Выражение респекта творчеству Вилли Токарева с моей стороны прозвучит немного необычно, поэтому необходимо будет провести некий ретроспективный экскурс, чтобы все встало на свои места. В 2015 году будет справедливо полагать, что Токарев интересен будет немногим людям молодых поколений, но олдфаги помнят. Пользуясь случаем, хочется пожелать Вилену Ивановичу долгих лет жизни, и…что еще пожелать состоявшемуся в жизни человеку и, имхо, символу поколения третьей волны эмиграции? Надеюсь, что у него все хорошо, так что пожелаю себе хоть кусочек такой же интересной жизни, какие были прожиты людьми подобного ранга.
Да… С различным успехом я пронес через все эти годы некоторую долю ностальгической любви к песням Токарева, что возможно бы никогда не произошло, не будь бы некоторых событий в моей жизни. Событиям этим уже более четверть века…
Я мысленно возвращаюсь в квартиру своего детства, в 1988-1991 годы, когда я как говорится «ходил под стол пешком». Необходимым и достаточным условием появления песен Вилли Токарева в моей жизни, стало наличие в квартире колонок S-90 и соответственно музыкального комплекса Radiotehnika (вертак, магнитофон, усел, радио-тюнер). И хозяина всей этой кухни, Германа Михайловича Хисматуллина. Я его всегда называл дедом, хотя формально он моим дедом не являлся. Волей судьбы, я никогда в жизни не узнаю, каково это, деды, у меня их не было. Ибо их не стало задолго до моего рождения. Когда родителям было по десять лет, их отцы ушли в мир иной и лишили меня такой возможности. Впрочем, дед особой симпатии ко мне не проявлял, что было нормально, я ведь не был ему его внуком. Но зато он проявлял симпатию к алкогольным напиткам и своей музыке, обычно включаемой на полную громкость. Несмотря на происходивший тогда трэш и угар, хочется сказать ему спасибо, я перенял у него привычку слушать громко музыку и люблю это дело до сих пор.
Герман Михайлович был ветераном войны, о чем постоянно с тоской всем напоминал, когда был пьян. Помимо этого был также успешным зубным техником (слово «дантист» тогда не было распространено). Он на дому проводил протезирование и еще какие-то алхимические манипуляции, используя свое оборудование, которое больше походило на орудия священной испанской инквизиции. Дело приносило нехилый профит, поэтому сейчас я не удивлен, откуда в 1989 году у нас появилась вся эта музыкальная техника, ибо достать тогда ее была та еще задача. Когда не было клиентов, или по каким-то другим причинам (праздники), дед начинал пить горькую, и тогда в квартире царило веселье. Он устанавливал в магнитофон кассету, кажется это была 90-минутная TDK, и Вилли Токарев на многие часы начинал петь свои песни. А я сразу при таком раскладе автоматически бежал в комнату, где дед жил с моей бабушкой, Лилией Александровной, и где все это происходило. Я садился около колонки, она казалась мне просто огромной, заворожено смотрел на зеленые индикаторы и впитывал, впитывал...
Дед обычно слушал только эту кассету, редко что-то другое. Был еще Высоцкий, но я тогда его не запомнил, ибо ждал веселые песенки про «эх, хвост, чешуя», чубчик кучерявый, небоскребы, Нью-Йорк, и про Мордыхая, который живет на пятом авеню. Кассета в итоге заканчивалась и переставлялась на другую сторону и опять звучали все эти «воры-гуманисты» и проч. Я даже запомнил, что после песни «муж-муженек» на какой-то стороне был дописано несколько других песен. Запомнил строчку «Свежий запах лип». Через несколько лет, я уже узнал, что это был альбом Александра Кальянова и группы «Рецитал». В итоге аудиокассета играла на бесконечном повторе долгие часы, дни, пока дед не ложился спать, или хитрая бабушка не вытаскивала предохранители из усилителя. Дед тогда жутко ругался, но делать нечего. Позже я научился добывать предохранители и спасать положение, чтобы музыка опять играла. Неудивительно, что через некоторое время я своим детским умишком запомнил все эти песни и напевал по поводу и без повода, чем доставал окружающих, ибо этими песнями и без меня все уже были сыты по горло.
Не могу сказать, что это было ужасное время, хоть часто были скандалы и ругань: мало кто любил громкую музыку. Я был ребенком и воспоминания только хорошие. Мы с Германом Михайловичем ходили кормить собаку Бушмановых, живущих на другой улице недалеко от нас. Один раз он мне просто спас жизнь, когда я с какой-то девочкой ушел далеко от своего дома. Она благополучно свалила, а я остался один в чужом дворе, и не помнил дорогу обратно. Мне было года четыре. Дед шел откуда-то именно через тот двор и увидел меня, мы вместе дошли до дома.
Веселье с бесконечными песнями Токарева длилось несколько лет. Я успел немного подрасти, обзавестись друзьями во дворе, научиться кататься на велосипеде, невинно по-детски целоваться с девочками. И впервые попробовать вино (не без помощи деда), о чем написал в каком-то классе школьное сочинение. Токарев же всегда сопровождал любой праздник, то было чье-то из дней рождений в моей семье, новый год, день революции или же просто летние дни, когда не зазорно днем включить музыку на всю катушку.
