Михаил Окунь родился в 1951 году в Ленинграде. Окончил ЛЭТИ им. В.И.Ульянова (Ленина). Работал радиоинженером, литературным консультантом в ленинградской писательской организации СП СССР, редактором. Автор семи сборников стихов и двух книг прозы. Публикации в журналах «Волга», «Звезда», «Урал», «Нева», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Зинзивер», а также в альманахах, антологиях в России, Германии, США, Финляндии. Лауреат премии журнала «Урал» (2006) в номинации «Поэзия». Золотая медаль конкурса «Лучшая книга года – 2010» (Берлин) в номинации «Малая проза». С 2002 года живет в Германии.
КОЛЕЧКИ
Командировка в городок Ф. не сулила ничего веселого – лишь хлопоты да неудобства. Но послать было некого, – у всех, мать их за ногу, «семейные обстоятельства». Даже у безотказного Климова, любителя «оторваться» на выездах, каким-то образом народился младенец, а жена оказалась в больнице. Не говоря уже о «тётках» их отдела, сорока- и пятидесятилетних инженершах, в любой момент готовых взять больничный на пару недель. Давление у них у всех! Короче, как руководитель заказа, «рюкзак», на котором лежит обеспечение комплектующими, он вынужден был ехать сам.
Дело в этом городке было плёвое. Там находился небольшой завод по производству всяких пластмассовых штучек, и в число его продукции входили силиконовые колечки, по неожиданному совпадению идеально подошедшие как уплотнители для полистироловых поршней шприцов разрабатываемого ими медицинского ангиографа.
Этот электронный прибор был предназначен для автоматического введения рентгеноконтрастного вещества пациенту при рентгеновском исследовании кровеносных сосудов. В мировой практике использовались ангиографы из США и ФРГ, которые и закупались для лучших клиник Москвы и Ленинграда за валюту. Но в связи с экономией последней отделу медицинской техники, в котором он трудился, была поставлена задача разработать отечественный аналог, не уступающий зарубежным.
Прибор был практически готов для опытной эксплуатации. И вот из-за мелочи, колечек, дело встало. Таким образом, надо ехать, договариваться о поставках, согласовывать техническую документацию, заключать договор.
Вообще, научно-исследовательский институт, к которому принадлежал отдел медтехники, занимался куда более серьёзными делами – разрабатывал оборудование для атомных подводных лодок. А «медицина», составлявшая дай бог один процент от объёма разработок, была неким «бесплатным приложением», служившим для налаживания связей в лучших профильных клиниках страны. Чтобы, в конечном итоге, при необходимости пристраивать туда на лечение многочисленное институтское начальство среднего и высшего звеньев, находящееся в пред- и послепенсионном возрасте. И, естественно, обладающее набором сердечно-сосудистых и прочих заболеваний.
Завод назывался «Красный химик». Название не лучше и не хуже других (был же в столице НИИ Х У Я – «Научно-исследовательский институт химических удобрений и ядов», и ничего).
Раздражало же то, что командировка была совсем не подготовлена – ни маломальских связей на месте, ни хотя бы фамилий тамошнего начальства. И где главный конструктор заказа Тверской этот заводик с его силиконовыми колечками откопал? Или чего-то не договаривает?..
Хорошо хоть, что вся эта байда не на зиму выпала. Июнь в Ленинграде стоял на редкость хороший.
Добираться надо было одну ночь на поезде до областного центра, а там еще час на электричке. Он вышел на вокзальную площадь городка Ф. Свежевыкрашенный в темно-зеленое гипсовый Ленин. Несколько старинных каменных особняков в центре, а дальше уже маячили деревянные окраины. Справа виднелся серокирпичный квартал пятиэтажек постройки годов шестидесятых. Типовой российский райцентр, тысяч на десять-пятнадцать жителей. Он расспросил дорогу до «Красного химика», бывшего, видимо, «градообразующим предприятием».
В бюро пропусков минут десять ушло на расспросы, откуда он и зачем. Наконец, куда-то позвонив по местному телефону, выписали пропуск.
– Куда мне? – спросил приезжий.
– Это вам Конфетцева надо!
– Что мне надо? – не расслышал он.
– Конфетцев, зам по производству, корпус управления, первый этаж.
Зачем было сделано последнее уточнение, он не понял, потому что «корпус управления» представлял собой дряхлое каменное строение высотою ровно в один этаж. В прошлом, наверное, лабаз "колониальных товаров" какого-нибудь местного купца.
