КИНОШКИ
Не знаю уж, откуда дворянские замашки у сына вольных казаков и начитанных евреев? И не то чтоб усы ниточкой, не то чтоб - к «Яру», господа! Шампанское, вашблагродье, девки в чулках. Ни сигар, ни ломберных столиков, ни взбитых сливок с черникой, ни пульку расписать... А вот цыган подавай!.. Например, пруд в ряске, скамья, запах сирени. Никакая не михалковщина - моё!.. Грузди хрумкие из Мурома вестимо, из Костромы ли, в хрустале, под серебряный штоф ледяной, булки, лососина!.. Вокруг странное племя, родом с небес, придумало кибитки и фламенко и старух с трубкою… Эти гибкие, смоляные, ходят кругами, очи синие, очи черные, разбрызгивают свой талант, несут над головой фонари удачи! Оранжевые как мандарины. Вот пусть им скажут: начинать с величальной: к нам приехал, к нам приехал Анатолий Эммануилович дорогой, собственной персоной, - сколько возьмут? Просим-просим! Семиструнка, колониальный чай, шоколад, свечи, целую ночь соловей нам насвистывал... Такой театр «Ромен». Но на Павелецком другой театр – нырк из-за киоска: дарагой, пазалати... Опять? Дай сам погадаю?.. Пошел на хер!.. Нет, муж у тебя был, говорю, ох, строгий! Пил, дурил, бросил тебя, двое детей... Замерла. Глаза как блюдца. Романэ, а ведь правда! Откуда он знает? Да пошутил я, чавелы! Сигаретку дай! Ты не из наших, парень. Почему? На лбу написано. Пошептались. Приносят мальчонку лет пяти - потрогай ему лоб. Да, горит… Сынок Сашко заболел, дай хоть сколько… Отдал все, не считая. Ну, и забыл думать: какой с них спрос? Но через месяц открываю двери коммуналки – и вот они, шумною толпою: нас табор прислал. Как адрес узнали? Ржут? Цыганская почта! Не бойсь, мы ненадолго. За Сашко спасибо!.. С бутылками, с закусками!.. Соседи - шубейки да сапоги в комнату! - заперлись и ни гу-гу. Женщины на кухню, мужики за гитары. А нагулявшись, так же встали, посуду перемыли, бутылки в мешок: мы пошли. Можно с вами?.. О-о-о!.. Ну-у-у!.. Не знаешь, что просишь! Где искать-то вас?.. Сами тебя найдем, брат! Бывай!