10.
В салоне капитанской каюты, на диване под иллюминаторами сидели старпом и начальник цеха обработки Трошков, исполняющий обязанности помощника по производству.
- Прошу добро? - спросил Сергей, стукнув для порядка пару раз по раскрытой двери, обводя глазами командиров.
- Заходи, Сергей Николаевич, - полуобернулся к нему Булейко. - Садись, - он кивнул на диван. Трошков при этом чуть подвинулся, но Сергей, войдя в салон, садиться не стал.
- Я вас слушаю, Виктор Егорыч, - сказал он, глядя в глаза капитана.
- Видали, он нас слушает, - усмехнулся капитан, переводя взгляд то на старпома, то на замдира. - А мы собрались, хотели вас послушать. Что это вы за фортели выкидываете?
- Что вы имеете в виду?
- Как что?! Почему Ганича не доставили сюда?
- Он сам передумал.
- Как это передумал? Что вы несете?
- Вы говорили с ним?
- Да, только что говорил по радиотелефону.
- Что же он вам не объяснил, что смокинг у него помят оказался, не для банкета. Вы ведь его на банкет приглашали?
- Не ваше дело, зачем мы его приглашали! Что там у вас за потасовка была? Вы, старший по шлюпке, почему не пресекли это безобразие?
- Там, знаете, качало, Виктор Егорыч. Трудно было помешать.
- Ладно, вы мне об этом объяснительную записку представите. А теперь сюда смотрите. - Сергей только теперь увидел на столе перед капитаном судовой журнал, узнал свою корявую руку.
- Что вы тут пишете? «Ветер до 8 баллов, шторм, судно испытывает бортовую и килевую качку...» - И далее: «готовим к спуску мотобот».
- Я что-нибудь не по уставу написал? — спросил Сергей.
- Нет, записали вы по уставу. Только какой шторм?! Какой дурак в шторм спускает мотоботы?!
- Что-то я не понимаю, - обвел Сергей взглядом присутствующих. - Разве там не шторм? — он кивнул на иллюминатор.
- Сейчас, да, шторм, но тогда, в семь часов, не было шторма, не было тех 8 баллов, о которых вы пишете. Кстати, чем вы ветер замеряли?
Сергей замялся.
- А у них глаз пристрелявши, - съязвил старпом. - Он на глаз.
- На глаз, - кивнул Сергей.
- Видали! - торжествовал капитан. - У них глаз - ватерпас, меж ног отвес, а сзади - уровень. - Все трое разом рассмеялись. Сергею было не до смеха. Он не понимал, к чему клонит Булейко.
- Так, ладно, - резко оборвал смех капитан. - Теперь скажите мне, каким образом пьяный старшина оказался на мотоботе? Мотобот на вашей вахте был спущен?
- На моей. Хотя нет, я только объявил готовность.
- Ах, вы даже не знаете, когда спущен мотобот, и, разумеется, не проконтролировали спуск?
- Так вот оно что! - дошло наконец до Сергея. - Значит, гибель мотобота хотите повесить на пьяного Больду и на меня, якобы допустившего его к работе? Так я вас понял?
- Мы никому ничего не вешаем, - холодно сказал капитан. - Мы констатируем факты. Василий Алексеевич, - капитан повернулся к старпому, - придется эту запись аннулировать. Уберите пару листов.
- Как это аннулировать? - прервал его Сергей. - Это же фальсификация! Аннулировать! Да то, что утром был шторм, я докажу. Докажу, что было даже больше восьми баллов.
- Ну, это уже несерьезно, - склонил Булейко голову набок, в сторону Осипенко, прикрыв устало глаза.
- Ладно, пусть несерьезно, - заговорил Сергей. - Тогда вы мне вот на что ответьте. Кто из вас придумал...
- Да вы, по-моему, забываетесь, молодой человек, - не дал договорить ему Трошков.
- В самом деле, - поддержал замдира старпом. - Что за тон? Где уважение к старшим? Если не по возрасту, то хотя бы по должности, по званию.
- Если перед вашими сединами, - Сергей поклонился, - я еще могу склонить голову, Василий Алексеевич, то должности-то при чем? Людей не за это уважать надо, а за дела. Хотя здесь только за должности и почитают. Но я все же хотел бы знать, как вы собираетесь использовать Марину Рабенко?
