4.
Мотобот номер первый с размашистой, через всю белую рубку, надписью суриком «балдежная леди», готовый к спуску, подрагивал на талях, тарахтя вхолостую дизелем. Львиная голова моториста Сереги Котова, в рыжей в клеточку кепке с пипкой на макушке, с широченной разлапистой бородой, торчала из рубки, равнодушно, сонливо уставясь в какую-то невидимую точку.
Матросы-ловцы разошлись по судну в поисках своего старшины, шкипера, как они его уважительно прозывали. Шкипер Больда исчез. Напрасно по судовой трансляции то и дело скрипел раздраженно старпом: «Старшине Больда срочно прибыть на мотобот!» - или: «Старшине Больда немедленно позвонить на мостик!». Больда не отзывался.
- Может, случилось чего? - предположил четвертый штурман Осипенко, добивающий последние минуты вахты на мостике.
- Это точно, - согласился старпом, - где-нибудь водкой захлебнулся и утоп.
- Так неужто найти не могут? — недоумевал Осипенко.
- Чепуха! Наверняка нашли, черти, да скрывают. Некипелова в бане неможаху обнаружили, и этот где-нибудь пузыри пускает. Гнать надо этих шкиперов к чертовой матери!
«Сами виноваты, - подумал про себя четвертый. - Нечего было на берег посылать». Он вспомнил, как недавно застал Больду с одним из матросов, только что вернувшихся с берега, загружавших через иллюминатор звенящие посудой мешки в каюту шкипера. Тогда по судну слух прошел, что в ту поездку на берег «за песком для пожарных ящиков» у команды было собрано почти двадцать тысяч рублей и вся эта прорва денег обращена в спирт и вино. А продавцы магазина в поселке будто бы говорили, что их предшественники с других судов еще больше денег оставляли. Куда же больше, если Больда привел мотобот с обоими трюмами, по завязку забитыми бутылками? И ни замполит, ни сам праведник капитан этого вроде не заметили. Или поощряли негласно? В преддверии Нового года... А теперь вот...
- Старшине Мотобольда срочно прибыть на мотобот! — уже заговорившись, вяло объявил старпом и, безнадежно махнув рукой, ушел с мостика.
5.
Старшина мотобота Иван Больда вторые сутки пребывал в «стране дураков». Он и не думал ни от кого скрываться. Он просто тащился, как говорил он сам, тащился от спирта, возлежа на диване в каюте молодого кореша своего матроса Васи Щербины.
В кои-то веки выдалась мотоботчикам возможность сачкануть. И хотя на мотоботах всегда, даже когда они висели на борту, работы было навалом, в этот раз старшина Больда, а за глаза Мотобольда, позволил себе и своему лихому экипажу расслабиться. Впереди был Новый год, но надеяться на то, что до Нового года будут гулять шторма и им позволят праздновать, как празднуют «белые люди», Больда не собирался. Он пользовался случаем, ловил момент. Впрочем, он не упускал ни одного момента, когда подворачивалась возможность «опрокинуть лампадочку». Только моментов таких в последнее время, особенно с новым капитаном, выпадало все меньше и меньше. А тут вдруг подвезло.
Больда пил, по собственному его горделивому признанию, все, что горит и воняет. Вина не любил, и даже водке предпочитал спирт или хотя бы одеколон.
Но, несмотря на это, его знали на многих судах управления как непревзойденного мотоботного шкипера. Потому и сходили ему с рук «выступления», за которые других беспощадно гнали на берег.
Второй мотобот уже несколько дней висел с разбросанным дизелем, и команда его вместе с ремонтной бригадой не очень-то спешили собрать движок, а старшина «двойки» Некипелов тоже пользовался моментом.
Больда вторые сутки пребывал в полузабытьи, мутным взором своим блуждая где-то в лабиринтах сурового прошлого, выхватывая что-то оттуда и не очень связно пересказывая зачарованно слушавшему корешу Васе. Вася был влюблен в своего шкипера, в приливе чувств называл его капитаном и очень хотел на него походить.
В одних лишь плавках возлежал Больда под иллюминатором, черной, не отмывающейся клешней почесывая лоснящееся брюхо, другой намертво зажав бутылку со спиртом, которую то и дело прикладывал к толстым губам.
- Жаль, Васек, шо ты со мной на «Ларге» не был, - говорил Больда, не открывая глаз. - Ты слыхал про такую?
- Нет, Иван Иваныч, не слыхал, - торопливо ответил Вася.
