Время действия – август 1993 года. Место действия – левый берег реки Кутсайоки, недалеко от водопадов, о которых мы пока ещё ничего не знаем. Мы, семья романтиков, собравшихся проплыть от истока Кутсайоки до сопки, известной местным рыбакам под названием Гроб-гора. Время повальной информации в Интернете ещё впереди, мы можем узнать о реке, только увидев её собственными глазами. Никаких грандиозных походов мы не планируем: просто отправились показать мальчишкам-ребятишкам родной край. Пора ведь сыновей вовлекать в походы…
И вот мы сидим под елью, такой ветвистой, разлапистой, что, несмотря на проливной дождь, который идёт уже второй час, всё ещё остаёмся сухими. Мальчишкам сооружён уютный домик из двух надувных резиновых лодок. Старшему – недавно исполнилось девять, младшему – скоро будет восемь. На рюкзаках под лодками идёт весёлая борьба за место под солнцем. Сыновьям надоело вынужденное безделье на ограниченном пространстве. Они начинают толкать друг друга сильнее и сердиться на дождетворную погоду.
А дождь не прекращается. Река неистово бурлит у порога, швыряет хлопья пены, которые волны прибивают к берегу. Очертания ближних сопок скрываются за серой пеленой воды. Кругом – вода, вода, вода. Хляби небесные разверзлись, дождь то стихает, то бросается на землю с новой силой.
Папа, наш командир и командор, подбадривает нас:
– Ничего, большой дождь безопаснее, чем маленькая война.
Осознав всю тщетность нашего терпения и надежд переждать дождь, муж по скользким, предательским камням карабкается на склон, чтобы отыскать где-нибудь более-менее подходящий клочок земли для палатки. А вот земли-то как раз здесь и нет: везде одни камни и бурелом.
Мы остаёмся одни. Я прислушиваюсь, как величественно и грозно шумит река, терзая камни, преградившие ей путь. Улыбаюсь, вспомнив, как на предыдущей стоянке, поёживаясь от утренней прохлады, мечтательно говорила:
– Сегодня выберем тихое место для ночлега, вдали от порогов, под пологом леса.
Муж засмеялся и согласился:
– Ладно, пороги действительно не для слабонервных.
– Шум воды усиливает чувство одиночества, – рассуждаю я, пытаясь объяснить причину необъяснимой тревоги. – Ведь нас десятки километров отделяют сейчас от людей. Нет-нет, рядом с порогом могут устраиваться на ночлег только сумасшедшие…
– О, здесь как раз очаровательный уголок для сумасшедших, – с иронией заметил тогда муж, указывая на виднеющийся за поворотом реки ручей, который устремлялся вниз по склону, производя звуки, похожие на яростный рёв дикого зверя.
…Папы что-то долго нет. Как обычно, в его отсутствие меня начинают одолевать страхи и тревоги. Я вспоминаю о совершенно лишнем, но находящемся в человеческом организме отростке слепой кишки, называемом аппендиксом, который может внезапно напомнить о себе за десятки километров от пунктов медицинского обслуживания ( я об этом в далёком детстве прочитала в книге Анатолия Алексина «Оля пишет Коле» – Колькину маму не успели спасти). Дальше разыгравшееся воображение рисует жуткую картину, как папа, нечаянно поскользнувшись, срывается в бурный поток… Потом совсем некстати оживляются в голове скудные знания о снежном человеке… В это время как раз и начинают трещать густые заросли кустарника, слышится шорох раздвигаемых веток, звук шуршащих под ногами мелких камешков – это, конечно, подкрадывается здоровенный йети…
Нет, это возвращается папа. Невероятно, но место для ночлега рядом. С трудом верится, что на этом склоне, ощетинившемся буреломом и валунами, густо заросшем кривыми, изуродованными берёзами, есть площадка, чтобы установить палатку. Есть! Буквально в нескольких метрах от порога. Над бурлящим порогом – прощай, моя мечта о тихом бивачном местечке!
