Владимир Михайлович Чуйков родился в 1920 году в с. Рыбушка Широко-Карамышинского района Саратовской области в самой обыкновенной крестьянской семье. Жизнь, как и у любого крестьянина, была несладкой. Отцу и матери, чтобы прокормить пятерых детей, приходилось работать с утра до ночи. В 1931 году, в самом начале тотальной коллективизации, Чуйковы отправились искать лучшей доли на юг, в Азербайджан, к родственникам. Там и началась трудовая деятельность Володи. Он был самым старшим в семье и, едва кое-как окончив 6 классов, 12-летним пацанёнком пошёл работать в откормсовхоз ездовым, а юношей устроился простым рабочим в бурразведку Азнефтестроя. Отсюда его и забрали в армию в 40-м. Он попал в Прибалтийский военный округ. После окончания в мае 41-го Рижского понтонно-сапёрного училища Владимир был направлен в роту связи 657-го полка 125-й стрелковой дивизии. За несколько дней до начала войны советские войска стали подтягиваться к границе. Передвигались скрытно, ночью, но исходные рубежи занять не успели. 22 июня, рано утром фашисты начали наступление:
- Одна суматоха была. Не знали, куда бежать. Ни боеприпасов не было, ничего. А немец и бомбил, и наступал.
Наши отступали почти до самого Ленинграда. У Ораниенбаума изрядно потрёпанную дивизию погрузили на баржи и, через Кронштадт, отправили в северную столицу. Там около недели и шло формирование. Потом дивизию бросили под Колпино, город, известный своим Ижорским заводом. Ополчение из рабочих этого завода тогда, в сентябре 41-го сыграло огромную роль в обороне города:
- Когда немец занял Украину, он пустил листовки: «Спешите в плен, чтобы получить землю». Мне командир говорит: «Пробеги по траншеям, посмотри, что там». Я пробежал. Докладываю: «Товарищ лейтенант, одни винтовки стоят, и никого нет». А он: «О, мама родная, что делать?» К телефону и – звонить в Колпино. Оттуда и прислали нам ополченцев. Они держали оборону дня три-четыре. Необученные были, но сражались честно.
Там было два противотанковых рва. По ним танки немецкие ходили, заровняли всё трупами. Даже окопаться во рвах было нельзя. Начнёшь копать, а оттуда – воздух гнилой. Два противотанковых рва, набитых трупами: и нашими, и ихними. По 5-6 атак отбивали. Всё ижорское ополчение там легло.
Вспоминая о том, что было пережито в годы войны, Владимир Михайлович часто обращается к своей жене Анастасии Максимовне, словно ей всё это и рассказывал. Ей тоже пришлось несладко. В 17 лет Настя Мосиченкова оказалась на оккупированной территории в Калужской области. Но вспоминать ей об этом не хочется:
- Вспомнишь - только вот аж больно становится и больше ничего.
Владимир и Анастасия познакомятся в Таллинне в 44-м, а поженятся уже спустя три года. Ну, а тогда, в 41-м не до любви солдату было, не до женщин. У солдата – главная женщина, говорит Владимир Михайлович, - шинель да оружие. И бои, бои, бои:
- Кода вы почувствовали, что можете бить немца?
- Когда Жуков приехал. Сначала Ворошилов нами командовал. Потом Жуков. Он как прошёлся по окопам: кругом грязь, вши. «Так не пойдет» - и у нас боеприпасы появились. И в рукопашную ходили. Немец в атаку, и мы в атаку. По сто граммов и – вперёд. Сражались кто чем попало. А как убьёт кого, так оружие из рук не возьмешь: так крепко зажато. Пока пальцы не обрежешь, не возьмешь. А немец русского штыка боялся. Страшно только первым было подниматься.
Подниматься в атаку за время войны пришлось не раз. После Колпина дивизия заняла оборону на Пулковских высотах. Здесь она провела в боях почти два года, вплоть до наступления в январе 44-го. По делам службы Владимиру нередко приходилось бывать в самом Ленинграде, и он собственными глазами видел умирающих от голода ленинградцев:
- По городу валялись трупы: и завернутые, и открытые.
В Ленинграде Владимир окончил курсы связистов и так до конца войны и провоевал в связи. А наступление от Ленинграда началось в январе 44-го года:
- Когда мы прорвали оборону немцев под Пулковом, заняли ихние землянки. Ну, я развернул радиостанцию, слушаю. Вдруг какой-то шум снаружи. Все выбежали, а мы с помощником остались. Я дверь подпёр бревном. Окно выставил, слышу – граната – хлоп! «Эфка» немецкая. Я её хватаю и обратно, и она там уже – бух! Вторую пропустили в землянку, и она там взорвалась. Третья со шнуром. Я её тоже назад бросил. Думаю: «Что же мне делать?» Вытаскиваю автомат и – очередь. Всё затихло. А тут уже и рассвет. Выходим, а там два немца лежат. «Ну, - говорю, - хватит».
И покатилась карающая волна Красной армии дальше. Под Нарвой Владимир был ранен осколком мины и на два месяца вышел из строя. А потом – снова бой. И вспомнил солдат о том, как поддерживал связью штрафные батальоны:
- Там ниже старшего лейтенанта людей не было. Одни офицеры. Люди в штрафбате хорошие. А как раньше было?! Взять сопку! А как её взять? Командует полк и дивизия. Звонят по рации, говорят: «Подымай! Плохо руководишь!» Подымаешься. Теряешь людей, и – в штрафную.
Владимир Чуйков дошел до Восточной Пруссии. Там, под Бреслау, его догнали сразу три боевые награды, и одна из них – медаль «За отвагу». За что конкретно, Владимир так и не узнал. За время боев столько всего было, что выделить что-то сложно, и наград, по его мнению, могло бы быть и больше:
- Кого в первую очередь награждали? – офицеров. А солдаты – это … Если б я офицером был, разве столько бы было наград. У офицеров вон – по самое никуда. А что он? Воевал? Я вот в штабе как-то был. Как принесут коробочки, так они между собой их и делят. «А что, - говорят, - их завтра никого не будет. Они себе их выписывали и всё. Солдат есть солдат. Солдат – это, как говорится, труп.
Победа, хоть её и ждали с нетерпением, пришла неожиданно. Конечно, победе радовались, радовались искренне. Только радость была с некоторой горчинкой:
- О победе мы ещё на Карпатах узнали. На втором этаже жилого дома развернули радиостанцию. Вхожу, вижу: начальник штаба угрюмый сидит. Я ему: «Товарищ лейтенант, а что вы сегодня какой-то угрюмый?» - «Знаешь что? – отвечает, - поляки передали – войне конец». А я говорю: «Да если б я узнал, я бы со второго этажа прыгнул от радости, что живой остался». А он: «Э, Владимир, подожди ещё что будет». – «Как что будет? Конец войны». – «Нет, ты ещё узнаешь». Вот оно правильно и есть. Узнали, что такое война кончилась.
А война принесла голод, разруху. Владимир сам всё это видел, проезжая по уставшей от войны стране по дороге к своим – в Азербайджан. Получая сухой паёк на станциях, он его тут же почти весь раздавал голодающим женщинам и детям, оставляя себе лишь немного хлеба. А там, в Азербайджане, ему в качестве пайка и вовсе выдали 200 граммов соли: что хочешь с ней, то и делай! В Азербайджане Владимир долго не задержался. Родители один за другим умерли во время войны. Братьев и сестёр рассовали по детским домам. И поехал молодой солдат в Калужскую область, к Насте, с которой познакомился еще в Таллинне. Так началась его мирная жизнь.
2000 г.