Катит по осеннему лесу гусеничный трактор, сзади телега- прицеп, доверху дрова берёзовые. Грязь в разные стороны летит от гусениц и колёс. Где совсем плохая дорога, наддаст ходу, как танк прёт, сразу видно – в надёжных руках техника. А правит этой техникой Лёха Рыжий. Рыжий, наверное, от предков ссыльных, то ли латышей, толи эстонцев. Волосы светлые, прямые, по лицу конопушки. Дразнили: «Рыжий, рыжий – конопатый». Рост под два метра, руки – лопаты. Даст леща – мало не будет.
Этими то руками Лёха и собрал свой трактор. Из леспромхозовского металлолома. Катит теперь по лесу, везёт дрова в посёлок. Зима на носу. Рядом в тесной кабине дымит вонючей сигареткой напарник – Серёга. После плотного обеда на природе, да с вином – «с устатку» -
- Хорошо вот – так – рассуждает Серёга – Пилим дровишки да возим и что называется, " и сыт, и пьян, и нос в табаке"
Телега большая, Леха свое дело знает, и у кого денежки в посёлке водятся – знает. Кому, значит, дрова – и сразу расчёт.
Деньги – товар, товар- деньги, сейчас так. Половину Лёха себе забирает, половину пильщикам- грузчикам, всё строго. Деньги – товар, товар – деньги,- слышится в грохоте гусениц и реве мотора . Мирно дремлется Серёге. А Лёха правит, лесом осенним любуется, вот осинничек, будто огнём пылает, вот тальничок желтеет и всё кружится по ходу, как в вальсе.
У костра обедали, нагрузив телегу, солнышко греет, комара нет, благодать! Настроение у всех радостное. А Серёга и говорит:
- А ведь сегодня праздник, точно праздник, соседские ребятишки с утра гоношились… День учителя!
- Во блин, даёт! - ворчит Лёха, объезжая пень-колоду. А в голове, как гвоздь:
« День учителя !»…Вот оно босоногое детство… Школа за семь вёрст в соседнем новом посёлке… Мать – вечная труженица на лесопилке в леспромхозе и нас четверо на ней висело. Отец на рыбалке утонул, и бейся ты, мать, как рыба об лёд в этой жизни. Енисей река суровая. В школу бегали. Обутки были хреновые, вот и бегали, если просто идти – ноги мерзнут.
Кеды. Давно их нет. Резиновые тапки с тряпочным верхом, для спортивных занятий. Однако, крепкие. Пока братовья спят- натянул. Носки? Какие тут носки на материну то получку? И ходу до школы, семь километров. Как-то раз мороз прижал, думал добегу, но в мороз дыхалку прихватывает, бежать никак. Половину одолел и назад уже не дойти. Вперёд! Чуть не замёрз совсем. Припёрся, а занятий нет, отменили. Мороз. Учителка охнула, как будто впервый раз увидела, ругается. Кеды эти долбанные пытается снять, не может, бегает к телефону, куда-то звонит… Месяц в больнице отвалялся, с тех пор ноги побаливают и как-бы мёрзнут.
Марья Ивановна. Сколько трояков отхватил на её уроках! Кеды сняла – ноги, как ледышки, носки свои тёплые, толстые натягивает, плачет…
- Не плачь, Марь Ванна, отдам носки, отогреюсь и отдам.
Смеётся …и плачет. Так и не отдал, то в больнице, то неловко как-то, учительница и вдруг носки. А трояками, как потом понял, от материнской руки спасала, знала матушкин крутой характер. Да и какими мы были учениками. Так, одним словом смотришь в книгу – видишь фигу.
Домишко её там, на крайней улице. В те ещё времена срубленный -когда леспромхоз строился. Опустел домишко. Вылетели детки, кто куда. Подальше от леспромхоза – поближе к цивилизации. Одна осталась, старенькая совсем, что-то давно уж её не видел. И заворачивает Лёха на крайнюю улицу, вот и домик знакомый.
- Вылазь, Серёга, отворяй ворота,– Серёга деловито раскидав хламишко у ворот, отодвигает засов. Распахнул ворота. Тяжело вкатывается телега, трещит от груза подъёмник, посыпались берёзовые чурки.
- Выезжай!
Закрыл Серёга воротишки.
- А расчет? На двери –то замок!
- Садись, Серёга, Какой расчет? Здесь же учителка живёт! Залезая в кабину ворчит Серёга:
- Так за даром что ли? Если учителка?
- Дурак ты! -Это моя учителка.
Обиделся, и за дурака, и за то, что даром. Надвинул шапку на нос, завонял сигаретой.
Порожняком ехать способнее, голову в открытое окно высунул Лёха – ветерок встречный, лесной, родной, дух захватывает. И на душе хорошо. А вот и лесосека. Серёга прыгает из кабины и к костру. Мужики подошли. Пользуясь минутой, чаю наливают Серёге, а тот обжигаясь и матерясь:
- Лёха Рыжий дрова подарил, калым обломил! Мы вкалываем, а он … Приуныли мужики. Смотрят на Лёху вопросительно, а он смеётся :
- Отработаю.
Повеселели, знают: «Этот отработает».
-А кому подарил? – спрашивают. Серёга, ехидно: «Училке своей». Лёха поправил строго : «Не училке ,а учительнице Марье Ивановне. Меня учила ещё в семидесятых годах».
-И меня…
-и меня,- копчёный чайник шел по кругу и оказалось, что только самый молодой Серёга не учился у Марьи Ивановны.