… Судьбе угодно было свести в одну семью двух романтиков, мечтающих о дальних странствиях. Но моя муза дальних странствий была капризна и избалованна, требовала комфорта, мечтала о средиземноморских пляжах, расцвеченных ночными огнями улицах Парижа, старинных храмах, египетских пирамидах, белых пароходах, бросающих якорь у далёких берегов тропических стран – одним словом, чёрт знает чего, совершенно невозможного по причине реальной учительской зарплаты и отсутствия богатого дяди в Америке. Мужу было легче: его муза дальних странствий оказалась неприхотливой, суровой и терпеливой, она с удовольствием отправлялась к чёрту на кулички, в таёжные дебри, не пренебрегала простыми рыбацкими тропинками, ухабистыми лесными дорогами, размытыми полноводными ручьями. Она соглашалась отказаться на время от домашнего уюта и переносить все тяготы лесного кочевья. Эта подружка любила забираться в глухие безлюдные места. Там были только озёра, реки, дремучий лес, звери, птицы, грибы, ягоды, там нависало над сопками низкое серое небо с клубящимися седыми облаками, а солнце несмело выглядывало и торопливо пряталось, самой своей поспешностью подтверждая, как мало у него прав на эти дикие северные дали, где редко ступает нога человека.
Вот эта лесная муза, простая, скромная, молчаливая и терпеливая, не имеющая склонности к восторженным излияниям по поводу чудес и экзотики, стала в нашей семье главной, хотя какое-то время ей пришлось довольствоваться в основном только компанией мужчины и женской благосклонностью. Позволить себе тесную семейную дружбу с ней мы опасались, потому что один за другим появились дети, болели они часто, а домашняя суета, быт, текучка, работа брали нас в тиски, не давая возможности предаться духу романтического бродяжничества. Купленная с розовыми надеждами палатка несколько лет пылилась на антресолях, дожидаясь своего часа.
Такой час настал. Дети подросли и перестали без конца болеть. Палатку достали с антресолей. Купили надувную резиновую лодку, вторую взяли у свёкра. И поплыли… Началась семейная эпоха «притяжения воды». Папа повёл нашу маленькую семейную группу по таким дебрям, где иногда следов от чужих костров мы не встречали. Зато нередко натыкались на следы медвежьи.
Однако, если не отступать от правды, то притяжение воды началось не сразу. С маленькими сыновьями мы пробовали походы выходного дня. Папа, начитавшись разных книжек, решил, что это будет именно тот способ укрепления здоровья детей и семейной дружбы, который нам наиболее подойдёт. Подошёл этот способ идеально. Первый «поход выходного дня» дети не запомнили, потому что младшему сыночку было приблизительно полгодика, его оставили у дедушки-бабушки, а старшему ещё не исполнилось и двух лет, так что о своём полдневном проживании у костра он знает только из юмористических родительских рассказов.
С полным основанием могу сказать, что немного есть в Алакуртти женщин, которым так здорово повезло полюбоваться красотами родного края. Муж никогда не стремился уйти в лес без «нагрузки» в составе жены и двух сынишек, мы везде были вместе. Поначалу было мне тяжеловато осваивать походный быт, но никто меня силком в лес не тянул, муж всегда говорил: «Хочешь, оставайся дома, мы пойдём ( или поплывём, или поедем) с мальчишками». И я понимала, что мужички всё равно отправятся в поход, а мне придётся несколько дней провести в страшном беспокойстве: что с ними? где они? не случилось ли чего-нибудь с ними? не попались ли в лапы медведю? не перевернулась ли лодка? Ну , и т.д. Легче было пойти с бродягами-романтиками самой, чтобы знать, что с ними происходит, и полюбоваться красотами дикой природы Севера. Так я и делала. Поэтому за всё время пешеходных, велосипедных, водных, автомобильных странствий увидела столько, что хватило бы рассказов на целую книгу.
Но водные походы сыграли особую роль в нашей жизни. Три похода по Кутсайоки, один поход по Куолайоки, шесть – по Тунтсайоки, да ещё дважды – плавание по Кайральским озёрам – это неплохой послужной список для самодеятельного семейного туризма. Конечно, наш опыт вовсе не годится для туристов-зубров, которые на катамаранах и байдарках проходят пороги на Тунтсайоки и Кутсайоки, ведь наши резиновые рыбацкие лодчонки в пороги сунуться никак не могли, да и снаряжение у нас было тогда смешное. Мы даже надувные спасательные жилеты не брали, полностью надеясь на то, что «умный в горку не пойдёт, умный горку обойдёт». Однако… Однако! Сколько красот открылось нам при нашем неспешном передвижении! Ведь мы не гонялись за спортивными достижениями, вообще были избавлены от беспокойства по поводу прохождения порогов и преодоления всяческих препятствий на пути к реке – мы жили на реке, в Алакуртти, куда московские и иные группы должны были «забрасываться» – иногда с трудом, учитывая количество вещей и всероссийскую проблему «дураки и дороги». Мы просто собирали резиновые лодки, палатки, продукты, просили кого-нибудь из знакомых алакурттинских автомобилистов доставить нас до начального пункта маршрута. И плыли, радуясь северным красотам и испытывая свою любовь к родному краю, которая требовала на недельку окунуться в походный быт. Испытывая притяжение воды. Две реки стали самыми главными в моей жизни – Тунтсайоки и Кутсайоки.
