Горошина

Андрей Закревский
 
Это было настоящее убийство. Когда я вылетел из-за поворота, они были всё ещё очень далеко от меня: заснеженные гребни гор в этом месте образовывали узкий и длинный коридор, устланный внизу кучевыми облаками. Над практическими отвесными скалами ярко светили Янус и Поллукс, поэтому, хоть и с большого расстояния, я хорошо рассмотрел, как в змеином выпаде вытянулась шея отстающего дракона и сорвала со спины лидера маленькую фигурку человека. Ещё секунда – и они скрылись за следующим поворотом.
Расстояние в два километра, да ещё и на такой высоте… только через пару минут я добрался до выхода из расщелины. Здесь скалы смыкались, оставляя лишь небольшую щель шириной в сто метров, а за ней открывался вид на великолепную высокогорную долину. Я приказал Чухе зависнуть. Он сложил крылья, добавил газа в основной пузырь, и мы опустились на несколько метров.
Прямо подо мной, на самом краю перемычки, сидел Пинк – дракон моего брата, он вытягивал шею вниз, пытаясь заглянуть под покров облаков, но у него не получалось. Впрочем, как и у меня.
Я сжал ногами шею Чуха и приказал ему лететь дальше. Он обижено выпустил струю газа и резко рванул с места. Мы начали пикирование в долину, где среди островерхих стартовых башен был натянут приветственный транспарант победителю ежегодных гонок на драконах, а под огромным полотнищем в черную и белую финишную клетку уже чествовали убийцу моего брата.
Я приземлился рядом с ним. Ко мне подбежали одноклассники, начали подбрасывать в воздух. Мне жали руки и хлопали по плечам. Поверх голов я увидел на трибуне розовое платье мамы, она специально надела, чтобы приветствовать Лео. Мамино лицо было серьёзно, она ещё ничего не знала, но сразу почувствовала: что-то не так.
Я посмотрел в сторону черного дракона победителя, и увидел небольшую группу людей, которые смеялись и распивали шампанское, не дожидаясь официального объявления результатов. Среди пьющих был и тот, кто мне нужен. Судья драконьих гонок. Я направился к нему, и все расступились. Наверное, думали, что я хочу пожать руку победителю. Вместо этого я подошёл к судье, встал напротив него, спиной к убийце.
Судья как раз окунал свои усы в пузырящееся белое вино.
- Что тебе, сынок? – спросил он. – Награждение будет после того, как все прилетят.
- Все не прилетят, судья.
Разговоры вокруг меня стихли.
- Что? – на гладком лбу судьи добавилось горизонтальных полос, таких же как оставляет тесьма на его шляпе.
- Мой брат, Леопольд, погиб!
Я произнёс это громко. И мои слова разлетелись далеко вокруг, и я знал, что мама тоже их услышала. Вокруг пробежал шумок коротких перешептываний, и снова всё стихло.
- Как это случилось, сынок? – судья поставил бокал с шампанским на раскладной столик, взял в руки свою шляпу. На ней ярко блеснула пятиконечная звезда.
- Шериф, я обвиняю Дэдлиба Гринжи в убийстве моего брата!
Вокруг ахнули. Я спиной чувствовал, как сверлят меня взгляды семейства Гринжи – его отец, самый богатый человек планеты, и его мачеха – уже третья по счету, как, впрочем, и третья по счету "мисс мира" нашего богом забытого мирка.
- Это серьезное обвинение, сынок! Нужны подробности!
- Дракон моего брата сидит верхом на расщелине, я – здесь. Гринжи и его дракон – тоже. Брата – нет. Какие подробности вам необходимы от меня шериф?
Сказав про расщелину, я показал в сторону скальной гряды. От неё как раз спускалась основная группа участников гонок, стая разноцветных пузатых драконов вытянулась на несколько километров. Дальше, возле самых гор, чуть в стороне от пелотона, метался розовый силуэт дракона моего брата.
Шериф молчал.
