ГЛАВА 3. ЛИШЬ ТЕНЬ.
Сметая всё на своем пути, я, чуть не выбив с петель запертую дверь, влетел в отсек отчима… и застыл на месте. Дыхание участилось. Сделать какое-либо движение, даже самое малейшее, было попросту невозможно. Картина была печальной: отчим в своём единственном уцелевшем смокинге серого цвета лежал на аккуратно застеленной белой простынею кровати. Такое чувство, что он просто спит и через минуту проснётся. Но чувства иногда лгут. Его лицо было бледно, как снег. Короткие слегка седые волосы были аккуратно зачёсаны назад. Наконец-то хоть кто-то снизошел побрить его. Сам бы отчим еще долго не брал в руки бритву. Секундная вспышка радости погасла, как спичка. Не время радоваться прошлым событиям. На то они и прошлые, чтобы там и остаться. Выглядел отчим очень молодо и бодро. Точно так же как и двенадцать с небольшим лет назад, когда он приютил меня. Как же время неумолимо летит вперед… Я медленно пошел к нему. Ноги подкашивались, но я упрямо шёл. К нему. К человеку, который стал для меня практически отцом. Уже приблизившись к кровати, силы оставили меня, и я упал на колени, уткнувшись лицом в кровать и закрыв голову руками. Эмоции, до сих пор находящиеся где-то глубоко внутри меня, с боем пробились через невидимую преграду наружу неостановимым потоком. Кричал я громко и долго. Слёзы лились ручьём, но я не стеснялся этого, несмотря на то, что мне было уже двадцать шесть. Да и наверно каждый, будь он на моем месте, тоже бы плакал. Но, как говорится, слезами горю не поможешь. Несколько минут спустя небольшой участок белой простыни пропитался влагой насквозь. Я приподнял голову и сквозь серую пелену посмотрел на недвижимое тело отчима. Если бы я не ушёл, всё бы было по-другому. Может быть, я помог бы ему выжить. Хоть как-то,…но я ушел, не задумавшись над последствиями. Даже прежде чем подняться на поверхность, я почувствовал сильную боль в груди и увидел как кого-то за руки и за ноги выносят из отсека. И я зря не придал этому значение. Не вернулся назад, не помог…вот и результат.
Так я просидел около двух часов. Таких длинных и одновременно коротких. Я, уже успокоившись, сидел спиной к кровати. Но мысль о том, что отчима больше нет, не вылетала из моей головы ни на секунду. Самое страшное, что могло произойти, подкралось незаметно для меня. И, кажется, больше уже ничего не может быть ужаснее. Я поднялся, прошел несколько шагов и обернулся. Будет сложно забыть те прекрасные годы, что я провёл вместе с этим человеком. “Прощайте”, – сказал про себя я. Немного постояв на месте, я вышел из отсека, тихо прикрыв за собой дверь. Грустные воспоминания сейчас мне только мешают.
Несмотря на раннее время народу на Загородной улице было очень много. И все они разделяли со мной эту утрату. Даже те, которые казались бесчувственными ублюдками и безбашенными отморозками, и то ходили с поникшей головой. Некоторые не хотели внешне показывать грусть, пытаясь шутить и смеяться. Но всё равно она была где-то внутри них. Это видно по их движениям, мимике, дрожащему звучанию голоса. Я шёл и не знал, что буду делать дальше. Вариантов было мало, и все они были нереальными либо просто глупыми. Одним из них был уйти из Лесной общины. Навсегда. Но сразу же в голове появилось несколько причин, по которым я попросту не могу это сделать. Первая – страх умереть в лесу. Вторая – остаться совсем одному. Третья – это люди, населяющие Лесную общину, ставшие для меня родными. Люди, которые помогут и поддержат меня в трудную минуту. Эти надёжные люди. Перед глазами начали всплывать их родные сердцу образы. Добрый, надёжный Семен, спокойный и целеустремленный Влад, весёлый и безбашенный Леха, толстый выпивоха Миха со своими шуточками, серьёзный и угрюмый лидер охотников Капкан, хоть и изрядно ненавидящий меня. Куда же я без них? Именно они и изменили моё решение уйти. Теперь моя жизнь снова наполнилась смыслом. Теперь моей судьбой было жить, несмотря ни на какие беды, потери и страдания. Жить ради себя и людей, окружающих меня. Ведь самостоятельность приходит не всегда, когда ее ждешь и не всегда с хорошим началом. Как в моем случае.
