Интурист попадает в шикарное заведение, где можно передохнуть и перекусить.
Ну вот спустились мы, кажись. В пути немного развлеклись, теперь пора за дело браться. Только дайте разобраться. Передо мною строго в ряд указатели стоят. Подошел я к ним так близко, прочитать, чтобы в упор. Только вижу полный вздор, на китайском и английском. Переводят дружно черти:
- Направо будет туалет… Там шик и блеск, вы нам поверьте. Влево, для гостей буфет.
Я прервал чертей на этом, загорелись глазки светом. Мысли тут же заходили, здравый смысл опередили. Говорю им, подбоченясь:
- Я у вас, как в бане греюсь! За доставленный мне вред вы должны меня лечить. А чтобы горло промочить, давай-ка мы махнем в буфет.
- Без проблем! Раз сильно греет, - говорит начальник ихний, - За нами, знай, не заржавеет, - и щелчком по шее лихо…
Заходим - люкс! Ну, например: шикарный кондиционер, столы дубовые стоят, резные кресла строго в ряд, люстра золотом сверкает, чудный Моцарт слух ласкает, в полутонах – интимный свет. Молчу, ни слова не сказал, а черт копыто приподнял,
- Прошу в отдельный кабинет.
Отвечаю:
- Нет, позвольте. Лучше я останусь тут.
Роза тут же:
- Что ж, извольте. Все сейчас вам подадут.
За высокой стойкой бара, наверно, думаю недаром, стоит изысканно бармен. Во фраке черном - стильный мен. Среди довольных местных рож ну так на Гоголя похож! Такой же здоровенный нос. С полметра - челка,
- Точно, он! - из меня выходит стон, - Какой же черт тебя занес? - Бог ты мой! Ведь не спроста тебя сюда определили?
- Блатные заняты места, - ответил Коля, - Так решили.
Через короткое мгновенье в мозгах случилось просветленье.
- Я все понял, в чем тут дело! Как душа твоя поспела - по заслугам метят кругом. Кого в огонь, кого в обслугу. Пришелся Гоголь им по нраву. Видать, при жизни преуспел! Писал про нечисть, как хотел. И заслужил свой чин по праву.
С головы снимаю маску вместе с робой. И кладу. Сажусь я в кресло без опаски. И жду…
- Когда же подадут?
При своем громадном носе прет Васильич на подносе графинчик с огненной водой, тарелку с красною икрой, ухи стерляжьей, для здоровья, бифштексов пару сочных с кровью и два соленых огурца.
- Прошу вас, сударь, не невольте, набить желудок свой извольте. Это так я, для словца! Стол вытирает полотенцем, из графина наливает. Сразу видно, что от сердца, свою работу выполняет.
- Бог, ты мой! Черт, побери! - что тут можно говорить? Ведь никто и не поверит, скажут, мол, что сладко стелет. Будут думать, что соврал, о том, как Гоголь наливал. И жахнул залпом из бокала… Икры столовых ложек три. Хотел четвертую,
- Смотри… Как бы, блин, не дурно стало!? - говорит официант.
Еще в бокал мне наливает и, словно встрече нашей рад, за дружбу выпить предлагает.
Раз - и нету полграфина! Его подальше отодвинул, на самый краешек стола. Чтобы надежда хоть была на то, что буду я вменяем. Сам кидаю взгляд свой краем, а Гоголь мне:
- Прошу вас, плииз!- На сцене занавес поднял и в шест с ухмылкой показал. - Сейчас покажут вам стриптиз!
- Стриптиз? Конечно же, давай!
От стыда краснеют стены, а на сцене Коллонтай! За ней Землячка, с кличкой «Демон».
Привлекательное дело – наслаждаться голым телом! Смотрю на них, а сам смекаю:
- За что же честь дана такая? Послабленье сучкам дали за то, что души вербовали? Зачем тогда их в позу ставить?