- Как же ты не слыхал? — Больда приоткрыл красный глаз. - Это шхуна знаменитая. Зверобойная шхуна. «Ларга» называется. Ты вообще-то ларгу видал?
- Нет, Иван Иваныч.
- Красивый зверь, Васек. У меня ж шапка из ларги. А ты говоришь, шо ларгу не видал. Ты шапку мою видал?
- Видал.
- Вот то и есть ларга. Я, Васек, таким же салапетом на «Ларгу» пришел. Вот как ты. Поставили меня на вахту, ну, у трапа. А я гляжу, шо-то, гляжу, вся команда с тубами такими ходит туда-сюда. Ну, знаешь, студенты в таких чертежи носят чи еще шо-то. Я говорю, шо тут у вас, все студенты, чи шо? А то они шкурки, Васек, в этих трубах, в тубусах носют.
- Ну да!? - разинул рот Вася.
- Вот, и я себе такой тубус завел. И пошли, Васек, денежки, пошла житуха. А потом приходим в Холмск, поваренка нам черного прислали. Цыган или черт его душу ведает. И он, паскуда, второго нашего штурмана прямо в рубке, Васек, в шею ножиком... Ну и порешили мы его, там же, в Татарском проливе, из винтореза, как ту ларгу... Темное дело, Васек. Только ты ни-ни...
- Могила, Иван Иваныч, - сделал преданные глаза Василий.
- А шо там, Васек, все по спикеру бухтят?
... " старшине Больда прибыть на мотобот, установить связь с мостиком!» - услышали они обрывок объявления.
- Они шо, сдурели, шоб я в такую бучу мотобот майнал! — возмутился Больда и приложился к бутылке. - У меня ж румпальник на сопле висит. Сходи, Васек, узнай, шо за дела. Да музычку сваргань. Повеселее шо-нибудь. Челентану заряди или там одесситов.
Вася покопался в столе, выбрал и поставил кассету в магнитофон, а сам отправился на разведку. Минут через пять он вернулся доложить обстановку. Больда лежал, умиленно улыбаясь, выделывая вензеля и щелкая клешнями. Язвительный голос из магнитофона пел:
Я московский озорной гуляка, по всему Тверскому околотку в переулке каждая собака знает мою легкую походку...
- Эх, залетныя! - задергал Больда плечами и засучил, будто в пляске, ногами.
- Что делать-то будем, Иваныч? - спросил Вася несмело.
- А ни хрена, Васек, не будем. Болт я забил на это дело. Нехай они без Ивана Больды обойдутся. Понял? И ты меня не видал. Усек?
- Усек, Иваныч.
- А почему, Васек, мы без женского персоналу гуляем? Где наши дамы, Васек?
- Щас, Иваныч, я мухой. Щас будут дамы. - Вася выхватил из рундука штормовку и, на ходу влезая в нее, ринулся вниз, забыв закрыть за собою дверь.
-
6.
Баба Зина с Зойкой давно допили кулагу и совсем уже забыли про Анфису. Ефимовна тянула Зойку вниз, но окосевшая с двух кружек подруга никак не хотела покидать теплую сушилку.
- Я им покажу! - грозила она кому-то. - Я им всем покажу! - Она то вдруг принималась рыдать, то икать и смеяться.
- Ну, пошли, пошли, - тянула за рукав Ефимовна. — Где там твое шампанское? Хочу шампанского!
- Что за шум, а драки нет? - неожиданно в дверь ввалилась Анфиса, втягивая за собой огромную оранжевую штормовку, в которой утонуло тщедушное тело Василия Щербины. Анфиса подтолкнула его вперед, развернула перед скамьей и, отступив на шаг, будто любуясь своим творением, сделав широкий жест рукой, объявила, словно народного артиста представила:
- Это - Вася!
При этом все присутствующие должны были ахнуть. И она ахнули. Все, кроме Люськи, которая вскочила с места и, виляя хвостом, тыкалась носом в ноги Анфисе.
Вася поставил на палубу шикарный японский магнитофон, сунул руку куда-то в складки робы и одну за другой вытянул на свет две бутылки «Столичной». У Ефимовны жадно загорелись глаза, Зойка даже икать перестала.
- Вы знаете, что это за Вася? - вопросила Анфиса торжественно и сама ответила:
- Это - мой жених! Ты, Ефимовна, мне мужика предлагала. Так вот он, мой мужик. Лучшего и не надо.
Мужик Вася смущенно улыбался, показывая редкие, неровные зубы.
