Когда мы с женой Таней были молодыми и у нас родились дочки – Марина и Света, ещё одним членом нашей семьи стал ньюф Мартин. Он прожил с нами всю свою жизнь, и было в ней много забавного и трогательного – того, что по сей день мы вспоминаем со светлой радостью.
С коровами и их рогами Мартина связывала какая-то роковая (роговая) зависимость. Не иначе, в прошлой жизни, пёс выступал в роли обидчика этих достойных животных, и теперь они пытались отомстить нашему любимцу.
Мартину было три месяца, когда мы стали брать его с собой в более-менее дальние походы. На этот раз мы отправились на сбор земляники. Городок наш окружали живописные травяные холмы, отороченные лесными опушками. В июне на них вызревало так много земляники, что от красных капелек на изумрудном фоне рябило в глазах, и дух захватывало от сногсшибательного аромата. На просторе и ветреном раздолье паслись коровы и горожане – травы и ягоды хватало всем. Нашли и мы себе рясное местечко.
Ярко светит солнце в голубом небе, тёплый ласковый ветерок доносит с далёкой железной дороги мелодичный перестук колёс. Девчонки бегают наперегонки с чёрным мохнатым другом. Задорные взвизги, басовитое гавканье и топот дополняются перезвяком бубенчика и сочным травяным хрустом пасущегося рядом стада.
Идиллия.
Вдруг мы с Таней настораживаемся и отрываем глаза от наполовину наполненных бидончиков. Что-то изменилось в звуковой обстановке. Мы озираемся и наблюдаем следующую картину. Мирно пасущиеся до сих пор коровы, окружили нашу дружную компанию и, подняв головы, смотрят на Мартина странным взглядом. Такое выражение, но уже на лицах людей, я видел потом лишь однажды, много лет спустя.
Не удержусь, и парой строк обрисую ситуацию. Ко мне в гости приехали энтомологи – французы. Чтобы не терять времени и изучить обстановку, я отвёз трёх пожилых дядек весьма дикого вида на остров. Это у нас такая зона отдыха – тихая речушка, лес, изобилующий милыми полянками, загорелые тела и кричащие красками купальники. Пока французы молча бегали, размахивая сачками и перепрыгивая через разлёгшихся моих земляков, всё было тихо и благопристойно. Но вот в чей-то сачок попался экземпляр, заслуживающий внимания и из уст удачливого охотника разнёсся через весь остров восторженный возглас. Энтомологи стали перекрикиваться и не жалея своих глоток обсуждать добычу. На смеси французского и латыни, насколько я понимаю. Так вот, все отдыхающие дружно повскакивали со своих пледов и молча вытаращились на французов. Выражение их лиц и даже позы были точно такими же, как у тех самых коров, увидевших моего Мартина.
У людей был шок от абсурдности иноземной речи в столь кондовой глубоко-российской обстановке. Что привиделось коровам, не могу даже предположить. Настолько непохож ньюфаундленд на обычных собак, что рогатые, наверное, узрели в нем своего коровьего чёрта.
Мы с женой молча смотрели на непривычно мрачных бурёнок. Те, окружив нашу семью, также молча смотрели на Мартина. Девчонки и щенок почувствовали что-то неладное и тоже притихли. В наступившей тишине стало слышно как ветер посвистывает в высоких травинках. Изредка одна из коров фыркнув и боднув воздух, делала маленький шаг вперёд. И вдруг раздалось позвякивание – заинтересовавшись что там так привлекло подружек, к нам мерной поступью направлялся бык.
Мы не стали ждать развязки. Бросив бидончики с ягодой, мы схватили девчонок и Мартина под мышки – по весу они были примерно одинаковы – и кубарем скатились с негостеприимного земляничного холма на свою городскую улочку.
На этом знакомство Мартина с рогатым племенем не закончилось.
