Четвёртая часть повести
«Приключения Насти,
девочки из Находки».
НАСТЯ И НАПОЛЕОН.
СНОВА В МОСКВУ.
Осенние каникулы Насти начались со звонка тёти Тамары из Москвы.
- Настя, ты чем думаешь заниматься на осенних каникулах?
Звонок и вопрос застали девочку врасплох.
- Погода стоит у нас хорошая. Мы с классом хотим сходить на гору «Замок» и поискать там морионы.
- Это что такое? - подозрительно спросила тётка. – Опять какие-то глупости?
- Нет, тётя Тамара, морион - это минерал такой, чёрный кристаллический кварц, очень красивый. Он встречается на отвалах горы «Замок» и в речке Спокойной, текущей от подножья горы.
- Всё тебе дома не сидится, - поворчала тётя. - А в Москву не хочешь слетать?
Настя встрепенулась, подскочила на стуле.
- Конечно, хочу, тётя. Но мама не пустит, да и каникулы такие короткие, что я успею за неделю?
- Настя, я улетаю в понедельник на неделю в Буэнос-Айрес на переговоры по крупному контракту, а Жака оставить не с кем. Я тебе возьму билеты в Москву и обратно, и с мамой договорюсь. Ты летом хорошо справилась с квартирой, ни пылинки, ни соринки за месяц не оставила. Выручи меня в очередной раз.
- Тётя, если мама отпустит, я хоть завтра полечу, - отбарабанила девочка, стараясь не выдать своей внезапной радости.
Мама вечером поворчала, посетовала, что мол, моя дочь - прислуга, что ли, но заметив счастливые глазёнки Насти, смягчилась.
- Да ладно, слетай на недельку, всё одно каникулы. Гошу своего проведаешь. Не то он забудет тебя совсем с московскими девчонками. Они там такие оторвы, хорошего мальчишку не упустят, - пошутила.
- Подумаешь, - равнодушно сказала Настя, слегка покраснев, – ну и пусть. Очень он мне нужен. Меня сама Москва интересует, а не мальчишки. Ты же знаешь, мама.
А про себя подумала.
- Пусть только попробует меня забыть, такую трёпку устрою, мигом позабудет не только про девчонок, но и про свой футбол. Не посмотрю, что он самбист.
А через день, в воскресенье Настя уже стояла в очереди на рейс в Москву.
Настя не стала предупреждать Гошу о своём приезде.
- Приеду неожиданно, сюрпризом, - решила она. – Посмотрю, как он встретит. А может мама права, и он с другими девчонками гуляет. Тогда получит от меня взбучку, - возмущённо закончила она свои размышления.
Но трёпка не понадобилась. Тётя Тамара встретила Настю в Шереметьево, на такси довезла до квартиры, а наутро улетела в Аргентину. Проводив тётю, девочка подошла к окну, с удовольствием осмотрела уже знакомый проспект Мира, машины и людей, спешивших по делам на работу. Деревья на проспекте стояли уже почти голые, зябко ёжась под холодным октябрьским северным ветром.
Гоша звонку подруги обрадовался.
- Настя, что в каникулы делать будешь?
- По театрам похожу, по музеям, где ещё не была.
- Так ты что, в Москву собираешься? - удивился мальчик.
- Я уже в Москве, - равнодушно ответила Настя. – А ты чем думаешь заниматься?
- Ты в Москве? – Гоша чуть телефон не выронил. – А почему не предупредила о приезде? Я бы билетов достал хороших.
- Спасибо, я сама справлюсь. А ты чем занимался здесь?
- Скучал. Футбол мы проиграли, секция самбо на лето закрылась. Книжки дома читал, в Сокольники купаться ездил в самую жару. А потом школа началась. Тут уж не соскучишься.
- Обо мне вспоминал?
- Вспоминал, как с тобой мы целый месяц боролись против иезуитов. То-то убрались они из Москвы с поджатыми хвостами, как побитые собаки. Харитона встретил недавно, на завод устроился, учится на токаря.
- Это хорошо, что он делом занялся, может чего из него и получится. Ладно, хотела тебе взбучку задать, что мало звонил, не писал в мэйл. Придётся простить. Куда сейчас можно сходить?
- Давай для начала посетим тот самый сквер, посидим у люка, вспомним Евсея.
- Ты прав, надо проведать наши подконтрольные места, вдруг там что переменилось. На месте ли наш люк?
- Только одевайся потеплей, у нас уже поздняя осень, зима скоро.
- А у нас в Находке ещё даже заморозков не было. Давай приезжай ко мне, вместе отправимся на Сухаревку.
- Я мигом, - радостно согласился Гоша. – Только свитер одену.
Через полчаса ребята встретились и, подняв воротники курточек, направились к метро. Решив сократить путь, они пошли напрямик через дворы.
Проходя мимо пятиэтажного кирпичного дома, Настя обратила внимание на небольшую стеклянную вывеску у входной двери: - «Физическая лаборатория высоких энергий»
- Гоша, а чем здесь занимаются?
Мальчик бросил беглый взгляд на вывеску.
- Какие-то физические поля изучают. Я что-то читал об этом в «Вечёрке».
В проходной арке ребятам в лицо неожиданно ударил резкий холодный ветер.
ПРОКЛЯТЫЙ ЧИП.
Утро в лаборатории торсионных полей началось с неприятностей. Старший лаборант Сергей Жмеренецкий, после традиционной чашки утреннего кофе, зло чертыхаясь, целый час разбирался с блоком стабилизации, упорно не желающим работать. Заменив два капризных чипа, он облегчённо смахнул со лба пот, но тотчас приметил, что экран монитора исказила капризная диагональ посторонних помех. Только ещё через час он смог отладить аппаратуру и подготовить её к очередному плановому эксперименту.
- Денис Владимирович, вроде бы всё устаканилось, - сообщил он руководителю лаборатории.
- Хорошо, ещё раз проверь все показатели и переходи на двухсотый режим накопления, - отозвался начальник. - Следи внимательно за потерями на конусах сброса энергии. Если что, добавь мощность на кольцевом аноде.
- Понятно, товарищ начальник.
Лаборант пробежал взглядом по прибору, удовлетворённо поднял указательный палец, сигнализируя самому себе, что всё в порядке, и, щёлкнув тумблером, подал напряжение на основной контур.
Прибор привычно загудел, где-то неплотно закреплённая деталь тонко завибрировала, на панели загорелись контрольные индикаторы работы смежных блоков, в ловушке торсионного излучателя стало накапливаться напряжение. Лаборант внимательно следил за показаниями приборов, нервно почёсывая подбородок.
- Денис Владимирович, есть расчётный режим.
- Сейчас подойду, - отозвался шеф. – Подержи его, сколько сможешь.
- Есть подержать режим, - отозвался лаборант, не отрываясь от приборов.
Однако неожиданно упало напряжение поля на угловом сердечнике. Пытаясь его восстановить, Сергей повысил силу тока на главном аноде. Но тотчас подскочил уровень полярности в торсионном излучателе. Лаборант немедленно попытался снизить его левым контуром, но опоздал. Напряжение на излучателе достигло максимума, прибор взвыл от нагрузки на радиальный контур, что-то вспыхнуло на стене лаборатории и… стало тихо.
- Денис Владимирович! Опять пробой в контрольном чипе
- Серёжа, ну что же ты опять прозевал скачок на излучателе, - отозвался руководитель. – Надо было подготовиться к сбросу поля на фланцах.
- Денис Владимирович, - запротестовал помощник. - Я-то здесь причём? Хилая китайская электроника напругу не держит. Это барахло нас когда-нибудь очень здорово подведёт.
- Сколько времени уйдёт на ремонт?
- Часа два, - пожав плечами, ответил лаборант. - Только я толку не вижу опять ставить слабый некачественный чип. Надо сгонять в Королёв, и у ребят из нашего КБ выпросить нормальную европейскую электронику.
Начальник махнул рукой.
- Давай так и поступим. Сколько, действительно, можно терять время на китайском ширпотребе. В таком случае, ты завтра к обеду подготовишь аппаратуру к эксперименту с режимными элементами.
- Да, но только в том случае, если у наших в КБ найдутся эти самые чипы.
- Найдутся, я сейчас позвоню, договорюсь.
В лаборатории торсионных полей наступила тишина. Начальник углубился в изучение иностранных журналов. Лаборант, посвистывая весёлую мелодию, отправился на поиски необходимых запчастей. И никто не заметил, как на улице, всего в тридцати метрах от них, полчаса назад, в проходной старинной арке внезапно исчезли двое ребятишек, беззаботно шагавших по родному городу Москве в направлении станции метро.
ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ДОМ.
Проходя через старинную междомовую арку, друзья ощутили порыв сильного холодного встречного ветра.
- Совсем уже по-зимнему задувает, - недовольно отозвался Гоша. – Ранняя зима будет в этом году.
- Да она здесь вроде бы уже наступила? - удивилась Настя. – Ты смотри, какие там сугробы уже надуло.
- Какие-такие сугробы? - посмеялся мальчик и осёкся, выходя из-под арки.
Перед ребятами открылась заснеженная городская узкая улица, уставленная одноэтажными деревянными домами. С одной стороны улицы дома выгорели до самого горизонта, представляя собой сплошное мрачное пепелище с одиноко торчащими среди пожарища печными трубами.
- Гоша, ты куда меня завёл? - удивилась девочка. – Тут зима настоящая, и не Москва это вовсе, а деревня какая-то сгоревшая.
- Ничего не понимаю, - ответил дружок, оглядываясь по сторонам. - Здесь проход через двор был, за которым станция метро. И снега в Москве в этом году ещё не было. Дожди только холодные поливали.
Послышался цокот копыт по булыжной мостовой. К ребятам на гнедом жеребце подъехал всадник в странном уборе. Синий мундир с красными погонами, с белой лентой через плечо, а на голове высокая каска с пером. Всадник остановился перед ребятами, внимательно осмотрел их и повелительно махнул рукой, что-то сказав на непонятном языке.
- Что вы сказали? - переспросил Гоша.
Всадник подскочил в стременах и гневно заорал на всю улицу.
- Шагать. Бистро.
Он выхватил шашку, показал ею вперёд и подтолкнул мальчика в спину. Гоша оглянулся на Настю, пожал плечами и двинулся в указанном направлении. Настя в недоумении последовала за ним. Порывистый ветер поднимал низкую позёмку и легко проникал сквозь летнюю ветровку и тонкий свитер. Настя быстро продрогла, застегнула курточку плотнее.
- Гоша, мы опять попали куда-то не туда. Что за история такая? Как только проходишь мимо Лоркиного дома, обязательно проваливаешься в тартарары.
Гоша ответил медленно, внимательно оглядываясь.
- Настя, это не тартарары, а Москва, но совсем древняя. Вон колокольня Ивана Великого вдали виднеется, а в другой стороне возвышается наша с тобой Сухаревская Башня, целенькая и тёпленькая, из труб дымок вьётся. А вокруг одни пожарища. Всадник с шашкой говорит по-французски. Похоже, что мы с тобой провалились на двести лет в 1812 год, когда в Москве хозяйничал Наполеон Бонапарт, как раз после великого пожара.
- Точно, Гоша, - поразилась Настя. - Этот ковбой по-русски знает только «шагать» и «бистро».
- Вот это да! Попали мы с тобой в историю. Но куда нас конвоирует француз? Зачем мы ему понадобились?
- А давай его спросим?
Настя обратилась к всаднику.
- Пардон, мсье, o; allons-nous? Куда мы идём?
Француз крайне удивился, услышав от странных детей несколько слов по-французски. Он спрятал шашку в ножны и что-то бегло спросил. Настя уловила только два слова:
- Парлён франце?
- Он, очевидно, спрашивает, откуда мы знаем французский язык.
- Ответь ему, что в школе изучаем.
Но ответить Настя не успела. Из проулка на дорогу выехали верхом вооружённые люди. Впереди на белом жеребце восседал полноватый человек в треугольной шляпе и со шпагой на боку. Он заметил ребят под конвоем и направился к ним. За ним последовала свита. Поравнявшись с друзьями, человек в треуголке остановил коня и спросил что-то у конвоира. Тот вытянулся в струнку, насколько это было возможно на коне верхом, громко и чётко отрапортовал по-французски, показав рукой на сожжённые дома. Человек в треуголке, очевидно, большой начальник, внимательно осмотрел ребят, что-то сказал конвоиру, махнул рукой вперёд и поскакал далее по пустынной улице. Свита двинулась за ним.
Конвоир громко скомандовал, и ребята продолжили свой путь по заснеженной и пустынной Москве.
- Настя, мне как-то не по себе. Ты знаешь, кто был этот француз в треуголке?
- Кто же?
- Сам Наполеон Бонапарт.
- Точно, Гоша, а я смотрю, где-то я этого господина уже видела. Он здорово на Стржельчика похож, который его в кино «Война и мир» играл. Вот так встреча. Да, жаль, у нас фотоаппарата нет. Этой фотографии цены бы в наше время не было.
- В наше время ещё надо вернуться. А за нами французский ковбой следует, сабелькой играет. Куда он нас ведёт?
- Да поскорей бы привёл куда-нибудь. Я замёрзла, что кенгуру в гостях у пингвина.
- Я тоже о толстом свитере мечтаю.
Так ребята прошагали по зимней выгоревшей улице до двухэтажного каменного дома. Он одиноко возвышался среди пепелища, но сам выстоял, только деревянный флигелёк в сторонке наполовину выгорел, обнажая внутренние белёные закопченные стены.
Конвоир соскочил с коня, привязал его за обгоревшую коновязь у крыльца и приказал детям войти в дом. Через холодные сени ребята вошли в дом, и попали в большую комнату, где в центре стояла большая русская печь, в которой полыхали и потрескивали дрова, а по лавкам вдоль стен сидели люди в тулупах нараспашку. За большим письменным столом из полированного дерева сидел толстый мужчина в синей форме, опоясанный ремнями.
- Наконец, погреемся, - прошептала Настя.
- Или нас погреют, - мрачно пошутил Гоша.
У мужиков в доме были хмурые злые лица. Вошедший с холода всадник-конвоир прошёл к печке и сунул руки к огню. Мужики не пошевелились, лишь исподлобья осмотрели ребятишек.
- Поджигайт ла мезон, - бросил француз. – Поджигатели домов. Пороть, пороть.
Он покрутился у печи, отогрел руки, спину и вышел из дома.
Мужчина за столом досадливо поморщился, взглянул на ребят.
- Чьи будете?
Гоша вопросительно посмотрел на Настю, она на него. Ребята оказались в очень сложном положении. Если они расскажут правду, то их сочтут лжецами и точно выпорют. А красиво сочинить что-либо они не успели. Гоша пожал плечами и уставился в пол, как на уроках истории, когда не знал предмета. Настя поспешила вмешаться.
- Это брат мой, Георгий, - выпалила она. - Он глухонемой, ни слухать, ни говорить не может.
- Это сиротки из Воспитательного дома, - вмешался мужик в овчинном длинном тулупе с кнутом в руках. - Я их видел в саду, когда дрова возил.
- А что делали здесь, на пепелище? - спросил сидевший за столом урядник.
- Ваше благородие, одёжку нам сказано было поискать, где уцелевшую, - нашлась девочка.
- Какая тут одёжка? Кирпичи огнём и те покорёжило. Так матушке и скажите. И чтобы больше не шлялись по городу. Вон, французы пымают, плетей всыплют. Сам супостат Бонапарт приказал ловить поджигателей и вешать. Вам повезло, что малы дети ещё.
- Микола, ты за дровами в Абрамцево соберёшься, отвези сироток обратно, сдай матушке и предупреди, чтобы не гуляли по городу, - обратился он к одному из мужиков на лавках. - До беды недалеко. Француз лютует, в бега собирается, пощады не дождёшься.
- Знамо дело, - отозвался Микола, - отвезу, как сироток бросишь. Сколь их сейчас по Руси от беды спасаются.
- Робят чайком побаловать бы, - пробасил мужик с кнутом. - Зазябли, сердешные, одёжка, однако, на рыбьем меху.
Из большого самовара в глиняные кружки налили кипятку, из тёмного прокопчённого заварника плеснули чёрную заварку, и сунули по куску толстой лепёшки.
- Подкрепитесь, робятки, когда ещё вам поднесут кусок, - радушно пригласил друзей урядник. - Откуда вы родом будете?
- Смоленские мы. Батя у Кутузова на Березине пропал, с матушкой в Москву от француза побёгли, да по дороге матушка простыла и жаром изошла. В Москве добрые люди показали Воспитательный дом, где нас приветили и место дали, - принялась на ходу изобретать Настя.
- Да, натерпелись, детки, настрадались. Ступайте, подождите чуток, прогоним супостатов, заново жить начнём.
- А вы французов не любите, а пошто с ними работаете? - поинтересовалась Настя.
- Дак мы тут за оставшимся народом присматриваем. Люду больно тяжело, пожары одолели, не все бегством смогли спастись. Раненых солдат осталось тыщи, французам они зашто надобны. Потому вызволяем, кого смогём, - отвечал урядник. - А вы пошто таки любознатные, на простых николь не похожи. Уж не шпиёны ли французские?
Урядник с подозрением стал присматриваться к ребятам, но положение спас тот самый Микола, вошедший в дом с улицы.
- Ну тко, дитятки, погрелись, и довольно. Пора мне за дровами обоз трогать, и вас по дороге до дому доставить, матушке передать. Она у вас добрая баба, хлопотная. На подводе всё одно не ногами топать. Да и обувка у вас больно лёгонькая, мороз да ветер лютуют за дверями.
Очень не хотелось ребятам возвращаться на продуваемую холодным ветром улицу, но надо было поскорее скрыться с глаз бдительного урядника. На следующие его вопросы можно было не найти скорых ответов. Настя плотнее застегнула курточку, подмигнула товарищу и они, поблагодарив хозяев, выскочили из дома. Возчик в овчинном длинном тулупе стоял у дровен, дожидаясь их.
- Ну тко, хлопцы, сидайте в дровни, тулупом укройтесь, не то захвораете, не дай боже. А что у вас одёжка така чудная? Никогда такой не видывал.
- То, дядька, с француза убитого в лесу нашли, переняли. Наша вся истрепалась до дыр, - продолжала выкручиваться Настя. - Братца вот кое-как одела до Москвы добраться.
- Да ладно, всё обошлось, добрались до городу. Сейчас у матушки обогреетесь, да отдохнёте всласть.
- Дядя Микола, а что сейчас за день такой? Мы пока странствовали, счёт совсем потеряли.
- Дак с утрева как раз вторник случился, 18 октября. Нонче уж больно рано зима наступает. Дров не напасёшься. Да по мне холод самый раз, дрова всем нужны. Хранцузы люди с тёплого краю, мёрзнут добре, и деньги платют.
Микола забрался на сани, шевельнул вожжами и повозка тронулась. Мимо потянулись дома, то каменные, но с пустыми выбитыми окнами, то деревянные, в пепелище, либо полусгоревшие, и тоже ограбленные. Дворы пусты, ни скотинка не шумнёт, ни петух не прокукарекает. Пустая, покинутая и разграбленная столица медленно проплывала перед ребятами, к тому же, занятая врагами.
ЖЕСТОКИЙ ПРИКАЗ.
