Начало: http://www.proza.ru/2014/12/07/542
Глава тридцать шестая, в которой Мартин не догадывается, как тесен мир
Большая прореха в облаках смахивала на ту, что Мартин однажды проделал в бабушкиной шали (и до сих пор считал, что она очень украсила пуховое изделие, а совсем не наоборот, как убеждали родственники). Сквозь нее грустно улыбалась Луна. Во всяком случае, доброму псу чудилось, будто ночное светило переживает из-за электрических фонарей, затмевающих ее сияние, и что она не так нужна, как прежде. (Он тоже опечалился, когда любимые Люди решили доверить охрану квартиры сигнализации. Хорошо, что потом передумали, увидев его обиду!)
Петроград Мартину не понравился. И виной тому была даже не погода. (Она странным образом ощущалась в громадном городе иначе, чем на подступах к нему, не говоря об удаленном Царском Селе. Там крепнущий к вечеру морозец не позволял остаткам февральского снега превратиться в отвратительное грязное месиво. И не свирепствовал резкий ветер с могучей реки, пусть еще и скованной льдом. Из-за него чуткие ноздри наполнились промозглой сыростью, на которую, как на клей, налепилась копоть полыхающих пожаров.)
Нет, главная причина крылась в тревожном ожидании беды. И вызывали это гнетущее чувство лица собравшихся на улицах и площадях мужчин и женщин – простодушный пес с огорчением разглядел в них озлобленную решимость.
Время было позднее, но, казалось, Люди в одночасье лишились крова над головой, а потому им некуда уйти с широких, продуваемых насквозь проспектов и, ожесточенные, они не знали на кого и на что излить ярость. Вот и раскачивали жалобно позвякивающие трамваи, опрокидывали грузные автомобили, крушили хрупкие стекла витрин, бросали в уже разбитые окна горящие куски ветоши и газет и восторженно вопили, когда огонь начинал жадно пожирать ни в чем не повинные здания, где находились те, кто побоялся покинуть квартиры или не захотел присоединиться к восставшим…
Сквозь враждебный гул прорывались пронзительные гудки клаксонов пожарных машин, и Мартин подивился, что находятся смельчаки, пытающиеся в этом хаосе выполнять привычную работу и спасать то, что безжалостно разрушали другие.
Он и «Атос» давно оставили «мотор» в одном из дворов, больше похожих на огромные мрачные колодцы, и то продирались сквозь плотно сомкнутые ряды демонстрантов, чему немало способствовал могучий Мартин (а скорее, его грозно лязгающие клыки), то вдруг попадали в пустынные переулки.
Цель их продвижения вскоре обозначилась построенными к маршу отрядами солдат. Стояли они, по всей видимости, долго, а потому позволили себе расслабиться: скручивали цигарки и тихо переговаривались, прислушиваясь к происходящему в нескольких кварталах от них.
Штабс-капитан нашел того, кого искал, – военного с похожими погонами. (Мартин даже огорчился поначалу, что его новый друг не главнее чином, но быстро утешился – зато «Атос», как настоящий королевский мушкетер, охранял императорскую чету, что, по твердому убеждению пса, было гораздо почетнее, тем более сейчас, когда над Их Величествами нависла страшная угроза.)
Офицеры обменялись крепким рукопожатием, как хорошо знакомые.
- Что ж такое происходит? – приглушенным голосом обратился к штабс-капитану его «столичный» приятель.
«Атос» вздохнул:
- Император вчера отбыл в Ставку, а Государыня не верит, что народ может взбунтоваться в столь тяжелое для страны время… Надеется, что патриотические чувства возьмут верх и все само собой образуется.
- Значит, приказа на подавление мятежа не будет?
- Уж точно не от Их Величеств - они до сих пор не могут простить себе того, что произошло в 1905-ом, хотя в той трагедии не было их вины.
- Но ты видел, что творится в городе! Провокаторы всех мастей разогревают толпу, поливая грязью царскую семью. Очень скоро эта смута перекинется на войска, а ты знаешь, что среди офицерства дай бог только треть дворян наберется, остальные – разночинцы*, бывшие казаки, крестьяне… Уже начинается ропот. Кто-то пустил слух, что грядет отречение…
Мартин, не пропускавший ни слова, громким лаем поддержал правоту молвы.
Офицеры посмотрели на пса и почти одновременно погладили его по голове, словно он, а не они, нуждался в утешении.
- Смахивает на заговор, – задумчиво проговорил «Атос».
- Если так, то явно не один! Порвут Россию на куски, как дешевое лоскутное одеяло... – хмуро отозвался «питерец».
- Что будешь делать, если случится скверное? – штабс-капитан испытующе вгляделся в лицо своего друга.
Тот помолчал, нервно покусывая губы под полоской аккуратных усов.
- В любом случае постараюсь не уронить чести, – наконец вымолвил без всякого пафоса. - Если повезет, сегодня нас отправят на фронт. Окажи услугу, - вдруг добавил он, - занеси моим письмецо. Неизвестно, когда до дома смогу добраться, да и смогу ли…
Знакомый «Атоса» вытащил из планшета листок бумаги и карандаш и присел, используя колено в качестве «письменного стола». На мгновение задумавшись, он принялся строчить, умудряясь даже в столь неудобном положении класть цепочки слов ровными рядами.
На прощание друзья обнялись (Мартину «питерец» тоже слегка сдавил протянутую лапу и ласково подергал за ухо).
Теперь путь лежал в самый центр города, и штабс-капитан выказал себя знатоком обходных маневров, избегая опасных скоплений мятежного населения и приведя хвостатого «денщика» к подъезду трехэтажного особняка с кованым козырьком над крыльцом в две гранитные ступени и белыми колоннами по бокам.
И если бы Мартин умел читать, то разобрал бы название улицы – Гороховая, а если бы ему довелось послушать историю приключений Пафнутия, то он узнал бы дом…
• Разночинцы («люди разного чина и звания») — юридически не вполне оформленная категория населения в Российском государстве XVII—XIX вв. Разночинцем называлось лицо, не принадлежащее ни к одному из установленных сословий: не приписанное ни к дворянству, ни к купечеству, ни к мещанам, ни к цеховым ремесленникам, ни к крестьянству, не имевшее личного дворянства или духовного сана. Считалось, что именно в их среде процветали либерально-демократические, социалистические и националистические взгляды.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/10/482