бури роковые
И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших,
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших,
Сидит уныл и мрачен он. -
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь,
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится неземных очей
Появляется здесь трон – деталь наиважнейшая для чувств, служащая стимулом их развития. И с высоты этого трона те, кто достигает какой-либо подобной вершины, презирают всё, что вначале стимулировало их развитие: любовь, моленья, страх пролитой крови. Это всё лирика, то есть преддверие. Дальше сама страсть, легко побеждающая «лирику»: «звук высоких ощущений он давит голосом страстей, и муза кротких вдохновений страшится неземных очей». Лирика чувства прекрасна своей девственностью, страсть ужасна своим проникновением в суть чувства, где открывается правда о чувстве, которая с одной стороны прекрасна: «И ум мой озарять он станет: лучом чудесного огня покажет образ совершенства». С одной стороны это очень интересно,– проникать в суть вещей, откровение возносит, с другой – «И дав предчувствия блаженства, не даст мне счастья никогда…»
Вроде бы, всё ясно: «никогда» чувства не достигнут того, о чем мечтали в самом начале: это совершено очевидно на втором этапе их развития, когда они становятся страстями, но – раздирает Душу знание о том, что концы с концами должны в конце соединиться. Поэтому возникает у субъективистов понятие, названное солипсизмом, когда соединить несоединимое хочется, а соединить несоединимое в принципе невозможно, поскольку оно несоединимое, что легко доказывает самая простейшая арифметическая интерпретация бесконечности, когда к 0,99 приписываются справа девятки. Действие гарантирует бесконечное совершенствование (увеличение числа), но никогда не становится единицей.
Бесконечно можно заниматься искусством, начиная всё с самого начала, – «Шепот, робкое дыханье, трели соловья…» – это начало следующего круга, когда через сто лет забывается всё открытое Лермонтовым, подтвержденное Байроном, чтобы начать всё сначала. Муж говорит жене, начнем сначала, если хочешь. Муж думает, что если он простит жене измену, та оценит его и не будет больше изменять. Блажен, кто верует! Будет изменять, потому что характер у неё не изменится. У всех отрицательных женщин характер такой, что хвост у них сам по себе крутится.
Не может успокоиться и Лермонтов (или Демон в нём) на том, что концы с концами не сходятся и, как следствие, заканчивается всё крахом (смертью). Поэтому появляется еще один «Демон», теперь уже поэма, более разветвленное исследование чрезвычайно важного для всех живущих в этом мире жизненного явления.
Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала
Чей образ видела во сне.
Здесь Демон объясняется с Тамарой. Тамара это олицетворение отрицательной части человека, которая проходит через все этапы развития чувств. Люди думают, что мысли о любви сами приходят к ним. Нет, не сами. Приходят они от Демона, которого в своё время родил Авель.
Я тот, чей взор надежду губит,
Я тот, кого никто не любит;
Я бич рабов моих земных…
Это уже следующий этап развития чувств, когда страсть начинает одолевать человека. Понимает человек, что нехорошо это, но когда чувство переросло в страсть, совладать с этим в себе трудно. Тогда человек становится рабом Демона.
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы…
Все произведенные людьми Духи обитают во Вторичном духовном мире. Они понимают, что их удел Тьма, что они враги небес и что они воплощение того зла, какое есть в природе.
И видишь – я у ног твоих!
Понять Демона можно, если вспомнить синусоидальную пульсацию страсти, которая то возносит на самую вершину, где он царь, то бросает в самый низ, где он самый последний раб. Страстные люди горазды уговаривать так, что чуть не по полу стелются. Им нужна для начала действа вторая половина так, как никому другому: другой, в ком страсти нет, может, в принципе, и один прожить.
И страшно – розно жить с тобой,
В бескровном сердце луч нежданный
Опять затеплился живой,
И грусть на дне старинной раны
Зашевелилася, как змей.
Что без тебя мне эта вечность?
Моих владений бесконечность?
Пустые звучные слова,
Обширный храм без божества! (стр. 571).