Император Франции Наполеон Бонапарт стоял у окна и молча взирал на чёрную от дыма пожарищ Москву. Разве об этом он мечтал, через жестокие сражения пробиваясь к далёкой загадочной столице. Он немало слышал об этом дивном городе, возникшем, по велению времени, на стыке цивилизованной Европы и дикой необузданной Азии. Как он совсем недавно был рад и горд, взирая на поверженный город с высоты Поклонной Горы. Он терпеливо несколько часов ждал, когда же, наконец, ему принесут на золотом блюде ключи от города. Не дождался, c досадой вошёл в опустевший город, откуда сбежали даже бродячие псы. Но подобного этим азиатам показалось мало. Через несколько дней тысячи пожарищ охватили город со всех сторон. Подгоняемый злым ветром огонь уничтожил три четверти города со всеми его запасами и припасами. Негде стало размещать его великую армию, Армию Победителей, нечем стало её кормить и обогревать. Скрипя сердцем, он отпустил свои части на самостоятельный прокорм. Он считал себя не в ответе за погромы и мародёрство в городе, его доблестным войскам надо было спасаться, кто как может.
Адъютант доложил, что прибыли члены Военного Совета, его генералы, положившие к его ногам всю могучую Европу, но ничего не сумевшие противопоставить азиатскому коварству.
- Пусть войдут, - коротко бросил адъютанту.
Вошедшие военачальники поприветствовали своего вождя энергичным кивком и сели на резные стулья у огромного стола, крытого зелёным сукном.
- Генералы великой французской армии, - высокопарно начал Наполеон свою речь. – Вы достигли всего, о чём мечтала Франция. Вся Европа склонилась перед вами на колени, и ныне вы гордо попираете столицу огромной России. Наши великие цели достигнуты, и мы можем с высоко поднятой головой вернуться домой. Но я не хочу уйти просто так. Я хочу наказать этих азиатских варваров за вероломство. Они вели войну не по правилам, и я вынужден вести себя тоже только так. Москва, как и Карфаген, должна быть разрушена. Они положили этому начало жуткими пожарами, а я довершу унижение столицы уничтожением их святынь.
Наполеон насупился, бросил взгляд в окно на чёрные пепелища, окружающие Кремль со всех сторон, и продолжил:
- Я приказываю генералу Мортье остаться в городе до тех пор, пока его не покинет последний французский солдат. А затем, 23-го, к 2 часам дня, предать огню склад с водкой, казармы и публичные учреждения. Предать огню дворцы Кремля. Все ружья разбить в щепы; разместить порох под всеми башнями Кремля. После эвакуации гарнизона следует в 4 часа дня взорвать Кремль. Следует также предать огню два дома прежнего губернатора и дом Разумовского. Этой древней цитадели, столь же древней, как сама монархия, этой первой резиденции царей, больше не должно существовать. Собор на площади, как его, собор Блаженного, тоже снести до основания. От города должны остаться одни развалины. Они заслужили подобное отношение своим варварством.
Император помедлил, окинул застывших в почтении генералов строгим взглядом.
- Воспитательный дом с сиротами не трогать. Дети не виноваты в варварстве их отцов.
- Мой император, - осмелился выступить один из генералов, - но отход по Смоленской дороге очень непрост. Все деревни сожжены, припасы отсутствуют, а местное население лютует, нападает из засад, грабит наши обозы.
- Другой дороги домой нет, - резко ответил повелитель. – Обеспечьте охрану обозов и отход войск. Это в ваших силах.
Этим же вечером император покинул Москву вместе с огромным обозом, со всем награбленным в городе скарбом. На другой день начался вывод французских войск из Москвы по старой Смоленской дороге.
ГУСАРСКАЯ БУМАГА.
Настя наклонилась к Гоше, и, тихонько, чтобы за скрипом полозьев не расслышал возница, прошептала:
- Восемнадцатое октября, это по старому стилю. А по-новому будет тридцать первое октября. Ты понял? Я ведь вчера, тридцатого октября прилетела в Москву.
- Я помню из истории, что девятнадцатого октября Наполеон вышел из Москвы, - прошептал в ответ Гоша. – Значит, мы встретили Бонапарта в его прощальном проезде по столице.
Микола шумнул на лошадь, та прибавила скорости и вскоре подвода подъехала к большому трёхэтажному зданию. У входной двери возница высадил ребятишек.
- Ступайте, ребятки, к матушке, а мне некогда. Надо возок дров подвезти французам. Не то скукожатся вороги, а у меня денежек не будет. Лошадка овса требует, а он-то нынче как дорог.
Подвода двинулась со двора, а озябшие ребята вошли в дом. Пройдя сквозь сени вдоль стен с высокими поленницами дров, они открыли большую, обитую бычьими шкурами дверь, в обширную комнату с огромной русской печью посредине. От печи несло жаром, на плите стояли огромные кастрюли, из которых вырывался клокочущий белый пар. Вокруг печи суетилась кухарка в фартуке с длинным черпаком в руках. Она кинула взгляд на вошедших.
- Чего без толку шляетесь? Ну-ка, дровишек мне живо в печь из сеней поднесите.
Ребята спорить не стали. Подхватив дров в охапку, сколько смогли, они вернулись к печи и, приоткрыв чугунную массивную дверцу, кинули в топку несколько поленьев.
- Пошевели поленья-то, вон кочерга. Всё вас учить, недотёп, надобно.
Гоша тяжеленной кованой кочергой пошевелил дрова. Прогоревшие поленья обрушились, выбросив в комнату сноп искр и дохнув дровяным дымом. Запахло костром и варёными овощами. В комнату по лестнице с верхнего этажа спустилась дородная женщина в длинном платье, на которое накинута меховая жилетка. Окинув присутствующих строгим взглядом, она остановила взгляд на Гоше с кочергой, затем перевела недоумевающий взор на смирно стоявшую рядом с мальчиком Настю.
- А вы из которой комнаты? – строго спросила она. - Почему не на работах?
- Они Миколе помогали дрова разобрать? - ответила стряпуха. - Мне дровишек поднесли. Добры хлопцы.
- Что-то не припомню я таких? – пробормотала вошедшая.
- Так, Анна Кузьминишна, их последнее время сколь появилось, пол-Москвы ребятишек беглых да брошенных скитается, - опять выручила ребят стряпуха, озорно подмигнув Насте.
- А они что, язык проглотили? - недовольно проворчала смотрительница. – Кличут вас как?
- Меня Георгием зовут, а это братишка мой младшенький Михаил, - отозвался Гоша.
– Иван Акинфеич просил двух ребятишек отрядить в помощь Онуфрию в разборе французского обмундирования, что с ранеными прибыло. Вот вы отправляйтесь в корпус мальчиков в дворницкую, и помогите дворнику Онуфрию с одёжкою разобраться, что в стирку, что в починку, а что на тряпки поломойкам. И не опоздайте к вечерне.
Ребята переглянулись и двинулись к выходу, как их снова остановил громкий возглас.
- Что на вас за одёжка? Где такую подобрали?
- Анна Кузьминична. - мы её с убитых французов в лесу сняли. Наша совсем истрепалась, пока мы по лесу без маменьки плутали, - сообразила Настенька.
Смотрительница вздохнула, поджала губы.
- Так скажите Авдотье, пусть вас переоденет в сиротское. Неча в чужом срамном по Дому ходить.
- Обязательно скажем, Анна Кузьминична, - пискнула Настя и поспешила выскочить из дома во избежание других вопросов.
На дворе по-прежнему дул сильный ветер, гнал по земле сухую позёмку. Ребята огляделись. Длинный трёхэтажный корпус тянулся вдоль Москвы-реки
- Это Московский Воспитательный дом, - произнёс Гоша. – Я читал о нём в детском журнале.
- Он один стоит среди пожарищ, - вставила Настя. – А где корпус для мальчиков? Ты не читал об этом в журнале?
- Сейчас разберёмся.
Гоша внимательно осмотрелся.
- Этот корпус точно для девчонок, - уверенно заявил он. - Вон видишь, на верёвках бельё сушиться, сплошь сарафаны. А у того, что ниже по реке, всё портки да рубахи. Вот туда и двинем поскорей. А то ветер до костей пробирает.
Они двинулись к другому корпусу по наезженной санями ухабистой дороге.
- Гоша, а ты понял, что меня за мальчишку приняли?
- Понятно, ты же в джинсах. Им никому в голову не придёт, что девчонка может быть в брюках.
Настя потупила взор в землю.
- А что мне теперь делать? А если придётся спать в одной комнате с мальчиками?
- Придётся спать, - пожал плечами Гоша. - До тех пор, пока мы не вернёмся обратно в своё время. Придумаем что-нибудь.
- А когда мы вернёмся?
- Откуда я знаю, - вздохнул мальчик. – Сейчас нам надо как-то выжить в этом времени, переодеться по-зимнему, валенки обуть. Потому нам надо помочь дворнику Онуфрию, а затем найти Авдотью, чтобы она нас переодела, как всех сирот в этом доме.
- А самое главное, не опоздать к ужину, - напомнила девочка. - У меня в животе уже ораторию играют.
Дворника Онуфрия отыскали в полуподвале мужского корпуса, одиноко стоящим возле кучи смёрзшегося французского обмундирования. Это был старик в овчинном тулупчике, с седой бородкой, клочьями торчащей из-под вислых усов.
- Дедушка Онуфрий, Иван Акинфеич прислал нас помочь вам разобрать тряпки французские, - бодро отрапортовал Гоша. – Как будем их делить?
- А бес их знает, супостатов окаянных. Пришли сюды, хто их звал. А нам в тряпках вшивых ихних копаться надобно.
- Это ничего, дедушка Онуфрий. Мы вам поможем, - приободрила старика Настя.
Она принялась ворошить французское обмундирование.
- Это в стирку, это в штопку, это на тряпьё, - послышалось от неё.
Гоша тоже принялся возиться с пёстрой кучей грязных мундиров. Дед Онуфрий лишь оторопело безмолвно взирал на ребят, пощипывая свою дряблую бородку.
Куча тряпок на глазах уменьшалась в размерах. Девочка, разбираясь с обмундированием, всякий раз прилежно трясла его, словно проверяя на прочность. В очередной раз, встряхнув голубой гусарский камзол со следами крови на рукаве, она приметила, как из худого кармана выпал некий клочок бумаги. Наскоро сунув его в карман, девочка продолжила разбираться с французскими тряпками.
Закончили возиться с бельём ребята уже в сумерках. Хотя ветер к вечеру поутих, и стало чуточку теплее, ребята основательно продрогли.
- Дедушка Онуфрий, а как нам отыскать тётушку Авдотью? Нам одёжку тёплую надо у неё взять.
- Детки, Авдотью как раз за дверью под лестницей и отыщете. Спаси вас бог, ребятки. Подмогли старику с ентой амуницией справиться.
Тётка Авдотья оказалась дородной женщиной в тёмном халате. В комнате под лестницей были сложены горы постельного белья, мальчишеская одежда по возрастам. В дальнем углу сложены грубые башмаки и сапоги.
- Это что за одёжа на вас такая? – подозрительно оглядывая ребят, спросила Авдотья низким басом. – Где такую срамотину шьют только. Тотчас сымайте и в угол, прикажу завтрема в печи сжечь. А вот таку одевайте.
Она подала ребятам холщёвые штаны и застиранные серые рубахи-косоворотки.
- А наутро после молитвы подберу вам тёплые кафтаны для стужной зимы.
Настя с отвращением посмотрела на штопаные штаны.
- Тётушка Авдотья, а можно мы в этой своей одёжке с братиком походим. Нам её матушка родная опосля французов своими руками перешивала. Это о матушке, французами замученной, память нам будет. Нам бы только тёплую для улицы подобрать. Зима скоро завьюжит, морозы пойдут, ан по дрова в лес как нам собираться.
Тётка придирчиво осмотрела джинсовый костюм девочки и брючки со свитером мальчика.
- Однако добре пошито, носиться будет долгонько.
Вздохнула, смахнула слезинку с лица.
- Сиротинушки вы болезные. Ну что ж, коль память о матушке, ходите так. А тёплые тулупчики завтрема вам подберу, и обувку присмотрю. Сейчас ходу на вечернюю молитву и в трапезную. Опосля покажу вам спальню вашу.
- Тётушка Авдотья, - вступил в разговор до сего молчащий Гоша, – а можно мы с братиком рядышком спать будем. Он во сне кричит и брыкается, кого перепугать может, а я привычный.
- Вот ещё чего, - нахмурилась тётка. - Так и быть, подыщу вам место с краю, что б других не пужать.
Авдотья провела новеньких постояльцев в молельную комнату, где они все вместе постояли, пошевелили губами, перекрестились. В трапезной ребят, вместе с десятками таких же сирот-мальчишек, покормили овсяной кашей и горячим чаем с лепёшкой.
Затем Авдотья привела новых постояльцев на второй этаж в спальню.
- Вот здеся у стеночки есть два места, где будете почивать.
Ребята осмотрели с грустью свои спальные места. На тощий с прорехами соломенный матрас было наброшено такое же серое тонкое одеяло. Зато их места оказались на деревянных нарах в дальнем углу рядом с деревянной перегородкой, за которой стоял рукомойник. В комнате размещалось десятка два мальчишек. Едва Авдотья вышла из комнаты, как к новеньким подошёл рослый парнишка.
- Откуда будете? - спросил он явно недружелюбным тоном.
- Смоленские мы, - ответила Настя, улыбнувшись и показывая мирный нрав. - В лесу блуждали, пока на Москву не вышли. Французы нас споймали и сюда доставили.
- Чудные вы какие-то, - сморщился подошедший парнишка. - Одёжа у вас ненашенская. Мы таких бить будем.
-Тебя как зовут? - не обращая внимания на грубость, спросил Гоша. - Давай дружить.
- Афонькой меня кличут, - настороженно ответил парнишка.
- А меня Георгием, - дружелюбно ответил Гоша. – А это мой младший братик Мишка.
Все мальчишки в комнате внимательно наблюдали за разговором.
- Афоня, ты что с ними лясы точишь, - прокричал совсем невысокого роста конопатый мальчишка. - Дай по башке, чтобы знали, кто здесь главный.
Афоня усмехнулся.
- Это можно.
Он засучил рукава косоворотки, размахнулся широко и попытался ударить Гошу в лицо. Однако Гоша от удара ловко уклонился, и кулак мальчишки угодил в белёную стену спальни. Лицо парнишки исказилось от боли. Он разозлился, запыхтел, покраснел от обиды.
- А, ты так, - закричал он, - тогда получай.
Афанасий вложил в свой кулак всю свою силушку, опять с разворота метил в лицо мальчику, но тот перехватил кулак драчуна, лёгким приёмом скрутил его руку за спину и чуточку придавил на болевой приём. От боли драчун опешил, заорал благим матом.
- Больно, не ломай руку.
Гоша руку отпустил.
- Я же говорю, давай дружить, а ты драться полез.
Афоня отскочил от мальчика, потирая руку.
- Чумной какой, едва руку не сломал. Я же тебя просто побить хотел.
- Драться нехорошо, - ответил Гоша. - Если подружимся, я тебя тоже научу таким приёмам.
- Так бы и сказал, что хорошо бьёшься. Не будем драться, будем водиться, - миролюбиво согласился Афоня.
Вся компания мальчишек в спальне уважительно посмотрела на Гошу. Надо же, этот с виду заморыш, а победил самого сильного пацана в комнате. Усталые мальчики стали укладываться спать. Они сегодня целый день трудились: кто на заготовке дров в лесу, кто на колке и укладке дров, кто-то помогал управляться по хозяйству в свинарнике. Завернувшись в тонкие одеяла, они тотчас засыпали.
Гоша подмигнул Насте.
- Пора и нам укладываться.
В комнате было темно и прохладно, уставшие ребята улеглись на жёстких матрасах, не раздеваясь, прикрывшись серым тонким шерстяным одеялом. Сон пришёл не сразу.
- Гоша, как нам обратно вернуться? - прошептала товарищу Настя, закутываясь плотнее в тощее одеяльце.
- Не знаю, - ответил шёпотом. – Но ты не переживай. Мы должны и обязаны вернуться. Ведь вернулась же ты тогда из прошлого. Вернулась сама, в самый подходящий момент. Я думаю, что и с нами это произойдёт в своё время. Ты не дрейфь, спокойно засыпай. Главное, нам надо здесь как-то выжить, пережить это время.
- Нам здорово повезло, что мы попали в этот сиротский дом. Но, Гоша, мне что, придётся всё время мальчиком быть? А если на помывку нас отправят? А как быть с туалетом?
- Спи, придумаем что-нибудь, - отмахнулся Гоша.
Друзья замолчали и незаметно уснули.
ОПЯТЬ ЧИП ПОДВЁЛ.
На следующий день Сергей явился в лабораторию в крайнем унынии.
- Сергей, ты почему не готовишь аппаратуру? - налетел на него руководитель.
- А чего её готовить? Опять подведут китайские левые чипы.
- А что в Королёве? - удивился начальник. – Мне пообещали помочь.
- Демидов улетел в Ташкент, а без него никто не имеет права распоряжаться стратегическим электронным запасом. Они же спутники клепают, надёжность должна быть абсолютная. Потому я у них ничего не получил. Вернётся Демидов, договоримся с ним.
- Вот досада, - выругался начальник. – Делать нечего, готовь с тем, что есть, авось получится. - Ты что в куртке? Переоденься тотчас в халат. Здесь лаборатория, а не пельменная на перекрёстке.
Жмеренецкий пожал плечами, но переодеваться не стал, а включил паяльник и принялся чинить блок стабилизации. Час прошёл в корпении над развёрнутой схемой, а потом наступил обеденный перерыв, за который надо было в ближайшей столовой успеть проглотить комплексный обед. После обеда, когда оба чипа уже работали в двойной связке, вдруг отказал блок питания, в котором пробило обмотку на трансформаторе. Пока менял блок, часы показали уже четверть четвёртого часа.
- Денис Владимирович, может, на завтра отложим эксперимент. Вечер уже, вдруг опять сбой случится, допоздна придётся разгребать. А у меня сегодня свидание.
- Серёжа, ты что говоришь? Мы столько времени уже потеряли. Скоро конец месяца, отчёт на носу, а что мы предъявим на учёном совете. Чипы твои сгоревшие?
- Чипы не мои, а китайские, Денис Владимирович, - вяло отбивался лаборант. – А только на вхождение в режим понадобится минимум полчаса.
- Вот и входи в режим, - рубанул начальник. - Полчаса тебе даю, позовёшь меня к началу опыта.
Сергей печально склонился к прибору, тумблер щёлкнул, загудел синхронизатор, ток побежал на центральный сердечник, который нагрелся и поднял напряжение на угловых катодах, от которых сила тока подскочила на главном излучателе, где самый кончик анода заалел, сигнализируя о готовности к главному действу – излучению торсионов на экран фазового счётчика частиц.
Сергей почесал указательным пальцем за ухом и позвал начальника.
- Денис Владимирович, режим созрел.
- Да, Серёжа, давай основную нагрузку, я сейчас подойду.
