Зина сидела, запершись в ванной комнате, и не хотела выходить.
- Никакой личной жизни, - тихо сказала она сама себе. – Никакой…
Два года назад умер ее муж, не дожив и до пятидесяти. Всю свою сознательную жизнь он попивал, а потом как-то, будучи изрядно во хмелю, дал честное слово жене больше не пить, поклявшись здоровьем своего отца, потому как своим здоровьем клясться было уже поздно. Муж действительно около трех месяцев не пил и все твердил, что лучше сдохнет, чем нарушит слово. Так оно и произошло…
На похороны из деревни приехал бодренький семидесятисемилетний дедушка, чьим, не без основания, здоровьем клялся не пить его сын, и так, по-житейски, заметив, что все там будем, ни разу не всплакнул, а на поминках после кладбища, выпив за упокой, даже припомнил несколько забавных историй из жизни своего сына покойничка. Зина, наоборот, много плакала и, как это водится, напрочь забывая все плохое из совместной с мужем жизни, окутывала себя по рукам и ногам светлой о нем памятью. Вот в таком состоянии, когда все разошлись, она и предложила дедушке все бросить и переехать к ней, обещая ему смерть в человеческих условиях, потому как это (так ей уже казалось) последняя предсмертная воля мужа. Тронутый до глубины души дедушка впервые за свой приезд прослезился, охотно согласился, но сказал, что приедет только тогда, когда уладит некоторые формальности в деревне, и тут же стал рассказывать про эти так называемые формальности. Из его рассказа Зина поняла, что в деревне на восемь одиноких старух, которые нуждались в мужском внимании, остались только два одиноких деда - он и некто Василий. Этих старух они с Василием поделили поровну между собой, чтобы не было досадных недоразумений, но иногда, сидя за бутылочкой и обсуждая достоинства и недостатки той или другой старухи, менялись ими без всякого обмана, потому как честность и порядочность в этих делах превыше всего. Теперь дедушке предстояло как-то постепенно, не без выгоды для себя, передать своих старух Василию, продать дом и тогда уже в полной мере воспользоваться любезностью снохи.
Прошел почти год. Зина, уже не раз пожалев о своем великодушии, где-то надеялась, что дедушка не приедет, а останется со своими милыми его сердцу старушками. Но тот ожидаемо неожиданно предстал на ее пороге со старым чемоданом, заявив, что приехал умирать. Зина выделила дедушке комнату и стала ждать, когда тот выполнит свое обещание.
По утрам дедушка, завтракая на кухне и крестясь на холодильник, выражал сожаление, что бог не послал ему прошедшей ночью легкую смерть во сне, потом ложился на кровать и лежал до вечера без обеда, ожидая своего конца. За ужином он всегда выпивал стопку водки, говоря по привычке: дай бог не последняя, но спохватывался и конфузился. Так продолжалось какое-то время, пока, как это водится в старости, дедушка не забыл, зачем его сюда взяли. Он уже не думал о смерти, а думал, чем бы себя занять. Ему стало нравиться затаиться где-нибудь в квартире и напугать Зину своим внезапным появлением так, чтобы она вздрогнула и вскрикнула, а потом рассказывать ей о своих многочисленных шалостях в прошлом. Зину эти рассказы мало интересовали, а интересовало то, сколько денег дедушка выручил за проданный дом, потому как денег всегда не хватает, о чем она ему и намекнула. Дедушка все правильно понял, но не побежал открывать кубышку, а натянул кепку на глаза и ушел из дома. Через пару часов вернулся и достал из карманов два яблока и пачку печенья. Зина с удивлением спросила, зачем и где он это купил. Дедушка озорно подмигнул и сказал, что купить может каждый дурак, а тут ловкость рук и никакого мошенничества. Зина стала выговаривать дедушке, что в его возрасте негоже этим заниматься, на что он возразил, что возраст тут не при чем, и уж чего-чего, а пару яблок он утащить еще может. Она не стала спорить и грешным делом подумала, что дедушку рано или поздно поймают, намнут бока, а там, как бог даст…
Зина познакомилась с мужчиной. Они сидели в кафе, и он поначалу говорил мало, но потом потихоньку разговорился и стал выспрашивать, когда можно прийти к ней в гости, потому что он уже не мальчик, чтобы бегать по кустам или тереться по подъездам. Зине мужчина понравился, как говорится, с первого взгляда, и у нее все внутри разрывалось от того, что она не только не могла пригласить его к себе, но даже не могла толком объяснить - почему, и он все воспринял на свой счет…
Зато дедушка привел домой бабушку, и хорошо, что пока только в гости. Они степенно сидели на кухне, пили чай, а Зина из комнаты слышала их беседу о былом… Потом дедушка повел бабушку в свою комнату, и за дверью долго слышалась какая-то странная возня…
А третьего дня имел место уже совсем вопиющий случай. Ночью Зину разбудил шорох, а когда она открыла глаза, то увидела, что рядом с ее кроватью стоит абсолютно голый дедушка и теребит свой детородный орган (без всякого злого умысла, как выяснилось потом). Она, конечно, его шуганула, и он тут же убежал, но это ее изрядно расстроило.
Тогда она впервые произнесла слова «никакой личной жизни», и сейчас, запершись в ванной комнате, одинокая и несчастная, снова их повторила. Она не хотела выходить, но, услышав мотивчик воровской песни «Мурка» в исполнении дедушки, вышла, чтобы проводить его на дело…
2015