- А ну-ка, Вася, дай я тебя поцелую, - потянулась к нему Ефимовна, мимоходом по-мужски отирая губы и подбородок.
- Погоди, баб Зин,- остановила ее Анфиса. - Надо же Васе объяснить, что почем, о чем мы тут толковали. Вася, садись.
Зойка, икнув, потеснилась, Вася послушно сел между нею и Ефимовной.
- Так вот, Василий, - заговорила Анфиса строго и основательно. - Мы тут долго думали, и посоветовали мне подружки мужиками не разбрасываться. Да я и сама решила, что лучше тебя мне не найти. И красивый, и веселый, и на музыке мастак. И как мужчина, главное, - что надо. Только вот, понимаешь, Вася, родить я сейчас никак не могу. Из долгов едва выпуталась, за кооператив расплатилась... А рожать - значит, на берег списываться. Но ведь нам с тобой на жизнь зарабатывать надо. А уж потом детьми обзаводиться. Ты согласен?
Вася бестолково хлопал цыплячьими веками, Зойка вообще не соображала, о чем речь.
- Так на жизнь я... - робко начал Вася.
- Ты хочешь сказать, что на жизнь для нас сам заработаешь? - перебила его Анфиса. — Я знаю, ты настоящий мужчина, Вася, настоящий глава семьи. Но неужто ты меня одну на берег отправишь? Это когда мы только-только нашли друг друга?
- Нет! — Вася от возбуждения привстал.
- Ну вот, значит, надо принимать срочные меры.
- Какие? — Вася стал расстегивать куртку на животе. Худое лицо его выражало бесстрашие и решимость.
- Ну если ты ко всему еще и акушер-гинеколог... - Анфиса развела руки, Вася бестолково воззрился на нее. — А если нет, то извини, Васенька, нужны деньги. За грехи, говорят, надо расплачиваться. Благодетели нынче перевелись, нужны сто карбованцев. Ну, пусть будет пополам — вместе грешили, вместе и платить. Только у меня сейчас наличными нет. Ты мне свою половину дай и мою — в долг, а с авансом я верну. Хотя мы же теперь... как это? - муж и жена - одна сатана, чего нам мелочиться? Ты согласен?
- Согласен, - неуверенно кивнул Василий и спросил, - а когда?
- Да чем быстрее, тем лучше. Лучше прямо сейчас.
- Погоди, баб Зин,- остановила ее Анфиса. — Надо же Васе объяснить, что почем, о чем мы тут толковали. Вася, садись.
Зойка, икнув, потеснилась, Вася послушно сел между нею и Ефимовной.
- Так вот, Василий, - заговорила Анфиса строго и основательно. - Мы тут долго думали, и посоветовали мне подружки мужиками не разбрасываться. Да я и сама решила, что лучше тебя мне не найти. И красивый, и веселый, и на музыке мастак. И как мужчина, главное, - что надо. Только вот, понимаешь, Вася, родить я сейчас никак не могу. Из долгов едва выпуталась, за кооператив расплатилась... А рожать — значит, на берег списываться. Но ведь нам с тобой на жизнь зарабатывать надо. А уж потом детьми обзаводиться. Ты согласен?
Вася бестолково хлопал цыплячьими веками, Зойка вообще не соображала, о чем речь.
- Так на жизнь я... - робко начал Вася.
- Ты хочешь сказать, что на жизнь для нас сам заработаешь? — перебила его Анфиса. - Я знаю, ты настоящий мужчина, Вася, настоящий глава семьи. Но неужто ты меня одну на берег отправишь? Это когда мы только-только нашли друг друга?
- Нет! - Вася от возбуждения привстал.
- Ну вот, значит, надо принимать срочные меры.
- Какие? - Вася стал расстегивать куртку на животе. Худое лицо его выражало бесстрашие и решимость.
- Ну если ты ко всему еще и акушер-гинеколог... - Анфиса развела руки, Вася бестолково воззрился на нее. - А если нет, то извини, Васенька, нужны деньги. За грехи, говорят, надо расплачиваться. Благодетели нынче перевелись, нужны сто карбованцев. Ну, пусть будет пополам - вместе грешили, вместе и платить. Только у меня сейчас наличными нет. Ты мне свою половину дай и мою — в долг, а с авансом я верну. Хотя мы же теперь... как это? — муж и жена - одна сатана, чего нам мелочиться? Ты согласен?
- Согласен, - неуверенно кивнул Василий и спросил, - а когда?