Лаборант замкнул рубильник и эксперимент начался. Аппаратура вздрогнула, мощно загудела, торсионный луч упал на экран отражателя, по нарастающей застрекотал счётчик. Сергей удовлетворённо откинулся в кресле. Чипы держат напряжение, луч получился достаточно уверенный, осталось зафиксировать результат, но мешало солнце. Оно скатилось к западу и его лучи били прямо в лицо лаборанту, мешая наблюдению за приборами. Сергей встал, подошёл к окну, задёрнул штору и ….
Неожиданно мощный торсионный выброс отразился от экрана отражателя и упал на лаборанта. В глазах заплясали цветные радуги. Сергей нахмурился, протянул руку к тумблеру, чтобы остановить опыт, но прибор неожиданно замер сам. Погасли десятки разноцветных лампочек-индикаторов, стих шум вентиляторов системы охлаждения, перестал гудеть рабочий зуммер на блоке питания. Стало темно и прохладно.
Сергей протянул руку, чтобы отключить кнопку основного питания, но его рука ткнулась в шершавую холодную стену. Лаборант широко открыл глаза, но не увидел перед собой своего занудного прибора. Он огляделся вокруг и увидел себя в полуразрушенном доме со следами пожара, с выбитыми стёклами и выгоревшим полом. Полная разруха царила вокруг. В разбитые окна задувал холодный морозный ветер, а вокруг не было ни души.
- Денис Владимирович, что случилось, - пропищал неуверенно в пустоту, но ответа не услышал.
В полном непонимании и смятении Сергей выскочил на улицу, но вокруг были лишь сгоревшие обрушенные дома с печально тянущимися к небу печными трубами.
- Что такое? Где я? Что мне делать? - повторял он, оглядывая жуткий ландшафт пожарищ вокруг себя. Холодный ветер пробирал сквозь лёгонькую курточку. - Почему всё сгорело, отчего зима в октябре?
- Хорошо, что я не в халате. Сразу бы дуба дал, - радостно подумал он, вспоминая приказ начальника.
- Что случилось? Я сошёл с ума и это всё мне только кажется? У меня галлюцинации, а может я заболел бешенством?
Холод ощущался всё сильнее. Беспокойство охватило Сергея.
- Надо бежать к людям, - решил он. – С ними быстрее разберёмся.
Вдали виднелись каменные здания, из труб которых вился печной дым.
- Если печи горят, значит, там люди живут, там тепло, можно попить чайку, - решил лаборант, запахнул курточку и скоренько двинулся к людям по раскисшей от оттепели дороге со следами тележных узких колёс. По обочинам дороги лежал мокрый грязный снег.
ВТОРОЙ ДЕНЬ.
Спали ребята очень крепко, но проснулись сразу по первому громкому свистку.
Это дворник Онуфрий скомандовал всем утреннюю побудку. Сонные друзья, ополоснув лицо холодной водой, отправились на молитву, а затем на завтрак.
После завтрака, состоящего из ячменной каши, и морковного чая, всех ребят собрали в вестибюле здания и распределили по делам. Кого-то направили в лес по дрова, кто-то с вёдрами пошёл носить воду из речки в большие бочки на кухне, Настю с Гошей отправили помогать раненым французам на первом этаже.
- К обеду, хлопчики, подберу вам полушубки и добры лапти, чтоб не застудиться, - вслед им сказала Авдотья. - А пока поднимитесь к хранцузикам. Болезные они, помогите, если что там надобно. Если кто кончился, кликните, мы мужиков пришлём, вынести усопших.
По высокой лестнице с деревянными перилами ребята поднялись в другое крыло на второй этаж. В двух комнатах на шатких топчанах лежали раненые солдаты французской армии. Поразил тяжёлый запах крови и гниющего тела. Вокруг забинтованные холщёвыми полосами руки, ноги, головы, отовсюду доносились стоны и хрипы.
- Камрад, камрад, - донеслось из угла. – Буар.
Раненый молодой француз левой рукой пытался показать, что он хочет пить. Правая рука была отрублена по локоть и грубо забинтована грязным холстом.
- Сейчас, потерпи миленький, сейчас, - отозвалась Настя.
Она заметила в углу ведро с кружкой, напоила раненого. Гоша в это время помог другому больному перевернуться на левый бок. Зашевелились остальные пациенты, закричали на всякий лад, замахали, кто чем мог. Ребята закружили по палате, стараясь помочь всем. В суете Настя обратила внимание на одного француза с повязкой на голове, скрывающей даже глаза. Он лежал неподвижно на спине, скрестив руки на груди. Грудь была затянута широкой холстиной, пропитанной почерневшей кровью. Тяжёлый дух исходил от несчастного.
- Да жив ли он? - подумала девочка.
Улучив минутку, подошла к раненому.
- Кель ву? - спросила по-французски. - Кто вы?
Неожиданно раненый протянул руки к Насте, взял её за руку.
- Москва, Кремль, - прошептал он. – Женераль Мертье. Sauvez le kremlin. Саве, - повторял он. - Papier en robe.
- Хорошо, камрад, - проговорила девочка. - Успокойтесь.
Она дала раненому попить из кружки. Тот жадно выпил воду, закашлялся, затем откинулся на топчане и впал в забытьё.
До полудня ребята помогали раненым французам в двух палатах, пока к ним не вошел высокий мужчина с аккуратной бородкой. Он внимательно осмотрел раненых, остановил взгляд на ребятах.
- Вы Иван Акинфеевич? - спросила Настя.
- Да, я главный смотритель, а вы те самые новенькие хлопцы? - заметил мужчина. – Откуда будете?
- Смоленские мы, - начала девочка свою версию, но смотритель оборвал её.
– Понятно, что пришлые. Одёжка очень странная, такой даже во Франции не видывал. Проворны вы оченно, спасибо, и с одёжкой раненых справились, и болезным помогли, разговоры столь чисты.
Он ещё что-то хотел сказать, по ходу рассуждая, но его перебила Настенька.
- Иван Акинфеевич, раненый француз о Кремле что-то говорил, «Саве Кремль» сказывал.
- Да? - удивился смотритель. - Который раненый?
Он подошёл к раненому, но тот был в беспамятстве.
- А вы знаете, что значит по-французски - «Саве Кремль»? «Спасите Кремль», вот что это. Сейчас по распорядку нам на обедню надобно, а затем, как только этот больной очнётся, позовите меня.
Перед обедом, споласкивая руки под рукомойником, Настя по привычке сунула руку в карман за платочком и почувствовала сложенный там лист бумаги. Она вспомнила, как тот выпал из рваного французского мундира, развернула его и очень удивилась. На листе был аккуратно вычерчен опытной рукой мастера план Московского Кремля, на котором возле каждого храма и башни были сделаны пометки чернилами.
- Гоша, ты посмотри, что у меня есть.
- Ух, ты, - поразился друг. – Ясно, что это план Московского Кремля. Вот Спасская башня с курантами, внутри обозначены соборы. А возле каждого строения цифры проставлены чернилами.
- Почему этот план Кремля у французов вдруг оказался? - озадачилась вопросом Настя.
- Да ещё со свежими пометками, - поддержал подругу Гоша. - А что он ещё говорил, тот француз?
- Что-то про «папье ан роб». И вспоминал какого-то генерала Мортье.
Настя крепко призадумалась, вспоминая те немногие слова из французского, которые она успела выучить на уроках в школе.
- По-французски «папье» - это бумага, а «роб» - ясно, что одёжка какая-то, наше слово «роба» от него произошло, мундир, видимо. Значит, он говорил про бумагу в одежде, - догадалась Настя. – Этот рисунок из его простреленного мундира. Пошли на обед, а потом покажем рисунок Ивану Акинфеевичу. Он поговорит с раненым французом. Тут все «парлён франце» знают.
После обеда ребята попытались отыскать Ивана Акинфеевича, но тот уехал по делам в управу.
- Делать нечего, пошли обратно к нашим раненым. Если тот французик пришёл в себя, поговорим с ним. Вдруг что-нибудь поймём.
Однако возвращение в палату к раненому их потрясло. Раненому французу стало явно хуже. Глаза его были закрыты, его трясло и колотило, из уст вырывались неясные отрывистые фразы. Гоша побежал за доктором, но того не было в доме. Когда Гоша вернулся, измученный раненый неожиданно открыл глаза, посмотрел на ребят и чётко произнёс:
- Кремль, катастроф.
Затем голова его откинулась на подушку, он вытянулся, по нему пробежала мелкая дрожь, и затих.
Ошеломлённые ребята стояли рядом, пока их не отстранили санитары, рослые мужики с носилками.
- Посторонитесь, хлопчики. Треба забрать усопшего.
- Гоша, у него гангрена была, - печально молвила Настя. - А спасти его было нечем. Антибиотиков ещё не изобрели.
- Жаль, что он не успел нам рассказать то, что он знал и хотел поведать.
После скромного обеда ребят подозвала к себе тётушка Авдотья.
- Хлопчики, Анна Кузминична велела вас на воду поставить. К хворым французам санитаров отправила. Негоже вам там души ранить. Идёмте, я вам тулупчики и обувку подобрала. Оденетесь, подпояшетесь, так надо на завтрема на кухню воды поднести.
Настя с Гошей переглянулись.
- Почему бы и нет.
Накинув на себя старенькие овчинные полушубки, а вместо валенок, растоптанные лапти с обмотками, ребята с деревянными вёдрами отправились на речку.
- Да, Настя, - прыснул Гоша, - ну и видок у тебя.
- Никогда не думала, что в лаптях будет так классно.
- Так ты же в лапти с кроссовками влезла.
- А иначе как бы я их носила.
- Да, я тоже на туфли их надел. Никто к нам не придерётся, а от грязи и холода спасают.
К реке вела натоптанная торная тропа, в нескольких десятках метров от дома пересекавшая проезжую дорогу. Выйдя из-за дома, ребята вдруг увидели на разъезженной санями и телегами дороге странного пешехода. Молодой мужчина в лёгкой курточке-ветровке, джинсах и кроссовках торопливо топал по раскисшей дороге вдоль реки по направлению в город.
- Гоша, ты посмотри на этого пилигрима. Мне кажется, что он ищет метро «Проспект Мира».
- Нет, судя по направлению, он двигает на станцию «ВДНХ».
Ребята подошли к дороге и остановились, поджидая необычного путника. Тот, зигзагом петляя по дороге, стараясь обходить крупные лужи и грязь, постепенно приблизился к ним. Подойдя, остановился, с изумлением осмотрел недорослей в джинсах и лаптях.
- Мелюзга, а лапти это классно. Сами плетёте, или на рынке.
- По лизингу получили, - ответила в тон Настя.
Мда, - промолвил новый собеседник, - а это где я?
Гоша хмыкнул.
- Москва, однако.
- Ты что мелешь, какая Москва? Такого убожества даже не во всякой глубинке отыщешь.
- А Сухареву Башню не узнаёте?
- Какую Сухаревку? Что мелешь, пионер? Её ещё Сталин до войны на кирпичики разобрал.
- А вот это что, по-вашему?
Настя показала на возвышающийся вдалеке за рекой тёмный силуэт башни.
Путник посмотрел в указанном направлении, и целая гамма чувств отразилась на его лице разом, и крайнее изумление, и недоверие, и даже страх.
- Д-д-дейст-т-т-вительно Башня, - проговорил он. – А как это возможно?
- А вон там, за пожарищем, колокольня Ивана Великого, - небрежно продемонстрировал Гоша.
- Р-ребята, куда я попал? Вы кто такие? – умоляющим тоном промямлил парень.
- Я Гоша, а это Настя. А вы кто такой и как попали в 1812 год.
- Какой год? – переспросил совсем сбитый с толку путник.
- 1812-й, - повторила Настя. - Про пожар Москвы при Наполеоне читали в учебниках истории?
- Москва, Наполеон, - бред какой-то.
- Сейчас вам будет бред по настоящему, - встревожено прошептала Настя. - Вон французы опять нарисовались.
На дороге из-за сгоревших изб и обрушенных зданий показались конные французы в пёстрых мундирах, с перьями на касках.
- Это патруль. Поджигателей ищут. Все срочно с вёдрами на речку, - скомандовал Гоша.
Ребята сунули в руки мужчине два пустых ведра, сами с оставшимися двумя скорым шагом стали спускаться к речке. Французский патруль не обратил внимания на водоносов, частенько снующих здесь к речке за водой, и проследовал мимо.
- Это кто? - шёпотом спросил мужчина.
- Французские драгуны из армии Наполеона, - с досадой объяснила непонятливому собеседнику Настя.
- Что, кино снимают? - опять не понял он.
У Гоши лопнуло терпение.
- Послушайте внимательно то, что я вам сообщу. Вы, как и я с Настей, каким-то образом оказались в осенней Москве 1812 года, которую в это время занимал Наполеон Бонапарт. Он, кстати, вчера здесь проезжал по этой дороге.
Парень не дослушал, перебил.
- Послушай, мелюзга. Я аспирант, у меня в декабре защита кандидатской диссертации, я на плазмотроне работаю, потому в подобные сказки не верю.
Тут уже не утерпела Настя.
- Как вас зовут?
- Сергей Филиппович? - ответил поникший путешественник.
- Так вот, Сергей Филиппович, будет у вас и докторская, только если мы сможем вернуться обратно из этой сказки в наше время. Мы тоже не верили, а вот второй день от французов хоронимся. Сейчас нас уже трое, и нам всем надо выжить в новой обстановке. Только вместе мы сможем выстоять. Гоша, что ты придумал?
Гоша ответил не задумываясь.
- Первое, что нам надо сделать, это натаскать в кухню воды на завтра. Не то нас накажут и, ещё чего, разлучат. Вернёмся с вёдрами все втроём, представим Авдотье и Ивану Акинфеичу нашего соседа из Смоленска Сергея. Приоденем его, накормим. Попросим принять его на работу в Воспитательный дом. А потом думать будем, что делать нам дальше.
- Всё правильно, - согласилась Настя. – Сергей, можно нам перейти на «ты»?
Жмеренецкий, а это был именно он, старший лаборант лаборатории торсионных полей, согласно кивнул головой.
- Спасибо, - продолжила Настя. - А теперь черпай воду, Сергей, ты ростом поболе, тебе сподручнее.
У тётушки Авдотьи удивление отразилось на лице множеством новых морщин.
- А этот ходок тоже из Смоленска? - спросила она, с подозрением оглядывая мужчину в джинсах и кроссовках.
- Да, тётушка Авдотья, он наш сосед, очень хороший человек, Сергеем зовут, - затараторила Настя. – Он нам воды помог набрать.
- А что он умеет делать?
- Он всё умеет, он очень умный, диссертацию пишет, - вступил в разговор Гоша.
- Писать умеет? - переспросила смотрительница. - Тогда пусть с Иваном Акинфеичем учёт ведёт. А то наш писарь захворал, да и оклемается ли.
- Его одеть надо, тётушка Авдотья, - подхватила разговор девочка. – Не то он тоже захворает. Писарей надо беречь.
Авдотья согласно кивнула и пригласила ребят в дальнюю комнату, где был склад одежды. Оттуда Сергей вышел в щегольских сапожках и овчинном тулупчике с барского плеча.
- Сергей, да ты совсем как приказчик из мануфактуры, - восхитилась Настя. – А спать он где будет? - спросила у смотрительницы.
- Спать будет пока в дворницкой, а далее Иван Акинфеич определит. А трапезничать с хозяином будет, как положено. Человек, сразу видно, образованный.
- Сергей, с таким отношением тебя отсюда через неделю обратно в твою лабораторию не выгонишь, - съехидничал Гоша.
- Скажешь тоже, - отмахнулся лаборант. – У меня там приборов двадцать первого века на миллион долларов. И без меня в них никто не разберётся.
- А тут учёт дровам и простыням наладишь, - не удержалась пошутить Настя. - Кто, лучше тебя, это выполнит?
- Действительно, - согласился Сергей.
Дружная компания ещё несколько раз сходила на речку за водой, а там и к вечерне позвали. Выстояв вечернюю молитву, все трое отужинали гречневой кашей с грибами и собрались в кучку под лестницей для разговора.
- Вот что, мальцы, - обратился к ребятам старший товарищ. – Нам надо обдумать ситуацию, в которой оказались. Понятно, что мы попали в прошлое в результате какого-то единого процесса. Скорее всего, это дело случая. Иначе в Москве уже давно открыли бы экскурсионное бюро по путешествиям в прошлое.
- Но какого процесса, и какого случая, вот в чём вопрос? - вступил в разговор Гоша.
- Надо искать общие корни наших путешествий в прошлое, - подвела итог Настя.
– Согласен. Где вы были в момент провала в восемнадцатый век? - спросил Сергей.
- Мы с Настей шли к метро, чтобы проехать на Сухаревку, - пожал плечами Гоша.
- Да, проходили арку между домами, как внезапно ощутили холод и дымную гарь.
- А где это было?
- Возле какой-то лаборатории.
- Там на вывеске было написано «Физическая лаборатория высоких энергий», - вспомнила Настя.
Сергея передёрнуло от этих слов.
- Что такое? Высоких энергий? - вскричал он. - Так это же моя лаборатория. А когда вы проходили мимо этой лаборатории?
Гоша и Настя переглянулись.
- Вчера где-то около одиннадцати часов.
- Точно, - вспомнила Настя. – В проезжавшей мимо машине такси в это время были слышны позывные радиостанции «Маяк», на мотив песни «Подмосковные вечера».
- На волне «Маяка» эти позывные повторяются каждый час перед выпуском новостей, - подтвердил Жмеренецкий. – Как раз в это время подскочило напряжение на радиальном контуре, и сгорел тот самый проклятый китайский чип. Неужели это как-то связано с провалом в прошлое. Да это же Нобелевка, да это же перевернёт всю физику. Я занёс в журнал время прекращения опыта именно в одиннадцать часов.
Сергей пришёл в дикий восторг. Он забегал по тёмному закутку под лестницей, залез в карман, вытащил шариковую ручку, записную книжку и начал что-то быстро писать в ней. Из глубокой прострации его вывел голос Насти.
- Сергей, а где ты был в момент провала в прошлое?
Лаборант резко остановился, недоумевающее взглянул на девочку, словно не понимая сути вопроса, затем хлопнул себя по лбу.
- Так я был в лаборатории, когда подскочило напряжение, и опять сгорел тот самый поганый чип.
Он задумался, наморщив лоб, стал вспоминать в последовательности.
- Я сидел перед прибором, подал напряжение на рубильник, проскочил разряд между квантовыми электродами, затем громко щелкнул чип на входе в режим, на стене вспыхнул отблеск разряда. Я встал, подошёл к окну, чтобы задёрнуть занавеску от солнца, и в этот момент всё погасло, а я очутился в сгоревшем незнакомом здании в одна тысяча восемьсот двенадцатом году.
- Вы очутились в том же самом здании, но на два века раньше, - пояснил Гоша.
- Да? - удивился Сергей. - Действительно, наш дом числится памятником древней Москвы. У нас в лаборатории на стене висит грамота от архитектуры.
Вдруг некая мысль осенила его.
- Я стоял у окна в этот момент. А если от излучателя провести воображаемую линию через меня на улицу, то она попадёт как раз в ту самую арку, где днём раньше находились вы, ребята.
- Всё ясно, - бросила Настя. - Это благодаря вашему прибору мы сейчас находимся здесь.
- И как же нам теперь отсюда выбираться? - продолжил мысль девочки Гоша.
Лаборант Сергей Жмеренецкий ошалело смотрел на ребят.