Люди потихоньку обступали нас, и вскоре мы оказались с ним в плотном кольце болельщиков и наездников закончивших гонку.
Оттолкнув меня в сторону, к шерифу протиснулся Гринжи-старший.
- В самом деле, шериф. Давайте проверим "горошины" и покончим с этим.
Шериф кивнул и громко сказал:
- Дайте дорогу! Все идём в мэрию!
И первым стал протискиваться через толпу к единственному на планете двухэтажному зданию.
До мэрии было каких-то сто шагов. В большом холле, который ещё использовался для законодательных собраний, набилась тьма-тьмущая народу. Мне кажется, как минимум треть населения планеты, а это почти тысяча человек, стояли, уставившись на большие экраны галактической связи. На моей памяти их включали только на День Пионеров и когда кто-то обворовал пассажирский звездолёт. Капитан, выходец из нашей общины, вытолкал вора из корабля, ещё раз проверил "горошину" при всех, кто захотел это увидеть. Меня в мэрию тогда не пустили, но брат, как старший в семье, прошел. На улице в это время сколачивали виселицу, а потом я видел, как шериф самолично выбил табуретку из-под ног негодяя.
Мы, мальчишки, ещё три дня приходили к мэрии и смотрели, как на веревке болтается нескладное тело с вывернутой шеей. Покойник был в аккуратном и дорогом костюме, а из его жилетного кармана вывалились золотые часы. Когда ветер раскачивал тело, стекло часов поблескивало на Солнце. Помню, больше всего меня поразил вывалившийся изо рта покойного огромный язык. Он был такой большой, что я удивлялся, как он до этого помещался во рту.
Шериф включил экран, и на нём появился герб империи – орёл на фоне галактики и полосатого флага, достал связку ключей на длинном ремне и отпер шкаф. Долго что-то перекладывал внутри, пока не вытащил большой прозрачный шлем и пистолет для инъекций. Кто-то подтолкнул меня в спину, и я встал рядом с шерифом.
Шериф прижал пистолет к моей шее, и я почувствовал короткий укол. Слегка закружилась голова.
- Как тебя зовут?
- Чарли, сэр!
- Полное имя!
- Джон Чарльз Смит, сэр!
- Я буду показывать твои воспоминания, Чарльз Смит, добровольно ли ты даёшь свое согласие на это?
- Да, сэр!
Голос шерифа потеплел.
- А теперь, сынок, вспомни, как погиб твой брат.
Под действием наркотика мои воспоминания стали необычайно яркими и точными. Снова все подробности гибели брата встали перед глазами. Я увидел хищный рывок головы черного дракона, и теперь, как мне кажется, сумел более подробно рассмотреть, как летит вниз, безвольно раскинув руки, маленькая фигурка моего брата.
В зале послышались возгласы, какая-то женщина заплакала, но не моя мать, потому что я открыл глаза и посмотрел на неё, стоящую в первом ряду.
Видимо, за моей спиной отобразилось её лицо на экране, потому что моя тётка, мамина сестра, отвернулась от экрана и обняла её.
- Можешь быть свободен, сынок!
Шериф снял шлем с моей головы.
- Теперь ты, Гринжи Дэдлиб!
Убийца поменялся со мной местами. В отличие от меня, приземистого и, что тут скажешь – неказистого, он был высок и строен. Только масть у нас была одна – он светловолосый и голубоглазый, и я такой же. В чем-то, он даже был похож на моего брата. Одного с ним возраста и стати.
Как я ненавидел его в этот момент! Мать почувствовала это, и сжала моё плечо.
Гринжи-младшему сделали укол, и он закрыл глаза под прозрачным колпаком. Шериф задал ему такие же вопросы, что и мне. А потом что-то нажал, и мы увидели, как, подлетая к выходу из скального коридора, дракон моего брата замедлился. Ещё пару взмахов крыльев – и они поравнялись.