Он вошел, походил туда-сюда по коридору, нашел соответствующий кабинет.
Зам по производству оправдывал свою фамилию – был кругленьким, гладким, каким-то даже аппетитным. Говорил сладким тоном. Выслушав просьбу командированного, он, опытным глазом оценив его относительную молодость и некоторое слегка демонстрируемое превосходство жителя «северной столицы», сладостно развернул перед ним картину полной невозможности обеспечения ангиографа этими самыми силиконовыми колечками, которые Конфетцев называл не иначе, как «изделие 85 энэм дробь эс».
Производство расписано на годы вперед, документация разработана не ими, а основным заказчиком, и тот наверняка будет против использования«изделия»в сторонних целях. А то, что ваш НИИ нуждается лишь в небольших количествах «85 энэм дробь эс», работает как раз против вас – «Красный химик» в мелких заказах никак не заинтересован.
– Ну, допустим! – начиная раздражаться, перебил командированный. – Кто основной заказчик? – мы попробуем с ним всё согласовать. Интеграция там, кооперация...
Конфетцев подивился этакой наивности:
– Как же я могу сообщить вам подобные сведения? Вы ведь работаете в Ленинграде, в номерном НИИ! – сами должны такие вещи понимать. Разработчик, естественно, засекречен.
Поняв, что дальнейший разговор с замом бесполезен, приезжий твердо заявил, что хочет попасть на прием непосредственно к директору.
– Игорь Палыч на партхозактиве в области, будет не ранее завтрашнего дня, – ласково, сознавая полную победу над залётным выскочкой, протянул Конфетцев. И, чтобы добить жертву, прибавил:
– Дело ваше, конечно, но от него вы услышите всё то же, что и от меня...
– Посмотрим, – упрямо сказал приезжий. – Кстати, мне бы в гостиницу устроиться. Не поможете?
– Я городской гостиницей не командую, – с признаками нетерпения и даже грубовато ответил Конфетцев. Но спохватился и сбавил обороты: – Либо попробуйте сами, либо зайдите в отдел быта. В их ведении находится заводское общежитие, одну комнату в нем, насколько я знаю, держат для командированных.
(«Ну вот, теперь еще и общежитие!..»)
И вдруг неожиданно, отчетливо и грассируя по-ленински, Конфетцев, словно поймав снизошедшее вдохновение, выговорил:
– Не смею более задерживать. Всех благ, сударь мой!
Командированный вышел из кабинета, внутренне вскипев. Взбудоражила его не столько даже неудача с колечками, сколько эта последняя выходка зама. «”Всех благ, не смею задерживать...” Ну что за фигня! Что у них в головах?!»
Немного успокоившись и решив, что синица в руке лучше, он нашел отдел быта.
«Комната для приезжих свободна, – подтвердила начальница отдела, толстая тётка лет пятидесяти, но комсомольского вида. – Вам нужно взять у нас направление и оплатить одни сутки на кассу (“на кассу”!). А в случае необходимости продлить». И обратилась к своей единственной (“отдел”!) сотруднице: «Галина Александровна, оформите, пожалуйста!»
Он поблагодарил и подошел к столу Галины Александровны. Та взглянула снизу вверх и зачем-то встала. Стройная,чуть раскосые глаза, лет тридцати. Только вид будто чуть пришибленный. Гоняет ее, наверное, эта бывшая «комсомольская богиня».
Сотрудница выписала кассовый ордер:
– Оплатите рубль семьдесят в кассу, через дверь направо, и возвращайтесь. Я пока выпишу направление. Только поторопитесь, до конца рабочего дня десять минут.
Когда он вернулся, начальницы уже не было, – ускакала, видимо, пораньше. Получив направление, он спросил:
– И куда?
– Это близко, но трудно объяснить. Я сейчас уже закрываю и могу вас проводить. Давайте отмечу пропуск.
Они вышли из проходной, сопровождаемые взглядами. Пошли по тропинке среди лопухов и дудок, по досточке перешли гнилой ручей-выползень. И сразу оказались в районе пятиэтажек, которые он видел от вокзала. В подъезде одного из домов и находилось общежитие завода.
«Это к нам, из Ленинграда», – сказала Галина Александровна комендантше, и он отдал бумажку.
Поднялись в унылую типовую комнатку на две койки. Он поставил сумку на стул и огляделся. «Просидеть здесь весь вечер? Хоть бы сосед какой-никакой...» И, недолго думая, сказал:
– А давайте, Галина Александровна, теперь я вас провожу. До дому.