- Не знаю, - промямлил он. - Кроме меня, никто ничего не понимает в этом приборе. Никто его не починит и не включит как надо.
- Значит, мы никогда уже не вернёмся обратно? - горестно подвела итог Настя.
Сергей молча отвернулся к стене.
- Это чего вы тут бубните на ночь глядя, - вдруг раздался рядом с ними голос тётушки Авдотьи. – Все мальчуганы уже по лавкам. Вам тоже пора. А писарчуку дворник уже постелил на лавке у печи. Скоренько по палатям, и к утреву не просыпать.
Опечаленной троице ничего не оставалось, как послушно подчиниться разумной речи смотрительницы.
ПЕРЕПОЛОХ В ЛАБОРАТОРИИ.
- Серёжа, ну что ты замолчал, как дела с опытом, - поинтересовался начальник лаборатории Денис Владимирович Любарец, входя в аппаратную. Однако лаборанта в аппаратной не было. Начальник нахмурился, внимательно осмотрел комнату и, не обнаружив в ней никого, недовольно хмыкнул.
- Это куда же он подевался? Мимо меня не проходил, а иначе из лаборатории не выйдешь.
- Девочки, вы Серёжу не видели? - обратился он к женской половине, размещавшейся в соседней комнате.
- Нет, Денис Владимирович, его здесь не было, - ответили оттуда.
Начальник походил по комнате, заглянул под столы, осмотрел окна, уже предусмотрительно заклеенные девочками-лаборантками на зиму. Вывод можно было сделать лишь один. Лаборант по-тихому сбежал на свидание, самовольно прекратив очень важный и интересный опыт.
- Завтра задам ему по первое число, - возмущённо думал начальник, собираясь после работы домой. – Закачу выговор, чтобы он там не придумал в своё оправдание.
Но утром Серёжа на работе тоже не появился. Вместо него в лабораторию явилась встревоженная мама лаборанта Алла Борисовна с требованием прекратить эти бесчеловечные ночные опыты. По её словам Серёжа дома не ночевал, а незадолго до этого предупреждал её о неких ночных очень важных экспериментах.
- Если ваш Серёжа и ставит некие важные ночные эксперименты, то со своими девушками, - ответил на наскоки родительницы возмущённый Денис Владимирович. - Он вчера сбежал с работы, бросив, тем самым, очень важный опыт. Я объявлю ему выговор с занесением и лишу премии за квартал.
Поражённая в самое сердце мама упала на стул, всплеснув руками.
- Мой Серёжа всегда ночевал дома. Он никогда не получал выговоров. С ним что-то случилось. И вы ответите за это, - произнесла суровым тоном Алла Борисовна и отправилась в милицию писать заявление о пропаже сына.
В милиции заявление приняли, но предупредили, что поисками займутся лишь завтра, если сын опять не объявится дома. Алла Борисовна провела ужасную ночь, обзванивая все московские больницы и, упаси боже, морги. Но в больницах таковой не значился, а в морги не поступали неопознанные трупы. Подобные результаты радовали маму Сергея.
- Но где же тогда мой Серёжа? - всплёскивала руками она перед зеркалом в прихожей.
На завтра милиционеры явились на розыски пропавшего лаборанта со служебной овчаркой Найдой. Собаке дали понюхать халат лаборанта, после чего она подошла к окну, села возле него на задние лапы и жалобно заскулила. Осмотр окна ничего положительного не дал, после чего следствие зашло в тупик, и было приостановлено за отсутствием улик и признаков преступления. Алла Борисовна села писать жалобы в Генеральную Прокуратуру, а Денис Владимирович ушёл в отпуск без содержания на три дня подлечиться.
В лаборатории наступили смутные времена, полные всяких домыслов и перешёптываний по углам.
СЫРОЙ ПОРОХ.
Пробуждение было нерадостным. За окном свистел морозный ветер, в спальне тоже было зябко и сыро. Проснувшиеся постояльцы-мальчишки натянули на себя рубахи, портки и побежали к заутрене. К умывающимся Гоше с Настей подошёл Афонька.
- Что с водой балуете? – спросил. – Холодно, хворю получите.
- А если не мыться, другую болезнь подхватишь, - отмахнулся Гоша. – Надо по утрам умываться для здоровья.
- Чудные вы какие-то, - пожал плечами мальчик. - Всё у вас не так, как у всех. Одёжка не людская, умываетесь холодной водой. Крест кладёте неправедно.
- Афоня, у нас в деревне так всегда делали, - важно ответил Гоша. – Как нас учили, так мы крест и кладём.
- Диакон к вам приглядывается, - ответил Афоня. - Сказывал, что не русские вы. Дознаться надо до вас, кто такие.
- Пусть приглядывается, - зло ответила Настя. – Мы что, не по-русски разговариваем?
- Он говорит, что речь ваша не как у всех.
- Ну и пусть говорит, что хочет. Нам до него дела нет, - в тон девочке ответил Гоша. - Мишка, пошли на утреню, не то опоздаем, без завтрака останемся.
После завтрака ребят определили опять на носку воды из речки. С утра было морозно, сильный ветер задувал под тулупчики, но сделав две ходки, ребята остановились погреться у печи. Здесь их и отыскал Сергей.
- Ну что, мелюзга, воду таскаете?
- Таскаем, по вашей милости, - буркнула Настя, грея озябшие руки над плитой.
- А я с Иваном Акинфеичем два часа беседовал. Он меня на писаря принял, - с гордостью поведал экс-лаборант, - три рубля оклад положил, но спросил, почему без «ять» слова пишу.
- А ты что ответил? - поинтересовался Гоша.
- Так и сказал, что считаю излишним их написание.
- А он что?
- Он сказал, что тоже так считает, но приказал писать с этим знаком, ибо так принято. Придётся привыкать к пушкинской грамоте.
- Да, ребята, - вздохнула Настя, - а в Петербурге мальчик Пушкин в лицее учится, стишки начинает сочинять.
- Да, вот бы встретиться с ним, - размечтался Гоша.
- Эко вас развезло на мечты, - посмеялся Сергей. - Мне Иван Акинфеич приказал в город в управу смотаться, отчётность отвезти. Я попросил разрешения вас с собой взять. Хорошие ребята, говорю, пусть Москву посмотрят.
- А он что? - хором вырвалось у друзей.
- Он что, разрешил, - лукаво в сторону ответил Сергей. - Кто ж писарю главному откажет?
- Ура! - полушёпотом прокричали ребята.
Скоренько избавившись от тяжёлых вёдер, они вышли с Сергеем на двор, где их ожидала хозяйская бричка с кучером на козлах. На выходе им встретился дьякон Ипатий, проводивший троицу тяжёлым взглядом.
Кучер тронул вожжи, и лошадка двинулась по подмёрзшей за ночь дороге. Мимо потянулись сгоревшие дома с проваленными крышами, пустые дворы с распахнутыми настежь воротами. По одному из дворов с отчаянным кудахтаньем носилась чудом уцелевшая курица, за которой гонялась одичавшая бродячая собака. Перепуганная птица взлетела и уселась на крышу сарая. Собачонка покрутилась вокруг, поняла, что проиграла, и припустила по дороге вслед за бричкой с ребятами.
Ближе к центру пожарищ стало меньше, вдоль улицы потянулись каменные строения с дымящимися трубами. Во дворах французские солдаты возились с конями, у костров сушили одежду, сами грелись, громко беседуя. Вид их был так несуразен, что ребята от всей души рассмеялись.
- Смотри, гусар на свою каску платок женский накрутил.
- А вон тот в две шубы закутался, вспотел, но шубы не снимает.
- Так только снимет, тут же её и отберут.
- Награбили вдосталь нашего московского добра, - зло заметил Гоша.
- Далеко это добро не уйдёт, - усмехнулся Сергей. – На Смоленской дороге крестьяне разберутся с этими гопниками. Уйдут отсюда в свою Францию голенькими и босенькими.
Бричка остановилась на перекрёстке, пропуская длинный обоз, охраняемый французскими гусарами. Обоз из двух десятков подвод был гружён новенькими бочонками и двигался к центру города.
- Интересно получается. Все из города бегут, а эти в центр тянутся, - заметила Настя. – Что в этих бочках может быть?
Кучер обернулся:
- В таких бочонках порох они берегут. Не иначе, пакостить будут на прощанье.
- Точно, порох, - согласился Гоша. – Вон как они охраняют обоз.
Сергей внимательно осмотрел груз на подводах.
- На последней подводе, обратите внимание, канаты смолённые лежат. Наверняка, для фитилей. Из истории известно, что Наполеон при уходе из Москвы приказал взорвать Кремль и соборы столицы. Мы знаем это наверняка, но как им помешать?
Все трое молча смотрели, как мимо них медленно проходит беда.
-Теперь понятно, о чём нас предупреждал раненый француз, - вспомнила Настя.
- Какой француз? - поинтересовался Сергей.
- Ныне покойный, - ответил Гоша. – Но у него бумага была. Мишка, покажи бумагу.
Настя достала план Кремля, выпавший из мундира покойного француза. Сергей долго изучал её, затем негромко выругался.
- Вот мерзавцы, под Спасскую Башню пять бочонков подложат, а под Ивана Великого аж десять.
- Ты о чём, Сергей?
Сергей оглянулся и шёпотом пояснил:
- Это план подрыва Кремля. Здесь подробно указано, сколько бочонков пороха надо положить под каждый объект. Вот видишь, у Спасской Башни чернилами проставлена пятёрка, а у колокольни Ивана Великого десятка стоит. Хотят снести самую высокую колокольню города. А в Париже у них ни одного дворца не разрушили наши казаки.
- Надо известить нашу власть, - предложил Гоша.
Сергей пожал плечами.
- Если бы знать, где она наша. В городе полно предателей, которые сдадут за деньги нас французам.
- Ивану Акинфеичу надо обязательно сообщить.
- Ему можно, только он уехал верхом утром в штаб к Кутузову сообщить о том, что уходят оккупанты из столицы. Потому попросил меня сегодня бумаги отвезти в управу. Вернётся лишь завтра к вечеру.
- А к этому времени Кремль будет взорван, - с досадой заключила Настя.
- Неужели мы позволим это совершить? - с болью в голосе сказал Гоша.
Наконец обоз с порохом освободил перекрёсток, и бричка с ребятами двинулась дальше к управе.
- Власть в городе установили сами французы из жителей, оставшихся в городе, чтобы самим не заниматься городскими проблемами, - сообщил Сергей. - Она помогает больницам, нашему Воспитательному Дому, поддерживает городские службы.
Возле городской управы на Тверской улице стояло несколько запряженных карет, толпились люди, вход охраняли двое стражников. Сергей деловито прошёл вовнутрь, а ребятам осталось лишь ожидать его. Они смотрели по сторонам, стараясь побольше увидеть и запомнить. Ведь то, что происходило вокруг них, была настоящая «живая» история, многократно описанная в книгах и в исторических документах.
Но сейчас вокруг ничего особенного не происходило. Кучера возились возле своих карет и коней, поправляя упряжь, стражники лениво переговаривались друг с другом. Праздного люда не было вовсе. Москва была покинута основным населением, не пожелавшим сотрудничать с супостатом-оккупантом.
Внимание ребят привлёк вышедший из управы высокий красивый французский офицер в голубом мундире и белых гусарских бриджах. На боку у него висела настоящая шпага. Офицер огляделся вокруг, бодрым шагом подошёл к лошади у коновязи, отвязал её и лихо, по-молодецки взлетел в седло. Лошадь всхрапнула, переступила передними ногами и, повинуясь команде всадника, лёгкой рысью двинулась по улице.
Офицер был занят своими мыслями, и не заметил, как у него из бокового кармана выпал большой кожаный кошель и упал на обочину дороги.
- Ой, смотри, потерял что-то, - невольно вырвалось у Насти. Она соскочила с брички, подхватила кошель и кинулась вслед за удаляющимся всадником.
- Месье, месье, - кричала она, - вы потеряли. «Атанде, атанде», - пыталась кричать по-французски, на ходу вспоминая слова. - «Подождите, подождите».
Всадник обернулся на крик, нахмурился, повернул лошадь.
Заметив в руках Насти свой кошель, очень обрадовался.
- О, мерси, мерси, бон гарсон, хороший мальчик, - слышались его восклицания.
Офицер соскочил с лошади, принял свою потерю, погладил Настю по голове, полез в карман, вытащил оттуда монету и протянул девочке.
- Нет, не надо, я просто так, - замахала она руками, но офицер был настойчив.
- Я Анатоль Климович, гран мерси, мон ами.
Он вложил монету Насте в ладонь, сложил её в кулачёк, положил кошель поглубже во внутренний карман и ускакал. А Настя вернулась к повозке, сжимая в руках подарок.
- Что он тебе подарил? - полюбопытствовал Гоша.
Настя развернула кулачёк, и на её ладошке засверкал огнём золотой наполеондор с профилем императора Бонапарта.
- Ух, ты, - восхитился Гоша. - Это же нумизматическая ценность какая в наши дни.
- В наши дни ещё надо вернуться, - негромко напомнила другу девочка.
Она спрятала монету в кармашек джинсов. В это время из управы вышел Сергей.
- Видели, кто вышел? Это Климович, адъютант самого генерала Мертье. Он привёз в управу приказ Бонапарта о разрушении Кремля, всех кремлёвских соборов, прочих столичных дворцов. Просил не беспокоиться и не противодействовать.
- Да кто ж им будет противиться? – горько заметила Настя. - В городе одни старики и дети остались.
- Вот нам и надо помешать им, - смело предложил Гоша.
- Может, ты подскажешь, как это возможно? – спросил Сергей.
- Пока не знаю, но мы не можем, всё заранее зная, позволить оккупантам спокойно уничтожить красоту и гордость страны.
- Гоша, ты сто раз прав, но что мы можем сделать против целой армии? - согласился Сергей.
- Надо осмотреть Кремль вокруг, может тогда у нас созреет какой-либо план, - предложила Настя.
- А чего тянуть, - поддержал Сергей, - прямо сейчас и поедем.
Он дал знать кучеру, и повозка тронулась по Тверской в сторону Красной площади. Но какая это была улица. Ребята смотрели и не могли признать в ней ту самую просторную и залитую асфальтом и светом улицу, по которой они не раз прогуливались в недавние времена. Бричка неспешно тянулась по неширокой булыжной мостовой мимо одно-двухэтажных зданий с битыми окнами, со взломанными дверями, из окон которых иногда выглядывали настороженные лица мародёров. Некоторые дома были сожжены и обрушены, довершая мрачную картину всеобщего бедствия.
На пустынной Красной площади народу не было вовсе. Лишь сквозь ворота Спасской башни готовился проехать тот самый обоз с порохом и канатами для фитилей. Движение его застопорилось, поскольку у одной из подвод отвалилась колесо, и она встала, перегородив путь всему каравану. Задние подводы стали объезжать неудачницу, и вскоре она одна осталась на площади с шумно ругающимся извозчиком.
Настя переглянулась с Гошей.
- Сергей, ты поезжай обратно, не то нас хватятся, и ругаться будут. Успокой Авдотью и Анну Кузьминичну в Воспитательном Доме. А мы останемся помогать кучеру на сломанной подводе и постараемся что-нибудь узнать. Если не придём ночевать, не беспокойся. Значит, мы заняты делом.
- Только не наделайте глупостей, - забеспокоился Сергей. – Не попадите в руки к французам. Они сейчас злые, как цепные собаки. Хотели в Москве отдохнуть на русских харчах, а придётся драпать по морозу до самого Парижа.
- Не волнуйся Сергей. Кто из них станет связываться с бродячими мальчишками.
Подождав, когда Сергей с подводой скроется за поворотом переулка, ребята подбежали к перекосившейся повозке. В ней лежал десяток бочонков с порохом.
- Дяденька, что случилось? Помочь чем?
Кучер безнадёжно отмахнулся руками.
- Чем вы мне поможете? Хранцузы обещали подводы разгрузить, и пустую прислать мне на помощь.
- А давайте посмотрим, что случилось, - предложил Гоша.
Он осмотрел поломку, поцокал языком.
- Да, беда, но её можно исправить.
- Что болтаешь языком, что помелом. Тут сурьёзное кузнечное дело требуется.
Гоша нисколько не смутился.
- Конечно, без кузнеца не обойтись. Но до места мы и без него доберёмся. У тебя, дядя, ось оборвалась и колесо обронила. А мы сейчас ось поднимем, колесо поставим, и поедем. Тут осталось всего-то ничего.
Гоша отстегнул одну кожаную вожжу, накинул её на брус телеги. Теперь надо чуточку приподнять ось, я её подвяжу. Кучер подлез под телегу, поднатужился. Настя тоже приложила плечико к телеге.
- Раз, два - взяли, - скомандовал Гоша.
Кучер с кряхтением приподнял ось, а Гоша ловко закрепил её вожжой. Теперь осталось на ось надеть колесо и трогаться места. Через пять минут телега была готова к движению. Кучер не находил слов для благодарности.
- Ото молодцы, хлопчики. Ото помогли старому Ефиму справиться с бедой. Ото вас хорошо грамоте учат. Как мне вас отблагодарить?
- А вы нас с собой возьмите, - предложила Настя густым мальчишеским баском. - Может, чего ещё поможем. А то мы цельных два дня не кушавши.
- И то правда, - согласился Ефим. - Ребятки вы толковые. А у меня сало есть, и краюха хлеба добрая с деревни баба испекла. Да и хранцузы чего-то поднесут на ночь глядя.
Ефим потянул оставшуюся одинокую вожжу. Лошадка тряхнула гривой и тронулась с места. Ребята на ходу запрыгнули на задок тележки и въехали сквозь Спасские ворота на территорию Кремля. Французские гусары на воротах не обратили внимания на двух малых отроков, сидевших в повозке. Только махнули рукой в сторону Арсенальной башни.
- Поезжай, мол, туда.
У башни собрались все повозки. С них кряжистые кучера сгружали и заносили в подвалы бочонки с порохом. Каждый бочонок брали на гужи по двое и, кряхтя и ругаясь, заносили в чёрное нутро башни.
- Ото ж, пуда два с гаком точно будет, - ворчал один.
- Да уж как бы не все три, - отдуваясь сквозь густые усы, вторил другой.
- Ото жахнет, так жахнет, на весь город переполоху будет, - гундосил третий.
- Так жалко ж, таку красу изничтожать, - возражал четвёртый.
- А нас кто спросить? - подводил итог первый. - Нам деньги в руку и пошёл вон отсель. Не твоё это собачье дело.
- Дяденьки, - вмешалась в разговор Настя, - а что в этих бочках?
- А то не знаешь, малец, - ответил усатый извозчик. – Пороху навезли Кремлю взрывать хранцузы будуть.
- Как можно? – воскликнула девочка. - Зачем так?
- Ить напакостить желают перед уходом.
- Эх, напиться бы сейчас, да забыться, что б того безобразия не видеть, - махнул рукой первый кучер.
- Однако, здравая мысль, - подумала Настя. – Гоша, а не сбегать ли нам в трактир? Я видела на площади такой неподалёку. Золото Климовича жжёт мне карман.
- Нумизматику жалко, - поморщился мальчик. - Такой классный наполеондор. Где ещё такого отыщешь?
- Скупердяй несчастный, - возмутилась девочка. – А Кремль тебе не жальче?
