Противоестественность происходящего вгоняла в уныние. Однако Василий со старшими сыновьями упорно всю зиму заготавливали строительный лес для избы и на собственном горбу (колхозные-то лошади нечасто выпадали в помощь) перетаскали на окраину деревни, как раз через большак, напротив приютившего их «развалюхи-скворечника».
Пришла весна.
Надвигался весенний сев, но Василий не менял своего отношения к коллективному труду и продолжал ежедневно вырабатывать только один трудодень. Своенравность Василия была замечена вновь присланным председателем и высоким, районным начальством. Глава колхоза и приехавший с ним представитель районной власти, накануне сева решили провести в коллективе воспитательную работу. Посреди деревни был собран сход всех селян.
Председатель, вдохновенно в общих чертах порисовал картину светлого будущего за горизонтом. Занудно сообщил крестьянам новость, что пришла весна и пора сеять. Те с удивлением согласились. Надо же? Опять весна! А они и не знали!
Наконец перешёл к главному. Громогласно, срываясь на крик, одновременно клеймил позором лентяя Василия Кочевника, и проникновенно хвалил его супругу-ударницу Анну. Эмоционально поражался, как она может терпеть в семье такого паразита?
К удивлению председателя, обычно шумный сход, не поддержал его и хранил гробовое молчание. Люди-то всё знали. Василий, насмешливо глядя в глаза председателя, дождался, пока иссяк словопоток и, улыбнувшись, сказал:
«Что ты бабьи разговоры разводишь? Пока товарищ из района разговаривает с народом, пойдём ко мне, потолкуем по-мужицки» – не дожидаясь ответа, повернулся и направился к своей избушке.
Председатель замялся от такой уверенности. Оглядел собрание – полная тишина! Районный начальник кивнул, и молодой руководитель затрусил, догоняя Василия. Молча дошли до домика. Вошли внутрь, где вокруг печки вдоль стен были укреплены двух-трёх ярусные лежаки и между окон в простенке маленький столик. Василий вдруг взял «гостя» за грудки, и прижав к косяку двери так, что у того захватило дух, спокойно сказал:
«Ещё раз устроишь такой балаган, подловлю и отобью всё нутро. Никто не узнает, от чего подох… мне терять нечего!» – и, отпустив, пошёл обратно на сход.
Председатель от неожиданности замешкался. Сначала стало расти возмущение насилием. Но, подумав, решил, что шума поднимать не стоит, ведь никто не видел его унижений. Однако смысл сказанного уяснил и, ощутив силу Василия, поверил, что тот не шутил. Выждав какое-то время, «перевоспитанный» руководитель, не спеша, двинулся вдогонку за Василием, с пристальным интересом оглядывая дальние поля, всем видом показывая, что ничего особенного не произошло.
Больше он никогда на собраниях, да и просто так, имени Василия не поминал.