Она согласилась. Опять шли какими-то задворками. Пока шли, стемнело. Минут через двадцать добрались до двухэтажного деревянного барака о трёх подъездах. Он стоял на отшибе, кругом был кустарник. Тускло светилось несколько окошек. «Вот здесь я и живу», – сказала она.
На прощание он неожиданно для себя притянул ее за плечи и поцеловал в губы. Она вдруг прижалась к нему и зашептала:
– Ко мне нельзя, мы с мамой вдвоем в одной комнате... Давай здесь...
Она потянула его в гущу кустов. Они продрались сквозь заросли и очутились как бы в небольшом естественном шалаше, посреди которого стоял топчанчик – старый пружинный матрац на подложенных кирпичах. И трехногий стул рядом. Удивлению его не было предела, но он не отступил...
«Галя! – уже через несколько минут захлёбывался он. – Галя...»
Похолодало. Они поднялись с продавленного «ложа любви». Ну и ну!..
Он засобирался в общагу. Уже прощаясь, сказал:
– Как-то всё внезапно...
Она ответила просто, но исчерпывающе:
– А ты поживи здесь!..
И, уже напоследок:
– Ну, дорогу, надеюсь, сам найдешь, – резко и с иронией. От ее служебной забитости не осталось и следа.
На следующий день, придя на завод, он узнал, что директор «Красного химика» не появится до конца недели. Больше в Ф. делать было нечего.
Он заглянул в отдел к Гале, вызвал ее в коридор, не обращая внимания на недоуменные взгляды «комсомолки». Сказал, что уезжает сегодня во второй половине дня. «Зря приезжал!» – вырвалось у него в сердцах. «Почему?» – поинтересовалась она, и он рассказал о колечках.
Она вызвалась проводить его вечером до электрички. Он отметил командировочное удостоверение и отправился в общежитие собрать вещи.
На вокзале она сунула ему в руки целлофановый пакет. «Потом посмотришь» – сказала. «Уж не бутерброды ли?» – подумал он, вспомнив торричеллиеву пустоту прилавков привокзального продмага.
– Ну, приезжай в гости! – сказал без энтузиазма.
– Пригласишь – приеду.
– Вот и приглашаю.
Она улыбнулась:
– Так не приглашают...
«Действительно, что это я...» – спохватился он. И, секунду поколебавшись, дал ей номер своего телефона.
В электричке открыл пакет. Он был полон силиконовых колечек. На дне виднелся скомканный клочок бумаги. Записка, что ли? – он развернул и прочел: «Сертификат упаковочный. Изделие 85НМ/С».
Главный конструктор Тверской высыпал содержимое пакета на стол. Колечки с готовностью раскатились по столешнице.
– Ну, ты даёшь! – обрадованно воскликнул он. – На два года вперед программу производства обеспечил! Честно говоря, не думал, что у тебя получится. У них там зам по производству, с кондитерской фамилией, – тот еще хмырь...
– Так вы с ним знакомы?..
– Сталкивались на комиссии минздрава, они кое-что для медицины лепят, – уклончиво ответил Тверской. И примирительно добавил:
– Не бери в голову. Не хотел тебя заранее накручивать...
(«Лучше бы накрутили!» – подумал он. Перед мысленным взором всплыла сладко улыбающаяся физиономия Конфетцева, в ушах заскрежетало его издевательское грассирование.)
– А как же с документацией? – спросил, – эти чёртовы фитюльки надо в спецификацию вводить...
– Что-нибудь придумаем! – главный конструктор не терял всегдашнего оптимизма. – Разработчика по своим каналам попробую пробить. А пока – растачиваем желобки на поршнях, ставим уплотнительные кольца и рассовываем опытную партию по клиникам. Что там через два года будет – одному богу известно!
Тверской был человеком опытным и как в воду глядел. Через два года, в 1990-м, он уже проживал в израильском городе Араде.
В Ленинград, вскоре вновь ставший Санкт-Петербургом, Галя так и не приехала.
Первый отечественный ангиограф в серийное производство не пошел. Отдел медтехники благополучно прекратил свое существование.
Год спустя после отъезда Тверского, увольняясь из института и ревизуя свой рабочий стол, бывший «рюкзак» нашел в ящике завалявшееся силиконовое колечко (изделие... как там его?) и сунул в карман. На память.
2014
Опубликован: "Волга" № 1-2, 2015; сб-к "Каждый третий", Германия, 2017.