- Это кто такая? - спросил капитан.
- Обработчица из второй смены, - ответил Трошков.
- Это моя жена, - сказал Сергей с вызовом.
- Что, официальная жена? — повернулся к нему Булейко, не скрывая иронии на лице.
- Пока нет, но будет.
- А как ее намеревались использовать? - капитан обратился к замдиру, изображая строгость на лице.
- Да никак. Попросил ее на стол накрыть в каюте, пока работы не было. Рыбы в цехе не было.
- Ну, это, знаете, использование служебного положения в корыстных целях, - назидательно произнес капитан. - Разве можно такое позволять? - Трошков при этих словах смиренно склонил голову.
- Вы, Василий Алексеевич, идите, - Булейко протянул старпому судовой журнал. Да набросайте морской протест. Надо мотобот-то списывать. Не отдавать же под суд нашего четвертого, - в голосе Булейко зазвучали вдруг заботливые отеческие нотки. - А вот Больду следует проучить, - продолжал он. - По этому давно тюрьма плачет. Приказом по судну я ему врежу по первое число. Да надо товарищеский суд, что ли...
- Так ведь они чуть не утонули! - едва не закричал Осипенко.
- Чуть - это не считается, - сказал капитан устало и добавил, - вы свободны, Сергей Николаевич. - Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
- Я не согласен, - Сергей и не подумал уходить. - Вы морской протест заявляете. Я тоже заявляю протест. Вам протест. Больда не виноват, что мотобот утонул. Хоть и был пьяный. Посади туда хоть вас...
- Осипенко! - грубо одернул его замдир.
Сергей только бешено глянул на него и продолжал:
- Я, может, виноват, что он пьяный на мотоботе оказался. Так ведь и старпом, кажется, в курсе был, в каком он состоянии. Дело не в этом. Нельзя было мотобот в такую погоду майнать. Я об этом еще там, на мостике, подумал, когда вы мне звонили. А теперь вы руки умываете...
- Разговор окончен, - не оборачиваясь, жестко сказал капитан. - Идите и напишите объяснительную.
- Нет, разговор не окончен, - не унимался Сергей. - Я пойду к замполиту. Единоначалие не значит своеволие. И не думайте, что все прочие тут болваны. А насчет Рабенко... Стол они попросили накрыть! Вы же... проституцию здесь насаждаете! Вы - сутенеры! Слыхал я про «сестер милосердия», да не верилось, что может быть такое. Вы бы, Виктор Егорыч, свою жену послали... стол накрывать...
- Пошел вон, пацан! - Булейко вскочил из-за стола, готовый броситься на штурмана.
- Не надо на меня так кричать, - сказал Сергей хладнокровно. Я ведь и врезать могу.
- Что?! Врезать?! Мне?! - оторопел Булейко.
- Да, вам, будь вы хоть сам министр.
- Ах, ты, шпана! - вышел из себя капитан. - Да я тебя!...- вытянув руки, он двинулся было вперед, и Осипенко внутренне сжался, автоматически прикидывая, нырнуть ли ему под длинные руки капитана или с уклоном в сторону ударить боковым по круглому, тугому животу, но старпом вовремя оказался между ними.
- Не дури, Сергей, - он крепко схватил Осипенко за плечи. - Остынь. Ведь не на ринге. Под суд пойдешь.
Трошков, зачарованно следивший за происходящим, тоже выбрался из-за стола. Сергей вдруг почувствовал ужасную неловкость, стыд и что-то гадливое. Ему захотелось пойти в душ и отмыться от всего, от этой грязи, что, казалось, на него налипла за этот день.
- Чтобы сегодня же рапорт был у меня, - сказал Булейко из-за спины старпома. - С первым же пассажиром - на берег, к черту! - Он вернулся на свой стул и, поерзав на нем, будто устраиваясь поудобнее, добавил, глядя перед собой, - мне такая шпана здесь не нужна...
Звонок телефона прозвучал, как сигнал к антракту. Осипенко даже вздохнул с облегчением, даже чуть всхлипнул, совсем по-детски. Капитан снял трубку, что-то буркнул в нее пару раз, и Сергей, уходя, услышал, как он сказал старпому с замдиром:
- Ганич идет на швартовку.
11.