Все увидели, как перед глазами Гринжи-младшего открылась панорама долины. Голова его дракона дёрнулась в сторону, и нам было понятно, почему! Но Гринжи в сторону моего брата даже не посмотрел, и это видели все. Его взгляд был устремлён к финишу, туда, где высились башни космопорта и трепетали красно-синие флаги Империи.
Гринжи открыл глаза.
И все увидели, как на экране возникло лицо его отца. В его глазах читалось торжество.
Я не знаю, как ушел из здания мэрии и добрался домой. Не помню, как заснул
Утром, только-только рассвело, шериф постучался в нашу дверь.
Мать открыла. Он стал на пороге, и казённым голосом сказал:
- Гринжи-старший, милостью своею решил помочь семье, потерявшей кормильца! Он передал часть средств, полученных от вчерашней продажи партии драконов, на счет Имераторского университета, чтобы Чарльз Джон Смит смог получить достойное образование. Также ему назначена стипендия и пансион, чтобы на время обучения мать могла быть с ним рядом.
Шериф помолчал, давая нам время осмыслить сказанное.
- Община дала своё разрешение на выезд вдовы и её сына.
Шериф развернулся, но, прежде чем как спустится с крыльца, произнёс, положив руку на кожаную кобуру бластера:
- И не задерживайтесь, звездолёт на Альфу улетает сегодня.
 
С тех пор прошло уже двадцать лет. Мама умерла, когда мне исполнилось тридцать, так и не дождавшись внуков. Жизнь в метрополии не пошла ей на пользу. Хоть я и зарабатывал очень неплохо, посвятив свою жизнь изучению свойств "горошины" и достигнув больших успехов в программировании рептилий, – но так до сих пор и не выяснил, каким образом можно было добиться того, чтобы дракон с моей планеты смог совершить столько точных движений и строго в определённое время. Пока вживлённые горошины могли только отдать приказ на уровне инстинктов и простых желаний, например, внушить чувство голода или позыв вернуться в стойло с пастбища.
Моя занюханная планетка, правда, за последние десять лет сделалась знаменитой – в Империю вернулась мода на драконов, и большие летающие ящерицы-дирижабли стали красоваться на всех рекламных плакатах. Гонки на драконах – не проходящий тренд десятилетия, и странный мир высоких гор и одной долины стал теперь дорогим туристическим раем.
Специфика работы заставила меня пройти офицерские курсы Императорской школы безопасности. Я присягнул на верность, и теперь имел право носить кортик в присутствии коронованных особ. Но всё равно, я был удивлён, когда меня заставили облачиться в форму, которую я долго искал в гардеробной и нашел под какой-то старой курткой через час поисков, чтобы прибыть к третьим воротам Императорского сада ровно в полдень.
Третьи ворота я смог отыскать только сверившись с картой. Они оказались совсем небольшой дверью в стене, которая открывалась в помещение пропускного пункта. Кортик у меня забрали, как забрали коммуникатор и небольшой планшет, с которым я не расставался ни днём, ни ночью, проверяя и перепроверяя новые варианты кода, которые мне подбрасывали генетики.
Эти меры предосторожности меня совершенно не удивили – привык уже, а вот тот, кто ждал меня у входа в сад, – удивил необычайно! По неширокой аллее парка прохаживался сам Реджинальд Рейган Шестой, старший сын Императора, командир Небесной Гвардии и Директор Императорской службы безопасности в одном лице. Весьма озабоченном лице, надо сказать, и даже – слегка раздражённом. Он был одет по летнему времени, в пилотский комбинезон и кожаный шлем. В его правой руке была зажата элегантная трость с белым набалдашником. В своей форменной тройке, да ещё без кортика, я снова, как и двадцать лет назад, почувствовал себя деревенщиной.
Я автоматически бросил взгляд на часы, но коммуникатора на руке не оказалось. Вдруг, мне в помощь, раздался перезвон курантов на далёком Биг-Бене. Кто-то мне рассказывал, что его вместе с площадью, на которой он стоял две тысячи лет назад, вырезали единым куском и привезли в Императорский сад сто лет назад с мифической Земли - прародине человечества. Врут, наверное.
