Мы с другом Вячеславом вечером усталые после работы возвращались домой на электричке. Нам повезло: хотя в вагоне оставалось мало свободных мест, освободилось целое купе. Видимо, его занимала только что вышедшая компания молодых людей.
Я сел посередине, Слава устроился напротив меня. Некоторое время мы так и ехали, потом он и говорит:
- Ты знаешь, Семён, меня вся эта подготовка к отопительному сезону здорово достала, пожалуй, я прилягу.
Он снял рабочие, заляпанные грязью ботинки, и поставил их под лавку, поджал под себя ноги, чтобы не загораживать проход, подложил под голову спортивную вязаную шапочку, правую руку положил на бедро, а левая, не найдя себе места, свесилась к полу. На ее тыльной стороне засинела наколка: «Как мало прожито, как много пережито» - дань пацанской моде шестидесятых годов прошлого века.
Оба мы пенсионеры, но ещё работаем, так как на пенсию сейчас прожить трудно. Он – главным энергетиком, а я инженером по КИП и Автоматике.
Устал Вячеслав действительно здорово. Работа не задалась со вчерашнего дня. С утра нагрянули комиссии из Гостехнадзора, Котлонадзора, Газотехнической инспекции, помощник депутата и с ним несколько человек, проверять готовность к отопительному сезону. Потом надо было подготовить кучу бумаг для разных ведомств, так что к пуску котла приступили только вечером предыдущего дня. И тут пошли одна за другой технические накладки.
Сначала, часов в девять вечера полетел подшипник подающего насоса; на его замену ушло около часа. Потом при розжиге котла ошиблась неопытная молодая оператор. Первый розжиг не удался, и она сразу же нажала пусковую кнопку, вместо того чтобы провентилировать топку в течение пятнадцати минут перед повторным розжигом, как положено по инструкции. Раздался хлопок защитного аварийного клапана, выбросившего высоко вверх клочки разорванного листа асбеста. Пришлось его восстанавливать; на это тоже ушло время.
Были потом и еще какие-то мелкие неполадки. Утром дала течь труба, подающая горячую воду в поселок, уложенная лет сорок тому назад. Пришлось сливать воду и заваривать образовавшуюся трещину.
В таком напряжении прошел сегодняшний день. Предыдущую ночь он не спал; наконец, к вечеру все устаканилось, и Слава смог расслабиться.
Моя же работа была проще. Я заранее отрегулировал приборы, и ночью покемарил часов пять-шесть в каптерке. Единственное, что меня беспокоило, это шов на правом глазу, после операции против глаукомы, которую мне сделали несколько дней тому назад. Глаз все время слезился, под ним образовался здоровенный синяк, как будто кто-то хорошо врезал мне кулаком.
На следующей остановке поезда в вагон вошли пассажиры. Хотя почти все места были заняты, к нам никто не подсел: люди предпочитали стоять, уж больно лежавший на скамейке Слава был похож на бомжа. Только одна видимо не очень брезгливая старушка села слева от меня ближе к проходу.
На другой остановке опять вошел народ, но единственное оставшееся справа от меня место никто занимать не спешил. Наконец, одна женщина лет шестидесяти пяти с серьёзным и строгим выражением лица, какое бывает у главных бухгалтеров и начальников жилищно-эксплуатационных контор, решилась:
- У вас свободно?
- Свободно, проходите, – ответил я.
Она уселась, посмотрела на спящего Вячеслава, на наколку на его руке, повернулась ко мне, увидела здоровенный синяк под правым глазом, быстро вытащила большую сумку, которую засунула под лавку, вскочила и со словами:
- Пьянь одна кругом! – двинулась к проходу.
Ее слова задели меня, и я по-французски (даром, что ли у меня в школе и в институте по нему были хорошие отметки) сказал:
- Madame! Vous vous ;tes tromp;e! Nous ne sommes point ceux pour qui vous nous aviez pris !
И тут же по-русски:
- Мадам! Вы ошиблись! Мы совсем не те, за кого вы нас приняли! Мы инженеры. Мой товарищ прилег, он смертельно устал, потому что не спал предыдущую ночь, пускал котельную в поселке N, откуда мы и едем.
Народ вокруг засмеялся. Женщина остановилась, а затем вернулась на покинутое место:
- Извините, меня! Уж больно вы на алкашей похожи!
От этого шума Слава проснулся, сел на лавку и спрашивает:
- Чего это кругом ржут?
- Да, нас с тобой за бомжей приняли, вот и смеются.
- Ребята, обратилась к нам женщина, - извините меня ещё раз, за то, что обидела. А в качестве искупления, вот вам… из моего сада.
И она протянула два больших желтых антоновских яблока. Так мы и доехали до дома, время от времени смеясь над происшедшим, но смеялись уже втроем.