Венские стулья (Нина Богдан) / Проза.ру

      В пятидесятые годы прошлого столетия, среди алмазных снегов Сибири, мирно поживал себе маленький уездный городок. На центральной площади Ленина надёжно стоял памятник вождю, Ленину же - Владимиру Ильичу. А рядом скромненько притулился кинотеатр "Победа". За спиной памятника располагалось здание РКП, с двумя вечнозелёными ёлками (ну чтобы как в Кремле!) Рядом скучали два пятиэтажных дома, единственные на весь город многоэтажки.
      В домах этих жила местная элита и театральная кассирша Маша. Была Маша не то чтобы хороша, но миловидна и кокетлива, что очень нравилось противоположному полу. Муж её, бывший второй секретарь умер, а небольшую квартирку в "элитном" доме ей оставили. Пожалели вдову. Потом она вышла за другого солидного дяденьку, но он почему тоже вскоре умер. Детей она не завела, образования никакого не имела и добрые друзья устроили её в театральную кассу, продавать билетики. Кинотеатр "Победа" днём был кинотеатром, а вечером местная труппа давала там спектакли. Детей конечно не пускали на вечерние представления, но услышанные от родителей впечатления разносились по школе на следующий день. Моей старшей сестре Ларисе тоже очень хотелось узнать о той магии театрального действа, но наши родители (по причине нижеследующей) не ходили в театр. И когда Лора задавала маме вопрос: "Ну почему вы с папой никогда не ходите на спектакли? Все родители ходят, а вы нет!" Мама ей отвечала:" Театра мне и дома хватает."
      Что могла знать восьмилетняя девочка о проблемах взрослых? А взрослым то было по тридцать пять лет... Война, на которую они ушли, в сущности детьми, успела покалечить их души, успела задать много вопросов, на которые не получили они ни одного ответа. Что может быть страшнее войны и голода? Ничего. И наши родители прошли это. И выжили. Но нести груз войны было, видимо, тяжко.
      Сложно складывались их взаимоотношения в мирной жизни. Мужчин не хватало. И наш папа пользовался большим успехом. Сестра вспоминала обрывки каких-то разговоров взрослых, какую-то недосказанность, вспоминала как мама и её подруга плакали над словами песни, в которой была такая строчка:"Как же случилось не знаю, что с милым гнезда не свила я."
      В детстве жизнь взрослых редко занимает детей. Она конечно видела, что папы не бывает иногда дома и вместе с ним исчезает стул. Но придавать этому значение ей было некогда. Школа у неё была на первом месте! Когда она, в очередной раз, увидела стул, радостно крикнула:" Папа из командировки вернулся!" Это уж потом, взрослой, ей интересно было узнавать все подробности истории, под кодовым названием: " Маша Керья".