- Жальче, конечно.
- Тогда бери корзинку и за мной.
- Нас в трактир послали за вином, - сообщили продрогшей охране в воротах.
- Конечно, - согласились те, - только и про нас не забудьте.
Трактирщик обомлел, завидев золотую монету у ребятишек.
- Чего желаете-с, - раскланялся.
- Две корзины вина белого, и корзину мяса с хлебом.
- Это кто ж гулять будет-с? - поинтересовался хозяин заведения.
- Французики околели стоять в воротах. Вот послали нас за прогревом, - доложил Гоша. - И нас обещают угостить.
- Сей момент, - засуетился трактирщик, набивая корзины доверху.
- И пряников на копейку, - добавила Настя.
- Ещё и сдачу дал медью, - похвалилась Настя. - А пряники вкусные у них делают. На копеечку целый куль не пожалел.
- Копейка в это время дорогая монетка. Говорят, корова всего рубль стоит, - солидно добавил Гоша, закусывая пряником.
Снабдив охрану на воротах горячительным и закуской, ребята вернулись к пороховому складу.
Увидев корзины, возчики зашумели, загалдели.
- Вот спасибочко, робятки. Уважили старичков. Да мы вам самые лучшие места на возах уступим.
- Только вот, незадача, - смущённо покряхтел Ефим. – Тут-ко до утра нам следовало канат порезать на фитили. Мы сейчас поужинаем, а вы, робятки, не поможете ли нам с энтой заботой? Ить вам-то винцо никак пити не можно.
- Конечно, поможем, дядя Ефим, - согласился Гоша. – Вострый ножик у меня есть. Вмиг порежем.
- Токмо на два аршина велено, - добавил Ефим и поспешил в закуток при башне, где уже разливали по стаканам водку.
Гоша достал из кармана свой перочинный ножичек и с сомнением посмотрел на него.
- Ты знаешь, Настя, этим ножом мы будем просмоленные канаты резать до самого утра.
- И то не успеем, - согласилась Настя. - А ты попробуй топором. Вон у Ефима в телеге выглядывает из-под тулупа.
С острым топориком дело заспорилось.
- Два аршина - это полтора метра с гаком, как я понимаю, - сообразил Гоша. - Ты, Настя подставляй канат на пенёк, а я с ним быстренько управлюсь.
Дело пошло скоренько на лад. Настя отмеривала длину и клала канат на пенёк, а Гоша острым топором отрубал кусок, и всё повторялось снова. Ребята за часок расправились с канатом, успев распустить его на отдельные фитили. За это время возчики и два приставленных к ним французских стражника успешно разделались с одной корзиной и принялись за вторую.
- Настя, я бы тоже не прочь съесть чего-нибудь из той корзины, - пожаловался Гоша подруге.
Настя молча подошла к пирующим и смело отломила добрый ломоть хлеба и кусок отварного поросёнка. Компания вовсе не возражала, но было видно, что многие уже были близки к невменяемости.
- Гоша, ещё полчасика, и вся компания будет готова к проведению операции.
- Потому нам надо подкрепиться. Работать предстоит до рассвета, - отозвался мальчик, налегая на поросёнка.
- Сейчас бы кваску нашего, московского, - размечталась Настя.
- Обойдёмся водицей, - проворчал дружок. - Сходи, посмотри, как себя чувствует компания.
Настя сходила и быстро вернулась.
- Все спят, как попало, и где упало, - отрапортовала начальнику.
- Приступаем к операции, - скомандовал Гоша.
Ребята зашли в подвал, где были расставлены бочонки с порохом. Каждый бочонок был закрыт деревянной пробкой. Гоша аккуратно вынул пробку и заглянул вовнутрь.
- Точно, порох. Настя, ты вынимаешь пробки из бочонков, а я ношу воду из оборонного рва неподалёку. По ведру воды на один бочонок хватит.
Работа закипела. Настя осторожно ножичком вынимала пробки, а Гоша заливал в каждый бочонок по ведру воды. Затем пробка ставилась обратно, и бочонок с водой ничем не отличался от других. Только порох в нём взорваться теперь никак не мог до тех пор, пока его не подсушат.
Под утро, когда осталось залить всего десяток бочонков, неожиданно проснулся один из французских стражников. Он стал ходить вокруг подвод и требовать продолжение банкета. Его болтовня разбудила остальных участников застолья. Возчики проснулись, занялись кто телегой, кто лошадью. Продолжать работу с бочонками ребятам стало невозможно.
- Жаль, в остальных бочонках порох остался сухим, - прошептала Настя.
- Да, эти могут жахнуть, - ответил Гоша. - Но что мы могли сделать?
Проснувшийся Ефим остался очень доволен работой ребят.
- Славные мальчуганы, угощение поставили, и фитили приготовили. Я сообщу хранцузам о вашей преданности.
- Не надо о нас никому ничего говорить, - попросил Гоша. - Вас же заругают, что незнакомцев приветили.
- Оно тоже верно, - согласился кучер, и отправился искать кузнеца для ремонта подводы.
А Настя с Гошей потолкались среди подвод и потихоньку стали пробираться к выходу из Кремля. Однако стражники на воротах уже сменились и не признали ребят.
- Кто такие и почему здесь? – явно слышалось в их французской речи.
Они отвели Настю и Гошу в привратную комнату и заперли на ключ до приезда начальства.
- Да, влипли мы на этот раз, - сокрушался мальчик.
- Лишь бы не выяснилась история с промокшим порохом, - добавила девочка. - Тогда они точно повесят нас на первом суку. В метрику смотреть не станут.
С наступлением дня в воротах возникло оживление. Наконец прибыл начальник. В двери заскрежетал замок, она открылась
В комнату вошёл тот самый офицер-растеряха, подаривший Насте золотую монету. Увидев мальчугана, вернувшего ему кошелёк, адъютант Климович расплылся в улыбке.
- О, сэ мон ами, - вскричал он. - Это мои друзья.
Он ласково потрепал Настю по волосам, проводил их до выхода.
Всё повторял: - «Бон анфан», «сэ мон ами». Хорошие дети. Это мои друзья.
Пройдя через ворота, Настя и Гоша облегчённо вздохнули и припустили скорым шагом по утренней столице.
- Как же он будет разочарован в своих юных друзьях, когда оккупанты выяснят, что порох мокрый, - злорадствовал Гоша.
Идти было не близко.
Они вернулись в Воспитательный дом лишь к полудню. Однако на входе в свой мальчишеский корпус их встретил разъярённый дьякон Ипатий, который вёл в доме молебны.
- Ага, явились отроки. А кто вам позволил шляться по городу, не ночевать в доме, как всем положено. Почему не были на вечерне и не явились к заутрене?
Настя и Гоша от неожиданности потеряли голос.
- Мы, мы просили предупредить нового писаря, что мы задержимся, - дрожащим голосом попыталась оправдаться Настя.
- Вы полагаете, что этого достаточно. Этот ваш новый писарь сам ничего не умеет. Его тоже надо наказать. Я пожалуюсь на него Ивану Акинфеичу. А вы пожалуйте в карцер без обеда и ужина, - распорядился он и оттопыренным пальцем указал, куда надобно идти.
По тёмной скользкой лестнице ребят отвели в сырой холодный подвал, где закрыли на замок за кованой железной дверью. В комнате стояли два топчана, крытых соломой. Друзья присели на один из них и закручинились. Перспектива провести здесь ночь их не очень радовала. В углу карцера что-то зашуршало. Настя в испуге вскочила на топчан.
- Ой, здесь крысы.
- Не бойся, я с тобой, - не очень уверенно успокоил подругу Гоша. – Сейчас палку только подыщу.
- Не надо палку искать, скворчатки, - ответил им знакомый голос из вороха соломы. - Здесь крыс нет.
Из тёмного угла к ним вышел вперевалочку никто иной, как сам Евсей, в той же шляпе и кожаной тужурке.
- Евсей, как ты нас отыскал? Ты опять нас спасаешь в самый тяжкий момент, - не верила своим глазам девочка. – А ты всё такой же. Правда, чуточку помоложе. Как ты нас нашёл? Ведь мы сейчас в далёком прошлом.
- Всё когда-то уже было, и всё ещё когда-то будет, - ответил загадкой «чуди», забираясь на топчан. - Чегой – то зачастили вы в прошлое ходить.
- Евсей, мы сами удивляемся. Подскажи, что нам делать? Как нам вернуться в наше время? – спросил Гоша.
- Про то не ведаю. Мы в ваши земные дела не суёмси, ибо как нам тёмным понять непонятное. А вот заботу о вас проявить надобно. Ваше большое дело того требует. Посему приглашаю вас к нам в гости. Ипатий оставил вас без обеда и ужина, а мы вас угостим на славу. Очень нам Настюшка по душе пришлась.
- А как мы к тебе попадём? Ведь мы закрыты в карцере на замок.
- А вот энта дверца для чего? - усмехнулся Евсей и показал на дверцу в дальней стене. Ребята с удивлением приметили в том самом углу, невесть когда появившуюся небольшую дверцу. Подойдя к ней, поняли, что выполнена она из тёмного полированного камня. Дверца легко открылась, слегка пригнувшись, друзья вошли в неё, и попали в удивительный подземный мир.
В ГОСТЯХ У «ЧУДИ».
Ошеломлённые встречей со старым подземным другом и приглашением в подземелье, ребята спустились по мраморной лестнице, и попали в сказочный дворец, комнаты в котором были сложены из разных самоцветов. Евсей провёл их сквозь тёмнокрасный рубиновый зал, голубой сапфировый, розовый топазовый, зелёный изумрудный, сверкающий тысячами граней бриллиантовый зал. Двери из зала в зал тоже были выполнены из ценных самоцветов, где из родонита, где из оникса, из цветных мраморов. Стены светились мерцающим неярким светом, освещая комнаты.
- Красота какая, - восхищалась Настя. – Такое невозможно создать даже в мыслях, а оно вот, прямо перед тобой. А чем освещаются комнаты?
- Это светлячки стараются для вас, скворчатки.
- Евсей, а нельзя эту красоту показать нашему народу? - поинтересовался Гоша.
- Сейчас никак нельзя, - ответил проводник. - Многие тотчас примутся выламывать кристаллы из стен и пихать в карманы. Когда-нибудь, если ваш народ освободится от власти денег, и примет наш народ за равного себе, то, возможно, мы откроем наши залы как музеи. А пока это только для вас, наши юные гости. Смотрите и наслаждайтесь той красотой, которой богата наша планета. И старайтесь сохранить её для будущих поколений. Вы там, наверху, сами с собой договориться не можете, постоянно воюете друг с другом, огромные деньги тратите на орудия убийства. Вы ведёте себя как малые неразумные дети, пытаясь запугать всех выдуманных врагов, но можете уничтожить саму матушку-планету. Который уж век наверху идёт жестокая война. Едва одна заканчивается и затягиваются раны, как начинается следующая, и так до самых последних времён, откуда вы прибыли.
- Мне стыдно за наш верхний земной народ, - сказал Гоша.
- Вы совершенно правы, - поддержала подземных жителей Настя.
Все трое вошли в зал, уставленный низкими каменными столами-столешницами. Подле столов стояли такие же низенькие скамьи.
- Это ваша столовая? - спросила Настя.
- Конечно, деточка, но и кухня.
- А как вы огонь разводите под землёй. Огня без дыма не бывает, а ему надо уходить наружу.
- У нас огонь без дыма. Идите, посмотрите.
Евсей подвёл ребят к каменной плите-печи, от которой исходил испепеляющий жар.
- Вот на этом огне мы и готовим наши блюда.
- А почему печка такая горячая?
- А вот взгляните.
Евсей отодвинул каменную заслонку на плите, и поражённые ребята увидели огненный ручеёк, бегущий сквозь печь.
- Тепло матушки Земли нас и греет, и кормит, и оборонит, в случай чего.
- Это что – магма? – изумилась Настя.
- Это то, что изливается из вулканов во время извержений.
- Невероятно, - сказал Гоша. - Как же вам удалось укротить магму и поднять её сквозь всю земную кору.
- Да это самое простое, - пожал плечами Евсей. - Эта самая, как вы говорите, магма бежит уже столько тысяч лет, и не скудеет.
- Да, вот бы нам такую печку под наши электростанции подвести. Ни дыма, ни выбросов, а печёт здорово.
- Вот когда образумятся ваши правители, начнут думать не об оружии, а о пользе для народа, тогда и у вас появятся такие печи в каждом доме.
- Фантастика, - прошептала Настя.
Евсей хлопнул в ладоши.
- А теперь просим вас за стол, отведать наших угощений. Это вам не «Сникерсами» травиться.
Едва ребята сели за стол, как в столовую чинно, на задних лапах вошёл толстющий барсук с чепчиком повара на голове. В лапах он нёс дымящееся блюдо с пищей. За ним пара сурков тоже поставила на стол перед друзьями два блюда поменьше. Несколько кротов внесли чашки с напитками. На гранитном столе появилась горка горячего хлеба, чашки с соленьями, вареньями и ещё чем-то неведомым.
Ребята сидели за столом с открытыми от удивления ртами.
- Это ваши помощники? - спросила Настя.
- Это мои друзья и помощники, - подтвердил Евсей. – Они сегодня с утра стараются для вас. Тысячи муравьёв собрали для вас целую миску семян «пастушьей сумки».
- Есть такая травка, но очень мелкая, - отозвался Гоша.
- Но муравьишек ещё больше. Каждый по зёрнышку, мисочка и собралась. Наш барсук Боря приготовил из этой крупы замечательную похлёбку. Угощайтесь.
Евсей большой разливной ложкой, вырезанной из розового корневища, разлил по тарелкам ребятам исходящий чудным ароматом суп. Затем ребят угостили жареными грибами, которые пахли черёмухой, отварными корешками солодки. Потом они с Евсеем пили травяной чай с вареньем из лесных ягод, и закусывали печеньем из лесных орешков.
- Ну как, насытились, скворчатки? - поинтересовался Евсей, когда друзья, наевшись и напробовавшись всех волшебных блюд, устало отвалились от стола.
- Ох, Евсей, никогда я не ела так много и так вкусно, - прошептала Настя, утирая пот платочком.
- Наконец-то я отблагодарил вас за то мороженое, каким меня вы угостили в прошлый раз
- Евсей, - вдруг осенило Настю, - а откуда ты знаешь то, что ещё не произошло? Ведь мы угостили тебя мороженым лишь через сто лет, а ты сегодня об этом уже знаешь.
- Чуди много знают, - уклончиво ответил Евсей. - А теперь, скворчатки, пора вам спешить обратно в темницу вашу. Присядьте на топчан и сидите там, как ни в чём не бывало. Остальное сами увидите и узнаете.
Едва потяжелевшие ребята вернулись в сырой карцер, как услышали за дверями шум, дверь открылась, и радостный голос Сергея возвестил:
- Так здесь они.
КОЗНИ ИПАТИЯ.
Вернувшись в Воспитательный дом без ребят, Сергей первым делом известил старшую смотрительницу Анну Кузьминишну о том, что ребята остались в управе помогать разбирать вещи. Затем наносил в кухню воды, и тётушке Авдотье помог разобраться с одеждой воспитанников, чем заслужил несомненную женскую благодарность.
На молитве перед обедом Сергей обратил внимание на дьякона Ипатия, который вёл службу со свирепым выражением лица, бросая неприязненные взгляды на него.
- Чего это он на меня вызверился? - недоумевал лаборант. - Я с ним любезно раскланиваюсь, постоянно кресты кладу.
В коридоре к Сергею подошла Авдотья и быстро прошептала с оглядкой:
- Ребятишек диакон в карцер закрыл до утра.
Молвила и скоренько ушла без оглядки, поскольку заметила, что по лестнице поднимается сам Ипатий. Сергея очень беспокоило отсутствие ребят, но сообщение смотрительницы и обрадовало его, что ребята на месте, и обеспокоило, поскольку он понял, что у него и у ребят появился злобный недоброжелатель. Надо было прояснить ситуацию.
- Извините, батюшка, - обратился он к проходившему мимо дьякону, - что за история с моими знакомыми отроками Георгием и Михаилом? За что они помещены в карцер?
- Никому из воспитанников не позволено нарушать режим заведения и пропускать церковные службы, - зло ответил Ипатий, отворачиваясь в сторону.
- Но я уведомил смотрительницу, что ребята остались помогать в управе.
- Из управы был сегодня человек, который известил меня, что никаких ребят в управе нет и не было вовсе. Вы солгали, и об этом будет извещён Иван Акинфеич тотчас по возвращении. А до его возвращения отроки будут отбывать наложенную епитимью в карцере.
- Ребята всю ночь, небось, работали, голодные, надо хоть покормить их.
- Епитимья есть наказание, и следует исполнять её в терпении и покорности.
Никакие доводы не подействовали на фанатичного священника. Сергею пришлось уйти ни с чем. Однако после обеда дьякон решил проверить, как себя чувствуют и ведут отроки, не случилось ли с ними чего худого. Он спустился в подвал, открыл дверь карцера и обомлел. В помещении никого не было. У служителя церкви затряслись руки, отнялся голос. Заперев дверь на замок он, сипло вопя и хрипя, кинулся наверх:
- Демоны, бесы, пропали неведомо куда, диавол их забрал.
Крики и бесноватый вид дьякона привёл всех в трепет. С трудом поняв, что случилось, в карцер отправились гурьбой со святой водой и массивным серебряным крестом. Окропив дверь святой водой, и осенив крестом, Ипатий открыл дверь и опять потерял дар речи. Внутри на топчане смирно сидели наказанные отроки Георгий и Михаил и с недоумением смотрели на суматоху у дверей. Первым пришёл в себя Сергей.
- Так они здесь. Святой отец, закусывать надо получше. Ребята на месте, дверь закрыта, куда они могли подеваться? А что вам привиделось, так то точно от бесов.
Общий смех заставил Ипатия замолчать и с позором покинуть карцер.
- А ребятишек надо выпустить и покормить, - распорядился Сергей. - Не то вдруг Ипатию ещё что привидится.
Однако от ужина ребята отказались.
- В знак протеста против заточения в карцер, - объяснил Сергей смотрительницам.
- Ишь, каки строги отроки, - удивились женщины, но приняли к сведению.
Сергей с друзьями встретились на обозначенном месте под лестницей.
- Где вы были? Вы Ипатия чуть рассудка не лишили. Предупреждать надо, - с улыбкой выговорил ребятам.
Друзья рассказали старшему товарищу историю с подмоченным порохом. Тот пришёл в восторг.
- Как это вы здорово придумали, молодцы какие. Пусть французы минируют, стараются. А получится полный конфуз.
- Вот бы удалось спасти Кремль, – размечтался Гоша.
- Жаль, что не все бочонки успели подмочить, - сокрушалась Настя. – Могут где-то сработать.
- А как получилось, что Ипатий вас в карцере не нашёл?
- Мы в гостях у «чуди» были. Евсей нас пригласил в гости в подземное своё хозяйство, и покормил так, как мы никогда не ели.
- Вот этого не надо, - обиделся Сергей. - Что за Евсей, что за «чуди»? Опять вы сказки сочиняете. Учтите, что я без пяти минут кандидат наук.
- А как ты объясняешь, что мы от ужина отказались после голодной холодной ночи? – усмехнулся Гоша.