Те люди, которые выбрали в семнадцатом веке место для основания поселения на берегу порожистой Тунтсайоки, наверняка были не только рыбаками-охотниками, но и умели ценить красоту природы. Если обойти посёлок Алакуртти, то с берегов реки открываются удивительно красивые пейзажи, которые никогда потом не забудешь, куда бы тебя судьба ни забрасывала.
Тунтсайоки берёт своё начало в Финляндии – в горах Вярриетунтури. Протяжённость реки составляет 150 км. Тунтсайоки сливается с Кутсайоки и после этого продолжается течение реки под названием Тумча. Порогов на Тунтсайоки очень много, они привлекают бесчисленный отряд туристов: туристы-водники в летний сезон плывут по реке ежедневно, одна группа за другой. Бурлящие потоки, перекаты, плёсы – такое разнообразие водной стихии даёт истинное наслаждением тем, кого притягивают водные маршруты. С туристами-водниками частенько соревнуются туристы-рыбаки, которые сплавляются с рыбацкими удочками в надежде подцепить на крючок форель, хариуса, щуку – основных обитателей реки.
Википедия называет одиннадцать притоков Тунтсайоки, названия финские – экзотические, которые звучат для русского слуха словно завораживающая музыка: Ахвеноя, Ахкиооя, Ватсиманйоки, Кархуоя, Кутуйоки, Кюнсихара, Соркайоки, Сорсайоки, Эньянйоки, Юккуйоки, Яуруккиоя. С некоторыми из этих притоков я знакома лично и благодарна этим речушкам за радость и адреналин, полученные от них в походах.
От Вацмана ( Ватсиманйоки) началось наше первое водное путешествие по Тунтсайоки. Дорога до Вацмана была такой жуткой, что бока болели от тряски, фактически это просто-напросто было сумасшедшее бездорожье для отчаянных внедорожников. Редко на этом пути встречаются машины – мы не встретили никого за несколько часов пути. Места безлюдные и дикие. Но, как говорит муж, зато рыба в реке была. Место стоянки осталось в памяти: тихим шумом реки на слиянии с Ватсиманйоки, грибными полянами ( был золотой северный август) и старым пнём, на котором я пристроилась рассказывать о красотах реки в дневниковой прозе, сама себе присвоив звание походного летописца.
Кутуйоки, конечно, знает любой алакурттинец, река протекает сразу за посёлком, в 2006 году она удостоилась первой в наших краях крещенской проруби. Освящение воды 19 января совершал служащий тогда в Алакуртти отец Елеазар. А вот Юккуйоки, как и Ватсиманйоки, петляет по лесным дебрям далеко от Алакуртти, туда надо добираться на машине или подплывать по реке, что мы и делали несколько раз, справедливо считая уже Юккуйоки свои «лесным домом». Совершенно удивительное место, где ручей Юккуйоки впадает в Тунтсайоки. Там находится та замечательная поляна, где мы устанавливали палатку у подножия горы и обычно пару-тройку дней наслаждались полным слиянием с дикой природой лесного Заполярья. Впрочем, там всегда хотелось говорить стихами… Это стихотворение посвящено тому, кто подарил мне ручей Юккуйоки – нашему капитану туристско-рыбацких лодчонок…
Мы были счастливы на Юккуйоки!
Волшебная тогда была пора.
У той горы, теперь такой далёкой,
остался след от нашего костра.
Мы были счастливы на Юккуйоки!
Палатка нам была почти дворцом,
и вовсе не было нам одиноко
в глуши той, позаброшенной Творцом.
Прямым объектом рыболовной страсти
в серебряном ручье была форель,
и становилась жизни нашей частью
закатная живая акварель.
Добыча в озере бывала щедрой:
по «сорок штук» давал один улов,
и мы предпочитали километры
всем наставленьям мудрых докторов.
Мы были счастливы на Юккуйоки!
Любой рыбак богаче короля.
У той горы, теперь такой далёкой,
была обетованная земля.
Сейчас бессонница одолевает,
мне в комнате уютной не уснуть;
хоть быт походный вовсе не был раем,
те дни на Юккуйоки бы вернуть!