Старинная рана это то место в Душе, где раньше была основа 0. Основы нет, но Зов остался. Бог из этой основы абстрактно зовёт к себе каждую Душу. Однако, если кто-то услышит и пойдет на зов, то ничего не найдёт, как не найдет ничего больной на месте руки, которая у него отрублена, но чешется. Гипотетически я о зове Бога говорю, потому что, поскольку свято место пусто не бывает, место Бога занимает Демон, который шепчет о любви, соблазняет хитрыми речами. Что-то невидимое тянет Душу человека к тому, о чем шепчет Демон в ухо, к страсти тянет. И никакой разум не в состоянии остановить человека (есть понимание, что эта тяга опасна). Тянется этой тягой человек (порочными мыслями, обещающими сладострастные ощущения) и погибает. Тамару в поэме находят утром усопшей.
Стихотворение «Тамара», как и «Демон» (1838), написанное в последние годы короткой жизни Лермонтова, дополняет «Демона», в котором Лермонтов постеснялся выразить сам зов:
«И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные чары,
Была ненасытная власть.
На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух».
Тамара становится той частью Демона, которая зовёт. Царицей страсти становится она в царстве Демона:
«Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон» (стр. 217-218).
Надо было, по Замыслу, до конца раскрыть тайну чувства, которое чем больше, тем яростнее зовёт к наслаждению, и неизбежно заканчивается гибелью. Ради этого, чтобы раскрыть тайну чувства, и воплощалась душа родоначальника чувства в Лермонтове.
Жизнь Лермонтова блеснула молнией на земном небосклоне и пропала, как пропадает само чувство, дающее человеку наслаждение. Вся жизнь Лермонтова это пример жизни человека, пропитанного демонизмом: каждая строка его стихотворений дышит безысходной тоской, свойственной Демону.
Словно бы Посланник Божий, спустившийся с небес, всей своей жизнью говорил Лермонтов людям: рассказываю вам о пути Порока, который заманивает сладостями и неизбежно губит. Ничего не говорил Лермонтов о любви, кроме того, что любить ненадолго не стоит труда. Скажу об этом я. С любви начинается всё то, что потом становится пороком. Это я сейчас в 2015 говорю, а в 1996 думал, что есть два Пути: один – порока, другой – любви. Один это Путь, и необходим он, дабы чувства развить. Чувства нужны, чтобы жить в мире чувств, но строго в меру. Кто меру знает, те растут себе потихоньку до грани выбора, кто углубляется в порок, те быстро уходят из жизни, как и сам Лермонтов, о котором правильно сказал Мартынов, что если бы не он, так кто-то другой всё равно его убил бы.
Кончилась миссия Лермонтова, с какой послали его на Землю, вот и перешел он в мир иной. О своей миссии в общих чертах догадывался и сам Лермонтов. 31 декабря 1881 года семнадцати лет от роду явился он в костюме астролога с огромною «Книгой Судеб» под мышкой (стр. 655, т. 2).
Даниил Андреев очень подробно описывает (стр. 93, «Роза мира», М., «Прометей», 1991) низкие миры, где похоть делается натуральным смыслом существования. Здесь и коллективное обладание демоницами, которые всех вмещают, и «почти непонятная никому из земных оргия во славу демонической царицы Луны, той самой, чье влияние испытывают люди в лунные ночи: оно примешивается к маняще возвышенному и чистому влиянию светлой Танит, возбуждая в человеческом существе тоску по таким сексуальным формам наслаждения, каких нет в Энрофе», здесь и мистическое сладострастие, о котором как раз говорили мы как о высшем акте наслаждения. Здесь овеществлено то, что на Земле (в Энрофе) может существовать только бестелесно.
Таков путь развития того, что называется вначале любовью, а потом становится пороком: вниз движется оно в действительности, а не вверх, по мере развития и оттого плотнее становится, пока наконец не наступит такое сдавливание, которое предельно сладострастно и (образно) является узким горлом воронки, куда сливаются остатки Души.