Через несколько минут к нам подошёл уже Селиджек и, как обычно, с лёгкой полуулыбкой поинтересовался, как мы планируем провести остаток дня. Олеся поправила волосы (хм, а, может, не так уж и неправ наш Максимка насчёт командировочных романов...) и сообщила:
— Виталий Аркадьевич всё-таки дал добро на съёмки. После разговора с министром. Нет, вы только подумайте: ему звонил министр! Я совершенно, поймите вы, совершенно не понимаю этого человека. Но это так, частности. Главное, можно работать, Кстати, вас, Селиджек, он дал нам в качестве шефской помощи, — тут она снова кокетливо стрельнула глазами. Лицо нашего собеседника ничего не выражало, но это только на первый взгляд. Ладно, поживём — увидим. — И ещё некоего Эдика Алыгбаева, Снегирёв назвал его головной болью...
— Ах, Эдик... — задумчиво кивнул Селиджек. — Понимаю...
Я вспомнила Эдика и Катю, когда они заходили в фургон. Отличные ребята, на мой взгляд. Почему же Селиджек так поскучнел?
Олеся с Эдиком знакома ещё не была, но тут же поспешила уточнить:
— Что с ним не так?
— С ним? — Селиджек тряхнул головой, словно отгоняя какие-то мысли. — Нет-нет, с ним самим всё в порядке. Больше того, я вам скажу, это уникальный человек. Надежда нашей археологии в самом буквальном смысле. Виталий неспроста взял его себе в аспирантуру. Парень очень талантлив, высказывает такие гипотезы... и ведь кое-что уже подтвердилось! Но, к сожалению, для снегирёвского аспиранта Эдик допустил два непростительных промаха.
Мы слушали, затаив дыхание. Даже Макс отвлёкся от своей чудом спасшейся камеры.
— Какие промахи? — с горящими глазами поинтересовалась Олеся. Людские взаимоотношения всегда её занимали до чрезвычайности.
— Ну, во-первых, — Селиджек снова по-птичьи наклонил голову, — никто — НИКТО! — не имеет права быть умнее Виталия Аркадьевича Снегирёва. Ни одна живая душа. А Алыгбаев недавно прилюдно, хоть и не со зла, раскритиковал, и небезосновательно, я вам скажу, одну гипотезу Виталия насчёт нашего кургана. Как говорит молодёжь — фаталити. — Селиджек усмехнулся. — Был некоторым образом... скандал. Вплоть до изгнания нашего Эдика с раскопок, но тут уж не стерпел я, да и все остальные члены нашей бригады. А второй промах... Эдик — внук шаманки.
Тут Макс чем-то поперхнулся. Селиджек удивлённо посмотрел в его сторону, мы тоже.
— У вас что, одни шаманы тут кругом? — Макс откашлялся и снова обрёл речь. — И что, Эдик этот ваш, он духов вызывает?
— Максим! — Олеся возмущённо повернулась к нему. — Мне уже поперёк горла твоя бестактность! Мы вообще-то в гостях, изволь проявлять хоть какое-то понимание! Твоя ксенофобия меня просто ставит в тупик!
— Да ничего страшного, — ободряюще улыбнулся Селиджек, — я прекрасно понимаю скепсис Максима. Нет, духов Эдик не вызывает. Пока... не вызывает. Он ещё не переболел*, может, и никогда не переболеет. Но способности у него есть, его бабушка — очень известная у нас шаманка, к ней со всей Хакасии приезжают, да и с соседних регионов бывает... Возможно, он действительно будет шаманом. Этот дар, он ведь передаётся через поколение... На этой почве, кстати, Виталий с ним очень сильно повздорил. Эдик был резко против раскопок нашего кургана, но Виталий... он убеждённый материалист. Я, в принципе, тоже, но кому я здесь нужен. А Эдик очень волнуется, что-то его тревожит. Но, Олеся, предупреждаю вас сразу: лучше его не расспрашивать. У него не хватит слов, а у вас не хватит знаний, да и не хотелось бы нам скатываться в мистику, понимаете меня? В нашем научном мире и так кипят страсти, сравнимые с шекспировскими, или с вашими, телевизионными. Так, а что это мы тут всё стоим, уже время ужина. Пойдёмте, я не хочу, чтобы вы спали натощак.