Мы были счастливы на Юккуйоки!
Вернуть бы ту поляну и ручей
и заново перечитать бы строки
рыбацких белых северных ночей!
Мы были счастливы на Юккуйоки!
Опять пришла рыбацкая пора,
у той горы, теперь такой далёкой,
сидят другие люди у костра.
Ручей Юккуйоки остался в истории наших странствий как «земля обетованная», там у меня написано немало стихов, там была интересная встреча с нашими друзьями, которые тоже решили бороздить водное пространство на простых резиновых лодках. Там было настоящее «притяжение воды», и поэтому тянет туда до сих пор. В 2009 году мы с мужем, уже без мальчишек, которые давно выросли, приехали на Юккуйоки на «Ниве», преодолели вброд ручей, чтобы добраться до нашей поляны. Чудом показалось мне, что под нашей берёзой в траве выглядывал синеглазый колокольчик. Показалось, что он дожидался нас. Как будто встрепенулся от ветра и приоткрыл свои чистые глаза…
Ну, здравствуй, синеглазый, ты не спишь?
Как поживаешь ты на Юккуйоки?
Мой милый колокольчик, мой малыш,
мы встретились... Ты не смотри с упрёком...
Да, я давным-давно здесь не была,
забыв о том, как жизнь неповторима...
Да, понимаешь, всё дела, дела...
Но ты дождался... Здравствуй, мой любимый!..
Юккуйоки звучит для меня прекрасной музыкой, а вот название Кюнсихара сразу вызывает озноб. Я поёживаюсь и улыбаюсь, вспоминая, как там, на Кюнсихара, давала себе последнее-распоследнее слово сидеть дома и никуда за своими туристами-бродягами больше не увязываться.
Это была уже семейная эпоха велосипедных походов. Хотя на месте впадения Кюнсихара в Тунтсайоки мы бывали раньше, но эта встреча запомнилась особенно. И до сих пор вызывает ироничную улыбку в свой собственный адрес: ну и ну!
Велопоход был несколько необычный: хотя мы ехали по дороге, но в нашей «кругосветке» предполагалось пересечь реку, для этого в багаже была лодка. А что? Едем по правому берегу Тунтсайоки до так называемой «переправы», потом надуваем лодку, переправляем через Тунтсайоки велосипеды, грузим «Уфимку» – и плывём, то есть, извините, уже едем дальше. То велосипед везёт лодку, то лодка везёт велосипедики. «Битый небитого везёт», да? И вот сразу же после переправы пришлось встать на ночлег, а ночью началась такая гроза, что по-настоящему стало в палатке страшно. Дождь лил как из ведра ( тоже «притяжение воды»), а молнии сверкали прямо над нами. Грохотало так, что казалось, наступил конец света. Преувеличиваю, конечно, у страха, как известно, глаза велики. Надо сказать, что происходило это всё за сорок километров от человеческого жилья – если что, кого на помощь-то звать? Надо ещё, конечно, справедливости ради сказать, что капитан команды из двух человек во время грозы преспокойно спал в палатке, совершенно не беспокоясь ни о каких «а вдруг». Беспокоилась я, поэтому утром была рада, что все страхи позади и мы направляемся домой. Всего-то сорок км, никаких уже препятствий впереди, как пообещал муж. «Ну, – поправился, – там небольшой ручеёк на дороге будет – Кюнсихара, мы его вброд перейдём…»
Как только мы отъехали от стоянки, снова начался дождь. Когда мы через десяток километров лесной дороги (бездорожье и спуски-подъёмы) подъехали к тому месту, где Кюнсихара пересекает дорогу, я не поверила, что это «ручеек». Перед нами бурлила настоящая река, при этом пересечь её при таком течении не представлялось возможным даже на лодке, не то что «вброд»… Однако пересекли на лодке – а куда было деться? Другой-то дороги не было всё равно. Так под проливным дождём и ехали до самого посёлка – любовь к водной стихии, «притяжение воды» ведь надо как-то отрабатывать…
В память о самом весёлом плавании по Тунтсайоки 2014 года сложилась песенка:
Есть в одном краю далёком
быстроногая река –
под названьем Тунтсайоки –
своенравна, глубока.
И пускай катамараны
без труда нас обойдут,
на лодчоночках по плану
мы осилим свой маршрут.
Припев:
Тунтсайоки,Тунтсайоки!
Йоки, йоки, йоки, йоки!
Тунтсайоки – радость впрок!