Через год Мартин превратился в громадного мощного пса, сильно смахивающего на медведя. Темпераментом, как и все ньюфаундленды, он обладал несколько флегматичным, взор его был ясен и не обещал подвоха. Но в удовольствии поозорничать он себе отнюдь не отказывал. Жили мы в своём доме, на земле, а Мартин, соответственно – во дворе. Как интеллигентную собаку благородных кровей на цепь мы его не сажали. И этот шкодливый монстр частенько развлекался следующим образом: встав неожиданно передними лапами на забор и практически свесившись над несчастным прохожим, он оглушительно рявкал пару раз у него над ухом, а потом, довольно повиливая хвостом, наблюдал как тот опрометью несётся к ближайшему туалету.
Впрочем, характер у Мартина был добродушный и миролюбивый. Чтобы он в своей жизни обидел кого-нибудь не по делу – нет, такого, пожалуй, не было. Несмотря на внушительные размеры и обманчивую малоподвижность, был он довольно спортивен. Ещё бы – ведь первый год я лично занимался общим курсом его дрессировки, а поскольку к месту занятий мы добирались каждый своим ходом – я на мотоцикле, Мартин бегом – то вкачался он за этот год изрядно.
После того, как в собаку был заложен приличный курс физической и моральной подготовки, мы оставили его в покое, и Мартин вёл размеренную, вольготную жизнь на свежем воздухе, попутно исполняя обязанности сторожевого пса и некоего диковинного экспоната, называющегося собакой, но больше похожего на гималайского медведя.
Однако, вернёмся к его непростым взаимоотношениям с коровами.
Однажды летом мы – две семьи собачников – отправились на пикник. Текла тихоструйная речка, зеленела мягкая травка, играли подросшие дети, резвились на раздолье собаки – Мартин и его подружка догиня Чара. Всем взрослым было хорошо и лениво после съеденных шашлыков и выпитого пива. Но тут мы увидели, что к нам двигается стадо коров. То ли время дневной дойки подошло, то ли пастбище было всё общипано – не знаю, но рогатое племя целенаправленно приближалось к нашему табору, намереваясь пересечь поляну прямо мимо нас.
Я тут же подозвал Мартина, уложил его и стал держать за ошейник, стараясь отворачивать его морду от незваных гостей. В общем-то особых усилий прилагать не приходилось – Мартин всё ж таки был воспитанной собакой и бурчал, кося глаза на коров лишь для порядку.
Через поляну благополучно проследовало несколько десятков дородных, солидных бурёнушек, миновал чуть поодаль и глава гарема – томно взмыкивающий могучий бычара. Уже и туча оводняка прожужжала вслед за донорами. Мимо нас торопливо топотила последняя коровка. Она припоздала и теперь, подозрительно кося в нашу сторону большими влажными глазами, спешила догнать своих подружек. Это была небольшая корова. Ещё и не корова, даже, но уже и не тёлка. Нетель – так называют этих рогатых красавиц, только собирающихся стать мамой и производительницей молока. Её острые молодые рожки торчали прямо вперёд, не успев ещё загнуться короной вокруг головы.
Мартин смиренно ждал своего освобождения, но не так просто обстояли дела с Чарой. Догиню держала хозяйка, и у них обеих не хватило сил и терпенья дождаться, когда мимо нас пройдёт этот самый злополучный нетель.
Чара вырвалась. Она бросилась к корове, но, как настоящая женщина не стала заниматься физическим устранением противника, а спровоцировала на драку своего приятеля, который – она знала это – был сзади, всё видел, и по джентльменски не мог не вступиться за подружку. Чара облаяла корову и отскочила в сторону, уступив место Мартину. Я при всём желании не мог удержать его благородного порыва. Ещё бы – я в то время весил 65 килограммов, а Мартин – 70.
И вот тут происходит то, чему я вряд ли поверил, если бы мне об этом рассказали. Но я видел это собственными глазами, и читателю придётся поверить мне на слово. Клянусь, всё так и было!
Мартин в два шага приблизился к корове и, в каком-то львином прыжке, бросился ей на загривок. Задавить, что ли, решил! Корова успела наклонить к нему голову, чтобы встретить врага на рога – это был её единственный шанс. Не знаю, наверное, Мартин тоже в последний миг успел наклонить голову вниз, но встретились они лоб в лоб. В прямом смысле слова! Раздался звук, как будто ударились два бильярдных шара, только громче. Мартин угодил точно между рогов, и это его, дурня, спасло. Корова упала, вернее рухнула на бок и стала конвульсивно дёргать ногами. Мы все – взрослые и дети, открыв рты стояли рядом и молча переглядывались. Мартин и Чара с хвастливым лаем носились вокруг поверженной добычи. Наверное, они ждали, когда мы начнём её свежевать.