- Это мне трудно понять, но не в мифическом же подземелье вас накормили.
- Оно вовсе не мифическое, а самое настоящее, - возразила Настя. - Видел бы ты, какие там залы из самоцветов в золотых и серебряных рамах. А кухня там на вулканическом огне, - добавила она в восхищении.
- А съели мы десяток блюд из грибов, корешков, ягод.
- С кем дело я имею? - взвыл от отчаяния Сергей. – Сплошные сказки и фантазии.
- Не хочешь, не верь, - устало молвила девочка. – Ты мне с Гошей расскажи другую сказочку, как нам домой вернуться. Это ведь из-за тебя мы здесь паримся, с французами и дьяконами воюем.
Сергей посерьёзнел, помрачнел.
- Сложная задача, но мне кажется, что я нашёл средство её решения.
- Интересно, расскажи, - накинулись на него ребята.
- Мне надо найти в городе какую-нибудь типографию.
Ребята удивились.
- Ты что, хочешь дать объявление о помощи?
Сергей усмехнулся.
- Почти угадали, но не то. На столе начальника лаборатории Дениса Владимировича лежит журнал «Отечество» за сентябрь как раз 1812 года. А выпускает этот журнал московское издательство. Надо в журнал впечатать инструкцию для начальника, что и как сделать и в какое время включить прибор.
- Поняла, поняла,- запрыгала на месте Настя. – Он прочтёт, всё выполнит, и мы вернёмся обратно к себе домой.
- Конечно, - согласился Гоша, - но только в том случае, если он прочтёт, если поймёт, и если не опоздает.
- Денис Владимирович умный, он разберётся, - не очень уверенно успокоил ребят Сергей.
Их разговор неожиданно прервал противный гнусавый голос дьякона.
- Я знал, что вы заговорщики, я чувствовал, что вы чужие, лживые, крест класть не умеете, говорите не по-нашему, срамно притворяетесь.
С другой стороны лестницы стоял Ипатий и зло смотрел на них
- А подслушивать подло, - взревел Сергей. – Ах ты, божья ладанка, что ты понял в этом разговоре?
- Всё понял, всё, что вы демоны, вас изгонять надо. Вы обманом втёрлись в святой дом. Я всё скажу Ивану Акинфеичу.
- Докладывай, шпик в рясе.
- Что здесь происходит? - вдруг раздался спокойный голос Ивана Акинфеича Тутолмина, главного смотрителя и благодетеля Воспитательного дома. Он спустился с верхнего этажа и незаметно подошёл к спорящим.
- Простите, Иван Акинфеич, мы с ребятами здесь беседовали, а дьякон Ипатий нас подслушивал, - поспешил оправдаться Сергей.
- А мы сказали Ипатию , что это нехорошо, - вмешалась в разговор Настя.
Но тут взвизгнул сам Ипатий и разразился гневной речью:
- Благодетель Иван Акинфеич! Я давно заметил, что эти двое отроков и энтот новый писарь не наши люди. Они церкви не знают, крестятся неправильно, молитв не ведают, постоянно что-то замышляют под лестницей скрытно от всех. Это чужие люди и их надо сдать в полицию.
- Всем почивать, а вы, Сергей Филиппович, пройдёмте ко мне, - распорядился смотритель.
Ипатий зло сверкнул глазами и ушёл восвояси, путаясь в рясе. Ребята отправились в свою спальню. Там их ждал Афоня. Его глаза горели интересом и опаской.
- А говорят, что вы демоны, - огорошил он их неожиданным вопросом.
- Да, мы демоны, и хотим спать, - отозвался Гоша.
- А кто нам будет мешать, тех будем заколдовывать до утра, - поддержала друга девочка.
- Неужто взаправду демоны? – испуганно протянул мальчишка.
Он с опаской отошёл и более их никто не беспокоил. Ребята очень устали. За прошедшие сутки они не сомкнули глаз, целую ночь трудясь над французским порохом, а затем пешком прошли по холоду пол-Москвы. Обильный ужин у Евсея тоже располагал ко сну. Да и наскоки Ипатия изнурили их изрядно. Они уснули тотчас, как только коснулись жёсткой сбитой подушки.
НАПЕЧАТАТЬ ЖУРНАЛ.
Утром после завтрака ребят отыскал Сергей.
- Ну что там, у Ивана Акинфеича? - накинулись на него друзья.
Сергей наморщил лоб и поднял вверх указательный палец.
- Иван Акинфеич очень умный и понятливый человек. Не то, что некоторые осатаневшие диаконы. Он высказал вам особую благодарность за вашу придумку с пороховыми бочонками и освободил от работ на сегодня. Нынче вы в полном моём распоряжении и мы едем в типографию.
- Ура, - закричали все разом. – Едем посылать послание в будущее.
- Вот именно, - согласился с ними и Сергей.
На той же самой коляске троица отправилась в типографию, которая, по словам Тутолмина, находилась в одном из кривых проулков на Арбате. Типографию нашли, но ворота оказались наглухо закрыты. На стук и крики долго никто не выходил. Наконец скрипнула входная дверь на высоком крыльце, и из помещения вышел худой старик с палкой.
- Это кто безобразничает? - воскликнул он. - Вот сейчас палкой вас погоняю.
- У нас письмо от графа Тутолмина, - ответил Сергей.
Старик заторопился.
- Сейчас, только спущусь, открою ворота.
Долго вчитывался в письмо, шевеля губами.
- Тута просит его сиятельство отпечатать журнал, дак кто ж его печатать будет. Наборщики нужны, печатники, подмастерья для содействия. Так тож никого нет сейчас. Все с Москвы ушли от хранцуза. Кто работу делать будет?
- Найдём помощников, а что и сами сделаем.
- Ежели что, так старший наборщик сейчас хворает на Ильинке. Он с журналом работает. Его надобно отыскать.
- Отыщем, - коротко бросил Сергей. – Как фамилия?
- Какая у нас фамилия, - усмехнулся. – Я Никишка-печатник. А ты ищи на Ильинке Фомку-наборщика. Там каждый его знает.
Сергей обернулся к ребятам.
- Вы понимаете важность и срочность этого дела. Берите коляску, поезжайте на Ильинку и привезите сюда Фомку. А я останусь знакомиться с аппаратурой.
Ребята молча согласно кивнули головой.
Кучер повёз их пустыми, часто сгоревшими дворами, с Арбата на Ильинку. По улицам мелкими кучками тянулись к выходу из города французы. Кто верхом, кто с обозом, а кто и пешком, но все с кулями, мешками и бочонками.
В одном из дворов ребята заметили мужиков, спорящих за старую, облезшую шубу. Возле большого опустевшего дома, из которого недавно ушли квартировавшие там оккупанты, шныряли некие тёмные личности с большими мешками за плечами.
- Подбирают барахло, брошенное французами, - заметил Гоша.
- Нет в городе хозяина, потому и творятся безобразия, – ответила Настя.
Ильинка оказалась вымощённой камнем улицей недалеко от Кремля, с двух и трёх-этажными домами с колоннами, с амурами и атлантами на фронтонах. При дворах виднелись добротные хозяйственные постройки, флигели для прислуги, конюшни для лошадей. Но все они были погоревшие, пустые, с выбитыми стёклами окон.
- Где тут найти Фомку-наборщика? – сказала Настя, грустно взирая на окружающий нежилой пейзаж.
Однако в конце улицы у овражка заметили небольшую избёнку, из трубы которой шёл слабый дымок.
- Ну-ка проедем туда, - попросил Гоша кучера. - Живой человек должен знать, где Фомка проживает.
Возле дома тявкала мелкая лохматая собачонка. На её лай никто не вышел. Гоша с Настей открыли дверь и вошли через щелястые сени в избу.
- Есть кто в избе? - спросил Гоша.
- Из груды тряпья на русской печи поднялась седая кудлатая головёнка.
- А вы хто будете?
- Мы из типографии, - ответила Настя. - Как нам отыскать Фому-наборщика?
- А энто я и есть Фомка-наборщик, - ответила головёнка. - Но худо мне, сил совсем нет, кашель замучил. Второй день без крошки во рту, помирать было собрался.
- Нет, Фома, так нельзя, - решительно сказала Настя. – Гоша, растопи печь пожарче. Дров тут на пожарищах немало найдёшь.
Настя выскребла из кармана медь, оставшуюся от золотого наполеондора, и отдала кучеру.
- Никодим, поезжайте в ближайший трактир, купите на эти деньги побольше съестного и шкалик водки.
Сама занялась в доме приборкой. Вымела мусор, вымыла столы, полы и окна. Тряпки с печи вывесила на забор, чтобы всех блох на морозе вывести. В доме посветлело, посвежело, потеплело и запахло жизнью. Кучер привёз кулебяки с капустой, беляши с мясом и добрый шкалик водки.
Фома с изумлением следил за преображением своей избы.
- Так ведь баба моя с детишками убёгла от французов в Рязань, а я остался избу оборонять, да захворал и слёг вовсе, - объяснялся он. - А тут набежали грабители, из избы всё вынесли, одни тряпки остались. Даже солонку с солью утянули, проклятые, - всплакнул он.
Крякнув, опрокинул в рот шкалик, закусил беляшом, зажевал кулебякой, порозовел, распарился, с благодарностью взглянул на спасителей.
- Эвон откель вы только взялись? Без вас совсем помер бы, а теперича всё для вас сделаю.
- Надо нам ехать в типографию, - решительно заявил Гоша.
- Фома, необходимо срочно отпечатать журнал «Отечество», - вступила в разговор Настя.
- Так ить кто ж его печатать будет? В рукописи он у хозяина в столе стопкой сложенный. Его в набор следует пустить, а потом печатать. Нужон механик, два печатника, два наборщика, подносчики, упаковщики. Вот тоды мы его за неделю отпечатаем.
- Какая неделя? - изумился Гоша. - Нам надо его отпечатать завтра к вечеру весь тираж.
- Поэтому собирайтесь и едем в типографию, - поторопила Настя.
- Дак я что, сейчас соберусь, - заторопился Фома. - Для хороших людей завсегда постараемся.
Собираться долго ему не пришлось. Скоренько влез в стоптанные валенки, набросил тулупчик, на котором на печи лежал, на голову набросил старенький малахай, и коляска покатила в обратную сторону.
В типографии нашли Сергея в полном отчаянии. Всё это время он пытался разобраться в печатных механизмах, да так ничего и не понял. Всё помещение было заполнено некими рычагами, прессами, бочонками, кипами бумаги, совместить которые в систему ему никак не удавалось. Никишка-печатник своё дело знал, а более тоже не очень разумел.
С приездом наборщика Фомы дело стало сдвигаться. Ребятам повезло с тем, что здесь всё уже было готово к печати октябрьского номера журнала. Однако наступление Бонапарта и сдача столицы неприятелю расстроила планы типографии. Подготовка печати была остановлена, а работники разбежались. Кто мог, ушёл к родственникам за Москву подальше от французов, а остальные затаились по избам и носа оттуда не высовывали. Фома не знал всех, кто и где живёт, потому рассчитывать приходилось только на себя.
Всё это глубоко печалило Сергея. Мало что понимающий в печатном деле, он поставил всех к наборным верстакам. Выдал каждому по кипе исписанных листов, а Фома показал, как надо набирать текст из литых букв. Грамоте Настю и Гошу учить не надо было, но вопросы вызывала лишь капризная буква «ъ». Однако в рукописи она была прописана и дело пошло. Первый лист набрали с грехом пополам за час, второй – уже быстрее. Набранные листы передали Никишке, который уверенно пробежал валиком с краской по форме и умело станком пропечатал её на лист.
Сергей с ребятами придирчиво осмотрели первый лист.
- Неплохо получилось для первого раза, - заметил Гоша.
- Первый блин не комом вышел, - поддержала его Настя.
- Фома, а сколько экземпляров надо печатать? - поинтересовался Сергей.
- Так, когда сколько, - развёл руками тот. – Это хозяин только знал.
- А в прошлом месяце сколько было?
- Сотен пять, однако было.
Сергей присвистнул.
- Сотен пять полных экземпляров нам не одолеть.
- А что нам делать? - спросил Гоша.
- Изготовим листов, сколько успеем, а остальные отпечатает уже хозяин. Главное, чтобы наше обращение было отпечатано. Не будет же он менять половину журнала. Это ему в копеечку влетит.
- А если он не поймёт и выбросит твой текст?
- Об этом мы с вами узнаем завтра в семнадцать ноль-ноль, - отмахнулся Сергей. - А сейчас все за работу.
Работа закипела в полутёмной типографии. Ребята с Фомкой набирали текст, Никишка с Сергеем переносили его на бумагу, а кучер Никанор относил готовые листы и складывал их в углу помещения. К ночи успели отпечатать лишь пятнадцать листов из шестидесяти в количестве трёхсот экземпляров.
- Я букв уже не различаю, - пожаловалась Настя. - Темно совсем в комнате.
- Фома, а чем вы освещались ночью? - поинтересовался Сергей.
- А ничем, однако. По ночам, ить, мы не работали.
- А свечи здесь есть где-нибудь?
Фома погремел в кладовке, откуда вышел с двумя толстыми восковыми свечами.
- Вот нашёл всего-то.
- Да, негусто, - посокрушался Сергей. - До утра не хватит.
- А нам до утра и не надо, - прикинул Гоша. - Будем работать, пока будет свет.
- Всю ночь нам точно не выдержать, - поддержала друга Настя. - После полуночи мы здесь такой текст наберём, что ни один мудрец прочесть не сможет.
- Решено, работаем, пока свет, пьём чай и спим до восхода солнца.
Вконец вымотанные бешеным темпом работы ребята угомонились лишь глубоко за полночь, когда от последней свечи остался лишь жалкий огарок. Из настоящего тульского самовара попили чайку с остатками еды, и улеглись, кто где пристроился. Насте отвели место на тёплой лежанке в жилой комнате, Сергей устроился на бумажных листах, Гоше понравилось на лавке у печи, печатник расположился на своём месте на полатях, а кучер Никанор, укутав лошадь тёплой попоной, бухнулся посреди комнаты на свой огромный тулуп, завернулся в него и тотчас заснул.
Настя открыла глаза и ужаснулась. В комнате было совсем светло и очень тихо. За окном занимался новый день, который должен вернуть их обратно в своё родное время, но намаявшиеся «печатники» беззаботно спали, тихо посапывая.
- Подъём, «сони», - громко скомандовала девочка. - А печатать кто будет?
Сергей вскочил и спросонья уставился на всех ничего не понимающим взглядом.
- Что это? Где я?
- В наполеоновской Москве, господин старший писарь Воспитательного дома, - съязвил проснувшийся Гоша. – Что вам снилось на завтрак?
Сергей схватился за голову, застонал от огорчения, покачал головой.
- Замечательный был сон. Я опять менял капризный чип на своём излучателе, готовился его включать, и тут проснулся.
- Сон в руку, – сказала Настя. - Сегодня кто-то должен выполнить это вживую в твоей лаборатории, иначе мы навсегда останемся в древней столице, ты - старшим писарем, а мы - мелкими сапожниками-подмастерьями.
- Этот кто-то, ни кто иной, как мой начальник Денис Владимирович, доктор физико-математических наук. Он большой любитель и знаток истории, и на его столе я как раз видел этот самый номер журнала «Отечество» 1812 года. Он должен прочитать наше объявление в этом журнале и помочь нам. А потому - снова за работу. Чем больше мы напечатаем, тем выше наши шансы на успех.
- Я что-то не пойму, - задумчиво промолвил Гоша. - Журнал уже отпечатан и лежит на столе у начальника в двадцать первом веке. А как наше объявление попадёт в журнал, если он уже двести лет как отпечатан?
- Гоша, не закручивай нам мозги. Мы его сейчас печатаем, потому наше обращение обязано быть там.
Гоша, я тоже понять это не могу, но если этого не случится, быть нам с тобой сапожниками.
С улицы вернулся кучер Никанор.
- Зазябла лошадка за ночь. Ну да ничего. Овса подсыпал ей, сейчас согреется.
- А нас кто овсом угостит? - спросил грустно Гоша.
Все понимающе промолчали. После пустого морковного чая вся группа вновь резво принялась за дело. Застучали буковки по наборной форме, зашлёпала-заскрипела печатная машина, зашелестели листы бумаги, резко запахло печатной краской. К полудню силы журнальных дел мастеров были на исходе. Но никто не просил пощады, никто не жаловался, не бросал работу. Однако внезапно шум затих. Печатник Никишка протянул руку за очередным листом бумаги, и не нашёл его.
- Однако бумага закончилась, - грустно сообщил он.
- И краска на исходе, - произнёс Фома.
- Значит, мы сделали всё, что смогли, что успели, - подвела итог Настя.
Сергей оторвался от печатного станка, осмотрел кипы отпечатанных листов.
- Надо разложить листы по экземплярам и подсчитать их количество.
Это было делом недолгим.
- Сорок восемь листов из шестидесяти в количестве трёхсот экземпляров, - подсчитала Настя.
Сергей пожал плечами.
- Остальные допечатают издатель и хозяин типографии.
Настя взглянула на него в упор.
- Сергей, этого хватит для успеха дела?
- Будем надеяться на лучшее, - устало ответил старший лаборант лаборатории торсионных полей Сергей Жмеренецкий, вытирая руки от свинцовой чёрной типографской краски.
В это время где-то недалеко прогремел сильный взрыв. Выскочив на улицу, друзья увидели в стороне, где располагался Кремль, высокий столб чёрного дыма. Чуть в стороне прогремел второй взрыв послабее первого.
- Негодяи, взрывают Кремль, - вырвалось у Насти.
- Это сработали те последние пороховые бочонки, что мы не успели залить водой, - сказал Гоша. – Надеюсь, больше взрывов не будет.
И действительно, больше не взрывалось в столице, однако по улице потянулись отступающие французы. Они шли торопливо, с оглядкой, явно чего-то опасаясь.
- Бегут, супостаты, - проворчал кучер Никанор. – Боятся летучих казаков Платова. Учерась наши казаки цельный полк их порубали на Смоленской дороге.
- Бегут, а на последок пакости устраивают, - добавил Сергей. - А ведь мы в Париже их Лувр и пальцем не тронули. Прошли парадом по Трафальгарской площади, да винца ихнего вдосталь попили.
- А на память оставили им «Бистро», кафе быстрого реагирования, - усмехнулся Гоша.
Стали прощаться.
- Никишка, проследи, чтобы эти журналы наши в дело пошли.
- А тож куда ещё? – отозвался наборщик. – То, что мы за ночь сделали, обычно аж две недели работаем.
Друзья тепло простились с печатником Никишкой, с наборщиком Фомой и поехали обратно. До часа «икс» оставалось всего ничего.
НЕОБЫКНОВЕННОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ.
Начальника лаборатории физических полей Дениса Владимировича умотали последние лихие денёчки с пропажей лаборанта, с неистовой его мамой, звонившей ему каждые полчаса и справляющейся о сыне, с визитами милиции с их бестолковыми собаками. Поднялось давление, пропал аппетит, к тому же у соседки сверху в квартире лопнула труба, отчего ему едва удалось спасти от подтопления его гордость, обширную библиотеку, доставшуюся ему ещё от родителей.