- Да чем быстрее, тем лучше. Лучше прямо сейчас.
- Нет, это самое, я говорю, когда мы того... грешили?
- Ничего себе! — вскинулась, будто пораженная, Анфиса. — Ты никак отказываешься? На попятную? Соблазнил, понимаете, девку и в кусты? И еще спрашивает, когда. Ты день рождения у Паши Гузия помнишь?
- Помню.
- Ну... а спал где, помнишь?
Вася смущенно пожал плечами.
- И с кем - тоже не помнишь? И как объяснялся мне, и что делал - и этого не помнишь? Все вы такие, мужики!
- Да нет, я помню, - попытался возразить Вася.
- Ну вот, а говоришь, когда, шалунишка маленький, - Анфиса сделала Васе «козу». - Так ты согласен с моим предложением?
Вася вмиг преобразился, видно, возомнив себя отцом и главой семейства.
- Конечно, - сказал он решительно. - Надо так надо. Только это... может, теперь вместе будем жить?
- Это мы потом обсудим. Ты валяй, сбегай за деньжатами и отпразднуем нашу... помолвку.
Вася поставил бутылки на скамью, наклонился и вручил Анфисе магнитофон.
- Вот жизнь корабляцкая, - как бы извиняясь за причиненные хлопоты, говорила Анфиса. — В расчетках тыщи у людей, а на руках паршивой трешки иногда нет...
- Я щас, я мухой, - осчастливил ее Вася редкозубой улыбкой и выскочил за дверь.
- Мать, - потянула баба Зина возбужденную Анфису за руку, - неужто ты и в самом деле с этим... окурком?
- А что, не нравится?
Ефимовна поморщилась.
- Меня, старую, и то с души воротит.
- А чего же целоваться лезла?
- А вот и лезла, чтобы вырвало.
- Между прочим, - сказала Анфиса совсем серьезно, даже ожесточенно, - такой окурок до гроба любить будет и на руках будет носить, даром, что на ногах качается. Таких вот мужиков надо иметь, а не кудрявых красавцев.
- Так ты в самом деле, что ли?..
- Да полно, неужто ничего не поняли?
- А чего про Пашин день рожденья говорили?
- Да были мы вместе на дне рожденья у Паши. И вот этот Вася все клеился ко мне. А потом надрался до чертиков и под стол закатился. Я его на Пашкину койку забросила, чтобы под ногами не мешался. А он теперь, вишь, и в самом деле возомнил, что соблазнил меня. Соплей перешибешь, а туда же - донжуан затерханый.
- Так он теперь на весь пароход разнесет, что с Аленкиной спал, - вдруг совсем трезвым голосом заявила Зойка.
- А пусть разносит, - отмахнулась Анфиса небрежно. — С меня не убудет. Зато мы сейчас за его счет такой праздник закатим!
- Как-то нехорошо, - засомневалась баба Зина. - Обманываем парня.
- Чегой-то ты вдруг такой совестливой стала? Они нас дурят на каждой шагу, а нам нельзя?
- Ну этот-то...
- А этот, бабуля, ничуть не лучше прочих. Если не хуже. И как только мотоботчики его к себе взяли? Хотя потому, наверное, и взяли, что поит их. Ты думаешь, он эту водку, как ты, на транспорте по сорок рублей брал? Черта с два. Он с Владивостока целый ящик, а может, больше, с собой таскает и сам тут барыжничает. Паше на день рожденья по четверному продавал. И сам же ее пил, сволочь, на дармовщину. А так он вроде и вообще не пьет.
- А если он из-за этих грошей хай поднимет?
- Пусть только вякнет. Я его на муку перетру, в утильку смайнаю.
- Ты смайнаешь, - одобрительно кивнула баба Зина. — Ну-ка, музыку включи.
... Вася обернулся, как и обещал, очень быстро. Он ворвался в сушилку сияющий, шумный, широким жестом вручил Анфисе горсть десятирублевок, которые та сунула в задний карман брюк, вынул из куртки еще одну бутылку и объявил:
- Гулять так гулять!
Женщины переглянулись.
- Вы почему мне не сказали, что у бабы Зины сегодня юбилей? - Вася изобразил негодование.
- Неужели! - удивилась Анфиса. - Не может быть! Откуда же тогда ты узнал об этом?
- Только что поздравление передавали. И «Славянку» играли в ее честь.
- Какая жалость! - в один голос воскликнули Анфиса с Зойкой. - А мы тут сидим, как клуни, и ни черта не слышим.
