Она замерла на носочках, чутко прислушиваясь к звукам вступившей в свои права ночи.
Где-то ухала сова, ветерок шелестел в молодых листочках, на небе рассыпались бриллианты звезд.
Тихо.
Она облегченно откинула за спину длинные кудрявые волосы, и вернулась в здание.
Он сидел у окна, прислонившись спиной к холодному бетону стены, и она, не говоря ни слова, опустилась в бессилии рядом с ним.
Пару минут они сидели в молчании, и звуки ночи прерывало лишь их учащенное дыхание.
В конце концов, он хрипло выдохнул:
- Тихо?
- Тихо.- Ее звонкий голосок прозвучал непривычно глухо в пустом помещении.
Он взъерошил свои и без того спутанные волосы:
- Уходим?
Она отрицательно помотала головой:
- Нет, думаю, до рассвета останемся здесь.- Помолчав, она добавила.- Я устала.
- Поспи,- предложил он, кивнув в сторону потрепанного матраса,- а я послежу.
Она с недоверием взглянула на парня:
- Ты уверен?
- Иди, спи.
Она еще пару секунд изучающе смотрела на него глазами цвета палой листвы, а потом рывком поднялась и бесшумно направилась к импровизированной кровати.
Он наблюдал за тем, как под ней скрипнул старый матрас, и рассеянно подумал о том, что даже когда она спит, то напоминает уставшую кошку, хищницу, вернувшуюся с охоты.
- Перестань меня рассматривать,- приказала она, даже не открыв глаз.
Он почувствовал, как кровь прилила к щекам, и молниеносно отвел взгляд, принявшись разглядывать голые бетонные стены, кажущиеся черными в свете слепых звезд.
Ее дыхание выровнялось, и он улыбнулся самому себе: наконец-то ОН охраняет ее покой, а не наоборот.
Даже сейчас, когда ее грудь мерно вздымалась и опускалась, его не покидало ощущение того, что сейчас она распахнет свои необычные глаза и скажет что-то в ответ на его смелые мысли...
Но этого не произошло, она всего лишь беспокойно заворочалась во сне, и шоколадно-медные кудри разметались по импровизированной подушке, сооруженной пару часов назад из его вязаной кофты, того немного, что осталось от прошлой жизни.
Он так и сидел, разглядывая блики луны на ее волосах, и вспоминал свое ПРОШЛОЕ.
Свою жизнь, свое счастье, свое небо.
Он как сейчас помнил то волшебное мгновение, когда его истребитель поднимался в небо, и как верный пес, выполнял все задуманные фигуры высшего пилотажа.
Он родился для того, чтобы летать.
Даже на стенах его детской комнаты, небесно-голубого цвета, был нарисован самолет с красными звездами на крыльях...
Отец, уделяя минутку между рейсами, всегда заходил к сыну, и рассказывал, какой кажется земля с высоты птичьего полета.
Рассказывал о серебристых лентах рек, о бесконечных километрах дорог, о домах, крыши которых блестели на солнце, о кусочке космоса, видного при повороте самолета в воздухе, о минус пятидесяти на десятитысячной высоте, о счастье единения с самолетом...
А потом снова исчезал на несколько месяцев, и мать, некогда проводивших недели в небе, покорно варила борщи и воспитывала настоящего мужчину, будущего летчика. Она знала, что тяга к небу у него в крови, и ничем не препятствовала сыну, хотя знала, что в один прекрасный день он сядет за штурвал самолета, и как отец, улетит в далекие страны...
Она пошевелилась, и он растеряно заметил, что белые блики луны сменились кровавыми отблесками рассвета.
Он вытянул затекшие ноги, и, не торопясь, поднялся.
Он знал, что разбудить ее нужно ровно тогда, когда она попросила, иначе будет беда.
Большая беда.
Он присел на корточки возле изголовья ее "кровати", и легонько провел кончиками пальцев по спутанным волосам.
Реакция не заставила себя ждать: ее цепкие коготки перехватили его руку, и только потом темно-желтые глаза распахнулись и с удивлением уставились на происходящее.
- Прости,- отпустила она его после секундной заминки.- Не следует так делать, я же предупреждала...
- Доброе утро,- не обращая внимания на ее реплику, улыбнулся он.- Пора в путь.
И они снова шли, оставляя преследователей в нескольких десятках часов позади, без каких-либо мыслей, планов, надежд.
Когда до границы оставалась всего пара часов, он осмелился спросить:
- А что потом?
Она, шедшая немного впереди, обернулась, и отрывисто ответила:
- Ты - налево, я - направо.
- И все?