- Нет, надо успокоиться, отсидеться, отлежаться дома, пока вся эта суета не выпадет в осадок, - решил он. - Заодно там сверху трубы починят.
Уходя вечером с работы, он тщательно убрал все бумаги в стол, отключил аппаратную рубильником в коридоре, проверил окна и форточки, и вышел вслед за сотрудницами, закрыв дверь на замок. Однако, выйдя на улицу, вспомнил, что не взял с собой старинный журнал «Отечество», недавно удачно приобретённый в букинистическом магазине очень недорого. Это был октябрьский номер 1812 года, выпущенный в столице как раз после отхода из Москвы наполеоновских войск. Он взял его с собой на работу, но всё никак не находил времени его полистать.
- Придётся вернуться, - со вздохом решил он. – Где, как не дома, можно найти минутку для чтения.
Поднявшись обратно, Денис Владимирович не сразу отыскал журнал. Покопавшись в столе, он вспомнил, что оставил журнал на компьютере в аппаратной в тот день, когда пропал лаборант. Журнал оказался именно там. Перевернув обложку, на развороте увидел обширную рекламу тверского дёгтя.
- Да, тревожное время было тогда, как у нас в сорок первом. Но французы вошли в Москву, а фашистов мы не пустили. Ладно, дома почитаю, - сказал, закрыл аккуратно древние страницы, положил журнал в портфель и отправился домой.
Но дома покоя не случилось. Несколько раз звонила неугомонная Алла Борисовна, соседка сверху приходила извиняться за потоп в квартире, был странный звонок из милиции о том, что служебная собака Найда совсем перестала работать после визита в лабораторию.
- Нет ли у вас там неких вредных излучений? - поинтересовался следователь Висяков. – Надо заняться вашими работами вплотную.
- Аппаратура была отключена, товарищ следователей, - стараясь не раздражаться, ответил Денис Владимирович. – Какие там могут быть излучения?
- Всё равно, это очень странно, - добавил милиционер. – А у вас какие были отношения со Жмеренецким?
- Служебные отношения, - в ярости ответил и отключил телефон.
Пришла жена из парикмахерской, поужинали и рано легли спать.
Утром проснулся с предчувствием неких событий. Вся эта вакханалия нелепых событий, начавшаяся с исчезновения лаборанта, неплохого умного парня, без пяти минут кандидата наук, должна чем-то завершиться. Не должно быть в жизни столько нелепостей, которые нельзя объяснить. Позавтракав кофе с бутербродом, Денис Владимирович позвонил в лабораторию, сообщил, что его сегодня не будет, что он приболел и должен отдохнуть, затем прилёг вольготно на диван, достал из портфеля журнал «Отечество» за 1812 год и перевернул обложку.
Разворот обложки он осмотрел лишь мельком, ибо вчера уже ознакомился там с предложением тверского дёгтя. Однако, к своему немалому удивлению, не обнаружил пресловутой рекламы берёзовой смолы. Вместо неё в жирной рамке было напечатано некое обращение. Ничего не понимая, Денис Владимирович начал читать его и у него помутилось в глазах. Это у него бывало от переутомления, и тогда спасали очки. Отыскав их на подоконнике, он снова стал читать заметку широко раскрытыми глазами. А написано там было следующее:
«Денису Владимировичу Любарцу,
начальнику лаборатории торсионных полей.
Уважаемый Денис Владимирович!
Обнаружив это обращение, дочитайте его до конца. Это не розыгрыш, и не чьё-то лукавство. Это произошло на самом деле со мной и ещё с двумя московскими ребятишками. В ходе нашего опыта с торсионными излучателями произошло невероятное. Под воздействием неизвестного излучения 18 октября двое ребятишек, проходившие сквозь старую арку между двух домов напротив наших окон в лаборатории, провалились во времени на двести лет и попали в наполеоновскую Москву 1812 года. А на следующий день уже я сам, подойдя к окну, попал под это излучение и оказался там же. Чтобы нам отсюда вернуться в наше время, надо повторить опыт в строго обозначенное время. Это выполнить не сможет никто, кроме вас. Потому очень прошу вас заменить сгоревший китайский чип в синтезаторе поля в нашей лаборатории на аналогичный китайский и строго в семнадцать часов пятого ноября включить генератор торсионов. Если я всё правильно рассчитал, то, попав вторично под излучение, мы должны вернуться обратно. Запасной последний чип находится у меня в столе, в нижнем ящике стола справа в жестяной баночке из-под конфет «монпансье». Умоляю, не опоздайте и не включите раньше времени. Другого чипа у нас нет и неизвестно, когда будет. Иначе мы навсегда останемся в далёком прошлом. Сергей Жмеренецкий, Настя и Гоша».
Начальник лаборатории прочитал обращение несколько раз, пытаясь отыскать некую деталь, из которой будет ясно, что это либо совсем не относится к нему, либо это неумная шутка-розыгрыш того же Сергея, который сейчас ждёт его в лаборатории и хихикает за столом, представляя тупую недоумевающую физиономию своего шефа. Однако, сколь он не перечитывал загадочные строки, не находил в них ничего подозрительного. Журнал явно был старинный, из жёлтой хрупкой пересохшей бумаги, шрифт ничем не отличался от старинной славянской вязи со знаменитой буквой «ять». Разве что краска ложилась неравномерно, где густо, а где - чуть просматривалась бледным силуэтом букв. Но это было характерно для старинной печати, а местами краска просто выцвела, либо обсыпалась.
Но как могло появиться это обращение на развороте обложки, когда вчера там было напечатана реклама берёзового дёгтя купца Свиблова. Он сам своими глазами видел и читал эту статью о замечательном дёгте. Чем больше он вчитывался в странную статейку, тем более невероятной она казалась. Но, с другой стороны, куда подевался лаборант? Он же учёный, автор серьёзной диссертации о торсионных потоках в отрицательном магнитном поле. Он не должен на службе играть в прятки, выскакивать, как чёртик из бутылки, скакать вокруг и кричать, что ловко разыграл. Это чёрт знает что получается.
Внезапно Дениса Владимировича пронзила одна сумасшедшая мысль.
- А что, если это правда? Это же мировое открытие, путешествие во времени, куда там господину фантасту Герберту Уэллсу. Это же «нобелевка»! - вскричал начальник.
Он ещё несколько раз прочитал заметку, дрожащими руками сложил журнал и спрятал в портфель.
- Надо немедленно ехать в лабораторию. Если действительно в жестяной коробочке у Сергея хранятся запасные чипы, значит написанное в журнале - чистая правда.
Дениса Владимировича бросило в пот. Дрожащими руками завязал галстук, набросил куртку и выбежал из квартиры. Осознав, что выскочил в домашних тапочках и без портфеля, вернулся, обулся, взял портфель и вышел обычным деловым шагом.
- Нечего пороть горячку, - укорял он сам себя. – До пяти часов времени достаточно. Приду, хорошенько всё ещё раз обдумаю, займусь аппаратурой, заменю чип, и в семнадцать часов включу. И если всё получится, как пишет Сергей, то … .
При этой мысли сердце у начальника начинало выпрыгивать из груди, глаза широко расширялись, слова застревали где-то в промежутке между голосовыми связками и губами.
- Неужели, нет, этого не может быть, - повторял он про себя, торопливо шагая от метро.
В лаборатории было почти пусто. Лишь его секретарша Верочка лениво перелистывала модный журнал с накрученными на волосы бигудями. Увидев начальника, она подскочила, едва не опрокинув чашку с горячим кофе себе на юбку.
- Денис Владимирович! - произнесла она с придыханием. - Так вы же звонили..
- Да звонил, где остальные?
- Так они на семинаре в МГУ, - попыталась соврать секретарша.
- Знаю я ваши семинары, - ругнулся начальник. – Всем по выговору вкачу, как только…
Он опомнился и не стал объяснять, после чего он будет вкатывать выговора.
- Никого не было? - спросил, глядя Верочке прямо в глаза. - Кто звонил?
- Из милиции звонили, тоже интересовались, не появился ли Серёжа.
- Да, да, Серёжа, - повторил вполголоса Денис Владимирович и метнулся в лабораторию. - Никого не пускать ко мне, - крикнул оттуда.
В нижнем правом ящике стола Сергея он действительно обнаружил жестянку из-под простеньких леденцов. Открыв её, Денис Владимирович шумно выдохнул. В коробочке сиротливо чернел пластиковым бочком одинокий чип. На бумажке, приклеенной к нему, было написано латинским шрифтом «Made in China» (Сделано в Китае).
- Значит, всё это правда. Надо приниматься за дело, заменить чип и подготовить аппаратуру к запуску, - решил он. - А там, будь что будет.
Вскрыв корпус синтезатора поля, Денис Владимирович озадаченно призадумался. На плато скромно отсвечивали чёрными бочками все двенадцать китайских чипов.
- А который из них сгоревший? Ну почему Серёжа не указал, какой именно чип надо менять. Чтобы выявить неисправный, необходимо прозвонить все двенадцать. На это уйдёт уйма времени.
Едва он проверил два чипа, как в дверях появилась Верочка.
- Денис Владимирович, к вам милиционер пришёл.
- Я сказал, что меня нет.
- А он сказал, что ему приказали вас доставить в отдел к следователю.
- Скажи ему, что я завтра приеду, - зашипел начальник.
Однако в дверях появился представитель органов, молодой милиционер в очках.
- Вы Денис Владимирович Любарец? - вежливо спросил он.
- Да, но я очень занят.
- Денис Владимирович, мне приказано доставить вас в любом случае.
- Я что, арестован? – голос начальника поднялся до самых высоких нот.
- Ещё нет, но следователь требует вашего немедленного присутствия.
- Вы там с ума посходили. Я занят важнейшим экспериментом. От него зависит судьба всего человечества. А вы срываете самый ответственный этап.
- Денис Владимирович, проследуйте за мной, - произнёс милиционер и взял начальника за локоток.
- Чёрт знает что происходит, - выругался Денис Владимирович. - Верочка, я скоро вернусь, никого ни в коем случае не пускай сюда.
Однако скоро вернуться не получилось. В отделении следователь был занят с другим подследственным, затем его вызвали к начальству, откуда он вернулся красный и вспотевший. На требование начальника лаборатории отпустить его по важному делу он ответил мрачным взглядам из-под густых бровей.
На часах уже пробило три часа дня, когда Дениса Владимировича пригласили в кабинет.
- Подпишите протоколы ваших показаний по делу Жмеренецкого, - попросил следователь. Когда подписи на трёх листах были поставлены, следователь, углубившись в бумаги, небрежно бросил: - Вы свободны. Можете идти.
- Это из-за трёх росчерков пера я сидел здесь пять часов, - возмутился Денис Владимирович. Но следователь так взглянул на него, что он выскочил из комнаты лёгким пёрышком. Обратно никто его, естественно, в лабораторию не доставил. Пришлось ловить такси и добираться своим ходом через чудовищные пробки. Когда Денис Владимирович вошёл вновь в лабораторию, шёл уже пятый час дня. Верочка уже собрала сумочку, освободилась от бигудей, и чудесные локоны игриво спадали на её миленькое личико. Но Денису Владимировичу было не до сантиментов. Времени оставалось меньше часа, а проверить необходимо ещё десяток чипов. Надо было спешить. Начальник отправил Верочку домой, закрыл лабораторию изнутри и занялся вплотную интегральной схемой синтезатора торсионного поля.
БЕГОМ В РОДНОЕ БУДУЩЕЕ.
- Никанор, погоняй, времени у нас нет вовсе, - торопил кучера Сергей.
- Так вона рысцой бежим-то, - отвечал кучер, цокая на лошадь.
Та прядала ушами, но ходу не прибавляла. На половине дороги из переулка внезапно выехала группа французских всадников. Среди них восседал всадник в белом мундире и треуголке.
- Носит их нечистый по улочкам, - выругался Никанор.
- Ничего, Никанор, отобьёмся, - успокоил Сергей. - Я, как-никак, старший писарь самого графа Тутолмина. А Ивана Акинфеича французы хорошо знают и уважают.
Настя внимательно всмотрелась в приближающийся отряд.
- Да это же опять Наполеон со свитой, - вырвалось у неё.
- Вот это да, - бросил Сергей. - А я не обучен французскому этикету. Как, прикажете, мне обращаться к великому императору Франции.
- Это не наша забота, - отозвался Гоша. – Он здесь оккупант, и отношение к нему должно быть соответствующее.
Группа конников поравнялась с бричкой Никанора.
Бонапарт с высоты внимательно осмотрел сидящих в повозке людей. Его тяжёлый взгляд задержался на Насте. Девочка спокойно выдержала его.
- Бонжур, император.
Наполеон удивился дерзкой выходке неизвестного сорванца и что-то сказал свите. Один из офицеров, очевидно переводчик, повернулся к девочке.
- Император желает знать, кто вы и чем занимаетесь?
Настя в карман за словом не полезла.
- Мы москвичи и хотели бы спросить императора Франции, зачем он пришёл в Москву с войском?
Переводчик перевёл сказанное Бонапарту.
Император небрежно бросил несколько слов в ответ.
- Император Франции делает всё, что считает нужным, - перевёл офицер-переводчик.
- Теперь вы драпаете из Москвы, и тоже делаете то, что считаете нужным? - не удержался Гоша.
- Мы уходим из Москвы победителями, - гордо ответил переводчик.
- Передайте императору, что на острове святой Елены очень скверная погода, - вновь вступила в разговор Настя. - Пусть потеплее одевается.
- Причём здесь островные колонии Франции? - вскинулся переводчик и что-то сказал Бонапарту.
Тот перевёл тяжёлый взгляд на Настю.
- Qui ;tes-vous? – спросил он. (Кто ты?)
В это время сквозь свиту пробился французский офицер. Настя узнала его. Это был адъютант Климович. Он указал на Настю и закричал:
- Se gar;on tremp;s la poudre ; canon dans l'enceinte du Kremlin. (Этот мальчишка промочил порох в Кремле).
Переводчик нахмурился и грозно крикнул Настеньке:
- Так это ты, сорванец, промочил весь порох? Арестовать его!
Ответить Настя не успела. В разговор вступил Сергей. Он приподнялся в повозке и с возмущением заявил:
- Пардон, господа, я главный писарь его сиятельства графа Тутолмина. О каком мальчике тут речь? Это наша воспитанница сирота Анастасия. Мы едем из холерного барака, где оказывали помощь хворым и болезным. Настя, - обратился он к девочке, - открой личико.
Настя сняла шапку и распушила свои кудряшки. Перед французами предстала очаровательная девчушка с синими глазками.
- О, пардон, - загалдели французы, - сэ мадмуазель.
Посовещавшись промеж собой, они ускакали восвояси с хмурым императором во главе, бормоча «малад, холер».
- Сергей, ты спас меня.
Настя от радости чмокнула старшего товарища в щёчку.
- Мне тоже досталось бы, - добавил Гоша. - Ведь мальчишек было двое.
- Историки утверждают, что Наполеон покинул Москву девятнадцатого октября и более в неё не возвращался, - вспомнил Сергей. - А оказывается, чему мы были свидетелями, он ещё раз посетил столицу в день окончательного бегства войска из неё. Судя по всему сегодня 23 октября.
- Вот мы и расскажем историкам об этой нашей встрече, - сказал Гоша.
- Рассказать то можно, но чем мы докажем? - пожала плечами Настя.
Кучер Никанор взирал на происходящее удивлённым взглядом.
- Ото дивчина, а кличут Мишкой. Пошто так?
Ответил Сергей, подмигнув ребятам.
- Так надо, Никанор. Только ты никому не говори. Это брат и сестра. А если все узнают, что это девочка, её переведут в женский корпус, и им нельзя будет видеться.
- Ото так, - согласился Никанор. - Дивчины у нас в другом корпусе. Однако как так? Он хотел задать ещё какой-то вопрос, но Сергей взял у него из рук ременной кнут и щёлкнул им над лошадью. Та недовольно оглянулась, презрительно фыркнула, но скорости прибавила. Вскоре показался трёхэтажный Воспитательный Дом, угрюмой громадой возвышающийся над низенькими частными домишками на берегу реки.
Во дворе Никанор отвёл лошадь к конюшне и стал выпрягать её. А Сергей, оглянувшись вокруг и не заметив ничего подозрительного, обратился к друзьям.
- Близится час «икс». Нам надо ровно в семнадцать часов стать у стены в проходе арки. Сейчас это брошенный сгоревший дом. Идти туда двадцать минут. На часах у меня пять минут пятого. Через двадцать минут собираемся во дворе и двигаемся в нужную сторону. Я объясню смотрительницам, что мы выполняем специальное задание Ивана Акинфеича.
Сергей пошёл в свою комнату, а ребята поднялись в свою. Там был лишь долговязый Афоня, который, оглянувшись на дверь, предупредил шёпотом:
- Вас с утра Ипатий ищет, да не один, а со стражником. Арестовывать хочет.
Настя и Гоша переглянулись. Быстро собрали свои вещи и выскочили в длинный тёмный коридор. В этот момент в дальнем конце коридора показался дьякон в чёрной рясе. Волосы стояли на голове копной, лицо перекошено гневом и страхом. Рядом с ним поспешал низенький и полненький стражник с острой алебардой.
Заметив ребят, оба кинулись за ними.
- Держите бесов. Вот они, демоны, - закричал Ипатий.
Ребята бросились от них на лестницу, скатились по ней вниз, потом ещё вниз, пока не поняли, что сами загнали себя в тупик. Они оказались в подвале перед запертой на ржавый висячий замок дверью карцера, который был им уже печально знаком. Вверху слышался топот преследователей.
- Настя, мы пропали. Отсюда хода нет.
- Для наших друзей ход всегда найдётся, - раздался рядом с ними голос Евсея. - Сюда, скворчатки, поскорей.
В углу под лестницей ребята увидели своего маленького друга, а за ним чёрный провал входа в подземелье. Едва они успели нырнуть в темноту, как у двери карцера оказался запыхавшийся дьякон.
- И где они? Истинно демоны. Опять их диавол под крыло взял. Я же сам видел, как они по энтой лестнице вниз кинулись. Эти ушли, так мы старшого демона возьмём.
Тем временем Настя и Гоша быстро бежали по тёмному подземному ходу вслед за Евсеем. Через несколько минут впереди открылась дверь, и ребята оказались посреди той самой арки, откуда началось их необычайное приключение.
В это время Сергей спокойно шёл по коридору к выходу, тихонечко посвистывая, давая знать друзьям, где он. Ипатий коршуном налетел на него, схватив за правую руку, а стражник наставил пику.
- Это вы чего, ребята? - оторопело спросил лаборант. - В войнушку играете?
- Взяли демона, - закричал Ипатий. - Тащи его в карцер, - приказал стражнику. – А твои дьяволята где? - обратился он к Сергею.
- Ипатий, вы о ком, о моих маленьких друзьях? Так они вон, в трапезной спокойно вкушают пареную репу.
- В трапезной? - взревел дьякон и кинулся по коридору. Стражник, оставив в покое Сергея, кинулся за ним.
Лаборант не стал терять момент, выскочил на улицу. Какой-то голос из-под земли крикнул ему:
- Спеши на место, Настя с Гошей уже там.