- Там еще радиограмму читали, из Управления, - сказал Вася и умолк, загадочно ухмыляясь.
- Что за радиограмма, не тяни, - потребовала Анфиса, положив ему на плечо тяжелую руку.
- С новосельем тебя, баба Зина! - выпалил Василий и полез к Ефимовне обниматься.
- С каким новосельем? Ты чего буровишь? - поднялась старуха навстречу. - Меня что, из каюты выселили?
- Да нет! Там читали: «Предоставить Зинаиде Ефимовне Коваль однокомнатную квартиру в новом доме». - Вот это подарок, а! Поздравляю, бабуля!
- Ур-ра-а! — завопила Анфиса, и Зойка подхватила, и обе бросились обнимать Ефимовну. - Вася, туш! Музыку, Вася!
Анфиса сунула Васе магнитофон, тот нажал кнопку: «.. .каждая задрипанная лошадь...» - понеслось оттуда, и Вася выключил, поставил магнитофон и тоже полез обниматься.
- Все-таки есть бог на свете, - говорила Анфиса, такая счастливая, словно это ее наградили квартирой. — Есть справедливость. Теперь у тебя есть свой дом. - Она вдруг осеклась, заметив, как Ефимовна ткнулась носом в ее свитер, почувствовала, как она мелко, все щуплым телом, задрожала, заплакала.
- Ты чего, бабуль? - отстранилась Анфиса, посмотрела недоуменно на старуху. - Радоваться надо, а ты...
- Чему радоваться? Кому это у нас, где это видано, чтобы на день рождения квартиры дарили? Видать, не нужна стала, вот и придумали, чтобы отделаться. Вышвыривают, как паршивую кошку. На кой мне эта квартира? Чего я там буду делать-то? Одна. Сгину-у, - завыла она тоненько.
- Да ты что, старая! Крыша поехала, что ли? Сгину. Скажешь тоже. Очнись! - Анфиса сжала старуху за плечи, тряхнула слегка, и та умолкла, притихла, глаза вмиг стали сухими.
- Ты чего это, бабулька? — встревожилась Анфиса.
Баба Зина не ответила. Она повернулась к скамье, присела на корточки, и стала гладить, чесать за ухом собаку, приговаривая:
- Никому мы с тобой, Люська, не нужны стали. Видать, на берег пора. А того проще - за борт, чтобы никаких хлопотов...
- Ты чего плетешь, старая, что это значит — за борт? — оторопела Анфиса, оглядываясь, будто за помощью, то на Василия, то на Зойку. Вася недоуменно пожал плечами, потом вдруг хлопнул себя по лбу:
- Черт, совсем забыл. Там же Зойку к замдиру вызывали. Вы тут не слыхали разве?
- Дурак, - обронила Анфиса коротко и уже по-другому посмотрела на Ермошину, словно сказать хотела: «Вот видишь, выходит, я права. Теперь решай».
- А я в гробу их всех видела, в белых тапочках, - с вызовом, гордо вскинув голову, объявила Зойка. — Я имею право на отдых. Пошли отсюда, не тут же нам новоселье праздновать.
- Правильно, - подхватила Анфиса. — Айда к нам в каюту. Девки на работу уйдут, помещение свободно.
- Да ведь и у меня не занято, - неожиданно, к радости всех, предложила Ефимовна, продолжая чесать собаку.
- Ну вот и славно, давно бы так, - оживилась Анфиса. - Сейчас мы закусон сварганим, и — закачается наш пароход!
- Возьми ключ, - повернулась к ней баба Зина. - Я тут маленько приберу и тоже приду.
В это время снаружи донесся грохот железа, вслед за ним забористый мат и отчаянный вопль перекрыл все на свете. Анфиса, а следом за ней и Вася с Зойкой выбрались из сушилки и увидели, как по шкафуту главной палубы двое дюжих матросов волокли упирающегося шкипера Больду, а третий на ходу пытался одеть его в штормовку.
- Салаги! Рвани каботажные! - орал Больда, пытаясь вырваться из мощных рук матросов. - Куда вы меня прете?! Пустите меня! Васька! - Больда увидел Василия и рванулся к нему.
- Я здесь, кэп! - взвизгнул Вася и ринулся вниз по трапу.
Его тут же, следом за Больдой, перевалили через фальшборт на палубу мотобота. Заурчали, заныли лебедки, и мотобот пополз вниз, к пляшущей под днищем воде.