Моей семье посвящается: Александру Колычеву, Людмиле Колычевой, Сергею Колычеву ст., Сергею Колычеву мл., Наталье Колычевой. Спасибо Вам, что вы есть у меня!
На столике остывала чашка кофе. Два свежих круассана лежали нетронутыми. Официанты, словно бабочки, порхали от столика к столику, с приторной вежливостью вопрошая: "Не угодно ли чего?"
- Нет, - отмахнулся я, нехотя беря нож и намазывая круассан маслом.
Дежурно улыбнувшись, официант оставил меня в покое. Я отложил круассан. Есть совершенно не хотелось.
За окном стоял туман, пришедший вчера с океана и, упорно не желавший рассеиваться. Ни один лучик солнца не мог пробиться сквозь эту плотную пелену, именуемой в физике мелкодисперсной системой.
Даже колибри, стайками порхавшие еще вчера от цветка к цветку, попрятались в зарослях пуансетий и илан-илана. Воробьи, не желающие летать в тумане, путались под ногами прохожих. Казалось, что кипящую в городе жизнь поглощал туман.
Я поежился от ощущений холода, который принес арктический циклон вместе с туманом и обхватил чашку, с еще горячим кофе, обеими руками.
Я держал чашку, смотрел на кофе, вдыхал его аромат и думал. Думал о том, как давно я не видел снега...
Белого, пушистого и липкого снега, из которого мы лепили снеговиков и которым играли в снежки;
Колючего и сухого снега, в Крещенские вечера, когда за окном выла вьюга и метель, заметала поземкой свежие следы.
Как давно я не вдыхал морозного воздуха...
Помнится, в детстве, мама зимой вывешивала свежевыстиранное белье, на улицу, на мороз и, когда влага вымерзала, заносила домой эти огромные, покрытые инеем ледяные пласты простыней. И тогда квартиру заполнял аромат свежести. Морозной свежести. Иней, появившийся от домашнего тепла, сначала белел, потом искрился бриллиантовым блеском и, наконец, исчезал.
Я потянул воздух носом и, вместо аромата кофе, почувствовал тот самый запах тридцатилетней давности. Запах морозного утра.
Странно устроена человеческая память. В клетках мозга хранится столько информации, что ни одному самому мощному искусственному интеллекту и не мечталось, и, она всплывает через годы, яркими воспоминаниями.
И мне вспомнилось, как я первый раз встал на коньки. Первые мои коньки-снегурки. Двухполозные.
Отец мне их купил, когда мы были в отпуске, в Иркутске. В июне. И с того момента, я с нетерпением ждал, когда наступит зима. Это тоже было тридцать лет назад. Даже чуть больше, тридцать два...
И вот, первый лед сковал озеро, которое находилось недалеко от дома. Почему находилось? Потому что сейчас оно пересохло и от него осталась небольшая грязная лужа. Раньше же там водилась рыба и находился поселковый пляж, с чистым желтым песочком на одном берегу, а противоположный берег был облюбован рыболовами-карасевиками, как я их называл.
И вот, вернемся к рассказу, первый лед сковал воду. Тепло укутав меня, водрузив на санки и вручив в руки коньки, отец повез меня на озеро. Там, прикрепив снегурки мне на валенки ремнями, поставил меня на лед. Едва сделав первых два шага я закричал:
- Папа, смотри, тройной толуп! - и прыгнул вокруг себя, приземлившись или приледнившись, на пятую точку.
- Осторожней, - засмеялся отец, поднимая меня...
Я заулыбался. Вспомнилось, как после мы пришли домой, а мама напекла целую гору хрустящего, румяного хвороста. И я ел, это любимое мною лакомство, запивая сладким чаем с молоком.
Я не заметил, как взял круассан, уже намазанный маслом, и откусил. Сделал глоток кофе, и, воспоминания понеслись дальше.
На окраине поселка, что мы называли "За трубой", возвышалась насыпь с водонапорной башней и, зимой там образовывалась высокая ледяная гора.
Помню, как с младшим братишкой мы ходили туда, кататься на санках. Ледяными брызгами в стороны от полозьев разлетался лед, а мы неслись вниз и смеялись. А потом, в темноте зимнего вечера, по хрустящему снежному насту, возвращались к ужину домой.
Туман за окном никак не рассеивался. И, хотя, утро давно уже прошло, стрелки часов показывали одиннадцать, день продолжал оставаться укутанным молочной пеленой.
Я с удивлением обнаружил, что чашка уже пуста, а на блюдце остался один круассан. Я попросил принести еще кофе.
Аромат свежего кофе взбодрил меня и я сделал глоток. Туман мне уже не казался чем-то безрадостным и холодным. Воспоминания меня вновь увлекли к снегу.
Первый год после школы... Учеба в медицинском колледже не получилась. Чертова желтуха свалила меня и после больницы, мне пришлось взять академический отпуск. На период отпуска я решил остаться в родительском доме.