Во дворе стояла запряжённая пролётка. Лошадь с аппетитом уплетала овёс из подвешенного мешка. А кучер, закутавшись в тулуп, подрёмывал на облучке. Сергей кинул взгляд на часы. На японских «Сейко» было шестнадцать пятьдесят. Времени уже не было совсем. Он вскочил в пролётку, схватил вожжи и резко натянул их, понукая лошадь. Та, от неожиданности всхрапнув, едва не подавилась лакомым зерном, на месте развернулась и пустилась вскачь по санной дороге с проталинами.
Кучер опомнился, попытался возразить.
- Эй, ты кто? Ты чегой-то? Охолонь, отдай вожжи-то.
- Погоди, мужик, не мешай, спешу очень. Свидание у меня сегодня в шесть у метро «Александровский сад».
- Какой-такой метро? - заныл мужик. - Меня хозяин выгонит взашей.
- Скажи, что ты выполнял указание самого графа Тутолмина. Он подтвердит.
- Ивана Акинфеича? - переспросил кучер.
- Точно, - ответил Сергей, подгоняя лошадь.
- Тогда совсем можно, - успокоился кучер. - Иван Акинфеич большой человек.
Повозка катилась вдоль реки, объезжая большие глубокие лужи и наледи. С утра мороз перешёл в мягкую оттепель, отчего местами грязь дорожная оттаяла и мешала проезду. Сергей всё чаще бросал тревожный взгляд на часы, времени оставалось всё меньше. Тревожили его и мысли о ребятах:
- Где они, как попали на место? Кто ему сообщил об этом?
Неожиданно сзади послышался конский топот. Сергей оглянулся и замер от негодования. За ним верхом вдвоём на одной лошади галопом гнались Ипатий со стражником. Нести двоих немалых всадников кобыле было нелегко, но, подгоняемая хлыстом, она постепенно догоняла коляску с Сергеем. Уже слышны были истеричные крики дьякона:
- Держите, держите демонов.
Коляска уже подъезжала к обгоревшим каменным домам, бывшим купеческим усадьбам, за которыми виднелась та самая загадочная арка, под которой происходили необыкновенные путешествия во времени. Ипатий со стражником были уже совсем рядом, когда вдруг их кобыла запнулась о невесть откуда взявшийся посреди дороги древесный корень и с маху грохнулась в грязь. Ипатий и стражник с воплями слетели с неё через головы и тоже очутились по пояс в грязной холодной луже.
А Сергей соскочил с повозки и увидел своих двух друзей, Настю и Гошу, стоявших под аркой, взявшись за руки. Рядом с ними стоял малюсенький старичок с белёсыми добрыми глазами в широкополой крестьянской шляпе и приветливо махал рукой.
- Ребята, ко мне, - крикнул Сергей и стал на то самое место, которое видел из окна лаборатории в момент провала в прошлое. Ребята подбежали к нему и стали рядом, а старичок, ещё раз махнув им рукой на прощание, погрузился в землю и исчез.
Все взялись за руки. В этот момент Ипатий со стражником, путаясь в мокрой одежде, побежали к ним, а из-за угла дома вдруг вывернул патрульный отряд адьютанта Климовича. Тот узнал ребят, что-то вспомнил и пустился вскачь к ним. Убегать было бесполезно. Сергей бросил взгляд на часы. Секундная стрелка толчками двигалась к вершине циферблата.
- Будь, что будет, - сказал Сергей. - Ребята, взялись за руки, закройте глаза и ждите.
БЕДА С ЭТИМИ ЧИПАМИ.
Начальник лаборатории торсионных полей Денис Владимирович Любарец уже полчаса колдовал над микрочипами излучателя поля, а проверил их всего половину.
- Ну, Сергей, только появись, задам я тебе трёпку. Неужели трудно было указать в журнале, какой, справа или слева, чип надо менять. Ведь он сам мог разбирать и собирать прибор с закрытыми глазами, как автомат Калашникова.
Так, ругаясь и пыхтя, он проверил ещё один чип, который оказался в полном порядке.
- Да где же ты, капризный мой, - чертыхался он, берясь за следующий. В этот момент постучали в дверь.
Меня нет, я дома, - шёпотом сказал сам себе и продолжил работу. Но в дверь постучали ещё настойчивее.
- Ну что им надо, - взмолился начальник. - Пожар там, что-ли?
Он подошёл к двери и спросил: - Кто там?
- Откройте, милиция, - ответил старший следователь Висяков.
- Я занят, мне некогда. У меня очень важный эксперимент.
- Вот я и погляжу, чем вы там занимаетесь в нерабочее время. Откройте дверь, или я её взломаю, и вы ответите за неподчинение власти.
Поглядывая на часы, начальник открыл дверь.
- Смотрите, если это вам нравится, но не мешайте работать.
Он, а за ним, и Висяков, прошли в аппаратную.
- Пожалуйста, работайте, а я посмотрю, постою в сторонке.
- Только руками ничего не трогать, - предупредил Денис Владимирович и вновь принялся за проверку чипов.
На этот раз ему повезло. До семнадцати часов осталось всего пять минут, когда прибор показал негодный сгоревший чип.
- Эврика, - вскричал начальник. - Успею.
Дрожащими руками он вынул негодный чип и потянулся в коробочку за новым, но того в коробочке не оказалось. Начальник не поверил своим глазам.
- А где чип? Он вот здесь только что лежал в жестянке, - обратился он тихим спокойным голосом к милиционеру.
- А, этот чёрненький, - спросил Висяков. - Так он лежал отдельно, и я его положил в общую кучку вот сюда.
Он показал на десяток неисправных чипов, оставшихся ещё от прежних опытов и лежащих отдельно на другом конце стола. Их стало на один чёрненький усатенький чип больше.
- Который вы положили в общую кучку? - всё ещё ласково спросил начальник.
- Да я не помню. Они все одинаковые.
- Я же сказал - руками не трогать, - взревел Денис Владимирович. - Пошёл вон в ту комнату и ни шагу вперёд. Подойдёшь - убью, недотёпа.
Тон его речи был так свиреп, что Висяков быстрым шагом отошёл к двери и застыл там бестолковым манекеном.
А Денис Владимирович принялся вновь лихорадочно проверять чипы. Отыскав нужный, он вставил его в схему и взглянул на свои швейцарские кварцевые карманные часы. До семнадцати часов оставалось пять секунд. Он дождался, когда секундная стрелка покажет на двенадцать и включил аппарат. Но ничего не последовало. Несколько секунд начальник соображал, затем вспомнил, что он забыл включить общий рубильник. Хлопнул себя по лбу, метнулся в соседнюю комнату, толкнул рубильник, вернулся в аппаратную и включил прибор. В лаборатории зажужжало, загудело, запахло озоном и канифолью.
Денис Владимирович поднял глаза и увидел, что милиционер стоит уже не возле двери, где находился прежде, а возле окна. Сам не понимая почему, начальник бросился к нему, схватил за руку и отшвырнул от окна. В этот момент в приборе что резко щёлкнуло, над излучателем поднялся сиреневый туман, в котором обозначился тонкий прямой расширяющийся луч, который уткнулся в стену, где только что находился следователь Висяков, затем проник за неё и достиг облупленной стены старинной арки, на которой неведомый фанат написал чёрной краской бессмертные слова «Цой жив».
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Трое храбрецов стояли в проходной арке сгоревших купеческих усадьб, взявшись за руки и закрыв глаза. Они слышали цокот копыт несущегося к ним французского патруля, и проклятья фанатика Ипатия и его верного стражника с алебардой, спешивших к ним с другой стороны. Но у них не было другого выхода. «Или пан, или пропал», - как говорилось в старой русской пословице. Это была единственная и последняя возможность для них вернуться в своё время. Если вдруг этого не случится, придётся им начинать новую жизнь в глубинах российского времени. И как это у них получится, никто из них не знал, и знать не мог. Но они надеялись на лучшее. Эта уверенность держалась в них, пульсировала от одного к другому через сомкнутые в пожатии руки и общие мысли. Ничто не могло сдвинуть их с места и поменять их мысли. Они хотели вернуться домой, к мамам и папам, к своим друзьям и делам. Они очень верили, что это неминуемо должно случиться.
Резкий автомобильный гудок оборвал их ожидание и оцепенение. Но они ещё ничего не поняли. Затем грубый недовольный мужской голос вернул их к жизни.
- Эй, скоморохи, что стали посреди дороги. Дайте проехать.
Друзья открыли глаза и остолбенели от увиденного. Они стояли посреди арки в своей родной Москве, прямо напротив лаборатории физических полей, и мешали выехать со двора сквозь арку серенькому «Жигулёнку». Водитель высунулся из кабины и недовольно смотрел на них, на эту странную троицу в допотопных тулупах, в старинных малахаях и лаптях.
- Вы дадите мне проехать?
Вопрос водителя только-только дошёл до них.
- Ура! - вдруг закричала эта бешеная троица и стала прыгать вокруг автомобиля, вводя водителя в невольный ступор.
- Ура, мы вернулись! - кричали они и размахивали своими древними шапками. - Мы дома, дома! – и прыгали, прыгали, размахивая в стороны ногами в грязных плетённых лыковых лаптях.
Вокруг них уже стал собираться народ, дивясь на их странные наряды и поведение.
- Смотри, и девчонка там среди них, - удивлялись некоторые. - В тулупе и лаптях.
А счастливая Настя сбросила с ног лапти, а с плеч - тулупчик, осталась в кроссовках и лёгкой своей курточке. Освободились от старины и Сергей с Гошей, превратившись в самых обыкновенных москвичей. Ликующее счастье переполняло их, требуя выхода, заставляя прыгать и танцевать в проходной арке.
- Ура, мы вернулись, - кричали они, и люди, вовсе не понимающие, в чём тут дело, невольно заражались их счастьем, и тоже улыбались и радовались чужой непонятной радости.
Атмосферу необыкновенного праздника остановил недовольный голос начальника с балкона второго этажа.
- Жмеренецкий, может хватит орать и прыгать, время-то рабочее. Поднимайся, будем разбираться.
Сергей посмотрел на часы.
- Денис Владимирович, а рабочее время закончилось. У меня свидание сегодня в шесть на метро «Александровский сад». А мне надо ещё помыться и переодеться. Извините, завтра разберёмся.
Начальнику осталось лишь погрозить ему пальцем.
- Смотри, завтра не опаздывай.
Так это и есть тот самый пропавший Жмеренецкий? - удивился следователь Висяков. – Это где же он пропадал?
- В Тверской губернии кино снимают про старину. Вот он туда и смылся, негодяй, никого не предупредив. Выговор и прогул ему обеспечен.
- У нас это ему тоже даром не пройдёт, - пообещал следователь. – Пусть завтра явится в отделение и даст показания. И возместит ущерб по реабилитации служебной собаки Найды, которая уже который день не может работать.
- Завтра явится и всё-всё вам расскажет, - заверил Денис Владимирович и широко улыбнулся.
- Это ж надо, как бывает. Провалиться в девятнадцатый век и возвратиться обратно. Это же открытие мирового, нет, галактического значения. Может, и в будущее можно вот так прогуляться. Уму непостижимо, но факт неоспоримый. Нобелевка, нобелевка.
- Что это вы бормочете? - поинтересовался следователь Висяков. – Какая нобелевка?
Начальник недовольно посмотрел на гостя.
- А, вы ещё здесь? Рабочее время закончилось. Я тоже сейчас ухожу. Так что до свиданья. И скажите мне спасибо за то, что вы сегодня ночуете дома.
- А где же это я должен ещё ночевать? - удивился следователь. - Завтра Жмеренецкого ко мне, - напомнил перед уходом.
Выдворив назойливого посетителя, Денис Владимирович сел в аппаратной напротив синтезатора поля и надолго задумался. Жена ему звонила, звала домой, но он всё сидел и думал, размышлял. Домой он явился очень поздно, вызвав явное неудовольствие супруги.
Лаборант Сергей забежал домой, едва не насмерть обрадовав свою мамочку Аллу Борисовну, помылся, переоделся и метеором отбыл на свидание.
А Настя и Гоша, спрятав лапти в пакеты, отправились по домам. О Насте беспокоиться было некому. Тётя выступала на научном семинаре в Буэнос-Айресе, а мама в далёкой Находке и знать не знала о приключениях своей дочки. Кот Жак был предусмотрительно обеспечен сухим пайком и питьём на неделю, потому скучал, конечно, но виду не подавал, и проводил время либо на диване, либо на окне в гостиной, откуда флегматично наблюдал за людской суетой на улицах Москвы.
А родственники Гоши забеспокоились о сыне, но папа всех успокоил, сказав, что с ним ничего не случится, что Гоша умный и предусмотрительный мальчик, скоро вернётся домой и всё сам расскажет. Так и случилось.
Оставшееся время осенних каникул Настя и Гоша использовали, как всегда, очень успешно. Театры и музеи, стадионы и выставки стали объектами их интереса. Однажды они забрели в музей города Москвы, где их заинтересовал период французской оккупации столицы.
- Смотри, Гоша, что написано здесь о чудесном спасении Кремля от подрыва. Взорван оказался лишь Иван Великий, и то только подсобки, а сама колокольня устояла, и одна из башен была повреждена. По мнению историков, в момент подрыва башен Кремля пошёл дождь и залил дымящиеся фитили. Ответь мне, какой дождь мог идти в Москве в зимнее время?
- Настя, но если мы сейчас явимся к историкам и расскажем, как всё было, то разве они нам поверят?
- Вряд ли, - ответила Настя. - Гоша, а почему граф Тутолмин не поведал всем о тех, кто на самом деле спас Кремль от уничтожения, о нас с тобой? Ведь Сергей ему всё рассказал.
- Да он был бы рад, но как он объяснит, кто это совершил? Ведь мы появились, неведомо откуда, и пропали совершенно непонятным способом. Демоны, одним словом. Ипатий, небось, такого наплёл о нас, что не удивлюсь, если по Москве тогда пошли слухи о нашествии исчадий ада.
- Да ладно, пусть будет, как пишут историки. Мы же не для славы это сделали, а ради спасения нашего прекрасного Кремля. Вот он стоит перед нами во всей красе и величии.
- И будет стоять ещё много-много лет, - закончил дискуссию Гоша.
ЭПИЛОГ.
Многое изменилось в лаборатории физических полей после возвращения Сергея из далёкого прошлого. Это особенно шокировало девушек-сотрудниц, которые все глаза проглядели, как уважаемый начальник Денис Владимирович и лаборант Сергей целыми днями, забыв об обеде и кофе-ланче, не покидают аппаратную. Стену напротив излучателя оклеили картоном, все углы заставили коробками с микрочипами, и сами целыми днями колдовали над приборами, добиваясь непонятно чего.
Настя и Гоша через несколько дней посетили Сергея в его лаборатории.
- Как дела продвигаются с «Нобелевкой»? - спросила Настя с глубоким намёком.
Сергей устало махнул рукой.
- Никак не продвигаются. Перепробовали все режимы, испытали все имеющиеся в природе чипы, и ничего, совсем ничего. Чипы либо сгорают, либо не сгорают, а нужного излучения нет. Оказывается, всё дело в тех микрочипах, небольшую партию которых мы получили месяц назад из Китая. Мы срочно заказали такую же, но нам ответили, что та партия была изготовлена мелкой артелью в одной из пригородных деревень Шанхая. Сейчас артель распалась, поскольку крупную партию аналогичных микрочипов заказали оборонному заводу под Пекином. Найти изготовителей тех чипов оказалось невозможно. Вот мы и бьёмся каждый день, пытаясь найти подходящий чип, но тщетно. Только электричество тратим.
- Получается, что на наше возвращение потрачен был последний уникальный микрочип? - спросил Гоша.
- Именно так, - согласился Сергей. -
- Хорошая ситуация, - вмешалась Настя. - Значит, если бы с первого раза мы не вернулись, то не вернулись бы никогда.
- Совершенно верно, - опять согласился Сергей.
- А вдруг у вас получится, и вы опять кого-нибудь отправите к опричникам Ивана Грозного.
- Мы это предусмотрели, и обили стены картоном.
- Почему картоном, а не свинцом? - удивились ребята.
- А потому, что только органика удерживает торсионное поле, - печально объяснил лаборант. - А вы чем занимаетесь?
- У нас каникулы, - пожал плечами Гоша. - А чем занимаются на каникулах? Отдыхаем, развлекаемся, ходим в театры, на стадионы, вчера на группу «На-На» сходили. Симпатичные ребята.
- Сергей, а нам иногда кажется, что всё то, что случилось с нами в прошлом, просто нам приснилось, - сказала Настя.
- А лапти вам ничего не напоминают?
- Лапти мы храним для музеев.
- Я думаю, что нам надо описать всё то, что было с нами. У меня есть знакомый писатель в Находке. Пусть опишет все наши приключения, - предложила Настя.
- Хорошее дело, - согласился Сергей. – Никто вам не поверит, но читать будет интересно.
- Значит, одной интересной книгой станет больше, - добавил Гоша.
- А знаете, о чём я жалею? - вдруг сказала Настя.
- Это о чём же?
- Что я не увидела физиономий дьякона Ипатия и адьютанта Климовича в тот момент, когда мы все трое разом исчезли посреди арки.
Все трое дружно рассмеялись.
- Да, их погоня завершилась самым драматичным разочарованием, - добавил Сергей. - Этого они не забудут всю жизнь.
А на следующий день прилетела из Аргентины тётя Тамара и закончились школьные каникулы. Гоша на аэровокзале в Шереметьево, провожая подругу обратно в Приморье, предложил посидеть на скамеечке. Они вышли на площадь, отыскали свободную скамейку. Несмотря на позднюю осень, погода радовала ясным солнышком и тёплым ветерком.
- Какой тёплый денёк, - обрадовалась Настенька. – В наполеоновской Москве двести лет назад никто и понятия не имел о глобальном потеплении.
- Да, если бы в то время стояла такая тёплая погода, справиться с французами было бы не так просто, - добавил Гоша.
- Всё одно, прогнали бы супостата,- услышали они рядом с собой знакомый голос чуди. – А вы скворчатки, прощаетесь, стало быть.
Рядом с Настей на скамеечке пристроился Евсей в своей широкополой шляпе. Настя обняла и прижала к себе странного человечка. На глаза набежала слёзка печали.
- Да, Евсей, я улетаю обратно на берега Японского моря. Там у меня мама и учиться надо. А я всё забываю тебя спросить, как себя чувствует наша сокровенная тайна, сокровище ордена тамплиеров в подвалах Сухаревой Башни?
- А что ему будет? - пожал плечами чуди. – Ходы завалены, толки умолкли. Лежат сокровища и ждут твоего решения. Никто, окромя тебя, Настенька, не сможет им распорядиться. Вы с Гошей растите, учитесь, набирайтесь ума-разума, а время придёт, спуститесь в заветную комнату и отправите старинный клад на великое полезное дело. Чуди верят вам и на вас надеются. А пока лети на свою Родину, но нас с Гошей не забывай.
- Да разве вас можно забыть, - отозвалась девочка. - С вами столько испытано всякого, на несколько книжек хватит.
Через несколько минут авиалайнер уносил Настеньку в родные края, а далеко внизу в аэропорту Шереметьево ей махали руками вслед мальчик Гоша в серенькой курточке и странный маленький человечек народа «чуди» с белёсыми глазами и в широкополой старинной шляпе.
Владимир Янов, г. Находка.
Амурская область, мотель «Нижние Бузули».