Настроение немного поднялось, но где-то внутри всё равно осталась печаль. И теперь уже навсегда. Со смертью отчима я начал еще больше тосковать по матери и отцу. Жаль, что их сейчас нет рядом. Мать обняла бы меня и начала успокаивать. Отец бы остался таким же суровым и только его глаза, и его улыбка помогли бы мне не думать о плохом. И сегодня к воспоминаниям о них прибавится ещё одно. Менее сильное, но такое же глубокое и чувственное. Воспоминание о Павле Сергеевиче. И не только я, но и все жители Лесной общины будем помнить о нём. Всегда.
Следующие два дня пролетели очень быстро, практически незаметно. И все эти дни я провёл в своем отсеке, не вылезая оттуда. Все это время я не мог спокойно спать. В голове то и дело прокручивались мысли о грядущих переменах не только в моей жизни, но и в жизни всей Лесной общины. Но каких? Хороших или плохих? Лично я не знал ответов на эти вопросы. Закутавшись в одеяло ещё сильнее, я устало закрыл глаза. Тяжело было даже думать.
Подлило масло в огонь еще тот момент, что меня все-таки исключили из группы Капкана. После этого я вообще скис. Исключили, разумеется, за тот инцидент на охоте, когда из-за меня сохатый чуть Леху не задрал. Мне не нашлось, что противопоставить словам командира. Капкан в своем решении был прав. Я трус и еще не набрался опыта для того, чтобы входить в группу такого высокого ранга…Семен махал руками и недовольно кричал ”Да как так, Саня? Он же первый раз на такую опасную охоту вышел. Ошибки?! Ну с кем не бывает!?” Но командир прослушал все это мимо ушей. Услышав про это, Влад начал уговаривать меня забыть про исключение и настаивал на то, чтобы стать сталкером. Та же охота только не на зверей. Я сразу же отказался. Ведь для меня охота-способ доказать всем, и в первую очередь себе, что я чего-то стою. Ведь мне, как охотнику, не прожить без пальбы по животным ради своей жизни и жизни всей общины.
* * *
На следующий день должно было состояться два важных для всех жителей общины события. Первое – похороны моего отчима. Второе - выборы на должность нового главы Лесной общины. Кандидатов на это вакантное место было лишь трое. Гриша, как заместитель моего отчима. Проявивший себя во многих боях дядя Дима. И один из старейших жителей общины – дед Миша, которому вот-вот стукнет шестьдесят три. Именно ему в голову и пришла та идея о создании Лесной общины, как нового укрытия. Все жители гордились им и почитали его не только как основателя Лесной общины, но и как хорошего человека и товарища, который всегда даст правильные советы на все случаи жизни. Голосовали всегда вечером при зажжённых факелах, прожекторах и шуме барабанов, достанных из музыкальной школы ближайшего поселения, придающих этой церемонии более захватывающий вид.
Мертвых людей всегда хоронили на поверхности. Что-что, а традиции сгинувшей цивилизации чтились высоко. Провожать в последний путь Павла Сергеевича изъявило желание больше половины жителей Лесной общины кроме детей и ушедших в рейды охотников и сталкеров. Выходить решили рано утром. Меньше шансов наткнуться на голодное зверье или застать непогоду. Возле гермоворот в назначенное время столпилось человек сорок. Все были одеты в несколько слоев теплой одежды. Во главе собравшихся стоял худой как сухарь отец Иоанн. Несмотря на свои шестьдесят семь, он выглядел очень бодро и с гордостью нёс звание священника. На исхудалом теле старика поверх всей одежды был одет старый, чистый белый стихарь. В правой руке он держал дымящееся кадило. На тоненькой шее у него висел большой деревянный крест, который он вырезал сам. В левой руке он за веревку держал шапку-ушанку. Вынести гроб доверили четырем самым близким Павлу Сергеевичу людям: мне, Грише, Капкану и дяде Диме. Мы вытащили гроб из отсека отчима и, немного пыхтя, донесли его до гермоворот. Когда гроб стоял у его ног, отец Иоанн попросил нас поскорее одеться потеплее и, повернувшись к нам спиной, начал открывать ворота.