На реке бродягам – ОК!
И пороги, и потоки,
и в костре огня прыг-скоки,
и нехоженые тропы
без фальвшивостей Европы
дарит речка Тунтсайоки…
- Ну, поплыли, что ли? - ОКи!
Тунтсайоки,Тунтсайоки!
ОКи, ОКи, ОКи, ОКи!
Ищут бурые медведи
пропитанье за рекой…
Очень милые соседи,
но… встречать их нам на кой?!
Пища мишек – объеденье:
от черники синий рот!
И цветным стиховареньем
вдохновенье оживёт!
Припев.
Вёслам всё-таки сушиться
тоже надо – не забудь!
От души повеселиться
приезжай когда-нибудь.
У костра не одиноко,
мы не станем ныть-грустить -
если был на Тунтсайоки,
знаешь: к счастью надо плыть!
Припев.
Любовь к рекам подарила мне и удивительные встречи с рекой Кутсайоки, которую все мало-мальски опытные туристы-водники любят за её пороги и настоящие водопады. В 1993 году, в год нашего первого проплыва по Кутсайоки, берега реки были ещё не истоптаны армией туристов, освоение туристического маршрута по Кутсайоки началось в следующем году. В августе 1993 года мы проплыли от Голубых озёр до Гроб-горы, не встречая следов активной деятельности человека. Тогда же и пришла мне в голову строчка: «Мы поплывём по дебрям по таким, где нашего костра след будет первым…» Ну, поэтическая строка, может быть, и звучит неуклюже, но она очень правдивая. Так и было: следов кострищ почти не было, а если встречались, то было понятно: люди были здесь много лет назад. Водопады «Оба-на» и «Маманя» (так их теперь называют туристы) поразили своей мощью и красотой. Мы не знали ещё этих названий, условно дали водопадам свои названия: Стремительный и Радужный. На самом деле это были Малый Янискенгас и Большой Янискенгас – такое название давным-давно дали водопадам финны – бывшие хозяева этих мест.
«Академия сплава» на своём сайте зазывает нынче туристов такими зажигательными рекламными текстами: «Природа севера собрала в себе невероятно красивые пейзажи скальных выступов на озерной глади, мощных водопадов и порогов, разнообразия лесных массивов. В силу своей отдаленности, на реке замечательная рыбалка, что также разнообразит Ваш отдых. Сплав по р. Кутсайоки – уникальное сочетание оздоровительного и спортивного отдыха, психологической разгрузки. Вы пройдете 80 км речных участков и более 10 порогов различной категории сложности. Яркие, ни с чем не сравнимые эмоции, адреналиновый заряд, а также получение опыта проживания в условиях похода и, конечно, единения с магическим духом севера не оставят сомнений при выборе активного отдыха в будущем. Мы обеспечим Ваш отдых квалифицированными инструкторами и приятно удивим сервисом обслуживания!»
Улыбаюсь, читая этот текст и осознавая разницу между «мы обеспечим Ваш отдых квалифицированными инструкторами» и необходимостью самим быть инструкторами в походе такого типа, как наш. Мы должны были всё делать сами: и готовиться, и плыть, и делать обносы порогов, и разбивать палатку, и готовить на костре пропитание, и добывать дрова. Вся ответственность за жизнь и безопасность мальчишек-сыновей и жены, которая в туризме была новичком, ложилась на плечи нашего Папы. Ни разу он нас не подвёл, находил выход из самых разных ситуаций, которых в походных условиях бывало, конечно, немало.
В одном из походов по Кутсайоки мы подплыли к водопаду тогда, когда все места, удобные для стоянки, были заняты двумя группами. Пришлось карабкаться по скале и искать место для ночлега прямо над водопадом.
– Ваша компания отстала от вас? – спрашивает меня на склоне водопада молодая туристка. Их группа уже одолела склоны и теперь удобно расположилась у подножия Мамани.
– Нет, мы все здесь, – после приветствия отвечаю я. – Вся семья в сборе, вот мои мальчишки… Муж и сыновья.
– Вы плаваете одни? – изумлению женщины нет предела, она смотрит на меня с нескрываемым ужасом.
– Ну, выходит так…
– И вам не страшно?! – в голосе незнакомки нотки того чувства, которое испытывают люди по отношению к шукшинским «чудикам».