Всего час оставался до вечерней вахты. Сергей Осипенко с Мариной пили в каюте чай со сгущенкой, слегка усталые, умиротворенные, словно и не было ничего в этот день, будто все идет своим чередом, все идет как надо. «Да и в самом деле, - решили они, - разве что-то случилось? Разве так уж плохо быть списанными на берег теперь, когда другие изо всех сил добиваются этого, да разрешения не могут получить?»
Марина даже счастлива была, может, впервые по-настоящему счастлива, только теперь узнав, насколько, оказывается, серьезные чувства к ней у Сергея, что она для него вовсе не «грелка во весь рост», не до Владивостока жена, каких здесь полпарохода, а самая, как он сказал, настоящая, «на всю оставшуюся жизнь». Его не смутило ее признание в том, что она уже была замужем, что у нее есть сын, которого пока, во время ее плавания, растит бабка. Сергей сказал, что догадывался об этом, что просто не может быть, чтобы такая женщина осталась незамеченной, незамужней, и он чертовски рад, что у него уже есть сын. Так и сказал: «У меня есть сын».
Они даже на обед не ходили, не желая видеть никого. Наверняка, по судну уже пошли кривотолки и том, что четвертому «дали гон», а Марину Рабенко посвятили в «сестры милосердия». Сергей и на работу ее не пустил, - уж одно к одному - пусть ставят прогул. И ее, странное дело, никто не хватился, никто не шел за ней, хотя уже мотался за бортом, скрипя резиной кранцев и звеня цепями, СТР «Аскольд» и один за другим, раскачиваясь на нитках шкентелей, переплывали из его трюмов в бункера плавзавода стропы с мороженой рыбой. В приоткрытый иллюминатор слышен был вой лебедок и чаек крик суматошный. Видимо, завод уже работал на полный ход, а о Марине будто забыли.
Они закрылись в каюте на ключ, отрешились от всего мира, оставшись в нем совершенно одни и, не замечая времени, открываясь друг другу, отдаваясь до донышка, до капельки, как еще ни разу не отдавались, впервые по-настоящему познав друг друга.
Несмотря ни на что у них был праздник. И в довершение всего они устроили грандиозное чаепитие и, сидя за столом в нарядах Адама и Евы и впервые не стыдясь этого, мечтали о будущем.
- Ты знаешь, - говорил Сергей, проводя нежной рукой по ее горячим округлым плечам, - я, пожалуй, даже рад, что все так случилось. Только сегодня я обрел тебя, понял, какая ты. С тебя мадонну писать. Нет, я не льщу. Ты само совершенство и сама нежность, женственность. Жаль, что я не живописец, не Рафаэль. Тебя не раздражает, что я тебя так рассматриваю?
- Сначала это смущало... немножко, но теперь...
- Слушай! - его вдруг осенило. - Тебе, наверное, легко рожать детей с твоими бедрами?
- Откуда тебе знать? — засмеялась она. - А вообще-то я и в самом деле очень легко родила своего Саньку. Мне даже странно было, что другие так страдают, мучаются до потери сознания.
- А кто его отец? - неожиданно спросил он.
- Может, не надо про него, Сережа? — попросила она.
- Ладно, давай не будем, - охотно согласился он. Только я хочу, чтобы ты еще родила... одного... нет, лучше двоих - от меня.
- Я сама ужасно хочу этого. Давно хочу. Только боялась и помечтать. Мне все казалось, что у тебя это несерьезно.
- Глупая, разве я могу с тобой несерьезно? Об этом разве бывает несерьезно? Значит, договорились. Сейчас у нас какой месяц? - он приготовился загибать пальцы.
- Ну, ты разбежался, - опять засмеялась Марина.
- Почему разбежался? - не понял он.
- Понимаешь, милый, тут есть одно маленькое «но», которое сначала устранить требуется. Ты понимаешь?
- Нет. Что еще за «но»?
- Ну, надо убрать предохранитель. Такие уж мы, бабы, нескладные, с причандалами. Это у вас все просто.
- А это что, проблема?
- Не проблема, но надо идти к доктору.
- Это к нашему сопливому очкарику?! - ужаснулся Сергей.
- Другого-то нет.
- Нет, только не это! Чтобы он - тебя!
