Когда началась война, советское правительство задумалось не только о том, как защитить свои западные рубежи, но и о том, как избежать возможного предательства со стороны некоторых так называемых малых народов. Речь зашла об их депортации, то есть выселении. И первыми жертвами стали немцы, проживавшие на Кубани, на Кавказе и в Поволжье. 28 августа 1941 года, по решению правительства, была ликвидирована Республика немцев Поволжья, и всех немцев в течение двух недель отправили в глубь страны: в Среднюю Азию и Сибирь. Среди депортированных оказалась и семья Траут. Трауты жили в Краснодарском крае в немецком селе недалеко от города Кропоткин. Жили скромно. Хоть и имели свое хозяйство, но всё, на нём заработанное, уходило на содержание большой семьи в семь человек. Известие о выселении застало Траутов, как и всех немцев, врасплох. Рассказывает Полина Павловна Траут, теперь Фельде:
- Нам в школе сказали, что учёбы не будет: нас выселяют. Я пошла к родственникам ночевать. Но дядя решил всё-таки отправить меня домой. Он взял справку, что я здесь проживаю, и я побежала домой. По дороге набрела на летний лагерь, где выгуливали лошадей и кур. Там никого из людей не было, и я подумала, что всех уже увезли. Куры так сильно кричали, просились на волю, и я их выпустила. Они так через меня и полетели. А лошадей я отвязывать побоялась. Подбежала к дому и вижу, что наши ещё на огороде возятся. А там уже солдаты с пулемётами. Бабушка закричала на них по-немецки: мол, это наша девочка, и меня пропустили.
На сборы дали всего неделю. Но и то хорошо. По крайней мере, успели собрать всё необходимое:
- Папа всё говорил, что надо питания побольше взять. Кто-то брал тряпки, а мы – еду. Я сама мешков пять с мукой зашивала. Свиней резать не дали, но мы всё-таки одну ночью зарезали и кур немного.
Отец успокаивал, говорил: судьба значит такая. Через неделю немцев погрузили в товарные вагоны, как скотину (около ста человек в одном вагоне), и повезли. Обещали в тёплые края – повезли в Сибирь:
- Никаких условий не было. Обещали кормить, но не кормили. Воду не носили: как хотите, так и живите. Люди всякое переживали. Люди падали, как мухи. У одного жена должна была рожать. Он выскочил за сеном, а его арестовали. Так и не вернулся. И эта бедная женщина рожала на каких-то тряпках. Ребенок потом умер. Его так у железнодорожного полотна и закопали.
Везли ссыльных полтора месяца. За это время многие поумирали от голода. Траутов выручали запасы, приготовленные ещё накануне долгой дороги. Выпускали немцев редко. Мыться было нечем, и людей мучали вши. А под туалет приходилось приспосабливать у кого что было:
- У кого горшок, у кого ведро. Сходят и в окошко выливают. И никто никого не стеснялся. До стеснения ли тут. Полтора месяца немытые. Вши сыпались, как песок.
Впрочем, иногда немцев даже просили выйти из вагонов. Это случалось тогда, когда возникала угроза, что эшелон разбомбят фашистские самолёты:
- Немецкие самолёты пролетали, и немецкие летчики кричали: «Если в эшелоне военные, мы его уничтожим». Люди выходили и показывали, что едут гражданские, что военных в поезде нет.
- Их что, было хорошо слышно?
- Да. Они ведь низко-низко летали и кричали. В это время военные не выходили.
Привезли немцев в Новосибирскую область на станцию Чаны ночью. Мороз стоял 46 градусов. Большинство вынужденных переселенцев развезли по колхозам на поджидавших их санях. Траутов взяли не сразу. Папа у них был инвалид. Из пятерых детей только один старший брат и работник:
- Трое суток мы пробыли на станции. Нас вместе с некоторыми другими семьями поселили в клубе без окон. Был очень холодно. Мама сказала: «Тут дети-то замерзнут». Но мы всё-таки кое-как переночевали. А утром мама пошла побираться по домам. Одни что-то давали, другие отказывали. А грелись мы так: прыгали, толкались. На месте стоять было нельзя.
За Траутами приехали лишь спустя трое суток. Как они продержались, Полина Павловна сама не знает. И мучения, кстати, на этом не закончились:
- Нас в одеяло укутали, в тряпки, какие были, завернули и повезли. А мы с братом никогда на санях-то не ездили. И нас с братом начало тошнить. А мы сидели в обнимку. Так и пристыли друг к другу. Даже губки у младенца к соскам прилипли. Такой мороз. Остановились в какой-то конторе погреться. Дрожим, никак не отогреемся. Там буржуйка аж красная - так раскалилась. Брат так замёрз, что у него коленки загорелись, а он даже не чувствовал, пока ему не крикнули. Отогрелись и опять поехали.