Сегодня погода была неожиданно для всех хорошей. Впервые за зимние месяцы из-за непробиваемой стены серых туч выглянуло несколько лучей солнца, наполняя мертвую землю своим неярким, но тёплым светом. Но кто знает, долго ли оно будет освещать нашу проклятую землю. Первым из ворот внешнего оборонительного рубежа выглянул Миха. Поводив дулом автомата из стороны в сторону, он махнул рукой. Чисто. Нападения со стороны мы не ожидали, так как хоронили всегда в метрах пятидесяти от стен общины, да и дозорные пристально следили за окружающей обстановкой. Подхватив гроб за медные ручки, мы последовали за ушедшим вперед отцом Иоанном. Тусклые лучи солнца освещали нам путь. Под сапогами приятно похрустывал снег. Как и было задумано, в пятидесяти метрах от стен внешнего оборонительного рубежа уже была вырыта неглубокая яма. Гроб опустили недалеко от ее края. Отец Иоанн обошел яму и, встав на противоположной от нас стороне, начал свою длинную церемонию отпевания, и все собравшиеся покорно наклонили головы в память о первом главе Лесной общины.
Отпевание продолжалось около трёх часов. Но, несмотря на затёкшую шею и замерзшие конечности, я их полностью отстоял. Отец Иоанн громогласно закончил церемонию, и я, дядя Дима и Гриша вышли из общего строя и начали потихонечку опускать гроб в яму, где его поддерживал дядя Саша. Почти все собравшиеся женщины тихонечко всхлипывали. Громче всех рыдала тетя Нина. Даже сквозь свист ветра были отчетливо слышны ее громкие всхлипывания. Перед смертью у Павла Сергеевича и уборщицей тетей Ниной, доброй сорокалетней женщиной невысокого роста, начались серьезные отношения. Все шло гладко даже намеривались сыграть свадьбу будущим летом, но у судьбы свои планы, помешать которым человеку просто не по силам. Мужчины молча стояли, потупив головы. Я сдерживал свои эмоции как мог, хоть мне это было очень трудно. Руки сильно тряслись. Лицо побледнело. В один момент гроб чуть не выскользнул из рук, но я вовремя спохватился. Опустив его на дно, дядя Дима помог Капкану вылезти из ямы, и отец Иоанн начал ходить вокруг неё и слегка помахивать кадилом. С каждым взмахом в воздух поднимались облачка сероватого дыма. Когда батюшка обошел яму три раза, все собравшиеся начали бросать в неё небольшую горсть земли, которую всё это время держали в правой руке. Правильно сказал один из философов: “Все когда-то будут преданы земле”. Толпа растянулась в огромную процессию. Каждый подходил к яме и вспоминал самые яркие моменты в своей жизни, связанные с Павлом Сергеевичем. Капкан вспоминал о том, как мой отчим подарил ему ружьё, которое он всегда хотел. Увидев подарок, со слезами радости на глазах он обнял своего друга. Женя вспомнил, как Павел Сергеевич бегал за ним, когда тот подсыпал в его подушку немного перца, отчего тот весь день чихал. Миха вспомнил о том, как Павел Сергеевич после одной вылазки принёс ему целый бачок пива. Миха даже сначала не понял, правда ли это. Отхлебнув немного, он угостил им моего отчима. На следующий день бочонок опустел, а Миха три дня не вставал с кровати с расстройством желудка. Пиво-то давно просроченным оказалось. Леха вспомнил, как Павел Сергеевич учил его стрелять из двустволки. Сначала ничего не получалось, но благодаря старанию и рвению через неделю он владел стрельбой очень даже неплохо. Даже Капкан поразился этому и взял его к себе в группу. Семен вспомнил, как мой отчим спас его из голодного снега. В тот раз эта гадина что-то привередливой была, что происходит достаточно редко, и чтобы вытащить оттуда Егеря пришлось истратить три кило заготовленного для охоты мяса. После недели постельного режима Семен втихаря сходил на ночную охоту и подстрелил матерого оленя. Его мяса хватило, чтобы возместить ущерб.