- Тогда жди до берега. А уж тогда месяцы и считай. Только ведь и там какой-нибудь очкарик будет...
- Бог с ним, лишь бы я не ведал.
- Какой ты наивный! - подивилась Марина и ласково погладила его по жесткому ежику на голове.
- А давно ты его поставила? - спросил он вдруг.
- Это так важно?
- Да нет, просто интересно. Были у тебя еще мужчины, между мужем и мной?
- Я же тебя не расспрашиваю о твоих женщинах. Для меня теперь все, что было до тебя, - это как до новой эры.
- Но все-таки, были или нет?
- Какой же ты! Ну, а если были, что тогда?
- Много?
- Да нет.
- Как нет? Три, десять?
- Ты что, ревнуешь? Собственники вы все, мужики. Юрка, тот тоже - надерется до свинячьего визга и - в ревность. Почему-то раньше тебя это не интересовало. А теперь что, товар лицом?
- Ты не ответила мне.
- Ну, были, я говорю. Трое. Что еще? Кто они? Первый - Важик, грузинский юноша. Курьером у нас в отделе работал. Глупый такой, наивный мальчик.
- И что вы делали с вашим наивным мальчиком? Наверное, он, наивный, и не знал, как это делается?
- Знал, представь себе. Даже очень хорошо знал, лучше тебя, - начала злиться Марина.
- А кто следующий? - угрюмо спросил Сергей, не глядя на нее, принимаясь одеваться, ощутив вдруг жуткую неловкость.
- А следующий был, между прочим, тоже штурман, штурман дальнего плавания, - сказала Марина с вызовом, резко поднялась и тоже стала энергично одеваться. - Моего брата друг. - продолжала она говорить. - Нужны
подробности? Могу предоставить до самых мелочей. Он меня не расспрашивал. Жаль, что уже женат был, а то бы...
- Четвертому штурману подняться на мостик! - ворвался в их уединение резкий голос второго помощника по принудительной трансляции.
- Что там еще? — проворчал Сергей, включил отключенный ранее телефон и позвонил на мостик.
- Что там случилось, Петрович? — спросил он второго, снявшего трубку.
- Ты где запропастился?! — закричал тот. — Полчаса звоню, не могу дозвониться.
- Да тут... дела, - поморщился Сергей. - Ну что там? Опять к капитану?
- Нет, тут «Бикин», знаешь, пароходский лесовоз, по радиотелефону кричит. Почему-то именно тебя требует. У тебя там кто-то есть? Корешки какие?
- Не помню. В пароходстве много наших парней, с мореходки, но именно на «Бикине» - не знаю. А фамилию не говорили, кто вызывает?
- Да нет, поднимись сюда, сам поговори.
- Ладно, я сейчас. - Сергей покончил с одеванием и, даже не глянув на Марину, пошел к двери. Она остановила его.
- Ну, а мне теперь как, можно сматывать узлы?
- Он обернулся, пристально, с прищуром посмотрел на нее и спросил:
- А скажи-ка мне, лапушка, у тебя при муже, ну, в замужестве, были мужчины, кроме мужа?
- Короче, изменяла ли я своему благоверному, так?
- Именно, - кивнул Сергей.
- И не буду ли я наставлять рога тебе, в случае, так сказать, нашего соединения? Так?
Сергей промолчал, глядя с неприязнью. Марина, высоко вздернув подбородок, сверкала глазами в ответ.
- Представь себе, дорогуша, - говорила она резко, - изменяла я своему супруги, и не раз. С тем самым штурманом. Правда, тогда уже мой суженый до ручки дошел, в скота превратился. Но - тем не менее. Так что никаких гарантий на
этот счет дать не могу. Да, ведь я про третьего ничего не сказала. Меня сюда еще один любовник провожал. До сих пор пишет. Могу даже письма показать, хочешь? Все про пылкую любовь. Ждет и надеется... вот не получится вариант с тобой, к нему поеду. Так что есть запасные варианты. Не такие уж мы бедные.
- Все у тебя? - спросил Сергей, когда Марина умолкла.
- Пока все.
- Ну, тогда можешь идти. К этому, к Ганичу. Он, наверное, здесь гостит. Чем не вариант? Пожалуй, лучше, чем я. - Сергей повернулся и вышел, сильно хлопнув дверью.