Мы подошли к "обеденной зале", как выразился Селиджек. На большом пустыре рядом с фургоном были расставлены раскладные столы и стульчики, весь экспедиционный корпус, расположившись полукругом, что-то поглощал из алюминиевых плошек. Снегирёв тоже ужинал, чуть отстранившись от своих подчинённых. На нас он зыркнул, но ничего не сказал. Я быстро оглядела собравшихся. Вот Катя, рядом с ней мрачный Эдик, и ещё человек десять, в основном молодые ребята, наверно, старшекурсники или тоже аспиранты. Мы присели на свободные стульчики рядом с Эдиком и Катей. Надежда хакасской археологии и внук шаманки уныло поглощал голубцы из консервов. Я пригляделась к нему внимательнее. Ничего необычного, парень как парень, длинные волосы стянуты в хвост, футболка цвета хаки и походные штаны со множеством карманов. И лицо вовсе не такое каменное, как у Селиджека, а явно на что-то обиженное. Катя сидела рядом и не поднимала глаз от своей плошки. Что-то тут не так, подумалось мне, что-то кроется за всеми этими недомолвками, опущенными и подрагивающими ресницами, перекатывающимися желваками. И тут на меня снова нахлынула уже знакомая одурь, под желудком заныло, на глаза упала странная пелена. Что-то странное и грозное витало в воздухе, предчувствие какой-то большой беды. Я покачнулась, но меня успел поймать Денис.
— Ну ты ровно-то стой, — буркнул он, — тут споткнуться негде. Только ты места находишь. Садись, ешь голубец.
Больше, вроде бы, никто ничего не заметил. Мы расселись и, получив свои порции, в таком же молчании начали есть.
После ужина Селиджек торжественно пригласил нас на курган. Макс с Денисом шустро собрали аппаратуру, Олеся прихватила с собой диктофон (она с ним не расставалась) и зеркальце на случай стендапа. Чем чёрт не шутит, может, и сегодня записать удастся. Олеся всегда славилась способностью мгновенно найти нужные слова. Я засобиралась было в палатку, но Селиджек меня остановил.
— Юля, а разве вы не хотите пойти с нами?
Я запнулась.
— Так я же там вам мешать буду. Ваш начальник нас не жалует, разозлится, что посторонние на кургане, а я, вдобавок, без аппаратуры, в качестве балласта.
— Выкиньте эту чушь из головы, — нахмурился Селиджек, — вы приехали в такую даль для чего? В фургоне сидеть с компьютером? Посмотрите настоящие раскопки, это же интересно! А Снегирёв вам ничего не скажет. Теперь вас курирую я. Так что пойдёмте, Юлечка, и ничего не бойтесь.
Легко сказать. То странное предчувствие меня уже отпустило, да и курган хотелось посмотреть, кроме шуток. А, гори оно конём, чего это я, в самом деле, расклеилась? Я посмотрела вперёд. Курган был хорошо виден, огорожен по всем правилам, и к нему уже спешили снегирёвские работнички. Поспешили и мы.
— Вот, смотрите, — Селиджек обвёл рукой достаточно большой аккуратно разрытый участок земли. Сухая твёрдая почва была тщательно перенесена за пределы раскопок, сама прямоугольная дыра была защищена импровизированной оградой с табличками. Присмотревшись, я увидела на табличках цифры. Наверно, данные измерений, подумалось мне. Весь песок, камешки, ветки и прочий мусор был аккуратно отгребён за оградку, а в яме, наполовину ещё в земле, виднелся скелет, по-моему, целый, только на черепе зияло отверстие с неровными краями. Камнем его, что ли, убили, задалась я вопросом, Это какой же камень должен быть, чтобы такую дырищу в голове оставить? Селиджек перехватил мой взгляд и, пока ребята настраивали баланс, пояснил:
— Это посмертное явление. Скорее всего, какой-то камень из могильника упал и повредил череп. Очень характерные сколы, я такие видел много раз. Так что не бойтесь, наш скелет если и умер (а он умер, не правда ли?), то точно не от удара в голову. Но точнее мы сможем сказать потом... а вот ваши коллеги уже готовы к работе. Итак...
Пока Селиджек давал интервью на фоне кургана, я отошла в сторонку и стала наблюдать за работой археологов. Они сноровисто, как муравьи, заняли свои места и, кто на коленях, а кто на корточках, аккуратно, кисточками и скребками, расчищали кости скелета. Снегирёв в перчатках периодически принимал какие-то фрагменты, а парень рядом с ним что-то быстро заносил в планшет. Иногда подключалась Катя со своим фотоаппаратом, но в основном она сидела на камне неподалёку. Эдик наравне со всеми работал в могиле, что-то бережно обмахивая кисточкой. Вдруг он приподнялся и крикнул:
— Сюда подойдите, Виталий Аркадьевич! Катя, ты тоже!
Макс дёрнулся было, но Селиджек покачал головой:
— Сейчас не надо, вы отснимете находку после того, как с ней поработает Виталий. Для вашей съёмки мы специально положим какой-нибудь артефакт, а потом показательно его "найдём". А его работе сейчас лучше не мешать.