– Кто вам сказал, что не страшно? Конечно, страшно, – улыбаюсь я. – Не оставлять же мальчишек без присмотра… Да и «притяженье воды» не могу одолеть…
Ночь, проведённая над водопадом Маманя с его ужасным грохотом, окончательно меня к водной стихии привязала. Зов Кутсайоки, притяжение воды я испытываю уже многие годы. Точно скажу, что если бы не реки Кутсайоки, Куолайоки, Тунтасайоки, стихов я бы никогда не писала. Первые мои наивные стихи – это попытка выразить восторг увиденными в походах красотами родного края. Притяжение воды переросло в притяжение поэзии…
Кутсайоки.
1.
Уже давно мелодия реки
тревожит и приводит в восхищенье:
есть и воды, и неба, и строки –
а не земли одной лишь! – притяженье.
Залив морской, и россыпи озёр,
и русла рек, то узких, то широких –
воды влеченье… Но с недавних пор
я полюбила речку Кутсайоки.
Порогов малых и больших гряда,
поток – и заводь за него в награду,
то чистая, прозрачная вода,
то омут у подножья водопада.
Берёзка, что растёт среди камней,
и колокольчик на скале отвесной;
на тропке – старые узлы корней;
и птиц лесных восторженные песни;
и заросли таинственные трав,
где огоньки шиповника горят
и где лабазник, над водою встав,
душистый источает аромат.
Грибы, дожди, кувшинки, росы, ели,
ромашки, и стрекозы, и осока,
и всплеск играющей в реке форели –
мне это дарит речка Кутсайоки!
2.
Если грустно и одиноко
станет снова тебе, река,
позови меня, Кутсайоки,
из прекрасного далека.
Протяни дождевые нити,
прошуми прибрежной травой,
помани водой ненасытной…
Я вернусь, чтобы быть с тобой!
Куолайоки.
1.
Возле сопок петляет речка,
берега заросли травой.
Здесь высокие мысли о вечном,
чувство локтя, дружбы мужской.
Нескончаемые болота
с оглушительной тишиной…
Что там дальше за поворотом?
Где сегодня найдём покой?
Крик тоскливый болотной птицы.
Над палаткою диск луны.
Я с блаженством листаю страницы
исцеляющей тишины.
2.
Спят чумазые ребятишки
в продуваемой ветром палатке.
Птицы, звери и муравьишки
позабылись в дремоте сладкой.
Снятся ветры лесам дремучим,
снятся странствия облакам,
усыпляет их всех певучей
колыбельной песней река.
3.
Две лодки да одна палатка,
простая каша, в меру сладкий
чай с комарами и дымком –
хранить не надо под замком.
Берёзы, ели да туманы –
и не схитрят, и не обманут,
и к пауку, что не зван в гости,
на сердце нет ни капли злости.
Стрекозы, мотыльки, букашки,
ковры морошки и ромашки –
как просто стать миллионером,
природе жизнь свою доверив!
4.
Как потянутся ночи унылые
да косые дожди польются,
суждено в сиротство постылое
нашей речушке окунуться.
Гуси-лебеди горделивые
улетят с её берегов,
где гнездо себе вили, счастливые,
да учили летать птенцов.
Опустеют прибрежные травы –
комарья и мошек приют,
станут тихими переправы,
где проложен был наш маршрут.
Пожелтевшей листвы осенней
шлейфы длинные разовьются…
И жестокие струны забвенья
болью в сердце реки отзовутся.
Изобилие стихотворных вставок, посвящённых рекам, конечно, может прозу испортить, но дело в том, что проза и стихи одинаково верно передают мою любовь…
Притяженье воды.
Терзали волны берег каменистый,
то отступая, то нахлынув вновь…
Здесь и была та призрачная пристань,
куда вела меня твоя любовь.
Лесное озеро. Порывы ветра.
Я съёжилась, придвинувшись к костру.
Мы прошагали столько километров,
чтоб трепет листьев слышать поутру.
Дитя цивилизованного века,
оторвалась я от привычного уюта,
чтобы с тобою плыть по бурным рекам,
страх побеждая лишь в конце маршрута.
Романтики, бродяги, чудаки –
из этих слов какое будет верным?
Мы поплывём по дебрям по таким,
где нашего костра след будет первым!
Вода порогами загромождённых рек,
вода озёр лесных стального цвета
холодным всплеском остановит бег
горячих мыслей солнечного лета.
Столько было смешных и забавных случаев в водных походах, но эта глава о реках – поэтическая, а юмористическая ещё ждёт своего часа. И ждёт своего часа «притяжение гор», которое пришло вслед за «притяжением воды»…
Фото В.Яроцкого. На Тунтсайоки.