Помню, что это был Покров День. С утра темно-синие тучи закрыли небо, в воздухе пахло легким морозцем, а к обеду повалил снег.
Большие, влажные хлопья сначала падали на асфальт и крыши домов и, сразу же таяли. А ближе к вечеру снег разошелся во всю мощь. Большие хлопья ровными нитями, как ватный снег на ниточках, которыми украшают к Новому году потолки, свисали с темного неба. Мириады снежинок летели вниз, создавая замысловатое желтое свечение, отражая свет от фонарей. Я сидел у окна, и из кассетника лилась моя любимая песня Патрисии Каас:
"...Les hommes qui passent, pour tant,
Qu'est-ce que j'aimrai en volerum"...
А за окном шел снег... Пушистые, огромные хлопья, мягко ложились на землю, обвивали ветви яблонек и сиреней в родительском саду. Это был самый красивый снег в моей жизни.
Серый день набирал обороты. Туман сгущался вновь. На улице, за окном, зажглись фонари... А я заказал третью чашку кофе и подумав, попросил принести сэндвич. Видимо, аппетит приходит с воспоминаниями.
"...Горько, горько!!!" - раздалось в зале ЗАГСа, после традиционного: "Объявляю вас мужем и женой, теперь жених может поцеловать невесту". Зазвучали звуки вальса и мы с Наташей закружились в медленном танце...
Со всех сторон, к нам, с поздравлениями подходили наши родные и друзья. Я подхватил невесту и на руках вынес из ЗАГСа. Было двадцать второе ноября одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года. С утра кружил легкий снежок. Наш свадебный кортеж проследовал на озеро, что находилось невдалеке от поселка.
Мы выехали на лед, и там вырисовывали замысловатые зигзаги, нашу машину крутило и вертело на льду. Мы визжали и смеялись. Мы были счастливы. А на берегу озера, под снегом, бегали наши друзья и видеооператор. Они кричали: "Вы куда? Что вы делаете? П...ц!!! Ну и счастья вам на этом льдЕ!"
" Эх, Наташка, Наташка, что же мы сотворили со своей жизнью? - думал я откусывая сэндвич, - ведь мы были счастливы... И это был наш с тобой, только наш свадебный снег."
И мне вспомнились строчки, которые я написал на тетрадном листке еще лет двадцать назад. Как же кстати они оказались именно сейчас, отражая все то, что творится на душе:
Всю ночь идет снег,
Покрывая ковром, черную землю.
Смоет белый снег,
Грехи, нажитые мною, за много лет.
Пусть идет всю ночь,
Снег, и за окном,
Пусть метель кружит и, до утра,
Буду долго ждать,
Ночку коротать, с сигаретой,
Как всегда.
Ждешь ты или нет? -
Знает только снег...
Я к окну подойду,
Тихо пепел стряхну,
А там - падает снег.
Всю ночь идет снег,
Покрывая ковром, черную землю.
Смоет белый снег,
Грехи, нажитые мной...
***
Новогодняя елка на главной площади города зажглась разноцветными огнями. Серый лохматый мишка, в костюме которого был Сережка Потехин, подхватил Сашку на руки.
- Сергеич, вставай рядом! Наташа! - кричал Коля.
Мы встали под елкой и Коля нас сфотографировал. Получилось милое семейное фото: я с Наташей и наш сын у медведя-Потехина на руках.
Тысячи людей собрались на площади по случаю открытия городской елки. Мои артисты уже переодевались после шоу в автобусе. Ледовую площадку, после выступления фигуристов, заняли любители коньков, а на ледяные горы выстроились очереди.
На правах режиссера праздника, директора площади и Сашкиного отца, я подхватил сынишку на руки и мы взобрались на горку. Я сел на картонку, посадил сына на коленки и мы понеслись вниз. Когда мы съехали, Сашка закричал: "Папа, еще!" И так, мы каталсиь часа два, а Наташа, стоя в стороне от горки, пыталась запечатлеть нас на фотокамеру, летящими вниз.
С раскрасневшимися от мороза щеками, глазами сияющими счастьем, мы радостные вернулись домой и после смотрели Сашкин любимый мультик про Крошки-ножки...
Бульвар Санта Моника был окутан туманом и вечерней мглой. Неоновые рекламы, огни фонарей совсем по-иному смотрелись в этот туманный крещенский вечер. Вечер светился особенной красотой.
Мне почему-то захотелось вдохнуть этот прохладный туманный воздух. Не дожидаясь счета, я положл на столик двадцать долларов и вышел из кафе. Постояв с минуту, я шагнул вперед, в туман, надеясь, что где-то там, в тумане, я увижу родной, белый и счастливый забайкальский снег.
January, 19th-29th, 2015. West Hollywood. USA.