Все прекратилось в 1991 году, когда Герман Михайлович съехал в отдельную квартиру на Мичурина. Эпоха Вилли Токарева для меня закончится. В 1992 году я уеду на лечение в Нью-Йорк, вернусь, потом наша семья получит отдельную квартиру и переедет.
Комплекс «Радиотехника» еще на несколько лет останется в квартире у бабушки. И я, движимый ностальгией всегда периодически пробовал включать его, но в силу возраста не получалось. Он был разобран, а куда что подключать я еще не понимал. Да и той самой кассеты с Токаревым уже не было: многие вещи Герман Михайлович забрал с собой. Через несколько лет он покинет этот мир. Мне на память о той эпохе остался лишь дедовский бобинный магнитофон Маяк-205, наверное уже в нерабочем состоянии, но я его храню как память. Позже периодически меня брала тоска по детству, веселью, и песням Вилли Токарева. Тоску я хранил в себе: мать негативно отзывалась о том времени, а отцу было все равно, хотя позже мы не раз с ним с удовольствием предавались воспоминаниям, и я выяснил, что он тоже любил эти песни.
Прекрасно помню лето 1995 года, юбилей бабушки, импортный магнитофон, который дали в пользование соседи в честь праздника. Звучало другое, конечно не Токарев. Но я так хотел, чтобы именно его песни поиграли на том празднике! Вместо этого играл Сташевский. И весьма культовая для моей ностальгии кассета Михаила Шуфутинского. Культовая, потому что эта кассета, и, пожалуй, сам Шуфутинский, – были тогда ностальгией по Вилли. Одна песня Шуфика – «…и льется песня свободно звонко» до слез напоминала мне «А над Гудзоном тихо тучи проплывают», и я тогда скрывал слезы, так хотелось вернуть Токарева. Мне было уже 11 лет, но где я мог в таком возрасте достать любимые записи? Именно тогда я твердо решил, что будет у меня дома такая же «радиотехника» и такая же кассета Токарева любой ценой. И она осуществится, эта мечта. Позже, намного позже будет и магнитофон МП-201 и усел у-101 и даже S-90.
Достал я записи Токарева году в 1999м, когда опять что-то приснилось, что-то вспомнилось из детства. Я просто увидел в ларьке кассету «Вилли Токарев – золотые хиты» и купил ее. Прослушав дома тихонько в наушниках понял, что почему-то немного не то, расстроился и забыл о Токареве на несколько лет. Сейчас я могу точно сказать почему был расстроен. Во-первых порядок песен был не тот, от которого могло бы выйти радостное ликование. Во-вторых через наушники в маленьком двухкассетном магнитофоне – не радиотехнику врубить. Нужно же настроение. К тому же, знакомых песен было на полкассеты. Это вам не сейчас залить все за пару минут из смиксовать в плэйлисте. Да и не в этом прикол бы был. На дедовской кассете были записаны два альбома с обеих сторон плюс добивки Кальянова. На купленной компиляции ничего этого не было.
Тоска по Токареву вернулась спустя десять лет, в 2009м году. Я тогда реализовывал давнюю мечту – собирал магнитофоны перестроечной эпохи. Уже в коллекции были (да и сейчас есть) Маяк-233, из немного другой оперы ностальгия, я уже писал про нее. И почти весь собранный центр «Радиотехника». В тот вечер я притащил откуда-то пачку бобин и стал их слушать на бобиннике «Эльфа» В какой то момент натыкаюсь на знакомые мотивчики. И шибанула скупая мужская слеза – «Здравствуйте, родные эмигранты» - это было оно самое, те песни и в том же порядке, что на той дедовской кассете. Т.к. никого не было дома, а жил я отдельно – включил на всю катушку в приступе глубокой ностальгии. И, кажется, на радостях нехило напился. Это уже была интернетовская эпоха – на следующий день я за пару минут слил нужные альбомы. Это время ностальгии по детству как раз совпало с поездкой в Москву, и, бродя по центральным московским улочкам и обедая в макдоналдсах, я слушал на плеере и Токарева том числе.
По сей день в приступах ностальгии по далекому беззаботному прошлому я вновь и вновь включаю эти задорные песни, и вспоминаю, каково же хорошо было ребенком сидеть у колонки S-90, а вокруг всегда веселье и люди, некоторых из которых уже нет в живых.
P.S. Германа Михайловича давно нет в живых, ушел в мир иной отец. И не с кем уже иногда поделиться воспоминаниями о минувших днях. Только текстовый редактор молчаливо разделит со мной грусть по тому, чего уже не вернешь. «Здравствуйте, родные эмигранты. Как живете, ваши как дела? Вот и подтвердились все гаранты, гражданство Америка дала» - еще не раз споет мне Вилли Токарев. Я ему с грустью отвечу: «Привет Вилли, не стал я эмигрантом, все еще живу в России. Может еще повезет, кто знает…» Его песни будут периодически радовать меня, до конца моих дней. Надеюсь дети и внуки Германа Михайловича Хисматуллина, случайно прочитав этот текст, не подадут на меня в суд, ведь я оставил о нем в принципе хорошую память.