Голова, стриженая почти под ноль, низкая щетинка светлого ежика- руку сводит, когда я вожу ладонью по ее голове туда-сюда. Огромные глаза вопросительно смотрят. Она приходит и сидит, поджав ноги под табуретку. С обожанием смотрит на меня.
-Я, Антон Павлович, так люблю Вас.. Так люблю..
Я морщусь.
- Даже хотела бы, чтобы Вы мне на память оставили ребеночка.
Я собираю у себя на лбу складки шарпея и отворачиваюсь. Дурочка! Что еще сказать?
Маленькая грудь под дурацким сатиновым лифчиком с толстыми швами, детская. Она стягивает его и стоит передо мной, поеживается. Трясется от холода или еще от чего, вся покрытая гусиной кожей. Узкие бедра.
Но, самое главное - стопы! Огромные! Бывает такая патология в природе. Я не могу отвести взгляд от этих вот дурацких стоп. Квартира моя похожа на свинарник- я живу один, и мне не до уборки. Хламом завалено все - письменный стол, кресло. А на кафельных плитках кухни сверкают осколки хрустальной вазочки, которую я разбил в прошлый четверг. Меня выворачивает, когда она босиком.. Босиком! Бродит своими чудесными огромными стопами по кафельному полу. Я готов разрыдаться, не могу отвести взгляд. Как она, выворачивая мне душу, ходит по осколкам, отдергивая ноги.
Я встаю на колени и пытаюсь вытащить из ноги осколок хрустальной вазы. Сначала пальцами, потом зубами. Облизываю, просто по-кошачьи, большой палец ее ноги. И тут меня.. Как спустили спусковой крючок. Я плюю на все свои предосторожности и предрассудки. Тяну вниз за резинку крошечные игрушечные розовые треугольные трусики под платьем. Потихоньку схожу с ума, старый дурак! Что потом было, я почти уже и не помню. Так это началось.