-
12.
- «Бикин», ответьте «Захарову». Прошу на связь, «Бикин».
- «Захаров», «Бикин» на связи. Кто у аппарата?
- Четвертый штурман Осипенко на связи, прием.
- Серый, привет! Ты где там прячешься, что найти тебя не могут?
- Кто это? Женька, ты, что ли?
- Ну конечно! Узнал?
- Как не узнать? Ты -то как здесь? Как меня нашел?
- Да я тут слышу, все твою фамилию склоняют на разные лады. Ты чего там натворил?
- Да ничего, все нормально. А вы давно здесь?
- Да уж третьи сутки торчим. Привезли, понимаешь, снабжение защитникам Родины, а они забирать его не спешат. Им куда спешить-то? Это нас все погоняют: план давай. Ну, как тебе у рыбаков работается?
- Нормально, можно работать.
- Ну конечно. У вас, я слышал, не соскучишься. И заработки...
- Да, скучать некогда, а у вас как?
- А нас полярками замотали. Теперь почти круглый год полярки. Ледоколы- то, сам знаешь, какие пошли. В заграницы почти не ходим. За прошлый год всего два рейса на Японию с лесом сделали, а остальные - по Чукоткам. Так что у вас там случилось?
- Да ничего особенного. Мотобот утопили.
- Вот те раз, ничего особенного. Сорвало, что ли?
- Нет, он рыбу возил с добытчика.
- Это в такую-то погоду?!
- Слушай, Жека, мне ж тебя бог послал! У вас есть запись погоды на восемь утра сегодня?
- А как же? Мы где работаем-то? Во вторчермете или на морях? А зачем тебе? У тебя разве своей записи нет? Вы что, наблюдения не ведете?
- Ведем, ведем. Ты посмотри, пожалуйста, эту запись. Мне нужно подтверждение о шторме.
- Так в чем дело, не пойму?
- В том дело, что тут кое-кто умывается, а на меня хотят утопший мотобот повесить.
- A-а, понял, погоди минутку.
-Жду...
- «Захаров», «Бикину».
- Слушаю, Женя.
- Вот тут наш старпом записывал на 8 утра: «Ветер 330 ст (зюйд-зюйд-ост) - 23 м/с, море...»
- Все, Женя, мне больше ничего не нужно. Теперь слушай. Ты можешь дать на мое имя радиограмму, официальную, подписанную капитаном, с этой вот сводкой?
- Ничего нет проще. У нас мастер - мужик что надо. Кстати, тоже нашу мореходку кончал.
- Значит, договорились? Только постарайся сегодня же.
- Да хоть сейчас. А может телефонограммой? Кто там у вас на вахте стоит? Как ты со своим вторым?
- Нормально. Петрович! - Сергей окликнул второго штурмана, скучающего в углу ходовой рубки.
- Я весь внимание, сэр! - отозвался он живо.
- Помогай, Петрович, прими телефонограмму с «Бикина». Женя, ты здесь?
- Слушаю, Серый.
- Давай, читай свою сводку нашему второму.
- Добро, давай своего второго...
- Зачем это тебе, Сережа? - Петрович недоуменно протянул продиктованную с «Бикина» сводку Сергею.
- Ты, Петрович, это дело зафиксируй официальным образом, - сказал тот. - Это документ. Я им буду от нашего... - Сергей оглянулся по сторонам, - отбиваться, в общем. Кстати, ты не обращал внимания, там, в журнале моя утренняя запись осталась? Хотя теперь это и неважно.
- «Бикин», «Захарову».
- «Бикин» на месте.
- Спасибо тебе, Женя! Ты меня спас, можно сказать.
- Слушай, Серый, так ведь ты мог бы к береговым службам обратиться. Свяжись с ними, с Южно-Курильском - они на шестом канале работают - тебе официальную сводку на любое время дадут.
- А ведь и точно. Спасибо за совет. Я с перепугу-то и не дотумкал.
- Ну, ты там не дрейфь, отмахнемся. Помнишь, как бывало? А в случае чего к нам, в пароходство приходи. Здесь со штурманами сейчас зарез.
- Спасибо! Если выгонят - приду. Счастливо тебе! Удачи, ну и всего - сам понимаешь.
- Спасибо! И тебе - того же. Будь здоров.