Посмотрел Серёга на эту радостную братию и подытожил:
-Вот- вот, вы бы еще покололи дрова-то.
-А чего? -счас и поколем.
Полетели топоры в телегу, следом полезли дровосеки. Последним
-Во блин дают, совсем озверели – лезет в кабину Серёга - за двойки и колы ещё и дрова колоть!
Опять та же дорога, осенний радостный лес. Только в телеге вместо дров весёлая компания. Как- то получилось, что все оказались причастными к хорошему делу, что в жизни так редко бывает. Стараясь перекричать грохот машины, рассказывают друг другу:
- А мне кол в дневник, я дневник в сугроб…
- А у меня в парте пугач случайно бахнул!
- А я сразу три пятёрки – мать не поверила, мокрой тряпкой отвозила…
- Да вот на этой улице живёт, вот её домишко. Приехали. Как черти спрыгнули – ворота настежь и за топоры… На двери по – прежнему замок, наверное на празднике старушка, вот придет – порадуется.
Бойко идет работа. Кто рубит, кто складывает, растет аккуратная поленница.
- А чё это вы тут делаете? – пропел бабий голос. Вот она, русская природа! В дурацких вопросах. Выскочит навстречу гостям и … -Что приехали?
Подойти к спящему: «Что, спишь?».
-А что это вы тут делаете?» – Стоит в воротах бабенка средних лет, руки в боки.
- Угадай с трех раз, даю одну подсказку, – и дал подсказку. Бабенка и ухом не повела, не такое слыхала, не таких видала. Серёга топор в сторону, сигаретку на губу:
-Ты кто? – поинтересовался.
-Я соседка.
-А бабка где?.
-Как где? Там. – и рукой к небу повела со значением
-Вы что не знаете? Уехала она в город к дочке на позапрошлой неделе. Там ей «поплохело», возьми да и помри, царствие ей небесное, схоронили там же. Вот жду родственников, дом сторожу.
Посмотрела на внушительную кучу дров.
-Во, блин, дают, пока жива была, без дров сидела. Привезет кто- нибудь сырых обрезков, сдерёт втридорога – и привет, а как померла – вона что!
Лёха молча пошёл к трактору. За ним остальные потянулись.
-А што, поди должок за вами был?- любопытствовала в след соседка.
–Не должок,- остановился Лёха. - Долг!
-Так я дрова- то заберу, зачем они бабке теперь?
-А расчёт ?-пыхнул дымком в лицо соседке предприимчивый Серёга.
-Да какой там с нас, баб, расчёт? Известное дело- самогонки трёхлитровку. Да ещё дрова надо перетаскивать…
Серёга опять дымнул. Накинула
– Ну, может, ещё рублей двести, а?
-Неси,- махнул Лёха - Помянем Марью Ивановну.
Поехали. А как хорошо всё начиналось… Клонился день к вечеру. И был у всех праздник. Да только сдавило в душе, так сдавило - сил нет. Закусил Лёха губу, чтоб не завыть волком.
-Прости Марья Ивановна нас придурков, всё у нас как-то не по человечески .
Ползла по небритой, конопатой щеке тёплая капелька.
-Ты чего? - Спросил Серёга. Сунул вонючую сигаретку,
- На, потяни,- полегчает...
-Да не лезь ты со своей головёшкой, тоска у меня.
С тоской Лёха познакомился, когда в больнице лежал, в городе. За всю жизнь единственный раз, чтобы в больнице-болел тяжело. В палате лежали ещё шестеро таких же, как и он ребятишек. То к одному, то к другому приходили родные, друзья, а к Лёхе никто. Далеко Лёхин посёлок. «А так хотелось бы повидать кого-нибудь. Вокруг столько народа, но ни одного знакомого лица. И ещё клюквы бы мороженой или капусты из бочки что бы с ледком» –мечтал Лёха. Но нет, так нет! Ничего не поделаешь. Уходил из палаты и, как тень шатался по сумеречным коридорам, или, забившись где -нибудь в тёмный уголок, тихонько скулил, как соседская лайка когда её не брали на охоту. И вдруг однажды среди бела дня:- Лёша! Ты где всё время теряешься? Тебя все ищут! Беги скорей, к тебе пришли!» Рванул Лёха в приёмную комнату. Мамка, наверное, мамка приехала! А в приёмной никого, одна санитарка пожилая сидит, что-то вяжет. Окна почти до пола большие, и в них солнце морозное светит. И там, за стеклом как будто стоит кто-то. Отец! Папка. Припал Лёха к стеклу, хочет позвать, а не может, слова застряли в горле, шепчет- папа, папочка, родной. Он тоже узнал, машет рукой, выходи, значит скорей! Лёха кинулся к санитарке: Откройте, там папка, папаня мой!» А она даже не смотрит: «Мал ещё командовать, прийдёт время и открою». Кинулся к окнам опять: «Папаня, папочка, подожди, скоро откроют»!
Нет, повернулся отец и пошёл прочь. И тогда впервые сдавила душу тоска и ударился он о стекло, закричал как дикий зверёк в капкане и проснулся. Увидел склонившуюся над ним санитарку, перепуганных больных по соседним кроватям. Понял…-Это был сон.
-В тоскливую минуту хорошо бы взять да и проснуться! А ты лезешь со своей сигаретой! Как теперь жить-то, поясни!- терзался в душевных муках Лёха.