      Итак Маша. Одинокая, симпатичная, дважды вдова, живёт в отдельной квартире (по тем временам сказочные условия), работает на "видном" месте, всех знает, со всеми общается. Всегда с шестимесячной завивкой, ярким лаком на ногтях, яркой же помадой и облачком "Красной Москвы" вокруг головы. Ну чем вам не героиня послевоенного сериала? Поклонников было у неё много. Однажды в сети этого облачка обаяния попал и наш папа. И вот как-то, в один пасмурный день, попрощавшись с мамой и Лорочкой, водрузив на себя один из венских стульев, папа отправился в новую жизнь. Долго ли коротко ли он там прожил первый раз, никто не знает. Но те же старожилы помнят, что ходка была не одна.
Теперь о венских стульях. Громко конечно сказано СТУЛЬЯ! Их и было то всего два.
Были они трофейными. Папа привёз их из Германии. Изогнутые каким-то невероятным образом, с красивой обивкой на сиденьях: они производили впечатление
" красивой жизни". И когда папа уходил, он, как "истинный джентльмен" делился с мамой. Один вам, один мне. Всё поровну.
      Сестра помнит разговор двух соседок которые, видимо, были про Машу уже в курсе. Одна спросила у другой:" А зачем он стул несёт с собой?" Собеседница ей ответила: " Ну как же? Маша ведь в центре живёт. В центре! В центре нужна красивая мебель!"
      Ещё сестра помнит мамины грустные глаза и печальную улыбку, но ни слезинки не было на её лице. Она была спокойна как сфинкс. Во время таких папиных ходок, мама всегда "бралась за веник": мыла пол, стирала шторы, протирала мебель, люстры, и всё что попадалось под руки. Дом начинал блестеть какой-то особенной чистотой. Далее приходили мамины подруги, заводили патефон, открывали бутылочку вина и грустили. Моя мама была человеком образованным и много читала. Особенно она любила Драйзера, Чехова и Островского. Подруги её не отличались глубокими знаниями в области литературы и скорее всего от незнания, на свой лад, выдали новое имя женщине, к которой уходил папа.
      Они назвали её Маша Керья. Наверное вскользь, в разговоре, мама бросила с иронией, упомянув соперницу: "То же мне сестра Керри!" Вот так появилось у театральной кассирши Маши новое имя. Причём, как и встарь, в России если уж дали человеку прозвище, то до конца дней. Ведь уже будучи взрослыми, приезжая в родной город, к тётушкам, мы однажды услышали, что Маша Керья умерла. Вот тогда то я и спросила у старшей сестры: " А кто это Маша Керья?" Она мне обещала рассказать, но всё забылось в суете дней, и вот недавно пришла пора узнать мне о маминой сопернице.
         Я освежила в памяти роман Теодора Драйзера "Сестра Керри" и с улыбкой отметила мамину иронию. В сюжетных линиях двух историй действительно существует сходство: благодаря хорошенькой внешности, такие женщины с лёгкостью устраивают свою судьбу с солидными джентльменами, заботясь только о своих маленьких женских проблемах. Обе были два раза замужем, обе жили на деньги любовников, наконец, обе служили в театре. Только настоящая героиня стала актрисой, а наша Маша кассиром, но тоже в театре. Обе не имели детей. Совпадения имели место быть. Наверное таких совпадений великое множество в Мире, но мне очень понравилась мамина ирония и я с удовольствием её отметила.
         Однако вернёмся к рассказу. В первый раз, предположительно, по словам моей сестры, папа вернулся очень быстро. Было воскресенье, так как мама была дома. Отец торжественно водрузил стул на прежнее место, подошёл к маме, и упал перед ней на колени. Мама погладила его по голове и сказала:" Вставай, Вася, пойдём в огород, там работы много." И опять началась счастливая жизнь. Но ненадолго. Маша Керья, видимо, решила драться за папу до конца и по слухам караулила его после работы. Через пару месяцев стул опять исчез из дома. Сколько раз так продолжалось Лариса не помнит. Но прекратилось всё разом и навсегда.
            А было так:

      Родители мамы жили неподалёку. И конечно, сорока на хвосте давно донесла им папины "хождения по стульям." Однако, на первых порах, не хотели они вмешиваться в семейные отношения детей. Дедушка с бабушкой были простыми верующими людьми, нравственно чистыми, строгими, работящими. Никогда никто от них не слышал дурного слова о папе. Но в тот раз дедушка зело рассердился.
      И Лариса запомнила этот день на всю жизнь. Они с двоюродным братом Виктором играли во дворе и увидели идущего по дороге деда... Мама с папой подбеливали яблони. Дети бросились к любимому дедушке, а тот им строго говорит:
"Идите в дом." Они с Витькой и убежали. Но в доме есть окна! И видят они такую картину:
      Подходит деда к плетёному забору, выбирает прутик подлиннее да потолще, отрезает его ножичком и окликает родителей. Потом приближается к ним, и начинает охаживать этим прутиком куда не попадя! Ох, досталось тогда фронтовикам, офицерам орденоносцам от рядового Царской армии! Крепко досталось.
      А Лоре стало маму жалко, она выбежала и ухватилась за неё. Мама не шелохнулась от ударов и только тихо спросила:
      - Тятя, а меня за что?
А дедушка ответил:
      - Не бывает так, дочка, чтоб в семье один был виноват. Значит и ты что-то не доглядела. Простите меня, ради Христа, но надо было остановить всё разом. А ты Вася решай, туда или сюда. К одному берегу приткнись.
      Папа подошёл к дедушке (а он очень любил своего тестя, очень!) и обняв его сказал:
      - Тятя, прости меня! Я уже выбрал.
С того самого дня пара венских стульев воссоединилась навеки.
А у нас вскоре родилась младшая сестрёнка Танечка.

2008 год.