И вот процессия подошла к концу. Настала моя очередь прощаться с Павлом Сергеевичем. Я подошёл к краю наполовину заполненной ямы и остановился, вспоминая самый яркий момент в моей жизни с отчимом. Их было так много, и все они были неповторимыми и радостными. Я даже не знал, какой из них выбрать. Но вот в моей голове вспомнилась важная картина. Самая важная. Самая первая.
Тогда мне было четырнадцать лет. В те времена, когда все жители Лесной общины ещё гнили в подвале старой шестиэтажки, я и Женя считались самыми противными и разбалованными пацанами. Никто нас не мог остановить. Даже долгая порка, что случалось весьма часто. Так вот, после очередного бросания камнями в спящих на посту дозорных на выходе из общины, мы, довольно хохоча, спускались по лестнице. Снаружи слышались приглушенные масками бранные крики очнувшихся дозорных, что еще больше веселило нас. Вечер обещал быть интересным, но планы как появились в голове, так и испарились. Навстречу нам вышел высокий плотного телосложения мужчина средних лет в чёрных штанах, военном бушлате и потертых сапогах с автоматом за спиной. Он остановился на площадке четвёртого этажа. От неожиданности я и Женя вздрогнули и стояли как вкопанные минуты три. Из-за широкого стекла противогаза на нас уставились недовольные глаза сталкера (то, что это был сталкер, мы поняли по одежде, вооружению и атлетическому телосложению). Они подробно изучали нас с ног до головы, словно сканеры. Немного позже из-под резины противогаза послышался властный крик, адресованный Жене:
- Проваливай.
Тот, испуганно кивая, побежал вниз со всех ног, дабы больше не видеть этого страшного дядьку. Я последовал за товарищем, но мужчина схватил меня за локоть, тем самым чуть не вывихнув руку.
-А ты куда собрался, сопляк? – бесчувственные глаза сталкера уставились на меня. - Разве я тебе сказал уходить?
Я начал вырываться.
-Пустите! Больно ведь!
Но мужчина только сильнее сжал мою руку.
-Не рыпайся!.. Я хочу помочь.
Я оторопел.
-Вы хотите помочь мне сломать руку? - улыбнулся я сквозь зубы.- Спасибо, как-нибудь сам справлюсь.
Мужчина, слегка улыбнувшись, наверно понял смысл сказанного мной, посмотрел на меня и снял противогаз. У него было красивое и доброе лицо. На коротко постриженных волосах уже начала проявляться седина. На щеке отчетливо был виден небольшой рубец. Большие карие глаза, не моргая, смотрели на меня и улыбались.
-Я слышал, что у тебя нет родителей и близких.
-Ну, да,- немного поколебавшись, ответил я.- А что?
-Просто, ты мне понравился своим стремлением, выдержкой и умение быстро и бесшумно двигаться. Да и неплохим бросанием камней на большие расстояния. Но твоё поведение надо бы хороше-е-е-нько подправить. Из тебя вышел бы хороший боец или даже сталкер, в отличие от твоего товарища, - мужчина, поморщившись, посмотрел куда-то вниз. – Я давно за тобой наблюдаю. Не пойми меня неправильно, но, скажу сразу, я хочу, чтобы ты стал моим приемным сыном. Что на это скажешь?
Я не ожидал того, что этот мужчина вместо того, чтобы хорошенько отлупить меня, просит жить вместе с ним и стать его пасынком. И тем более сделать меня воином. Самым настоящим! О чем тут может быть разговор?! Немного подумав и взвесив все варианты, я быстро и радостно закивал. Сталкер, а теперь уже мой отчим, улыбнулся и взъерошил мне волосы. Внутри меня вспыхнула такая гордость. Теперь у меня есть отчим и тем более сталкер!!! Вот пацаны-то обзавидуются, услышав это.
-Ты сделал правильный выбор, парень,- затем он протянул мне свою мощную руку. – Забыл представиться - начальник здешней охраны, Семенов Павел Сергеевич.
-Макаров Андрей… эээ… Сергеевич, во! - все еще с дрожью в голосе произнес я.