Мой самый высокий начальник, подойдя ко мне, перебросил трость из правой руки в левую и протянул ладонь для рукопожатия, как того требовал этикет. Я пожал его руку обеими ладонями и глубоко поклонился, пытаясь вспомнить, как там положено: вначале жать, а потом кланяться, или кланяться, а потом жать?
- Ах, оставьте! – сказал мне Рейган Шестой раздраженно, - какие церемонии между коллегами?
- Да, сэр Директор…
- Зовите меня просто мистер Рейган. Безо всяких "сэров", пожалуйста.
- Слушаюсь, мистер Рейган.
Он взял меня под локоток и повёл в глубину парка, настороженно оглядываясь по сторонам.
- Дорогой мистер Чарльз… можно я буду вас так называть? Я вызвал вас лично, чтобы самому, с глазу на глаз, отдать вам поручение, важность которого сложно переоценить! – продолжая держать меня под локоток, мистер Рейган провёл меня к скамейке под высокими тисами.
Усевшись там и закинув ногу на ногу, он убедился, что я внимательно его слушаю.
- Присядьте, любезный, я люблю, когда глаза собеседников находятся на одном уровне.
Я сел, развернувшись к нему туловищем, стараясь держать спину прямо.
- Так вот, мистер Чарльз, вы, наверное, единственный человек в империи, который знает так много о "горошинах". Во всяком случае, вы первый из известных мне людей, которому удалось управлять через них кем-либо. Пускай пока это всего лишь безмозглые твари.
- Ну, генетики знают о них ещё больше!
- Нет, дорогой мой, генетики научились подсаживать их в различных мутантов. Но даже они до сих пор не поняли, почему только у представителей вида Хомо Сапиенс "горошина" развивается с момента зачатия!
Я забормотал себе под нос.
- Говорите громче, сударь, не стесняйтесь!
- А разве это не эксперимент Императорской службы безопасности?
- Дорогой мой, даже если это и так, мы не знаем, кто и как умудрился распространить этот эксперимент, и когда это произошло в точности. Ведь даже у меня…
Тут он показал на свою голову, украшенную лётным шлемом с большими очками-консервами на лбу.
- …даже у меня в голове есть "горошина", а уж поверьте, многим политикам хотелось бы избежать наличия такого внутреннего соглядатая в голове.
- Но, мистер Рейган, когда это произошло, мы примерно знаем!
- Как это? Поясните!
- А ведь всё просто. Сейчас нас около шестисот миллиардов во всей галактике. Значит, подчитывая количество восходящих предков можно предположить крайние сроки возникновения мутации. У меня – двое родителей, у моих родителей – уже четверо родителей, а у них – восьмеро. Если взять за смену поколений четверть века, легко подсчитать, что уже две тысячи лет назад количество предком превысило количество живущих в несколько тысяч раз! Это значит, что за это время любой признак несколько раз распространился и закрепился среди людей!
- А, вы об этом! Меня больше занимает другой момент – насколько важен этот признак оказался для общества! Насколько важным оказалось то, что можно в течение секунды проверить виновность или невиновность человека!
Он слегка постучал тростью по носку своего кожаного сапога.
- Вы знаете, мы нашли старые манускрипты, ещё с Земли… знаете, сколько блюстителей порядка было на тысячу человек в двадцатом веке?
- Простите, сэр, я даже не знал, что факт существования Земли научно доказан!
- Доказан, доказан! Просто планет с таким названием около тысячи, и большинство из них – необитаемые. Так вот, на тысячу нечиновников в двадцатом веке приходилось пятьсот чиновников! И все они, в разной степени, занимались только тем, что доказывали или оспаривали истинность какого-то утверждения. А мы сейчас, что имеем? Имеем, в лучшем случае, одного чиновника на миллион! И то эта статистика выдерживается только благодаря тому, что на планете должен быть хотя бы один шериф! Даже на десять человек.
Сейчас работает не количество, сейчас работает – правило!