" Ты все забудешь".- Ответила она про себя, и продолжила путь, оставив последний вопрос парня без ответа.
Ему ничего и не оставалось, кроме как следовать за ней, как он делал много дней до этого.
Тишина повисла над безмолвным лесом, нарушаемая лишь хрустом палой листвы под подошвами двух пар ботинок.
Он отчаянно пытался понять, что же произошло на самом деле, кто виноват в том, что на него свалилось, и самое главное, что будет, когда они выберутся?
- Все будет, как у людей.- Тихо ответила она на его мысль.- Женишься, нарисуешь сыну самолет на потолке.
Он удивленно уставился на девушку, на миг, забыв о том, что она знает о нем ВСЕ, не задав при этом ни одного вопроса.
- Послушай...- В очередной раз начал он, но она упорно мотнула головой, и его монолог закончился, так и не начавшись.
Ветер шуршал палыми листьями, и вокруг них закружился маленький вихрь, отрезав от внешнего мира.
Он заметил промелькнувшую на ее губах улыбку, и тут же вихрь исчез, открыв их взору небольшой пропускной пограничный пункт.
Она протянула ему руку, не скрывая улыбки, и он принял ее, переплетя их пальцы.
Она уверено шагала в сторону будки, и когда до двери оставалось несколько десятков шагов, та распахнулась, являя их взору мужчину средних лет с черными бровями, нахмуренными не по-доброму.
Но тут взгляд пограничника переметнулся с парня на нее, и в черных глазах заблестели огоньки, а на губах появилась искренняя улыбка:
- Долго же ты, долго.
- Как только смогла, тогда и пришла, Мухаммед.- Тепло ответила она.
Тот рассмеялся и сделал пригласительный жест:
- Ну, что ж, добро пожаловать, Герой.- Несомненно, последняя реплика относилась к НЕМУ:
- Здравствуйте.
- Здравствуй. Ну, проходите, проходите!
Она смачно чмокнула мужчину в щеку, и вошла.
Как только двери закрылись за их спинами, он понял, что развязка близка.
И правда, она даже не осталась на чай, несмотря на уговоры пограничника, а сразу потащила ЕГО к выходу.
Ступив на территорию государства, в котором его не станут преследовать, он почувствовал прилив жизненных сил, будто гора упала с плеч.
Она посмотрела на него своими волшебными глазами, вновь прочитав мысли парня, и, не сказав ни слова, двинулась дальше.
Лишь удалившись от пропускного пункта, она смогла свободно вздохнуть: внушение продлилось и так намного дольше, чем она планировала, и пограничник мог очнуться в любой момент.
Но вот будочка скрылась из вида, и напряжение мгновенно спало.
Впереди - горы.
Слева - Франция, справа- Германия.
- Стой.- Сказала она, замирая на месте.
Он послушно остановился, с интересом и предвкушением взирая на нее.
- Что тебе больше нравится, Германия или Франция?
- Баварские сосиски или лягушки?- Вздернул он бровь, и тут же ответил, не дожидаясь ее испепеляющего взгляда.- Лягушки. Попытаюсь устроиться в Air France...
Девушка кивнула:
- Германия мне подойдет.
Ему защемило сердце, но как настоящий мужчина, он попытался скрыть чувства, также невозмутимо кивнув:
- Хорошо.- Повисло молчание, и он, в конце концов произнес.- Спасибо.
Она тряхнула медными кудрями и отвернулась за секунду до того, как он успел заметить блеснувшие в глазах слезы:
- Это моя работа, так что не за что.
- Может, расскажешь, кто тебя нанял?- Ухватившись за последнюю соломинку, попытал счастья он.
- Прости,- передернула точеными плечиками она.
Он кивнул, и посмотрел на юг:
- Туда?
- Да. А мне в противоположную сторону.- Отрешенно подтвердила она, всматриваясь вдаль.
Он вздохнул, и решительно зашагал на юг.
Она смотрела ему вслед, и каждый шаг болью отдавался где-то в районе давно выжженного сердца.
Он уходил, и каждый шаг уверял его в том, что он что-то делает не так.
Она отстранено смотрела на его удаляющуюся тень, и думала о том, что могла попробовать еще раз.
Он набрал полные легкие воздуха, и обернулся:
- Не хочешь пойти со мной?
На лице девушки отразилась скромная улыбка, и когда он протянул ей руку, то эта скромная улыбочка медленно расползлась по лицу, освещая глаза девушки неземным светом .
Она ускорила шаг, и через пару долгих секунд оказалась рядом.
Подушечки пальцев нежно прикоснулись к его небритой щеке, и в этом движении было больше интимности, чем в самом глубоком поцелуе:
- Пойдем.