(Michaela Knizhova photo "La Mort de la Mite")
Вниз по улице, мимо частных домов, идет старуха с серебряными волосами. Войлочные башмаки на молнии, коричневые колготки, сальный халат и новый передник. Я провожаю ее взглядом, пока не скроется.
Скрылась.
И тут она возникает у меня за спиной!
Боязно…
Медленно поворачиваюсь всем телом, с холодом за плечами, успеваю поймать ее ход - пятку и край халата в проеме между кухней и коридором.
Иду за ней.
Теперь она мелькнула у зеркала. У меня поднимаются волосы на затылке. Я накрываю своим тревожным вниманием весь дом. Пульсирует ход бесшумных часов. Тугая кожа на висках сдерживает вспухшие шарики вен.
Лишь немного ослабил хватку, и прямо передо мной встают в воображении ее вещи, из ума не выходят теплые вещи – обувь, колготы, тяжелый халат. Старые люди мерзнут. Она готовилась встретить кого-то в ярком переднике. Хотела порадовать. Жуть.
Несколько раз обхожу комнаты, заглядываю в ниши, подвал и шкафы. Ее - нет. Но я точно знаю, что прямо сейчас она переступает с ноги на ногу позади меня.
Если ко мне пришла смерть, ее никто не должен видеть, кроме меня. Она сегодня без инструмента, - ей трудно таскать ручную косу на деревянной ручке.
Но мне не снится эта старуха с серебряными волосами, - я видел ее в окно. Я знаю ее присутствие. Дома нет никого, кроме меня. Я выхожу за калитку. Делаю несколько шагов, мимо домов, вниз по улице. Я разглядываю на асфальте песчинки, превращенные в след резиновыми подошвами ее войлочных башмаков. Молнии на ее обуви не застегнуты, они заедают, так проще снимать. Я все понимаю.
- Повторяй за мной, - чмокает она в ухо беззубо. – Говори вслух: «Ты должна оставить меня в покое! Сгинь, старая дура!» – глухо, больными легкими, выговаривает хихикающая старуха.
«Ты должна оставить меня в покое».
Все верно.
Вот моя улица. Вот она. Старуха хотела меня порадовать. Я видел ее в окно: черные войлочные башмаки, выцветшие колготы с побелевшими коленками, толстый ворсистый халат, жидкие длинные волосы, свернутые спиралью на макушке, в них пластмассовый коричневый гребешок, дуги черных заколок и яркий передник с большим оттопыренным карманом.
Я ищу ее у себя дома, там, где, по-логике, может прятаться маленькая старуха. Заглядываю туда, где ее быть не должно. Долго стою у зеркала. Пока подозрительность не начнет таять. Я провожаю взглядом видение, пока оно не исчезнет.
«Ты должна покинуть мою голову».
- А помнишь? Сначала ты интересовался мной. Потом стал выпихивать. Скоро я стану тобой. Нас начнут путать. Потом ты исчезнешь. С нами всегда так, – неторопливо шепелявит ее дырка рта.
- С кем - «с вами»? – спрашиваю я медленно, поворачивая голову, стоя лопатками к ровной стене, теплыми вывернутыми ладонями подпирая холодную стену.
- С образами. Я живу по-старинке, но, как ты убедился, это не отменяет моей эффективности, – молодо и задорно смеется старуха. - Тебе надо справиться со скукой – это самое важное, – договаривает она через ровный овал улыбки. Ее рот закрывается сморщенной гузкой, потом губы разворачиваются тонкой полоской. - Не прогоняй меня. Будет - хуже.
Да. Я слишком хорошо думал о себе. Слишком! Старуха мне не принадлежит. Она приходила, чтобы сделать свои дела. Нет вечных дел. С образами всегда так: они были собой, дальше - становятся нами, и тогда их уже не найдешь.
«Не прогоняй меня. Я хотела порадовать».
Мне останется улица, дом, и кухня, комнаты, ниши, подвал и шкафы, зеркало, и коридор, и песчинки.
Бегущие через пальцы песчинки.
Скрипящие на зубах песчинки.
Моя спина, за которой нет прошлого.
Мой ум, у которого никогда не было будущего.
С образами всегда так.