Он помолчал. Где-то в вышине запела птица, а Биг-Бен отбил первую четверть часа.
- Мы, вся королевская семья, в ужасе. За последние два года удалось установить около ста фактов совершенных преступлений, при которых сами виновные не подозревали, что они делают. Буквально, они смотрели в другую сторону, когда совершалось преступление.
Услышав эти слова, я почувствовал, как дрожь пробежала по моей спине.
- Связи между преступлениями и людьми, их совершившими, на первый взгляд нет. Кроме одной – все они за последние десять лет хоть раз побывали на Планете Драконов. Дорогой мистер Чарльз, вы ничего не хотите мне рассказать?
Я посмотрел в глаза шефу Императорской службы и сказал:
- Однажды я видел, как было совершено такое преступление!
 
Пока большой имперский крейсер, закамуфлированный под пассажирский лайнер, выполнял швартовочные операции на орбите, я стоял в капитанской рубке и смотрел на туманный шарик – свою родину.
Вокруг него раскинулась цепочка огней – орбитальные гостиницы вращались, состыкованные с комплексами орбитальных лифтов. То и дело ярко вспыхивали стартовые зоны кораблей, уходящих в гиперпространство.
За спиной раздалось слабое покашливание. И снова – полковник! Я не знаю, откуда у меня взялся этот апломб, ведь раньше я командовал только самим собой, но, видимо, мои предки знали, как себя вести с командующими орбитальных группировок.
- Сэр, я всё-таки настаиваю на варианте с агентом!
- Полковник, предыдущего агента вы даже не смогли отыскать.
- Но, сэр! Эти твари, эти драконы, сэр – спорт этот очень опасен, и постоянно происходят несчастные случаи…
- Вот именно, полковник, постоянно, - я перебил его, - и я не хочу, чтобы они продолжались и в дальнейшем.
- …а ведь агент был опытным спортсменом, - не обращая внимания на мои слова, продолжил полковник. – Говорят, что в этом году он претендовал на место на пьедестале почёта! А вы, при всём моём уважении, учёный и, как мне было сказано, весьма ценный для Империи.
- Полковник, - устало сказал я, - "этих тварей", как вы смели выразиться, я кормил камнями из рук ещё тогда, когда не мог выговаривать "папа" и "мама". Я родом с этой планеты.
Полковник изумлённо замолчал.
- И очень хотел бы посмотреть в глаза нашему абсолютному чемпиону.
 
Долина не сильно изменилась за двадцать лет, а вот горы вокруг неё – те изменились сильнее. Практически все гребни застроены отелями с индивидуальными стартовыми башнями, а рядом с мэрией сияла уходящая прямо на орбиту жемчужная нитка космического лифта для тех туристов, кому местные отели оказались не по карману.
Мне предлагали послать агентов, но я отказался – хотелось всё увидеть собственными глазами.
Я едва отошёл на несколько десятков шагов от мэрии, как вдруг услышал за спиной чьё-то восклицание:
- Чарли! Чарльз!
Я обернулся и увидел свою тётушку.
- Тётя?
Она подбежала ко мне, и я со смущением заметил, как по её состарившемуся лицу потекли слёзы. Мне стало стыдно за то, что я не видел её с того самого дня, как погиб мой брат.
- Чарли, мой мальчик! Как ты стал похож на своего отца! А где мама?
Тётя растерянно огляделась.
- Мама умерла два года назад.
И мне стало ещё хуже от того, что я даже не сообщил ей о маминой смерти.
Но тётка только погладила меня по щеке и сказала:
- Бедный мальчик!
Мы зашли с ней в небольшой ресторан и сели за столом у окна. Я заметил, что бармен как-то странно посмотрел на меня и отошёл на дальний край стойки.
- Как вы, тётя?
- Хорошо, Чарли! Как только вы уехали – меня оставили в покое.
- А что, что было до того?
- О, ты был совсем юным и ничего не понимал! Увлекался своими гонками, как и твой брат…
- Чего я не понимал, тётя?
- Не понимал, насколько Гринжи ненавидели твоего отца.