Я пожал его крепкую руку, и Павел Сергеевич попросил меня сходить с ним на ночное патрулирование двора, вручив противогаз и подарив мне свой пистолет “Тульский Токарев”. Вот это да! Вот это удачно знакомство! Эмоции просто зашкаливали. Я с радостью принял приглашение и с дрожью в руках смотрел на врученный подарок. Впервые в руках мне довелось держать настоящее оружие, а не сделанное из пластика или дерева. Но я не знал, как из него стрелять.
Увидев мой слегка испуганный взгляд, Павел Сергеевич поспешил меня успокоить:
-Да не бойся, скоро я тебя не только из пистолета стрелять научу. А теперь пошли я уже и так из-за тебя опаздываю.
Крепко сжав пистолет в руке, я побежал вверх по лестнице, одновременно надевая противогаз на голову. Павел Сергеевич еле поспевал за мной. С тех пор я не отходил от сталкера ни на шаг. Каждый день он тренировал меня, учил стрелять, заставлял бегать в свитерах вверх по этажам раз по пятьдесят. Так продолжалось целыми днями. Дни переходили в недели. Недели в месяцы. Месяцы в годы. И отдыхал я только во время четырёхчасового сна. И не смотря на ту боль, слабость и переутомление, для меня это было самое лучшее время. “Спасибо вам, Павел Сергеевич и прощайте”. Я бросил горсть земли в яму и, увидев это, двое мужиков стали поспешно её закапывать. Когда всё закончилось, отец Иоанн медленно развернулся и вместе с нами под наблюдение дозорных и в сопровождении грустно завывающего ветра пошел обратно в убежище.
* * *
К нашему возвращению община уже проснулась. Вокруг царил непрекращающийся гул промышленного центра и галдеж засевших за лавками торговцев. В общем, настал новый день для Лесной общины. Я направился в столовую. Славик сегодня подавал обед маленькими порциями. Это объяснялось тем, что бригада поваров должна была приготовить торжественный ужин по поводу грядущих выборов. Так что немного пришлось сэкономить. А до торжественного ужина придется пару часиков подождать. Тем временем на площади перед бюстом Александра Невского полным ходом шли приготовления к выборам. По стенам были развешаны яркие разноцветные ленточки, у бюста соорудили хлипкое подобие сцены, а позади полукругом расставили барабаны.
Голова болела. Есть не хотелось вообще. Вспотевшие руки дрожали. “Пойду-ка, вздремну. Может после сна станет немного лучше”,- подумал я про себя. Отнеся тарелку с нетронутой едой обратно, я, покачиваясь, отправился в свой отсек. Тут меня что-то потянуло зайти в отсек отчима. К счастью, дверь оказалась открыта. Я аккуратно, стараясь не шуметь, вошел внутрь. На столе всё так же лежали бумаги, всё так же горела старая керосиновая лампа. Кровать была заправлена, а солидный кожаный стул придвинут к столу. Все двери стоявшего в углу небольшого шкафа были аккуратно закрыты. Тут все было так, как в те дни, когда ещё здесь жил отчим. Чистота и порядок. Не в силах больше стоять на ногах, я поплелся к себе в отсек и, не раздеваясь, упал на кровать. Вскоре я заснул.
* * *
Открыв глаза, я услышал громкие выкрики, доносившиеся снаружи. Как назло голова ещё немного побаливала. Ничего, терпимо. Тут в мой отсек, чуть не выбив дверь, вбежали Влад и Семен.
-Ты чего спишь, дурень? На выборы же опоздаешь! – кричал Влад, тяжело дыша.
-Мы, блин, тебя везде обыскали, - сказал Сенька. – Уже думали, что ты ушёл.
-С чего мне уходить? - безразлично спросил я.
Наступило молчание, нарушаемое лишь криками снаружи и тяжелыми вздохами Влада.
-Так ты идешь?
-Сейчас.
Я поднялся с кровати, застелили её, затушил свечу и вместе с товарищами вышел из отсека.