- Ведь в ту гражданскую войну они хотели всю страну в преисподнюю отправить! – вмешался Гоголь наш ретивый. – Сейчас покажут представленье! А после, их за образ лживый на кол посадят с наслажденьем!
Поперхнулся я бифштексом: тут же стало не до секса.
- Ну их, в баню! – говорю, а сам на Гоголя смотрю. – Слушай, Коля, я не знаю, как тебя здесь величают, но мне не нравится вот это. Каждый день сажают на кол, я сейчас чуть не заплакал. И скажу, вам, по секрету, что от этого момента становлюсь я просто псих. Можно стать ведь импотентом. Покажи, давай, других!
- Нет, приятель. Вряд ли тут тебе кого-нибудь найдут, - отвечает мне бармен. - В ад навечно взяты в плен, лишь такие вот девицы – злополучные сестрицы неподобного греха! Здесь сказать, такое должно описать всех невозможно. Не хватит даже мне стиха. Например, Маруся лихо покажет прелести нагие, за ней отпляшет Салтычиха, кроме них есть и другие…
- Все! Хорош! Не надо слов… Пригласи, давай, певцов! – говорю я, обнаглев, к графину с водкою подсев. – Кто поет у вас сегодня, в этой сраной преисподней?
Отвечает друг мой новый:
- Майкл Джексон, Элвис Пресли и, подвинув ближе кресло, может даже и Мадонна! Ведь жива она лишь в теле, а душа давно уж здесь. Пусть себя проявит в деле, коль в залоге ее честь!
Поднабравшись свежих сил, водку снова отстранил, словно я ее украл. Поднапрягся и сказал:
- Как-то это будет стремно… Не хочу я, чтоб Мадонна лихо сисями трясла. Как же так с ней получилось? Неужели жизнь сложилась, что и душу не спасла? - чуть подумал и продолжил. - Я, спрошу еще беспечно. - Неужели Майкл должен веселить чертей здесь вечно?
Сразу стал поярче свет. Слышу я такой ответ:
- Ну сначала о Мадонне… Еще девицей, та Чикконе, на помощь черта позвала и душу быстро продала. Теперь гляди, какой успех, а душа в огне горит. Вряд ли, чудо сотворит – не замолит девка грех. Очень быстро, лик невинный очутился в бизнес - классе, показав свою гордыню, завладев умами в массе.
- Я, примерно, так и думал, - сказав, икры пол-ложки сунул, прямо в рот, чтоб не болтать. Для приличья, так сказать. Сижу и слушаю рассказ. Затаенно, без прикрас…
- Майкл Джексон с малолетства был обычным и безликим. Чтобы стать для всех великим, он искал любые средства. Наконец, свершилось чудо – преступил греха порог. Совершенно ни откуда Майклу хитрый бес помог.
Вот уж здесь, я без сомненья, вдруг пустился в размышленья:
- Все понятно – всюду бес, где проявлен интерес. Богатство, слава и успех, причем, чтоб не было помех, в пути до остановки - Счастье. Чтоб лесть была и почитанье, а вместе с ними упованье от того, что ты у власти. Вот к чему стремятся люди, ради радостных утех, несмотря на то что будет, совершают смертный грех!
Сказал и руки задрожали, словно бомбу подержали. Посмотрев по сторонам, я спросил:
- Нельзя ли нам, сделать маленький антракт? Аж мысль в мозгах моих вспотела, дрожь торопится по телу, будто совершил теракт.
- Давно готово для вас место, - говорит с душой бармен. – Послеобеденный сиеста забирает честно в плен.
Прошло короткое мгновенье, настал момент для протрезвленья. Оказался враз в кровати на перине с пухом, кстати. Ни жар, ни холод, свет приятный, а я совсем неадекватный лежу и дрыгаю ногой. Мышцы ловят расслабленье, мозги желают просветленья. В общем, я обрел покой. Ловлю короткий миг беспечный, в полной, томной «расслабухе»! Чем душе гореть здесь вечно, уж лучше буду я «под мухой»!
Продолжение следует…