Траутов поселили в бараке, холодном и буквально напичканном клопами. Поначалу жили очень голодно. На еду пришлось поменять практически все вещи, что привезли с собой. Отец, хоть с трудом, но нашёл работу: начал сапожничать. Однако какие во время войны можно было заработать деньги? Полину на содержание взяли из милости соседи по бараку. Они работали на мясокомбинате и не голодали, да и Траутам кое-что подбрасывать стали. Затем и Полина устроилась – в артель инвалидов. Там и шить научилась, что потом здорово помогло в жизни. Но далеко не сразу всё обустроилось. Первой потерей в семье стал сынишка, которому едва исполнился годик:
- Он простудился, видно, в дороге. Мама постелила ему в ванну. Он задыхался, царапался ручонками и в конце концов умер.
Там, в сибирской ссылке, немцев умирало много. Кто от голода, кто от холода, кто от болезней:
- Иду на вокзал, смотрю, лежит наш, деревенский. Маму позвала. Она санки взяла, мешок. Мы его повезли на могилку. У соседей попросили лопату. Да разве выкопаешь зимой. Наверное, его вороны вытащили. Мы его мало-мало закрыли и всё. Лишь бы наверху не лежал.
Ещё одна смерть поразила тогда девочку Полину. Но теперь уже у них дома. Умер по маминому недосмотру хороший знакомый Траутов:
- Он приехал с трудармии. Прямо скелет, обтянутый шкурой. Он народ повыспрашивал, кто где живёт. Люди его к нам отправили, потому что папа сапожничал и его все знали. Он пришел к нам. у него мешочек такой был, а в нём – капустные корешки, гнилые уже. Так вот, он их ел. Мама их выбросила, а он аж затрясся. Мы ему каши и дали. Папа пришёл и сказал, чтобы много не давали, а то он умрет. Но потом папа ушёл, а мама все-таки сжалилась и дала побольше. Он и умер. Папа трое суток переживал. А его жена, как узнала, что он у нас, так 45 км бежала, чтобы увидеться. Но не успела. Плакала. И ноги ему целовала.
Кстати, в трудармию забирали и старшую сестру Полины. Она работала в Самаре. А через несколько месяцев сбежала оттуда. Если бы не заступничество директора Заготзерна, который был дружен с Траутами, её бы наверняка посадили:
- Она приехала и пряталась. А директор сказал: «Пусть не прячется, если её арестуют, я её вызволю». Её забрали. Она плачет. А директор утром пошёл и сказал: «У меня здесь тоже фронт», - и забрал её.
И всё же один из Траутов пострадал. 12-летний Яков. Топить буржуйку в бараке было нечем, и по ночам все его жители ходили на вокзал воровать уголь. Однажды Яков и попался:
- Уголь-то нам и не нужен тогда был, но его тетка попросила пойти с ней. Он и пошёл. Его и арестовали. Год он отсидел. Когда ехал в тюрьму, его очень сильно избили. Семья пыталась ему помочь, а он отказывался, говорил, что лучше срок отсидит, чем опять в том страшном вагоне ехать. В сапожной мастерской там работал. Когда вернулся, его по ночам мучали припадки испуга.
А житьё-бытьё постепенно налаживалось. Трауты хоть и неграмотными были, но работящими да общительными, и поэтому пользовались всеобщим уважением. Так и дожили до Дня Победы:
- Утром встали, картошку рассыпали, чтобы перебрать, и пошли на работу. А нам говорят: «Победа! Никто сегодня не работает». Мы и бросились домой сломя голову. Картошку убрали, полы вымыли. А тут и гости подошли. Веселились весь день. Пели, танцевали. Никогда такое не забывается.
Не забывается Полине Павловне и то, что пришлось пережить. Особенно в первый год жизни в холодной Сибири. Помогла им тогда, как считает Полина Павловна, спасительная мамина молитва, которая вспоминается по сей день:
- Мы тогда, наверное, и выжили тогда из-за маминой молитвы. Все как-то вместе жили.
Полина Павловна ни на кого не держит зла. Это всё от бога, говорит. Наверное, так и должно было быть. И в одном она совершенно теперь уверена:
- Я вот думаю, что те люди, которые работали день и ночь, те и выжили. Трудитесь, не просите: «Дайте, дайте». Не ждите подачек, а работайте сами.
С этим лозунгом Полина Павловна и прошла через всю жизнь. Было время, когда ей пришлось несколько лет ходить с костылями. Муж умер. Одна с троими детьми. Но ничего, и духом не упала, и детей растила. Они-то и есть её натоящее счастье.
Жизнь, нечаянная радость!
Счастье, выпавшее мне.
Зорь вечерняя прохладность,
Белый иней на стерне.
И война, и лютый голод.
И тайга – сибирский бор.
И колючий, жгучий холод
Ледяных гранитных гор.
Как бы ни было тревожно,
Говорил себе: держись!
Ведь иначе невозможно,
Потому что это – жизнь.
Все приму, что мчится мимо
По дорогам бытия …
Жаль, что ты неповторима,
Жизнь прекрасная моя.
2000 г.
В фильме использовались стихи Анатолия Жигулина, который пережил несколько лет колымских лагерей.