Наступил вечер. Все пространство убежища было погружено в кромешный мрак. Кроме находившейся в дальнем конце освещенной двумя прожекторами и несколькими лампами площади. Через плотную толпу народа мы кое-как пробились поближе к сооруженной из досок и камней сцене. На ней уже стояли три претендента на пост главы общины, и каждый был уверен в своей победе. И только в неё. По левую руку от меня на сцене стоял немного волнующийся Гриша в костюме ныне покойного отца. В центре, выпучив грудь - Дмитрий Карпин в военной форме, смотрящий своим уверенным взглядом куда-то поверх толпы. А справа - дед Миша в старых обносках и множеством украшений из костей и зубов убитых животных со своим внуком Толей. Отряды патрульных и снятые с дежурства на вышках дозорные следили за порядком неподалеку, в связи с возможной вспышкой недовольств по поводу решения выборов. Такого никогда пока не было, но предосторожность никогда не бывает лишней. К этому времени вернулись все охотники и сталкеры, что несколькими часами ранее отправились на поверхность. Одним из главных регламентов голосования было присутствие на избирательном участке всех жителей общины. Вот в толпе показалась процессия из пяти человек в серых плащах, своими полами достающих до пяток, и накинутых на голову капюшонах. Они будто призраки парили над землей. Каждый из них, кроме первого, держал в руках факел. Тот, кто шел впереди, держал в поднятых вверх руках тяжелую книгу. Процессия шла, напевая какую то песню. В темп им звучали поставленные полукругом барабаны. По спине пробежались мурашки, но я с интересом наблюдал за происходящим. Когда люди в плащах достигли сцены, шум барабанов стал громче. Несколько патрульных погасили прожектора и лампы. И только пять факелов в руках людей в плащах освещали сцену. Шум барабанов стих, когда глава процессии, невысокий старичок с вытянутым лицом и достающей до груди белой бородой, поставив тяжелую книгу на стойку, поднял вверх левую руку. Спустя минуту он начал свою речь.
-Дорогие друзья! Дети и взрослые, мужчины и женщины! Все жители Лесной общины! От имени заведующего по социальным вопросам, я, Ковалёв Василий Викторович, хочу начать выборы на пост главы Лесной общины, освободившийся после трагической смерти всеми нами уважаемого Павла Сергеевича, - старик сделал небольшую паузу, слегка наклонив голову. - Не буду слишком многословным, и поэтому я объявляю начало голосования. Напоминаю, что гражданам общины не достигшим пятнадцати лет голосовать нельзя! Претенденты выйдите вперед на шаг.
Трое шагнули вперёд к краю сцены.
-Так, кто голосует за то, чтобы главой Лесной общины стал его приближенный Григорий Авдеев? Поднимите руки! Три, четыре, пять. Восемь желающих. Фиксатор запишите это в бланк, - обратился Василий Викторович к сидевшей сбоку от него молодой девушке с карандашом в руках и блокнотом на коленях. Затем он продолжил:
-Кто голосует за то, чтобы главой Лесной общины стал командир отряда патрульных Дмитрий Карпин? Пять, десять, пятнадцать. Двадцать девять желающих, – крикнул Василий Викторович, а затем тихо спросил у фиксатора. – Успели?
-Да, Василий Викторович. Успела, - ласково ответила девушка.
-Ну, а теперь, кто за то, чтобы главой Лесной общины стал её основатель, Михаил Витальевич?
Я вместе с непроголосовавшими поднял руку. Если кто-то сможет быть настоящим главой Лесной общины, то только он.
-Семь, девять, тринадцать, пятнадцать. Двадцать пять человек! Так как всеобщим указом нам голосовать не дозволено, то по подсчётам голосов, - Василий Викторович повысил тон. – Новым главой Лесной общины с небольшим перевесом в четыре голоса становится…командир отряда патрульных Карпин Дмитрий Александрович!
Его сторонники бурно захлопали, начали свистеть и одобрительно кричать, восхваляя своего кандидата. С одной стороны я был даже рад такому решению. С этого дня общину возглавит сильный человек, настоящий предводитель, на которого все будут ровняться. Но с другой стороны мне было жалко деда Мишу. Не только из-за его возраста и здоровья, но и из-за огромного количества сил, которые он приложил на создание для нас нового убежища. Дома, в конце - концов.
Под бурный шум аплодисментов к краю сцены подошел новоизбранный глава Лесной общины. Он дал знак рукой, чтобы аплодисменты стихли, глубоко выдохнул и, не скрывая эмоций, прокричал:
-Дорогие друзья! Жители Лесной общины! Я от всей души хочу сказать вам большое спасибо за то, что вы сделали меня вашим главой. Спасибо за поддержку и веру в меня. Я сделаю так, чтобы Лесная община стала еще могущественнее! Даю вам честное слово солдата! Я вас не подведу. Спасибо еще раз!