Я на цыпочках, вытянув шею, подошла к кургану. Видно мне было плохо, Эдик что-то держал, а Снегирёв, склонившись и надев очки, разглядывал это что-то. До меня донеслись обрывки разговора:
— Серебро... Диадема... какая тонкая работа... целая, вроде... а это монгольский стиль... Алыгбаев, я не спрашивал твоей консультации... монгольский... да какой монгольский... вообще-то, окунёвская культура... я бы так не сказал... дай сюда, осторожно... где контейнер?...
Значит, нашли какую-то диадему, решила я. Серебряную. Значит, в могиле покоится женщина и, наверно, знатная. Я вспомнила, что Ирина говорила что-то про находку, сравнимую с "принцессой Укока". А это, видимо, "принцесса Маткичека". Тоже здорово, надо нашим сказать. Я двинулась к своей бригаде.
Там вовсю вещал Селиджек. Я, хоть и пришла к середине интервью, что-то всё же услышала:
— Это захоронение типично для окунёвской культуры, весьма распространённой на территории Хакасии. Она отстоит от нас на четыре тысячи лет. Это культура представлена большим количеством ритуальных предметов, клавшихся в могилу вместе с покойником. Наш скелет захоронен в позе, типичной для этой культуры: на спине с согнутыми вверх коленями. Окунёвцы знали уже не только медь, но и бронзу. В нашем кургане мы нашли множество хорошо сохранившихся бронзовых подвесок, височных колец, ещё найдено много глиняных сосудов для ритуального кормления покойника, мы их вам покажем, они хранятся в лаборатории Виталия Аркадьевича. Судя по богатству нашего захоронения, а так же ввиду наличия большого количества костей животных, вероятно, принесённых в жертву, мы можем судить о том, что покойник, вернее, покойница, я забыл уточнить, что скелет принадлежит женщине, занимал довольно высокий пост в поселении...
— Они там серебряную диадему нашли, — сообщила я, пока ребята перенастраивали камеру, — Эдик говорит, монгольский стиль, а Снегирёв кричит на него.
— Серебро? — приподнял брови Селиджек. — Надо же, неожиданно. Крайне неожиданно. Хотя, возможно, Эдик мог напутать. Хотя нет. Эдик напутать не мог. Вот видите, какие нам открываются горизонты. Ведь ещё никогда в окунёвских захоронениях не находили серебряных украшений, да и диадемы начали своё распространение значительно позже... Вы извините меня, я всё-таки пойду посмотрю. Если Виталий разрешит, вы снимете диадему прямо в раскопе. А пока прошу меня извинить, надеюсь, не сильно сломал ваши планы. Прошу вас, можете отснять рабочие моменты, только в сам раскоп не спускайтесь, я вас потом проведу...
И Селиджек быстрым шагом направился к могильнику. Олеся посмотрела ему вслед, а потом сказала:
— Интересно так рассказывает, заслушаться можно. Видно, что эксперт. Юль, а что там? Что они нашли?
Я вкратце рассказала о том, что смогла увидеть и услышать. Олесины глаза загорелись.
— Мы обязательно должны это снять! Макс, Ден, ноги в руки и пошли!
— Да погодите вы, — я замахала руками, — Селиджек же сказал, что потом отснимем. Что вы в бутылку лезете, нас же этот кощей просто выгонит на хрен, вот и всё.
— Юлька права, — кивнул Ден, — ты вспомни, как мы сегодня еле ноги унесли. Ну его к чёрту, пусть Джек с ним разбирается.
Олеся надулась. Правоту нашу она признала, но журналистский инстинкт приказывал ей бежать на место происшествия. Кое-как совладав с собой, она уселась прямо на камень и начала сочинять текст стендапа. Макс проверил лишний раз камеру, шёпотом отчитал Дениса за какой-то не до конца подключённый кабель, а я отошла подальше и закурила. Если отвернуться от раскопа, передо мной расстилалась нетронутая степь. Ветер хлопал палатками, взметал ввысь песчаные вихорьки и обдавал лицо тёплым, но сильным дуновением. Скоро должно было смеркаться, и вся работа плавно перейдёт на завтрашний день. М-да, надо ещё сегодняшние исходники дозагнать, интервью, может, и стендап. И Макс ещё хотел снять вечерний раскоп с пейзажами... Диадему бы посмотреть...
На горизонт медленно, но верно наползала розово-лиловая тень, ветер почти прекратился. Стало ощутимо холодать.
* — "шаманская болезнь", поражающая будущего шамана незадолго до обретения им дара. Считается, что не "переболев", шаман не получит свой дар.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/11/1326