Я растерянно захлопал глазами:
- Разве? За что, тётя?
- За всё. За то, что твой отец был успешен, за то, что его полюбила твоя мать, за то, что твой брат побеждал в гонках его сына, а вскоре – вы вдвоём победили бы и его. Он ненавидел вас за ваше счастье!
От сильного удара дверь распахнулась, и в ресторан вошли трое. Одного из них я сразу узнал – это бы шериф. Он практически не изменился за эти годы, только кожа лица потемнела ещё больше.
Затем я узнал и его спутников – они стали сильно похожи друг на друга – одной белокожей масти, оба худощавые и с одинаковым презрительным прищуром глаз. Гринжи. Старший и младший.
Шериф подошёл к столу и сказал, засунув большие пальцы в карманы жилетки:
- Я же тебе велел улетать и не возвращаться.
Но я проигнорировал его слова. Меня сейчас интересовали двое других.
- О, мистер и мистер Гринжи! Шериф, вы мне как нельзя более кстати!
Я сунул руку во внутренний карман пиджака, и вся троица разом отпрыгнула от стола. Доля мгновения – и три бластера смотрели мне в лицо.
Я невозмутимо достал сложенную втрое бумагу.
- Судья, согласно правилам, не позже чем за сутки команда может сменить участника.
Я протянул шерифу листок:
- Сэр, хочу вас уведомить, что завтра от команды Метрополии буду выступать я.
 
В распоряжении Метрополии были лучшие из лучших гоночных драконов. Что там наши с братом ящерицы с кустарно вживлёнными полусинтетическими "горошинами" - иногда ногами я управлял ими лучше, чем посылая мысленные приказы. Но даже эти новые, генетически-модифицированные, по сути – выращенные в пробирке человеческие горошины могли с трудом показывать прирученным животным "картинку", которую видели своими глазами мы.
Именно это обстоятельство годами не давало мне покоя. Если дракон Гринжи-младшего выполнял его приказ, то Гринжи должен был смотреть на моего брата, и никак иначе. Если дракон был под управлением – он должен был смотреть вперёд, на финишный стол. Оставалось только поверить в официальную версию: дракон вышел из-под управления, рассердился из-за того, что его обгоняют, и в ярости набросился на наездника.
Эта версия устраивал всех, кто смотрел на гонки со стороны, поражаясь размерам драконов и их сходством с мифическими тварями из детских сказок.
А мне, как и всем гонщикам, был известен их покладистый нрав, который был унаследован ими от предков – глупых ящериц и морских коньков.
Я выбрал себе роскошного красавца темно-синего цвета. Его бока были украшены эмблемами королевского чая, а брюхо разлиновано красно-синими полосами. Под шеей – перья орла. Очень патриотично.
Агент погиб во время тренировки, его никто не видел, и тело так и не нашли. Что неудивительно на этой планете, где горы поднимаются вверх на два десятка километров, и растут они прямо из супа неугомонных вулканов и щелочных океанов.
Но перед гибелью была квалификация, и он умудрился занять второе место.
Так что на наклонном стартовом поле я был почти вровень с Гринжи. Оглянувшись назад, я заметил, что весь склон холма уставлен стартовыми площадками. Соревнующихся были сотни. Понятно, что, как ни старались организаторы, травмы и смертные случаи бывали. В основном - именно на старте и на вылете из скального коридора. В прошлом году его даже пришлось расширить и построить новые смотровые площадки, которые теперь были защищены армированным стеклопластиком.
Но вот запели трубы, призывая всех ко вниманию. Трубы пропели ещё раз, а потом – громыхнула старая пушка, давая старт новой гонке драконов.
Гринжи сразу взвинтил темп, и мне стоило огромных трудов удержаться за ним на трассе. Но вскоре шок заставил отключиться моё сознание, и только руки и ноги помнили, где следует сжаться в комок, а где следует изо всех сил колотить пятками шею дракона, заставляя его набирать газ и махать крыльями во всю мочь, переваливая за острые скальные хребты, отстоящие на два километра выше от стартовой площадки.