Тут к нему подошел Василий Викторович с той самой книгой, которую он нёс в руках перед началом выборов. Дядя Дима повернулся к нему лицом. Старик сказал, чтобы он положил свою руку на неё. Дмитрий Крапин сделал это. Василий Викторович спросил:
-Клянёшься ли ты, Карпин Дмитрий Александрович, ценой своей жизни заботиться и защищать Лесную общину и населяющих её жителей от внешних и внутренних бед?
-Клянусь!
-Клянёшься ли ты, принимать во внимание замечания жителей по поводу твоего правления и, исправиться, если это потребуется?
-Клянусь!
-Клянёшься ли ты не использовать данные тебе права во зло населению?
-Клянусь!
-Клянёшься ли ты править справедливо?
-Клянусь!
Василий Викторович повернулся к нам и отошел от Дмитрия Карпина на шаг назад.
-А теперь, поприветствуйте нового главного в Лесной общине! Карпина Дмитрия Александровича!
Раздался взрыв аплодисментов. Все, конечно же, были рады этому решению. Даже дозорные с патрульными радостно хлопали и что-то выкрикивали. С этого дня всё будет по-другому. Я это чувствовал. После объявления результатов, большинство жителей пошли спать, а другие только начинали праздновать. На центр площадки пять человек, со Славиком во главе, вынесли стол и стулья. Другая группа тащила местную выпивку и закуски, при виде которой уже текли слюни. Славик сегодня явно был в ударе! Все присутствующие были в предвкушении хорошей гулянки, но Карпин сразу же сказал, что напиваться категорически запрещается. Все присутствующие сразу же поникли головой. Увидев печальные лица своих товарищей, новый глава смягчился и всё-таки разрешил, сам наотрез отказавшись. Сказал, если праздновать, то праздновать по полной программе. Все сразу же оживились и, как будто вернувшись с дикого острова, начали сметать со стола всё, что на нём было. А ночь только начиналась…
* * *
Следующее утро, казалось, не наступит никогда. Под пьяные выкрики и ругательства мужиков и без того бессонная ночь казалась просто ужасной. Как и было сказано, празднование прошло на славу. Через минут сорок после начала торжественного ужина я с Владом за руки несли уже в стельку пьяного Миху в его отсек. По пути его несколько раз вывернуло на самого себя. Но это только начало. Изрядно выпивший после досадного поражения Гриша полез в драку с Карпиным, но благодаря усилию трёх пока ещё трезвых мужиков, его удалось остановить. Уже никакой Леха крушил все, что попадалось под руку, а потом залез на стол и начал танцевать под бурные аплодисменты других выпивох. После этого я ушел, от греха подальше, так и не притронувшись ни к выпивке, ни к еде. Меня пытались остановить, хотели, чтобы я остался. Но я проигнорировал их просьбы. Когда я уже спал, гомон снаружи все никак не прекращался. Вот опять кто-то что-то сломал. Вот опять кто-то начал петь. Вот пять кто-то с чего-то грохнулся на пол. И так до самого утра. Выйдя из отсека позавтракать, я специально прошел мимо площади и увидел, к чему обычно приводит настоящее, русское застолье. Господи…от нее практически ничего не осталось. Здесь будто Мамаево войско прошло. Причем не один раз. Торговые ряды разрушены, стены палаты совета общины изрисованы, бюст Александра Невского в нескольких местах расколот. Всё, что осталось от вчерашней выпивки, было разлито, местами виднелись разбросанные бутылки, куски еды. Стол и стулья, вернее то, что от них осталось, уже кем-то были аккуратно сложены в небольшую кучу возле уцелевшей палатки-церквушки. Сильно воняло спиртом и кое-чем ещё. Кто-то до сих пор тут дрых. Подойдя ближе, я заметил, что это Гриша. От него на километр воняло перегаром и мочой. Я безразлично посмотрел на него, хмыкнул и пошёл в столовую. В моей голове появился вопрос. “Интересно, что будет тем, кто это всё учудил?”