Ситуация складывалась нехорошая. Убийство коровы – дело нешуточное. Хорошо, если никто не видел, а если… Но тут коровёнка захлопала глазами, стала шевелиться и с раскачки поднялась на четыре ноги. Дико озираясь и пошатываясь, она встрополила совсем в противоположном от первоначального направлении.
Мы не стали тратить время на воспитательно-наказательную работу с собаками, быстренько свернулись, попрыгали в машины и, не мешкая, свалили с места происшествия. Я больше ничего не слышал о последствиях этого инцидента. Думаю, что если бы с коровой что-то было не так, хозяин всё равно разыскал бы нас и тогда… Но, как говориться, хорошо всё, что хорошо кончается…
Последний эпизод , иллюстрирующий влияние на собачью судьбу острых рогов, едва не закончился трагически.
Как помнит читатель, Мартин обитал на дворе, без привязи. Заборы для него, конечно, были препятствием. Но условным. Одним словом, он прогуливался. По ночам, естественно. А что делать – девяностые. Денег нет. Хозяевам жрать порой нечего было. А ему – бугаю здоровому – булки хлеба в день было весьма и весьма недостаточно. Хотелось иногда чего нибудь белкового или жирненького. Мы, каюсь, закрывали глаза на его похождения.
Иногда Мартин приносил чёрствый хлеб, иногда кусок подвонявшего сала, а как-то раз, зимой он припёр дохлую замороженную кошку. Я не стерпел этого и отнёс её подальше на пустырь. На следующий день она опять была у нас во дворе. Обглоданная на две трети…
А однажды Мартин принёс коровий рог средних размеров. Ну, тут уж я не стал возражать – пусть добытчик сам решает, что делать со своим трофеем. Пару дней он его таскал по двору, мослал, слюнявил, глодал и скоблил. Потом рог исчез. А Мартин заболел.
Первое, что мы увидели - собака стала какать кровью. Причём, кровь была свежая, живая. Мартин приседал и у него из заду выбрасывалась под напором струя алой крови. Было морозно и горячая кровь, растапливая снег, застывала на нём ноздреватой кочкой. Тут же слетались воробьи и жадно клевали «свежину». Мартин шатаясь отходил на крыльцо и лежал до следующего позыва.
Рог проглотил – решили мы. Нужно было срочно везти Мартина в город. Мы почему-то были уверены, что в любой ветлечебнице ему сделают операцию и извлекут злополучный рог. Но ветеринары нам отказали: – это сложная операция, такую только в сельхозинституте, на кафедре ветхирургии могут сделать. Езжайте в край, – сказали они.
Ехать в край у нас не было ни времени, ни денег. Вернулись мы домой. Мартина из машины пришлось извлекать волоком. Он из последних сил отошёл в сторонку, присел, чтобы извергнуть из себя ещё один стакан крови – в машине, бедолага терпел…
В отчаянии мы наблюдали как угасает в нём жизнь. И тут Таня решилась на последнее средство. Она засунула Мартину в пасть (так решительно и безвозвратно давать лекарства могла только она) сразу три таблетки мумия. Мы частенько пользовались этим средством как общеукрепляющим, но, конечно, в гораздо меньших дозах – полтаблеточки, редко – целую.
Прошло несколько часов, Мартин не вставал, чтобы сходить в туалет. Но и хуже ему не становилось. Напротив, он стал проявлять интерес к окружающим. Исчезла из его взгляда та отчуждённость, которая появляется у живого существа, приготовившегося к смерти.
Случилось чудо. Мартин отлежался и через несколько дней окончательно поправился. Вот тогда мы окончательно убедились в целебных свойствах мумия и стали каждому рекомендовать иметь его в аптечке.
А Мартин прожил после этого ещё много лет. Никто больше не пытался его забодать, а, приключений, впрочем, хватало в его жизни. Но это – другие истории…