Диапазон полёта драконов по вертикали – около четырёх километров. Выносливости и запасов газогенных веществ хватает, в среднем, на два часа гонки. Конечно, можно взлететь сразу на четыре километра и не пытаться преодолеть скальные выступы, не стелиться над ними и не рисковать. Но трасса устроена таким образом, что тогда запаса хода на "пузыре" хватит только на половину пути, и то в лучшем случае.
Поэтому надо заставлять дракона лететь, планировать и пикировать, чтобы у него остались силы и запас газа для последнего рывка - подъёма вдоль скального коридора и взятия высокого перевала на выходе.
Я, как и в прошлый раз, совсем выдохся, когда, наконец, достиг скального коридора. Но в этот раз я пришёл первым. Дракон Гринжи, черный, как смола, дышал мне в спину где-то позади.
Начались утомительные минуты подъёма, дыхание дракона соперника раздавалось всё ближе и ближе. Я всё сильнее и сильнее сдавливал шею своего сине-красного, как вдруг всем телом ощутил тяжёлую волну ненависти, моё сознание помутилось, и я увидел себя со стороны, одновременно четырьмя глазами – глазами черного дракона и его наездника.
Ещё секунда, и я отстегнул себя от сиденья, нырнул вперёд, обхватив шею своего дракона руками. Зубы дракона, которые могут крошить камни и перемалывать гранит, отхватили изрядный кусок от моего седла.
Я заставил своего дракона спикировать на десяток метров вниз и снова занял место в седле.
Вокруг с шумом сталкивались крылья черного и синего драконов. Мы стремительно теряли высоту.
Буквально в трёх метрах от себя я увидел перекошенное лицо Гринжи под высокогорной маской, он целился в меня из компактного бластера.
Я снова увидел себя со стороны и в этот момент понял, что сейчас произойдёт выстрел, – и закричал от страха, ненависти и бессилия. Мой страх словно бы парализовал Гринжи, он опустил руки, и бластер выпал из ослабевших пальцев.
Наши драконы перестали кромсать друг друга и разошлись в стороны.
Но за секунду до этого, за какой-то короткий миг, я смог ощутить себя Гринжи, ощутить себя черным драконом.
 
В Императорском саду было тихо, как было тихо и в прошлый раз. Мистер Рейган сидел в той же позе, слегка постукивая тростью по сапогу. Только на этот раз он не предложил мне сесть и его ни капли не смущало то, что наши глаза не находились на одном уровне.
- Дорогой мой! Если бы я хотел организовать карательную экспедицию, я бы не приглашал на роль палача учёного! Хотя… это, наверное, и моя вина: я не смог оценить величину вашей ненависти к отчему дому. Но всё же, приказать уничтожить целую планету и всех существующих драконов – это немного чересчур, не так ли, любезный?
- Более того, мистер Рейган, я с сожалением хочу вас предупредить, что нам придется уничтожить всех животных, в которых вживлены "горошины" и прекратить всяческие эксперименты в этом направлении.
Шеф Императорской службы безопасности поморщился.
- У вас проснулась совесть? Или на вас повлияли призывы о генетической чистоте? А может быть, я ошибся ещё сильнее, и вы из этих самых… из зелёных?
- Ни в коем случае, сэр!
На этот раз мистер Рейган меня не поправил, лишь в нетерпении воскликнул:
- Так в чём же дело?
И тогда я медленно произнёс, чтобы ему стало понятно каждое слово:
- В отличие от нас, сэр, животные гораздо быстрее приспосабливаются. И пока мы учились программировать их, они научились подчинять нас. В тот момент, когда я понял, что драконы могут через горошину управлять своими хозяевами - я понял, что эта планета не должна существовать, а проанализировав другие смерти, я понял, что и выходцы из неё необратимо изменились. И самое страшное - они это делают инстинктивно, не думая!
О том, как заставил Гринжи выронить бластер, я промолчал.